Воскресенье, 28 июля. Диди Дюма значительную часть утра проводит в воде. Чтобы определить границы места поисков, он делает пробные скважины с помощью миниатюрного землесоса, который мы прозвали «буром Бика». Он проявляет особый интерес к рабочей площадке, находящейся на юго-западе, и извлекает оттуда дерево и посуду.
Диди находит здесь также тонкую тарелку, потемневшую дочерна. Возможно, что такая окраска объясняется долгим пребыванием в воде. Мы постараемся кислотой вернуть ее первоначальный цвет. В блаженном состоянии за воскресным завтраком Филипп Сиро поведал нам ошеломляющую историю, от которой меня бросает в дрожь. Прошлой ночью, находясь на вахте, он видел, как большой корабль спокойно пересек рифы Силвер-Банк!
Судя по всему, что нам известно об этих проклятых рифах, у этого судна было девять шансов из десяти разлететься вдребезги. Мы с Кайаром переглядываемся, на лбу у нас выступил холодный пот. Капитан судна, видимо, смутно представлял его положение (мы по опыту знаем, как трудно определиться в этих местах) и, вероятно, почувствовал себя увереннее, заметив «Калипсо». Он не мог, конечно, представить, с каким трудом мы сюда пробрались. Не мог он также догадаться, что мы бросили якорь в самом опасном и коварном уголке Карибского моря! Какая ужасная моральная вина легла бы на нас, если бы это судно разбилось!
Во второй половине дня прошу Бернара и Мишеля сделать еще несколько замеров на дне, и, когда Бернар сообщает результаты, на меня вдруг снисходит озарение. В присутствии Бернара прикидываю размеры типичного для той эпохи галиона 45 метров в длину, включая бушприт, 10 метров в ширину, 22 метра прямоугольного киля и т. д.
Рисую корабль красными чернилами на своем плане. Если допустить, что здесь затонул корабль, то вот он перед нами! Передняя надстройка, около двух якорей, которые обнаружены у правого борта, пушки нижней батареи, пушки верхней батареи с носовой части. Пушки с задней надстройки, которая, видимо, и найдена на третьем холме.
Остается еще много загадок: почему на втором холме оказались, две пушки? И главное, куда же девалась задняя надстройка?
Относительно задней надстройки у меня есть три предположения.
Первое: она находится под третьим холмом, что мне кажется маловероятным, Второе: надстройка эта и есть третий холм; и, наконец, последняя гипотеза, которая представляется мне наиболее правдоподобной: кормовая часть судна не пошла ко дну. Она осталась на коралловом рифе, где с незначительной глубины Фиппс и извлек из моря часть драгоценного груза. Но позднее кормовая часть была разбита штормами и исчезла совсем.
Делюсь своими соображениями со всеми членами экипажа, и разгораются дискуссии еще более горячие, чем раньше. Только Диди по-прежнему хранит спокойствие.
Во второй половине дня продолжаются работы по улучшению места нашей якорной стоянки. Для гарантирования безопасности судна надо избавиться еще от одной скалы вблизи большого рифа, вершина которой достигает уровня моря. Взрыв на поверхности – впечатляющее зрелище! Но груда обломков, оставшихся на месте, все еще внушает тревогу. Надо повторить взрыв. Для того чтобы покончить с этой скалой, потребовалось 30 брикетов тринитротолуола.
Разрушения на дне, производимые взрывными работами, мне претят. Проявляя известную слабость, устраняюсь от этого дела и даже пытаюсь ему воспротивиться. Понадобилась вся настойчивость капитана «Калипсо», чтобы я согласился с этой печальной неизбежностью. Любое нарушение жизни моря, даже если оно вызвано требованиями минимальной безопасности, мне кажется святотатством.
Одна бригада спускает в море цепь и отдает якорь с левого борта, что должно обеспечить нам полное спокойствие. Признаюсь, что вопреки всему, что я наговорил Кайару о бесполезности этой операции, впредь буду спать лучше.
Все новые светящиеся буи расставлены и зажжены нашим славным доктором, который не относится к этому делу как к синекуре.