Князья Пожарские и Нижегородское ополчение (Часть 2)

Великий ученый Михаил Васильевич Ломоносов составил проект «Идеи для живописных картин Российской империи». Было обозначено 25 тем. Три из них – Минину и Пожарскому. Проект остался нереализованным. Отношение к Косме (Кузьме) Минину сильно изменилось после 1917 г. Его, как и князя Пожарского «обвинили» в возведении на Российский престол царей Романовых. Слышны были голоса убрать памятник спасителям Отечества с Красной площади.

В советские времена, а именно в 1918 году, Нижегородский Спасо-Преображенский собор был закрыт для верующих, святыни его разорены — уничтожены либо изъяты. Гробницы, где покоился прах нижегородских князей и княгинь, архипастырей, а также патриота Минина оставались нетронутыми до 1929 года. В феврале 1929 года эти гробницы были вскрыты сотрудниками местного Губмузея, содержимое частично изъяли в музей.

Святыни собора, таким образом, были поруганы. 6 октября 1929 года Спасо-Преображенский кафедральный собор Нижнего Новгорода был взорван, несмотря на то, что всё в нем проникнуто было воспоминаниями о древности нижегородской, которые, по мысли Павла Пестеля, «дышат свободою и прямою любовью к Отечеству».

Прах наших великих предков, смешанный с землей и обломками храма, лёг в основание

построенного на этом месте здания нижегородской областной администрации. Останки Космы Минина, хранившиеся в музее, были в 1961 году переданы в уцелевший Архангельский собор Нижегородского кремля для захоронения. В советские времена этот собор сохранялся в качестве памятника архитектуры, теперь в нем совершаются богослужения и поминовение великой души спасителя Отечества.

С избранием соборно провозглашенного царя Михаила Романова завершился период российской Смуты — междуцарствия и гражданской войны. Завершилась и история Нижегородского ополчения, рожденного патриотическим призывом Космы Минина и сыгравшего свою спасительную историческую роль. Государем были помилованы бояре, которые присягнули Владиславу и подчинились польским ставленникам в Москве.

По польским летописям и в интерпретациях польских историков описание событий Смутного времени в России было и остается иным, чем здесь изложено. Последние утверждают, что в великих жертвах и разрушениях того периода виноваты были сами русские люди, которые упорно сопротивлялись и несли при этом потери. Очевидно, что и за историю России надо бороться, так же, как за ее существование.

Царю Михаилу Феодоровичу Романову († 1645) государство досталось в плачевном состоянии — разграбленный Кремль, опустошенные города, полностью разоренные по всей стране крестьянские хозяйства. Нужно было приниматься за «устроение земли», исправлять разорение. Россия еще вынужденно продолжала вести вооруженную борьбу со Швецией и Польшей.

После разгрома польских захватчиков под Москвой Дмитрий Михайлович Пожарский не

прекращал государственной и военной деятельности. В 1614—1615 годах в окрестностях Москвы и на Волге бродили крупные шайки казаков и поляков. Казаки, участники обоих ополчений, которые так и не получили от правительства ни званий, ни поместий, продолжали бунтовать. В сентябре 1614 г. карательная экспедиция против восставших казаков собралась в Ярославле. Ее возглавил боярин князь Борис Михайлович Лыков-Оболенский. Ему было прощено «шатание» в смутное время. После смерти Иоанна Заруцкого Нижний Новгород избавился от опасности с юга и низовьев Волги. Брат Иоанна, Захарий Заруцкий, узнав о его смерти, оставил свое намерение идти на Галич и затем,

левой стороной Волги, в Астрахань для соединения с войсками брата. Им был не любим Нижний Новгород – родина ополчения Минина и Пожарского. Он повернул на Нижний Новгород, соединившись с Юртовскими Романовскими татарами. Его многочисленный отряд казаков (черкесов) сжег ряд городов Поволжья в Ярославской и Костромской областях. В 1615 г., 4 января Заруцкий достиг Василевой слободы Балахнинского уезда и расположился станом, вызвав тревогу среди местного населения. В тот год князь Дмитрий Пожарский жил в своей вотчине в Вершилово. После местнического спора с боярином Борисом Салтыковым, он на время выехал из Москвы. Пожарский организовал борьбу с казаками и разгромил их.

Лыков-Оболенский, узнав о движении Заруцкого, поспешил за ним в тот же день. Подоспевший воевода преследовал казаков. Их гнали и топтали на расстоянии более десяти верст. Многих взяли в плен. Сам атаман Захарий Заруцкий был убит. Остатки казаков успели убежать к реке Унже или укрыться в непроходимых пестяковских лесах и болотах.

Весной 1615 г. были разгромлены казацкие отряды в Белозерском и Угличском уездах. В июле Лыков разбил казацкие отряды атамана Баловнева, рвавшихся к Москве. Многие казаки были казнены, но части из них удалось получить поместья.

Несмотря на то, что в 1615 году Польский сейм отказал королю Сигизмунду и королевичу Владиславу в субсидиях на войну с Россией, отряды под командой польского пана Александра Лисовского не переставали совершать набеги на русские земли.

Правительство царя Михаила Феодоровича Романова выделило в помощь князю Пожарскому военные отряды Исленьева и дьяка Заборовского, наделив также правом собирать, в случае нужды, ратников из Москвы, Тулы, Орла и Калуги. Польша всячески поддерживала Лисовского, казаков и Иоанна и Захария Заруцких через Льва Сапегу в их борьбе с царскими войсками.

Приняв командование войсками, Дмитрий Михайлович немедленно выступил против Лисовского, который не хотел покидать пределы России. Отряды Лисовского состояли в основном из уцелевших войск Болотникова, казаков Запорожья.

Кто такой был Лисовский, столько бед принесший России? В одной из иезуитских школ литовского города Вильно (Вильнюс) учился сын разорившегося польского шляхтича Александр Лисовский. Вскоре учиться ему надоело, и он, по его собственным словам, решил променять «премудрую латынь на боевого коня». В молодости Лисовский служил «в вольном полку» польского воеводы Яна Боровского. Потом в чине ротмистра (полковника) стал во главе жолнеров (конников-кавалеристов). По имени своего командира отряд получил название «вольных лисовчиокв».

«Вольными» они назывались потому, что не желали никому подчиняться: ни польскому сейму, ни королю Сигизмунду. Это была шайка бандитов–налетчиков на конях, которая наводила ужас на русские города и села. Известно, что Лисовский предпринимал самостоятельные операции по захвату русских городов. Мы знаем из вышеизложенного, что он весной 1608 года с 30-тысячным войском выступил из Черниговской земли, разгромил под Зарайском рязанские войска, захватил Коломну и соединился с Лжедмитрием II в Тушинском лагере. Вместе с войсками полковника Яна-Петра Сапеги осаждал Троице-Сергиев монастырь. В 1609 году захватил Владимир, Суздаль, Кинешму и разграбил земли верхнего Поволжья, о чем мы говорили выше. В январе 1610 г. Лисовский перешел на сторону Сигизмунда III и в 1611 г. по решению сейма получил прощение за своевольство. С 1611-го по 1615 год воевал во главе своих отрядов около Пскова. Перед тем, как Пожарский вышел на Лисовского, последний в середине июля 1615 года успел захватить город Карачев. Разграбив Карачев, разбойничьи вражеские отряды в быстром темпе подошли к Орлу, но не успели войти в город. Битва произошла недалеко от Орла. Отряды дворян Исленьева и Зборовского отступили, видя превосходство противника в силах, но Пожарский со своими шестью сотнями ратников принял бой. Несколько часов бились врукопашную. Ободренные некоторым успехом, вернулись на поле боя те из дворянских отрядов, кто покинул его. Полководец Лисовский, преследуемый Дмитрием Пожарским, двинулся к Кромам, но дойти туда ему не удалось. Польские отряды, настигнутые ратниками Пожарского, повернули к Болхову, что, однако, поставило под угрозу Белев и Калугу. Лисовский в 1615 — 1616 годах разорил земли от Владимира до Тулы и ушел в Польшу. Умер в 1616 году во время подготовки нового набега на русские земли.

Укрепив гарнизоны в Калуге, князь Пожарский заболел и вынужден был на время устраниться от руководства войсками. Между тем в пределах Московского государства находились еще значительные воинские силы Речи Посполитой под руководством полководца Гонсевского, который не преминул нанести несколько поражающих ударов по отрядам русских воевод.

Осенью 1617 года крупный польский отряд под руководством королевича Владислава, так и не отказавшегося от своих претензий на русский престол, атаковал город Дорогобуж. Из Дорогобужа поляки пошли к Вязьме, захватили Мещовск, Козельск. Путь на Москву был открыт. Московское государство снова оказалось в тяжелом положении. К царю Михаилу Феодоровичу спешили представители русских городов с просьбами назначить воеводой боярина Дмитрия Михайловича Пожарского.

Превозмогая болезнь, Пожарский выехал в Калугу, где собрались ополченческие отряды из Тулы, Орла, Рязани, Воронежа и других мест. В объединенных войсках ополчения он укрепил дисциплину, улучшил боевую подготовку. В результате отряды польских панов Чаплинского и Опалинского (полковников, последователей Лисовского), подошедшие к Калуге (одни из-под Козельска, другие из Вязьмы), были встречены организованным сопротивлением. Битва под Калугой продолжалась целый день. Не добившись успеха, поляки вынуждены были отступить. Через десять дней они совершили новое ночное нападение на Калугу. Пожарский отбил эту вылазку и преследовал врага, который понес серьезные потери. После поражения под Калугой Опалинский попытался захватить Серпухов, но там был разбит воеводой Бегичевым с отрядом, предусмотрительно оставленным Пожарским, чтобы закрыть врагам путь на столицу. Войска Опалинского и Чаплинского отошли к Вязьме.

Однако попыток овладеть Москвой Речь Посполитая упорно не оставляла. Все свои скудные ресурсы Московское государство принуждено было сосредотачивать против этого главного своего противника. Летом 1618 года начался новый поход захватчиков на Москву.

Главные силы поляков в середине июня пошли в наступление и 27 числа вышли к городу Борисову. Сразу город им захватить не удалось: началась осада крепости и одновременно осада Можайска. В свою очередь, Пожарский перевел войска из Калуги в Боровск, усилив их отрядом дворян из московского гарнизона. Но обстановка к тому времени осложнились тем, что воевода Ивашкин отступил из Борисова, занятого вражеской конницей. Крупные силы под начальством королевича Владислава продолжали штурмовать Можайск, стремясь прорваться к Москве. Видя, что оставление Борисова и Можайска приведет к тяжелым последствиям, Пожарский решил срочно отбить у врага Борисов и внезапным ударом выбил поляков из города. Здесь с ним соединились отряды Черкасского и Лыкова. Отказавшись от намерения овладеть Можайском, Владислав повел войска непосредственно на Москву.

Угроза для столицы вновь была близкой и реальной. Помимо прочего казаки северной Украины во главе с гетманом П. Конашевичем-Сагайдачным поддержали королевича Владислава и предприняли свой поход: осенью 1618 года они овладели Ливнами, Ельцом и осадили Михайлов.

В который раз в тяжелейший период для всего государства князь Пожарский возглавил оборону столицы. В сентябре 1618 года под Москвой сосредоточились крупные силы поляков и две тысячи казаков Сагайдачного. Королевич Владислав расположился в Тушино, Конашевич-Сагайдачный — у Донского монастыря. Начались ежедневные ожесточенные приступы.

Целый месяц под Москвой продолжались бои, но прорваться в город враги не могли. Сам князь Пожарский сражался на стенах крепости, «на боях и приступах бился, не щадя своей головы». Лишь получив решительный отпор у Арбатских ворот от воинов, непосредственно возглавляемых Дмитрием Пожарским, поляки отступили.

Огромные потери с обеих сторон, нескончаемость боевых действий, которые никак окончательно не разрешали притязаний шляхтичей на русские территории, привели к необходимости переговоров о перемирии между Россией и Речью Посполитой, вынужденной все-таки признать свой провал в деле захвата Москвы и управления Россией. В декабре 1618 года состоялись переговоры в деревне Деулино (к северу от Троице-Сергиева монастыря). Итог был горьким для России: Польша приобретала значительную ее территорию, в том числе города Смоленск, Новгород-Северский, Чернигов. Но в этой ситуации (памятуя также о Столбовском мире, из-за которого для России закрыт был выход к Балтике) стране нужна была передышка. И Россия вынуждена была пойти на такие большие уступки ради перемирия, заключенного, по договору, на четырнадцать с половиной лет.

В 1632 году, когда в июне Земским собором решено было возобновить военные действия против Польши и попытаться силой вернуть Смоленск, князь Пожарский был назначен вторым воеводой под Смоленском. Однако из-за малочисленности собранного на тот момент войска поход не состоялся. Русская армия двинулась к Смоленску в августе.

Непосредственно боевая служба Пожарского в 1630-е годы практически закончилась, но

государственного служения он не оставлял. Даже будучи в солидном возрасте, не говоря уже о пережитых им многочисленных боевых ранениях, Дмитрий Михайлович никогда не отказывался от поручений и дел, полезных родному отечеству. Так, например, в том же июне 1632 года, в ожидании нападения на Москву крымских татар Пожарский руководил возведением укреплений на подступах к Москве. Заслуженный полководец не посчитал для себя недостойным распоряжаться насыпкой земляного вала, устройством прочного тына и так далее.

Таким образом, в эпоху Смутного времени — «великой разрухи Московского государства» — роль Пожарского из славного княжеского рода оказалась одной из определяющих для всей земли Российской. Что касается личности самого Дмитрия Пожарского, то, по свидетельствам современников, это был великодушный князь и добрейший человек. Его способность чувствовать себя равным среди простых людей, а также любовь и доверие к нему ополченцев были необычным явлением для того времени. Его вера в патриотические силы народа, умение поднять воинский дух людей, объединить их и повести за собой помогли освободить Москву — с помощью Нижегородского ополчения и его организатора Космы Минина. И если Святейший Патриарх Всероссийский Гермоген и архимандрит Дионисий были духовными вождями России того времени, то князь Пожарский явил собою вождя освободительной воинской силы народа.

К вышесказанному необходимо особо добавить, что в тот трагический для нашей родины период именно русский народ, не имея правительства и при занятой врагами столице, с молитвой к Богу, сознательно, добровольно и мужественно пошел и на сбор казны для Нижегородского ополчения, и на громадные людские жертвы. Во главе народной рати, как мы видели, стояли такие личности, как Косма Минин — «сирота государев» и «посадский человек», Дмитрий Пожарский — князь, «слуга государев», стольник, а также Савва Евфимьев — соборный протопоп Нижегородского Спасского кафедрального собора, «государев богомолец», ближайший соратник Минина по организации ополчения. Народ совершил великий подвиг — положил конец Смуте и восстановил государственный порядок.

Верный заветам святого патриарха-мученика Гермогена, Нижний Новгород начал воевать прежде с казаками, нежели с поляками, и побеждал их. Это произошло, когда Нижегородское ополчение еще только подходило к столице. После освобождения Москвы казацкая вольница вошла в состав земского ополчения. Но лишь тогда, когда покорилась земскому совету и тем самым погасила пламя общественной розни, зажженное ею же.

Те из казачества, кто не желал возвращаться к прежнему общественному порядку, вынуждены были бежать из России. Тушинский «боярин» Дмитрий Тимофеевич Трубецкой постепенно отстранялся от важных дел и, наконец, был назначен на воеводство в далекий Тобольск. Атаман Иван Заруцкий после событий 1612 года продолжал гулять по Руси и грабить людей. Но ему пришел конец. После попытки военного счастья у Переяславля-Залесского, воевода Михаил Матвеевич Бутурлин разгромил его на голову.

Весной 1614 года он вместе с Мариной Мнишек, ее сыном Иоанном, католическим монахом

Николаем Мело и изменником Федором Иоанновичем Андроновым (Федькой Андроновым) бежал на реку Яик (Урал). Там их долго искали москвичи и нижегородцы под командованием князя И.Н.Одоевского и нашли на Медвежьем острове. Привезли в Москву. Казнили всех, кроме Николая Мело. В качестве миссионера последний прожил в России еще 14 лет, работал по благословению Ватикана ради обращения русских в католичество. Андронова, который был особенно ненавидим своими соотечественниками за многие пособничества полякам, повесили после «многих истязаний».

Кроме всего прочего, поляки и литовцы за годы Смутного времени привнесли в Россию привычку курить табак, с которой потом боролись цари Михаил Федорович и Алексей Михайлович. Но Петр I Алексеевич снял запрет на курение табака в 1697 году. Александр, инок Ростовского Борисоглебского монастыря, ученик прп. Иринарха, писал в 1653 году в своих воспоминаниях о падении монастырских нравов в XVII веке.

В годы после Смуты князь Пожарский часть своей жизни проводил в Москве, где не раз выполнял почетную обязанность «сберегать столицу» при отъездах царя. В последующие десятилетия, не менее тяжелые для государства, он возглавлял ряд российских приказов (министерств) — Ямской, Разбойный (где разбирались дела воровства, грабежей и убийств), Поместный, Судный. С 1620 по 1624 год Пожарский был воеводой в Новгороде. В Судном приказе он прослужил с 1628 по 1637 год, участвовал в дипломатических переговорах с Польшей и крымским ханом в 1638—1640 годах. Крымцы (крымские татары) воспользовались слабостью оборонительных рубежей России: жгли и грабили уезды, уводили множество пленных, продвигаясь по дорогам с юга страны на север, к московским окраинам. В апреле 1638 года, незадолго до своей кончины, Дмитрий Михайлович Пожарский был назначен и служил вторым воеводой в Переяславле-Залесском, на случай войны с крымским ханом.

За верность и деятельную службу Отечеству князь Дмитрий Михайлович Пожарский в 1619—1621 годах был наделен новыми вотчинами и стал богатым землевладельцем. Его земли простирались от Балахны и Мугреева до поселка Холуй, что на реке Теза Южского района современной Ивановской области.

В 1621 г. грамотой царя Михаила Федоровича все владения, которые были отняты у Пожарского с лихвой ему вернулись: «…и на перед сего за те смуты, за царя Васильево осадное сидение – мы, Великий Государь, Царь и Великий князь Михайло Федорович всея Руси пожаловали боярина нашего князя Дм.Мих.Пожарского в Суздальском уезде села Мыту приселком Нижним Ландехом, да Холуй посадец…»

Холуйская слобода, как она писалась в XVII в., была пожалована Пожарскому Государем Михаилом Федоровичем в 1613 г. за Московское осадное сиденье при царе Василии Шуйском. В слободе находилась церковь Живоначальной Троицы, стоящая на деревянной клети. Она была построена князем Д.Пожарским в 1613 г. В церкви было всякое строение, как церковное, так и вотчинное. На церковной земле стоял двор попа Игнатия 10 келий, 23 крестьянских двора, 24 двора бобылей, 2 – иконников, которые «делают всякое изделие на боярина», две соляные варницы и четыре трубы с рассолом.

В 1609 г., 11 марта поляки приступом взяли клязьминский городок (Стародуб) и подступили к Холую. Его жители мужественно сражались на стекольной горе, в Баркове под руководством Иоанна Деньгина с отрядом пана Александра Лисовского, но силы были не равны и многие жители Холуя сложили здесь свои головы. Он был взят и разграблен. В 1612 г. жители слободы присоединились к ополчению Минина и Пожарского.

Когда ополчение из Ярославля шло к Москве, и Пожарский заходил к родителям на поклон в Суздаль, то, как полагают, он возвращался к ополчению через Холуй. Пожарский останавливался возле Холуя в местечке Борок и дал обет стоять за Отечество. Но это можно принять лишь как предание местных жителей.

Первые исторические записи о Холуе относятся к 1546 г. Он входил во владения Свято-Троицкого монастыря и назывался Новые соли на Холуе, что показывало, что соляные варницы были заведены здесь не давно.

Несколько позднее, в 1605 г. Холуй именовался слободой на Холуе. На заторе рядом с монахами обосновали свою слободу князья Пожарские.

В 1628 г. он имел две части: Село, принадлежащее Пожарским, и посад – монастырю. Холуй возник как цепь поселений многогодичного затора – или Холуя на реке Тёзе. На реке (или на реках) строились плетеные из ивняка запруды для ловли рыбы (сетки), которые перекрывали реку наискосок, но не по всей ширине реки. Они назывались «холуи». Затор во время ледохода мешал провозу соли по реке. Он еще создавался подпором воды при строительстве мельниц. Жители Шуи добились разрушения холуя на Тезе и свободного хода судов по реке. Затор на реке исчез, а название села сохранилось.

Со временем слово Холуй приобрело более широкий смысл. «Это не только нанос от разлива, это и сами разливы, и те малозаметные в половодье течения, которые прокладывают себе путь в новом месте, подлаживаясь к изменившемуся руслу».

Борковскую пустынь около 1650 г. основал сын Дмитрия Пожарского – Иоанн Дмитриевич по завещанию своего отца на левом берегу реки Тезы. Она называлась Борковско-Никольской, но как первоначально выглядела церковь святителя Николая неизвестно. Сведения о ней не сохранились. Пустынь была закрыта в 1764 г., по другим сведениям, в 1761 г., когда пересматривались штаты монастырей. В 1768 г. пустынь возобновилась стараниями уроженца Холуя, епископа Мефодия. В те годы началось строительство каменных храмов. В 1748-50 годах вместо деревянной церкви, построенной князем Пожарским, на ее месте был возведен каменный храм с двумя приделами: в честь Святой и Живоначальной Троицы и святых мучеников Флора и Лавра. К храму была пристроена теплая церковь в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы. Второй престол был освящен в честь святителя Николая. В церкви сохранилась настенная живопись, старинные иконы. В алтаре над Престолом устроена сень. В наше время только в этой церкви совершается Богослужение. В Холуе была также церковь Тихвинской иконы Божьей Матери с приделами в честь Сретения Господня и Успения Пресвятой Богородицы, построенная в 1739 г. и в 1856 г. перестроенная. Разрушена она в 1930 г. Была также Казанская церковь, возведенная в 1765 г.

Монастырь в Холуе был небольшим. У него имелось 17 десятин пашни и 7 десятин – сенокосов. В 50-ти верстах от Холуя по реке Лух стояла мельница. Число иноков монастыря достигало до 30 человек. В синодике монастыря поминались имена князей Пожарских, Куракиных, Нарышкиных. После смерти сыновей и внуков Дмитрия Пожарского, часть слободы Холуй переходит к князю М.И.Куракину и князю Александру Андреевичу

Голицину. Жители Холуя в XVII в. занимались добычей соли, торговлей иконами, в XIX в. – плели плетушки для тарантасов. В наше время Холуй и Палех – центры лаковой миниатюры. В Холуе пишут по белому и цветному фону.

В 1619 году Дмитрию Пожарскому пожалована была в вотчинное владение, с правом передачи по наследству, пригородная государева слободка Кубинцево близ Балахны (ныне — Нижегородская область). За участие в боях с королевичем Владиславом в 1618 и 1619 годах Кубинцево было приписано к Балахне. После передачи ее Пожарскому, он добился передачи слободы в ведение Нижнего Новгорода. Слобода стала числиться в числе селений Стрелецкого стана Нижегородского уезда. Здесь же по приказу Пожарского была поставлена на речке Железнице водяная мельница «Большое колесо». Река Железница протекала справа от теперешней Сретенской церкви. Она была довольно глубокой. В XVIII в., когда в Балахне начали строиться деревянные суда, по реке сплавляли лес для их строительства.

Впоследствии ее засыпали землей. В селе Кубинцево Пожарский имел свой боярский дом. После кончины боярина Пожарского его внуки стали терять вотчины. В 1670 году часть дворов села Кубинцево была продана дворянам Богдану и Василию Наумовым: одна половина села стала называться Наумовской, другая — Кубинцевской. К началу XVIII века оставшаяся часть села перешла во владение Василия Борисовича и Василия Сергеевича (р. 1752, † 1831) Шереметевых — из рода одного происхождения с династией Романовых. Для Шереметевых село Кубинцево стало центром их нижегородских вотчин. Василий Сергеевич был устроителем каменной Сретенской церкви постройки 1807 года.

Боярину Пожарскому принадлежали и земли по старинному тракту Нижний Новгород — Ярославль, вдоль правого берега Волги, по левым берегам рек Лух и Теза, известные сёла — Мугреево и Жары, Юрино, Боярское, что рядом с Вершиловым, где имелся собственно боярский дом, село Вершилово, сёла Пурех, Пестяки, Мыть (Мыт), Сонино, Бредово, Погарново, Бурцево, Верхний и Нижний Ландехи и земли в Клинском уезде под Москвой.

Последние земли были приданым его матери: это село Берсенево Клинского уезда и село

Лукерьино-Фомино Коломенского уезда, а также приданым его бабки Берсеневой – село

Маркучино Коломенского уезда. Помимо того, боярину принадлежал дом в Суздальском кремле. Среди шуйских помещиков Пожарский считался одним из первых, имел собственный осадный дом в Шуйском Троицком монастыре и был усердным вкладчиком этой обители. Близ Шуи также находились имения князя Дмитрия Михайловича Пожарского, среди которых известны сельцо Курьяново, Кудряково.

Задержим свое внимание на наиболее значительных селах, принадлежащих князю Пожарскому. Село Мугреево-Никольское являлось родовой его вотчиной. С древнейших времен Мугреево именовалось Волосининым. До принятия христианства, в X в. в этих местах проживало угро-финское племя мугров. Мы уже упоминали, что село Мугреево до середины XV в. входило во владения князей Ряполовских, в частности, князя Дмитрия Иоанновича Ряполовского. Оно было исконной отчиной князей Ряполовских-Стародубских. В средние века села и деревни, расположенные в этих землях называли общим названием – Мугреевский стан. Они располагались от Мугреева в разные концы на расстоянии от трех до двадцати и более километров, но, в основном, по правому берегу реки Лух Южского района Ивановской области. В Мугреевский стан мы можем отнести большую часть населенных пунктов современного Мугреево-Никольского сельсовета, за исключением Большой Ломны, пос. Мугреевский, села Груздово с Покровской церковью, дер.Горки, дер.Кашино, села Лукино. Это деревни Быково, Зеленино, поселок Истоки, деревни Китайново, через которую проходило посольство из Нижнего Новгорода к князю Пожарскому, деревни Клестово, Костяево, Кочергино, село Малая Ломна, Большое Ломненское болото, деревни Легково (Левково), село Лукино, село Мугреево-Дмитриевское, село Мугреево-Никольское, деревни Черемнино, Чусово, Шеверниха. Кроме того, 17 сел и деревень с приставкой Мугреевское перестали существовать во второй половине XX в. В числе последних упоминаются такие исторические села, как Могучево, Шестово, Подлесново, Крапивново. Точное определение

границ Мугреевского стана невозможно. На северо-восток от него находился Мытский стан. Где соприкасались их границы, мы не знаем. По отрывочным данным Мугреевский стан начинался где-то от древнего городца Ярополча, что в Вязниковском районе Владимирской области, и с перерывами между селами Холуй, Южой и Талицей доходил почти до Палеха. Среди указанных территорий в перемежку находились земельные владения князей Долгоруковых, Гундоровых, Ромодановских, Борятинских, дворян Бутурлиных и даже князя Владимира Андреевича Старицкого.

В селе Мугреево-Никольском сохранились только развалины дома Пожарских, а в селе Лучкино, ниже по течению реки, — следы городка, который тогда был обнесен валом. По преданию, в городке стоял загородный дом князей Пожарских. Само село Мугреево официально упоминается с 1527 г.

Село Лучкино (Сунгурово) в 1541 г. было куплено дворянином Александром Андреевичем Лодыгиным у князя Михаила Иоанновича Пожарского Большого. В 1549 г. князь Борис Федорович Пожарский откупил село у детей Лодыгина. Первая деревянная церковь в Лучкине – храм Михаила Архангела — существовала в начале XVII в. До конца XIX в. на кладбище села стояла другая деревянная церковь в честь Смоленской Божией Матери.

Вместо церкви XVII в. в 1812 г. была построена каменная церковь с двумя престолами в честь Вознесения Господня и вмч. Дмитрия Солунского.

Из выписки Суздальских писцовых книг за 1628—1630 годы о вотчинах, мы узнаем, что в Суздальском уезде Староряповском стане боярину Дмитрию Михайловичу Пожарскому принадлежала родовая вотчина его деда и отца. Село Мугреево, Волосинино «тож» с деревянной шатровой церковью в честь святителя Николая и приделами пророка Божия Илии и святых благоверных князей Бориса и Глеба, Никиты Переяславского и святого мученика Луппа. Другая деревянная церковь села Мугреево была построена в честь святителя Алексия, митрополита Московского и преподобного Сергия Радонежского. На церковной земле стояли дома попа Данилы, попа Стефана и дьяконов Иоанна и Иоанна. К селу относились приселок, тридцать деревень, два починка, двадцать одна пустошь, два двора вотчинных, девять дворов людских и дворовых, сорок семь дворов крестьянских, шестьдесят дворов бобыльских. В последних жило семьдесят человек. К селу Мугрееву и поселку Могучево, что на Ламнском (в древности, Богоявленском) озере, относится монастырь, построенный князьями Пожарскими (Ламнское озеро находится в 7 км северо-западнее села Мугреева-Никольского). В монастыре находилась церковь в честь Сретения Господня с приделами Иоанна Богослова и святителя Петра, митрополита Московского. Церковь деревянная «на клетях». В церкви служили иеромонах и четырнадцать иноков. Пашни под монастырем не было. На питание ему были даны пустоши (отхожие места). Монастырь был упразднен в конце XVII в.

Во «Владимирских губернских Ведомостях», в статье о начале Дмитриевского храма в селе Мугреево-Дмитриевском говорится, что в селе Дмитриевском, расположенном недалеко от Мугреево-Никольского вверх по течению реки Лух, в XVI в. стояла деревяная церковь в честь Богоявления Господня. Село тогда принадлежало князю Михаилу Федоровичу Пожарскому, отцу воеводы 1612 г., и князю Борису Федоровичу Пожарскому. До князя Михаила Федоровича Пожарского селом владел Петр Борисович Пожарский. В 1572 г. его жена княгиня Феодосия отдала село Спасо-Евфимьевскому монастырю на помин души мужа и своих родственников.

По рождении князя Дмитрия Пожарского в селе Богоявленское была построена деревянная церковь в честь его небесного покровителя св. вмуч. Дмитрия Солунского, с тех пор село стало называться Дмитриевским на реке Лух или Мугреево-Дмитриевским.

Мугреево-Дмитриевское иногда значилось, как село Мугреево-Спасское, по названию

Богоявленской церкви села. По писцовым книгам Суздальского уезда 1628—1630 гг. в Мугреево-Дмитриевском значилась церковь в честь св. мученика Дмитрия Солунского с приделом Богоявления. Она имела деревянный верх. Другая теплая Троицкая церковь стояла на деревянной «клети». При церкви (служил) поп, были также дьячок, пономарь, просворница, шесть келий и монастырский двор. Очевидно, в селе располагался небольшой (Лоиненский) монастырь. По писцовым книгам 1678 г. в селе значилась церковь Богоявления, два попа, дьячок, пономарь, просворня и монастырский двор. Монастырь просуществовал до 1764 г., когда был закрыт. В XVIII в. вместо деревянной Дмитриевской церкви была построена каменная церковь. Она сохранилась до наших дней и постепенно разрушается. Считалось в старые врмена, что она была главным храмом села. Кроме того, село Мугреево-Дмитриевское признается родиной полководца Дмитрия Пожарского.

Мы точно не знаем в каком году, но можем сказать, что в XIX в. в селе Мугреево-Никольском была построена каменная церковь в честь святителя Николая, очевидно, в замен деревянной постройки начала XVII в. За Мугреевым окончательно закрепилось название Мугреево-Никольское. В настоящее время она находится в печальном состоянии и не имеет крыши. Церковь святителя Николая является главным храмом села.

После кончины детей и внуков Дмитрия Пожарского село принадлежало царю, князьям

Милославским и Долгоруким, затем дворянам Гончаровым, в частности Афанасию Абрамовичу, покровителю Святоезерского Муреевского монастыря, Е.Н.Султановой. В 1856 г. у Султановой выкупила село Мугреево и село Южу Мария Евлампьевна Протасова.

В отличие от Пестяковского района, заселенного русскими несколько позднее, в Южском районе, в частности территория Мугреево-Лукино, была заселена в XVI в. Она входила в состав Стародубского княжества, в удел Иоанна Ряполовского. Соседнее Груздево оставалось в составе Нижегородско-Суздальского княжества. По данным директора Мытского краеведческого музея Елены Сергеевны Локтевой, нижегородские послы ехали в Мугреево по старинному тракту: Балахна, Пурех, Пестяки, Нижний Ландех. Дорога из Нижнего Ландеха до Мугреево-Никольского была самой трудной.

Она шла среди озер и болот, через местечки Сосновый Бор (сейчас Жуков Бор) и Собачья Нога до Китайсова, расположенного между Мугреевым и Лукиным, на правом берегу реки Лух. В непроходимых местах дорога заранее была выстлана бревнами. Люди старались идти по гривам, т.е. возвышенностям, покрытым сосновым лесом. Берега по левой стороне реки были более высокие, откуда шло посольство. На правой стороне – болотистые, вязкие.

Поэтому на этой стороне, напротив Соснового Бора, между Мугреево-Никольским и

Мугреево-Дмитриевским был насыпан бугор для выхода на берег. Остатки бугра сохранились

до сих пор.

Историки П.Мельников-Печерский, М.Н.Погодин полагают, что местом пребывания князя

Пожарского осенью 1611 г. была Пурехская волость (село Пурех) или село Нижний Ландех.

Но большинство историков такое мнение опровергают тем, что Пурехская волость закреплена за князем Пожарским позднее, а село Нижний Ландех выпросил себе 17 августа у польского короля сосед по вотчине Григорий Орлов. Пресмыкаясь перед Сигизмундом, он в августе того же года писал: «Наияснейшему государю Жигимонту…бьет челом верноподданный ваш Гришка Орлов. Милосердные великие Государи! Пожалуйте меня, верноподданного холопа своего, в Суздальском Уезде изменчим Княж Дмитриевым поместьицем Ландехом Нижнем с деревнями. Князь Дмитрий… с вашими государевыми людьми бился в те поры, как на Москве мужики изменили и на бою в те поры ранен…смилуйтесь пожалуйста». Просьба изменника была удовлетворена. «Дати Григорию Орлову Княж Дмитриевского поместья в Суздале село Ландех», — был ответ пена Гонсевского и изменников бояр из Москвы. Пожарскому пришлось уйти подальше с вражьих глаз в одно из своих селей – в Мугреево. Село Мугреево раположено в 140 км от Нижнего Новгорода, Нижний Ландех – в 120 км.

Наконец, скажем еще о поселке Мугреевском, также входящем в Мугреевский стан, и

расположенном на Святом озере. Начало ег возникновения связано со святоезерским

монастырем. Монастырь был основан в конце XIV в. митрополитом Московским и Всея Руси

Киприаном 1406 г. на базе деревянного Преображенского храма. Последний какое-то время был вынужден здесь жить и спасаться в дремучих лесах от татар. Окрестности монастыря принадлежали митрополиту, значились «митрополичьей волостью». Об этом монастыре идет речь в упоминании Суздальского историка Анания Федорова в его сочинении «Историческое собрание о граде Суждале XVIII в.». «…два села немалы Ландехи Верхний и Нижний…при Нижнем Ландехе, в пяти верстах есть монастырь мужской, именуемый Святоезерская пустынь…на вотчинной помянутого села содержании». Монастырь был небольшим и именовался Святоезерским Спасо-Преображенским Сенежским. В 1768 г. после пожара монастырь был упразднен как таковой, но селение приобрело статус села. В 1860 г., вместо мужского его преобразовали в женский. Ему принадлежала часовня в честь святителя Николая с его чтимой иконой и древним крестом, расположенная в Нижнем Ландехе. Таким образом, мы видим, что в XVIII в. Мугреево-Никольское не могло оказывать поддержки монастырю, т.к. само село было продано частным лицам. Монастырь перешел на попечение богатого села Нижнего Ландеха. Он продолжал развиваться, около него селились люди. В 1907 г. там был возведен новый каменный храм Казанской иконы Божией Матери. Кроме того, в монастыре были каменная Афанасьевская церковь и деревянная Преображенская. Число инокинь в монастыре достигало семидесяти человек. В советское время монастырь был закрыт. Его монашеская жизнь была возобновлена в 90-е годы XX в. Недалеко от Святого озера были еще два рабочих поселка, жители которых в середине XX в. занимались добычей торфа.

Село Нижний Ландех расположено на реке Ландех, притоке реки Лух, на холме среди

болот и Сенежских озер. Первое упоминание о селе Нижний Ландех относится к 1358 г.

Местное предание говорит, что первую церковь в честь Рождества Христова построил в 1411 г. митрополит Московский и Всея Руси Фотий † 1431 г. Первым священником села стал иеромонах Пахомий. Митрополит Фотий, избежав татарской погони, поставил церковь на берегу озера в лесу, молясь Богу о своем спасении. Село расположено на более древней, верхней дороге, которая связывала Суздаль с Городцом на Волге. В 1609 г. царь Василий Шуйский жалует Нижний Ландех Пожарскому за доблестную службу против поляков и литовцев.

В 1610 г., летом Пожарский лечился от ран, полученных в боях за Зарайск, в этом селе. В августе 1611 г. Нижний Ландех был отнят у Пожарского и передан Григорию Орлову, о чем мы упоминали в своем месте.

В 1621 г. царь Михаил Федорович возвращает село Пожарскому. К селу были приписаны пустошь Василево и бортное угожье, две церкви: Живоначальной Троицы и деревянная церковь Рождества Пресвятой Богородицы, где было 10 келий. В двух деревнях близ села Ландех жили княжеские люди (т.е. двор вотчинников). Сохранилось место, которое называют Княжею горою. Всего имений находилось кроме села, 35 деревень, 10 починков, 5 пустошей. В последних было 76 крестьянских дворов и 89 бобыльских дворов. Всего – 227 крестьянских дворов с населением 623 человека, не считая одиноких бобыльских людей.

После Дмитрия Пожарского селом владели его дети Петр и Иоанн Дмитриевичи. С 1678 г. село перешло к внуку Пожарского Юрию – Георгию Иоанновичу Пожарскому. После смерти внука Нижний Ландех был отписан в дворцовые села, а с 1682 г. до отмены крепостного права в 1861 г. последовательно принадлежало князю Михаилу Алогуковичу Черкасскому, пожалован царем Федором Алексеевичем, Владимиру Григорьевичу Орлову, графине Софье Паниной, ее сыну графу Александру Никитичу Панину. До 1844 г. владелицей села Нижний Ландех была дочь последнего – Софья Александровна Панина.

Согласно данным местного историка, крестьянина Иосифа Потаповича Голикова (1742 – 1825), Нижний Ландех подвергся нападению поляков в годы смутного времени. Они разграбили храмы села. Часть жителей успели убежать в рядом стоящий густой лес. Остальные испили горькую чашу смерти. Некоторые из мужчин поднялись на колокольню церкви с запасом камней и оттуда сбрасывали их на врагов. Колокольню поляки так и не взяли, но колокол получил ранения от картечи.

Жители села со старых времен занимались иконописью. Село считалось крупным торговым центром. Здесь торговали, занимались резьбой по дереву, в частности изготавливали иконостасы, киоты. В селе были свои чеканщики «золотари». Более десяти семей писали иконы. Женская половина населения занимались строчевышиванием. Жители села и округи усердно посещали храмы, особенно по воскресеньям и праздникам. В XIX в. приход села включал в себя 44 деревни. В 1755 г. деревянная Троицкая церковь сгорела и на ее месте в 1755—1768 гг. был воздвигнут каменный храм с тремя престолами: Живоначальной Троицы, святителя Николая и в честь Усекновения честной главы Иоанна Предтечи. Сгорела в 1762 г. и деревянная церковь в честь Рождества Пресвятой Богородицы и колокольня, которую поляки так и не могли взять. В 1785—1805 гг. по

благословению суздальского епископа Тихона, на месте сгоревшей церкви построили новую,

каменную. В ней также три престола: Рождества Богородицы, Праведных Богоотец Иакима и Анны и всех святых. Это величественный пятиглавый храм великолепного внутреннего убранства. Кроме этих двух церквей в Нижнем Ландехе есть еще каменная двухэтажная церковь на кладбище, построенная в 1807 г. В верхнем этаже престол в честь Происхождения честных древ Животворящего Креста, и нижнем – во имя трех святителей: Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого. Современное состояние храмов запущенное. Но в Кладбищенской церкви совершается Богослужение.

Кроме всего этого в XIX в. в селе располагались три каменные часовни: в честь преподобного Саввы Освященного, Ильинская и святителя Николая Чудотворца. Построены они в 1768 и в 1771 годах. Здесь хранилась и почиталась резная икона св. Николая Можайского. Село сочетает в себе древнее происхождение и насыщенную историю. От века к веку оно украшалось сначала деревянными, а затем и каменными храмами, в которых воплотился дух простого народа и неиссякаемое чувство стремления к прекрасному.

Одна из вотчин князя Пожарского – село Мыт расположено в среднем течении реки Лух при устье речки Таех. Первое упоминание о селе относится к концу XIV в. В древности через Мыт проходила дорога на Балахну и Нижний Новгород. Два столетия Мыт был административным центром, где производился суд, сбор налогов, пошлин за переправу через реку Лух, отчего и получило свое название. Первое документальное упоминание о селе Мыт относится к началу XVII в., когда Мыт и окрестные селения были пожалованы в 1621 г.государем Михаилом Федоровичем князю Дмитрию Пожарскому за разгром поляков в 1612 г.

До этого поместье села Мыт принадлежали королевичу Владиславу, отобранные у Пожарского. В 1620 г. в вотчине значилось 16 деревень, 3 починка и 169 крестьянских дворов. В селе находилась церковь Бориса и Глеба с приделами в честь святителя Николая и в честь Космы и Дамиана. Верх церкви был деревянный. На церковной земле стоял двор попа

Микиты Дмитриева и попа Иоанна Микитина. Другая церковь Пресвятыя Богородицы в честь иконы ее Одигитрии, также с деревянным верхом.

По писцовым книгам Суздальского уезда 1630 г. в селе Мыт числилось: двор господский, деревянный кабак, два приказчика, 76 домов, боярские пашни – 20 гектаров (40 гетей) земля худая. За речкой Таихом – слободка – 12 дворов. С 1646 г. Мыт по завещанию Дмитрия Пожарского переходит к его сыну Петру Дмитриевичу. Последний наделяет дочь Евдокию Петровну приданным — селом Мыт с деревнями, выдавая ее замуж за князя Ю.А. Долгорукого †1682 г.

Река Лух в старые времена была судоходной. Судоходство и лодочное движение по

реке Лух существовало до середины XX в. Вот как пишет о ней князь Игорь Михайлович

Долгоруков, внук Юрия Алексеевича в журнале «Путешествие из Москвы в Нижний за 1813 г.» (у него в селе Мыт находилось имение в количестве 400 душ): «Село Мыт для меня остается местом достопамятным не потому, что в нем храм (комплекс храмов), а еще потому что под селом течет река Лух, через которую надо переправляться на пароме. Я, княгиня и служанка пошли по лавам. Плывущие на пароме кормщики и мытащи кричат мне вернуться, но я не послушал, и через некоторое время поскользнулся, упал в воду и стал тонуть. Вытащила меня служанка. Выйдя на берег, в благодарность за спасение я сказал: «Простите меня село Мыт и река Лух, я никогда Вас не забуду»».

Жители села занимались плетением лаптей, прядением, ткачеством и вязанием. На конец XIX в. в селе Мыт находились четыре церкви, построенные в разное время: Вознесенская церковь, построенная в 1801 г., Казанский собор постройки 1795 г. с чудотворными Казанской и Корсунской иконами Божьей Матери (Корсунской иконой Божьей Матери жители села ходили в поход против поляков в 1612 г., и затем вернули ее в собор),

Никольская церковь постройки 1817 г. (1992 г. в храме вновь возобновилось Богослужение),

Всесвятая или Кладбищенская церковь постройки 1813—1817 гг. К приходам села Мыт относилось 27 деревень с населением более 3600 человек. До настоящего времени в селе сохранился дом князя Петра Дмитриевича Пожарского, построенный в 1687 г. В Казанском соборе села Мыт в настоящее время возобновлено Богослужение.

Село Верхний Ландех, принадлежавшее кн. Дмитрию Пожарскому, расположено на речке Невре, притоке реки Ландех. Вероятнее всего, свое название село получило от названия реки, на которой оно рапосложено. Мы не нашли никаких сведений о времени возникновения села. Согласно официальным данным в разные периоды истории земли Верхнеландеховского района входили в состав Ростово-Суздальского, Владимиро-Суздальского, Нижегородско-Суздальского княжеств. В 1775 г. земли района перешли в Гороховецкий район Владимирской губернии. В жалованной грамоте царя Михаила Федоровича за прописью дьяка Андрея Варева 1621 г. князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому за Московское осадное сидение против королевича Владислава «дано село Верхний Ландех. В селе церковь Вознесения Господа Бога нашего Иисуса Христа». Верхняя часть храма деревянная, с двумя приделами – в честь Ильи пророка и преподобного Михаила Малеина, небесного покровителя царя Михаила Федоровича. Другая церковь в честь святителя Николая Чудотворца. Стоит «на клети из дерева».

Кроме самого села к вотчине относятся 45 деревень, 22 починка и 23 пустоши с общей численностью населения 242 человека. Из комплекса храмов самый старый деревянный,

именуемый в народе Вознесенской церковью, первый раз был построен в 1621 г., второй раз

построили каменную церковь в 1731 г. В ней имеется два престола: Вознесенский и трех

святителей Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоустого. На конец XIX в. в

Верхнем Ландехе кроме указанных храмов служили в Свято-Никольском соборе, построенном в 1863 г., в храме пророка Ильи, построенном в 1790 г. и Петроавловской кладбищенской церкви, постройки 1780 г. Сейчас она восстановлена и в ней совершатся Богослужение.

С 1646 г. село переходит сыновьям Пожарского – Петру и Иоанну Дмитриевичам. В последствии одна половина села осталась за внуком Пожрского Юрием Ивановичем Пожарским, другая за князем Юрием Алексеевичем Долгоруковым, затем Петром Дмитриевичем Пожарским. В 1682 г. эта половина села была отдана в казну ввиду гибели в Москве Ю.А.Долгорукова. Ее выкупил помещик Ф.С.Фуников. В XVIII в. село Верхний Ландех принадлежало генерал-аншефу Г.А.Потемкину и затем генералу Кокошкину.

Основным занятием жителей Вернего Ландеха являлось строчевышивальный промысел. Женщины изготавливали столовое и постельное белье из натуральных льняных тканей. Торговали в выходные дни в центре села, летом заготавливали ягоды, грибы.

Село Пестяки (Пестяково) играло важную роль в древние времена в смысле дорожного сообщения между Суздалем и Нижним Новгородом. С 1379 г. Пестяки считались селом в связи с построением там церкви. Местные краеведы называют несколько версий, почему их поселок так назван.

Одна из них идет от слова пески. Действительно, земля здесь песчаная. Белый чистый песок лежит на берегах озер и рек. Другая версия имеет польские корни. Здесь когда-то жил воин или князь Пестяк. Предполагается, что возникновение поселка относится к глубокой древности. Русские князья собирали людей в эти места и давали им льготы. В начале XVII века князь Пожарский заселил эти места поляками (ляхами). В «Писцовых книгах» Суздальского уезда Мытского стану упоминаются грамоты, относящиеся к Пестякам. Первая от 31 ноября 1612 г. «Грамота Д.Г.Трубецкого от князя Д.М.Пожарского о даче князю Иоанну Никитичу Хованскому (зятю Пожарского) в вотчину приселка Нижнего Ландеха, Пестякова (Пестяков) Суздальского уезда»: «Приселок Пестяков с деревнями и пустошами на 100 и 30 четьи… и вы бы все крестьяне, которые там в приселке Пестякове живут и на пустошах учнут жити, князя Иоанна Никитовича Хованского слушали и доход ему вотчинников платили… А как Бог даст на Московское Государство Государя, и тогда государь велит за ним вотчину в Поместном Приказе сысков по книгам и по дачам (местностям) править». Пестяки еще в 1610 г. были пожалованы царем Василием Шуйским Пожарскому «Московское осадное сидение». Они отдавались Хованским в родовое владение. К сей грамоте воеводы Трубецкой и Пожарский велели земскую печать приложить. В Писцовых книгах за 1618, 1619, 1620 гг. подтверждаются права Хованского на погост Пестяки согласно жалованной грамоте царя Алексея Михайловича, который ему дал его дядя боярин князь Дмитрий Михайлович Пожарский из своей вотчинной дачи села Нижнего Ландеха погост Пестяков на речке Пурех. На погосте находилась церковь Николая Чудотворца деревянная (на клети). К селу принадлежали крестьянские и бобыльские дворы, деревни и починки. Князья Хованские, владевшие Пестяками и рядом расположенными деревнями до половины XVIII в. открыли суконную фабрику. Жители занимались строчевышиванием, вязанием чулок и варежок. В 1678 г. Пестяки снова значились селом. В нем было 264 двора. Половину жителей составляли нищие крестьяне, безземельные. В XIX в. село входило в Гороховецкий уезд Владимирской губернии, принадлежало оно княжне Щербатовой. Население составляло 1378 человек. Имелось две церкви, 258 домов. Часть своей продукции население сбывало на Нижегородской ярмарке. Ни протяжении XIX в. Пестяки обгоняют по количеству населения все окрестные села, сначала Верхний Ландех, потом Мыт и Нижний Ландех.

Древняя деревянная церковь святителя Николая сгорела в 1756 г. На месте сгоревшей, возвели новую каменную. В Пестяках в настоящее время сохранилась Успенская церковь, постройки XIX в., где совершается богослужение. Каменная Никольская церковь находится на попечении прихода Успенской церкви.

Свою деятельность, помимо службы в Москве, князь Пожарский постепенно переносит на восточную окраину своих владений, ближе к Нижнему Новгороду, в Пурех и, особенно, в Вершилово. Сюда он часто приезжал по летам.

Отметим, что в сведениях, приведенных о князьях Пожарских известным нижегородским краеведом XIX века А. С. Гациским, собравшим множество ценных материалов по истории Нижегородчины, содержатся, наряду с достоверными, и неточные или предположительные данные о Пожарском, которые часто не имеют архивных, документальных подтверждений. Не подтверждаются они и литературными источниками. Это касается, например, сведений Гациского о надгробном бурцевском камне; его версий о месте захоронения праха князя Пожарского в селах Юрине, Жарах или Пурехе; сообщения о том, что нижегородские послы были приняты Пожарским в его Юринской усадьбе. Это же касается предания, слышанного Гациским от крестьян села Жары, о том, что князь Пожарский будто бы получил свою фамилию от названия данного села.

Оставим без комментариев перечисленные предания. Остановимся лишь на вопросе

происхождения фамилии Пожарских, хотя в самом начале книги мы этого уже касались. Свою фамилию Пожарские получили в XIV веке, от названия собственной вотчины Погары (позднее — село Троицкое), что около современного города Коврова. Первоначальный удел князей Пожарских находился в составе Стародубского княжества, которое распалось в конце XIV — начале XV веков. Через сто с лишним лет после этих событий дед князя Дмитрия Михайловича Пожарского получил вотчину — село Мугреево на реке Лух. Несколько ранее, в конце XV века, земли между реками Тезой и Лухом принадлежали князьям Ряполовским и назывались Стародубом Ряполовским. Князья Ряполовские выменяли эти территории у Пожарских на часть земель их первоначального удела, которые, как мы видим, были в нынешнем Ковровском районе Владимирской области. На месте же селений Юрино и Жары, которые описаны у Гациского, в древности были непроходимые леса, и сама эта местность в XIV веке входила в состав Нижегородско-Суздальского княжества (а в дальнейшем, в XIX столетии — в состав Балахнинского уезда Нижегородской губернии, охватывая и часть территорий Гороховецкого уезда Владимирской губернии).

Земельные владения между реками Тезой, Лухом, до села Пурех и до самой Балахны, Дмитрий Пожарский получил лишь после 1612 года и в 1619 году за свои заслуги перед Отечеством. Кроме того, Пожарский в Балахне имел свой осадный дом и несколько соляных варниц. Освоение земель Юринской, Урковской, Вершиловской, Пурехской волостей, которые впоследствии вошли в состав Балахнинского уезда, происходило при князе Дмитрии Пожарском, его сыновьях Петре, Феодоре и Иоанне Дмитриевичах, а также князе Афанасии Борисовиче Репнине, который получил вотчину около Пуреха в качестве приданого княгини Анны Петровны Пожарской. Таким образом, не имеется никаких оснований считать, что от названия селения Жары древний род Пожарских обрел свою фамилию.

Историко-этнографический участок Жары расположен к востоку от Пуреха на территории Вершиловского округа. Так назывались эти места в XVII в. В него входили четыре волости: Андреевская, Вершиловская, Урковская и Бурцевская. Значительная часть этого края была затоплена в 1956 г. водами Горьковского водохранилища. Центром края является село Вершилово, что между Пурехом и Городцом.

Форма домов в Трофанове, Вершилове, Милине, Кузнецове и других селах – Суздальская, что говорит об их молодости, но все дворы поставлены по-городецки, сбоку имеют Пуреховский рисунок на воротах.

О селе Пурех скажем более подробно. Пурех расположен в восьмидесяти километрах от Нижнего Новгорода, на речке Каменке, недалеко от реки Юг, впадающей в Волгу. «Пурех, или Макарий-Пурех… в XVII столетии был небольшое селение и назывался Макарьева Полуслободка. Село Пурех было пожаловано Пожарскому еще в 1610 г. царем Василием Шуйским наряду с другими селами. Василий Шуйский умер, начались сбор второго ополчения и сражения с поляками, и ему было не до Пуреха. Лишь в 1621 г. Пожарский получает жалованную грамоту от царя Михаила Федоровича Романова, которая подтвердила его права на Пурех.

«Недалеко от него находится село Юрино», — писал А. С. Гациский со слов П. И. Мельникова. Там же, в местечке под названием Петряевская Пустошь, расположенном на горе над речкой Каменкой, Дмитрий Михайлович Пожарский начал строительство монастыря в честь Макария, Желтоводского и Унженского чудотворца, — для приюта и устроительства ополченцев 1611—1612 годов.

В «Записке о древностях Спасо-Преображенской церкви в селе Пурехе» архиепископа

Нижегородского и Арзамасского Иакова (Вечеркова) († 1850) приводится документ из

вотчинного Пуреховского правления, где отмечено, «что боярин князь Дмитрий Михайлович

Пожарский на своей вотчинной земле поставил монастырь, дал на пропитание из своей же

вотчинной земли, и что на его ж вотчинной земле и угодьях на новолесных росчистях поставлены починки, и в нем селятся».

В другом документе, опубликованном Высокопреосвященным Иаковом, сообщается следующее: «Государь Царь и Великий Князь Михаил Феодорович Всея Русии и отец ево Государев Великий Государь Святейший Филарет Никитич, Патриарх Московский и Всея Русии, пожаловали боярина князя Дмитрия Михайловича Пожарскаго с детьми ево примерною землею, что по нынешнему писму и мере за боярином за князем Дмитрием Михайловичем за услужением ево, а что боярин князь Дмитрий Михайлович поставил на своей на вотчинной пустоши монастырь Макария Желтоводскаго Чудотворца».

По разделу вотчин между детьми в 1647 году в составе монастыря имелась, как свидетельствовал документ, «церковь каменная Преображения Христова… а в церкви два придела, придел Евфимия Суздальскаго Чудотворца освящен, да придел Макария Желтоводскаго и Унженскаго Чудотворца… да в исподи церковь с трапезою Успения Пресвятыя Богородицы, да придел Александра Свирскаго Чудотворца». К храму была пристроена каменная шатровая колокольня, на которой имелся благовестный колокол весом в сорок пудов и одиннадцать колоколов средних и малых. «А в церквах и приделах Божие милосердие и церковные утвари, строение боярина Князя Дмитрия Михайловича Пожарскаго», — особо отмечалось в документе.

Спасо-Преображенская церковь являлась украшением села. В архивных документах не были найдены даты закладки и освящения храма. Но первый придел на верхнем этаже освятили в 1624 г. Известно имя строителя храма – это каменных дел подмастерье Филипп Иванов.

Вокруг монастыря были срублены стены. В самом монастыре выстроены две игуменские кельи и семь братских, а также хлебня, поварня, погреб и прочее. В слободке под монастырем устроен был конюшенный и скотные дворы. Около обители селились мастеровые люди, крестьяне. Монастырская слободка быстро разрасталась. После раздела вотчин 1647 года монастырское строительство продолжилось, подле монастыря вырубались дремучие леса, устраивались пашни, образовывались поселения.

Упомянем один примечательный факт. Когда в октябре 1612 года поляки, осажденные в

Московском кремле, сдались, поначалу решено было их истребить. Но князь Пожарский этого не позволил, предложив расселить часть пленных на собственных пустующих землях (например, вдоль дороги Нижний Новгород — Ярославль). Прочие плененные поляки были также разосланы в разные уголки России. В окрестностях же Пуреха, вотчине Пожарского, образовались впоследствии новые деревни, заселенные бывшими подданными польского монарха — от деревни Белой до деревни Белянихи и за село Пестяки на протяжении около десяти километров. Выше уже говорилось, что отдельные шайки «ляхов» (поляков) еще долго бродили по российским селам и деревням и грабили народ. Об этом Дмитрий Михайлович писал в одной из своих грамот в августе 1615 года.

Надо отметить, что Дмитрий Михайлович Пожарский, хотя и получил звание боярина, но так и не стал приближенным к государю человеком: царь Михаил Феодорович не считал за ним особых заслуг. Князь и сам не искал почестей. Как писал о нем Н. И. Костомаров, «…при Михаиле (Пожарский) не играл первостепенной роли, так как люди с подобным настроением духа не бывают искательны и стараются держаться в тени». Его подвиг освобождения России от польско-литовского ига был предпринят им по настоянию народа.

Мало сведений имеется о жизни князя Пожарского в боярской придворной среде в течение

последних двадцати лет до его кончины, но известно, что никогда он не был замечен в

лихоимстве на государевой службе.

В Пожарском мы видим не только талантливого воеводу, но и доброго семьянина. Писатель-историк В. А. Шамшурин в своей книге приводит предание, которое сохранилось в селе Пурех. В нем утверждалось, что князь Пожарский был высокого роста, имел большую седую бороду, носил длинный кафтан с откидным воротником. «Крестьян же своих любил, как отец детей, за то и православные не могли нахвалиться им. Бывало, пойдет с Псалтырью в руке ко всем мужичкам, расспрашивает о житье-бытье их, читает им Псалтырь…»

Не только в годы службы, но и на склоне своих лет Дмитрий Михайлович вёл жизнь народного заступника, жизнь великого боярина. Для своего времени он был весьма образован, имел хорошую библиотеку, собирая в ней духовную литературу. В частности, имелись в его собрании «Толкование на деяния апостольские», «Четьи-Минеи», «О иконном поклонении» и другие книги, которые читал он сам, читали и его дворовые. Среди крепостных у Пожарского были грамотные люди. С детства князь свято хранил веру Божию. Он устроил немало храмов, занимался благотворительностью, обустраивал монастырь и свои вотчинные земли. Князь и его родственники вносили многочисленные пожертвования в Макарьевский монастырь, делали щедрые вклады в Спасо-Преображенский храм Пуреха. В упомянутых выше «Записках о древностях…» архиепископа Иакова описывается напрестольный крест этого храма — напоминание о Дмитрии Михайловиче Пожарском.

Архимандрит Макарий (Миролюбов) в своем труде «Памятники церковных древностей» также приводит описание другого напрестольного креста — вклад стольника князя Петра Дмитриевича Пожарского: «по жене своей Настасье Григорьевне, в вотчину отца своего в Пуреховскую волость боярина князя Димитрия Михайловича Пожарскаго». Крест этот, по описанию архимандрита Макария, был вырезан из крепкого дерева; оправа на нем — серебряная позолоченная, чеканной работы, с резными под Распятием Господа нашего Иисуса Христа изображениями Воскресения Христова и Пресвятой Живоначальной Троицы. В кресте по надписям заключены были части св. мощей святителя и чудотворца Николая, преподобного Евфимия Суздальского, преподобного Макария Желтоводского, св. великомученика Димитрия Солунского, преподобного Александра Свирского, бессребреников и чудотворцев Космы и Дамиана, св. мученицы Параскевы, нареченной Пятницей, и других св. мощей, а также часть земли из Вифлеема.

В Спасо-Преображенскую церковь Пуреха вклады делали, как видим, помимо самого Дмитрия Михайловича, и сын князя, и супруга, и внуки его. Так, надпись на напрестольном Евангелии того же пуреховского храма гласила, что это вклад стольника князя Петра Дмитриевича Пожарского «по матери своей по княгине Прасковье Варфоломеевне, да по брате своем князе Феодоре Дмитриевиче, да по княгине своей Настасье Григорьевне, в отчину отца своего боярина Димитрия Михайловича Пожарского». Вклад был сделан Петром Дмитриевичем в 1636 году. Вторая жена боярина князя Дмитрия Михайловича Пожарского — Феодора Андреевна, урожденная княгиня Голицына, — в 1635 году дала в Преображенский храм села Пурех медное паникадило. Лета 7148 (1640), как свидетельствовала надпись, сын князя, Петр Дмитриевич, пожаловал вклад в виде серебряного чеканного кадила и в том же году подарил колокол весом в пять пудов.

От самого боярина Дмитрия Михайловича Пожарского, по сообщению архимандрита Макария, в селе Пурех, в храме, остались святые иконы и крест, на которых не было надписей, — Владимирская икона Божией Матери в сребропозлащенной ризе и Казанская икона Божией Матери — по преданию, вышитая шелком первой супругою Дмитрия Михайловича Пожарского — княгиней Прасковьей Варфоломеевной († 1635). Впоследствии и родственники князя дарили в храм иконы: походную икону князя Дмитрия Михайловича — образ св. мученика Феодора Тирона, а также икону с изображением св. великомученика Димитрия Солунского, небесного покровителя князя, и написанным на той же доске образом преподобного Космы, бессребреника и чудотворца, небесного покровителя Космы Минина.

В 1633 году Дмитрий Пожарский дал вклад по сыне своем Феодоре в Суздальский Спасо-Евфимьевский монастырь — село Петраково Владимирского уезда, в 1635 году по первой своей жене подал 50 рублей, что составляло тогда крупную сумму. Животворящий крест из пурехской церкви Преображения Господня был, по преданию, принесен в Макарий-Пурех князем Дмитрием Михайловичем Пожарским из Соловецкого монастыря — в год, когда в Макарьевской слободе начала свирепствовать моровая язва. Князь имел духовные связи с Соловецкой обителью и в 1635 году привез оттуда Чудотворный Животворящий крест Господень для избавления от болезней. Этот крест обладал особой целительной силой благодати Божией. Сделан был из твердого гранатового дерева с резным на нем изображением Распятого Господа нашего Иисуса Христа. По преданию, крест сей «сооружен бысть тщанием и трудами» преподобного Савватия, основателя Соловецкого монастыря, с преподобными Зосимою и Германом (XV столетие). Крест принес не только благодать, но и известность Пуреху по всей России. Поклониться кресту шли и ехали из самых отдаленных мест. У нижегородского краеведа и историка А. С. Гациского читаем: «Животворящий крест (трехаршинной меры) — главная святыня пуреховской Спасо-Преображенской церкви — составляет предмет поклонения окрестного, и даже из более отдаленных мест, населения… самый большой прилив богомольцев бывает с конца мая до июля. Еще не так давно ежегодно приносили пуреховский Животворящий крест на ярмарку, собственно в село Гордеевка, расположенное подле Нижегородской ярмарки (носили его также в Горбатов, Павлово, Городец и Хохлому)». Чудотворный крест пребывал в Преображенском храме села Пурех не менее трёхсот лет. В 1935 году, при священнослужителях Павле Морозове († 1937) и Василии Александровиче Воскресенском († 1937), новые власти закрыли Спасо-Преображенскую церковь, а Животворящий крест, с трудом из-за его тяжести, вывезли из села в Нижний Новгород и положили на складе.

В 1869 г. в Пурехе (Пурехской волости) жило 239 человек мужского пола; имелись питейный дом, 15 харчевен, 11 постоялых дворов. В приходе Спасо-Преображенского собора насчитывалось 36 деревень с населением 3528 человек. В само Пурехе было 692 жителя, 2 церкви, 2 богадельни и школа.

Когда в августе 1941 года в связи с известными событиями власти разрешили открыть в Нижнем Новгороде Троицкую Высоковскую церковь, крест со склада взяли и установили в этом храме. В наше время возобновилось богослужение и в Спасо-Преображенском храме Пуреха. В 1998 году в центре этого села установили памятник защитнику Православной веры и Отечества. Но пурехский Животворящий крест до сих пор находится в Свято-Троицкой церкви Нижнего Новгорода.

Помимо устроения Макарьевского монастыря, попечением Дмитрия Михайловича в 1634—1635 годы в подмосковной усадьбе Медведково был возведен величественный каменный храм в честь Покрова Божией Матери.

Выше уже сообщалось, что на средства князя и боярина Пожарского к 1636 году в Москве, на Красной площади, был выстроен и освящен Казанский собор — храм-памятник Нижегородскому ополчению 1612 года. В этом московском соборе и пребывал длительное время чудотворный образ Казанской Божией Матери, пред которым молились все ополченцы и князь Пожарский накануне решающего приступа Кремля. Московский Казанский собор был закрыт в 1930 году, разобран в 1936 году. Восстановленный в 1990-е годы, этот храм был освящен 4 ноября 1993 года Святейшим Патриархом Алексием II.

Еще один из московских храмов — Зачатьевский — хранит память о Дмитрии Пожарском: в нем князь, освободитель Москвы, пристроил придел с крестовидным сводом.

Князем Пожарским построена была также церковь в честь святого великомученика Димитрия Солунского на площади города Кинешмы, где ныне расположен Троице-Успенский собор. Поводом для строительства этого храма стала трагедия, происшедшая в Кинешме в период Смутного времени.

В 1608 г. 26 мая на третьей версте Лухского тракта встретили кинешемцы Лисовского. Польская конница на стремительной скорости атаковали кинешемскую оборону. Но силы оказались неравными. Военная выучка вольных «лисовчиков», число которых было на тысячу больше, чем защитников, сделали свое дело. Поляки ворвались в город. Федор Боборыкин, кинешемский воевода и староста, не в силах был предотвратить беды. Началась беспощадная рубка всего живого. Здесь польские захватчики во главе с паном Лисовским учинили расправу над местными жителями и заживо сожгли в соборе несколько тысяч человек.

В отряды Нижегородского ополчения, шедшие к Ярославлю в 1612 г., влилось почти все оставшееся боеспособное население Кинешмы – около пятисот человек под командованием Григория Лапши и Федора Ремня, доверенного лица Минина.

В память об избиении кинешемцев в городе была сооружена часовня и по велению Пожарского отслужена панихида. Похоронили убитых в общей могиле. На третьей версте Луховского тракта, где была сеча кинешемцев с поляками, также соорудили часовню. После этого Лисовский пошел на Лух и единым приступом взял городок.

Пожарским же выстроена деревянная церковь в честь Казанской иконы Божией Матери в селе Юрино, под Пурехом, и собор во имя Иоанна Предтечи, возведенный там же.

Если Пурех для Пожарского оставался «родовым молением», то Вершилово было усадьбой, где останавливалась семья князя Пожарского во время приезда в Нижегородский край.

Вершилово – одно из древнейших сел Балахнинской округи, известно как погост, т.е. административно-духовный центр. Здесь были построены хоромы сельской усадьбы со светлыми жилыми горницами, столовой, палаты, трехэтажными строениями над сенями, клетями – прорубами, соединенными все вместе крытыми переходами. Здесь располагались служебно-хозяйственные постройки: погреба, кухни, ледники, бани и конюшни. За хоромами располагались: яблоне-вишневый сад, за ним – скотный и конюшенный дворы, житница и избы управителей – приказчиков имения. Стоящий над прудом и речкой Неонилкой усадебный комплекс дополняли две многошатровые церкви и отдельно стоящая колокольня. В 1647 г. они были описаны следующим образом: «…церковь Воскресения Христова, деревянная, верх шатром о трех верхах с папертями… Да церковь собор Иоанна Предтечи деревянная, верх шатром о двух верхах… и на колокольнице колокола и всякая утварь строение боярина князя Дмитрия Михайловича Пожарского». Подобные композиции из нескольких многошатровых храмов вообще не известны в истории древнерусского зодчества. Это говорит об оригинальных решениях плотников-мастеров и участии в разработке общего ансамбля ктитора-строителя Дмитрия Пожарского. Древние рубленные строения не сохранились. На их месте в начале XIX в. началось строительство нового каменного Спасо-Преображенского храма. К Концу 1827 г. его строительство было почти закончено. Храм в Вершилове является редким по своему значению памятником народного зодчества XIX в. Вершиловские каменщики славились на всю Россию. В годы советской власти храм был закрыт. Сейчас там возобновлено Богослужение и ведутся восстановительные работы.

Из духовного завещания Дмитрия Михайловича Пожарского явствует, что князь на пороге вечности улаживал свои счеты с миром, готовясь отойти в иную жизнь. Для поминовения души или же в связи с каким-либо важным событием жизни он подавал различные вклады в святые обители — в целом, в двадцать два российских монастыря. Особо в завещании отмечался им Соловецкий монастырь, в который князь ежегодно давал по 50 четвертей (четей) «всякого запасу» с условием записи в синодик.

Сын боярина Дмитрия Пожарского — князь и царский стольник Иоанн Дмитриевич Пожарский († 1668) — в своей Кубинцевской вотчине под Балахной выстроил в 1647 году деревянную церковь в честь Сретения Господня.

Более же всего, как сказано выше, князья Пожарские тяготели к Суздальскому Спасо-Евфимьевскому монастырю, давая туда крупные вклады на помин души своей и своих

родственников.

Макарьевский монастырь, построенный попечением самого полководца Дмитрия Пожарского, служил Богу и народу до 1764 года и был закрыт по воле императрицы Екатерины II, которая лишила монастырь земель и средств к существованию.

Село, окружавшее обитель, называлось, как уже было сказано выше, Макарьевская слобода, или Макарий-Пурех. Можно предположить, что на вероисповедание жителей этого местечка какое-то влияние оказывали поселенцы (пленные поляки), которые исповедовали не православную, а «латинскую» веру, западную. В связи с этим приведем по поводу происхождения названия Пурех (Пурих) необычную версию, услышанную от местного краеведа А. Д. Терентьева.

По его предположению, данное название связано с латинским словом «пуризм» (по-латыни «пуризм» — «очищение»). В монастырь, в Макарьевскую слободу, приходили каяться, очищаться от грехов — таких людей иногда называли пуристами. По мнению А. Д.Терентьева, Макарьевская слобода поначалу стала именоваться упрощенно — «Макарий». Со временем и это название забылось и отпало, а «Пурих» осталось, постепенно превратившись в «Пурех». В последующие времена (XVIII—XIX столетия) внуки и правнуки поляков, некогда плененных и осевших здесь, обрусели и окончательно слились с местным населением.

Знамя полководца Дмитрия Пожарского, под которым он ходил на врагов и предводительствовал вместе с Мининым Нижегородским ополчением, оставалось в Спасо-Преображенской церкви села Пурех до 1827 года. По Высочайшему повелению императора Николая I подлинное знамя (стяг) и хоругви Пожарского были переданы в Оружейную палату Московского кремля. В момент этой передачи не обошлось без инцидента: жители Пуреха взбунтовались, не желая отдавать дорогую реликвию в Москву. Некоторые из бунтовщиков были даже арестованы и сосланы в Сибирь. По указу Николая I изготовили два списка (копии) со знамен князя Пожарского. Один стал храниться в нижней Успенской церкви Спасо-Преображенского собора в Пурехе, другой — в Нижнем Новгороде. В 1949 году часть первой копии — хоругвь, сильно поврежденная, была передана Городецкому краеведческому музею. Уже в наше время хоругвь была отреставрирована в Москве и в 2004 году снова возвращена в музей. На одной стороне этой хоругви изображена Смоленская икона Божией Матери, на другой — икона Вознесения Господня.

В 1864 году после пожара перестроили пуреховскую Спасо-Преображенскую церковь. В 1879 году к ней были пристроены новые трапезная и колокольня с семнадцатью колоколами. Главный колокол весил семьсот сорок пудов. Рядом построили единоверческую церковь, также с колокольней. Само село росло, развивалось, становилось центром торговли для окрестных деревень. По роду занятий население разделялось на земледельцев, ремесленников и торговцев. В селе было развито столярное дело, производство детских игрушек и медное литье.

В селениях Пурехской волости Балахнинского уезда и в Шуйском уезде еще в конце XIX столетия народ помнил князя Дмитрия Пожарского и сберегал память о нем в устных преданиях. Иконы и церковная утварь, подаренные Пожарским, до конца XIX века оставались в храме Пуреха, несмотря на смену владельцев села, таких как Нарышкины, Дмитриевы-Мамоновы, И. С. Фонвизин. Более подробно читатель может узнать об этом в труде А. С. Гациского «Нижегородский летописец», неоднократно цитируемом выше.

Князь Дмитрий Михайлович не обладал крепким здоровьем. Доблестный освободитель земли Русской скончался 20 апреля 1642 года, в возрасте 64 лет (в других источниках называется и 61 год, и 75 лет, и иные цифры). О возрасте Пожарского на момент его кончины до сих пор ведутся исторические споры. Совершенно точных данных на этот счет не привели даже историки-корифеи. Так, С. М. Соловьев в своей «Истории России» писал, что «в последний раз Пожарский упоминается за царским обедом 24 сентября 1641 года; в 1642 году полагают его кончину». Со слов С. К. Смирнова, написавшего «Биографию князя Д. М. Пожарского» (1852): «Последние дни своей жизни Пожарский провел мирно, большею частью в Москве, и скончался в 1642 году, 64 лет от рождения… Тело его погребено в Суздальском Спасо-Евфимьевском монастыре».

Менее всего оспаривается факт о месте упокоения боярина князя Дмитрия Пожарского в Суздальском Спасо-Евфимьевском монастыре — в родовой часовне-усыпальнице князей

Пожарских. Вместе с ним в часовне нашли покой еще более сорока человек из рода Пожарских. Многие его родичи были преданы земле в Троице-Сергиевом монастыре. Первые князья Пожарские погребены в древнем селе Троицком, откуда начался их славный род.

Перед своей кончиной в селе Нижний Ландех князь Дмитрий Михайлович принял монашеский чин с именем Косма, чем подтвердил верность своему соратнику по Нижегородскому ополчению Косме Минину. На помин души добродетельного князя его супруга Феодора Андреевна, урожденная княгиня Голицына, подавала впоследствии вклады, среди которых была митра с жемчугом, подаренная в Спасо-Преобра-женскую церковь села Пурех. В 1644 году княгиня дала в Суздальский Спасо-Евфимьевский монастырь вклад в виде св. Плащаницы, шитой золотом. В 1638 г. князь Дмитрий Петрович Лопата Пожарский приложил в Спасский монастырь свою купленную вотчину в Тверском уезде село Кушалино с деревнями по своим родителям, сыне своем Борисе и по своей душе. Кушалино – была последняя вотчина, данная князьями Пожарскими Спасскому монастырю. Такое внимание Пожарских к Спасскому Суздальскому монастырю объясняется, прежде всего, географической близостью в их родовой вотчине, в бывшем Стародубском княжестве, к ближайшей святыне, в стенах которой в начале XVI в. были открыты мощи преподобного Евфимия. Другие представители рода бывших стародубских князей, как Гундуровы, Мезецкие, Ковровы, Ряполовские, вотчины которых были не так далеко от Суздальской части Стародубского княжества, особенно чтили эту обитель и ее основателя преподобного Евфимия. Вклады Дмитрия Пожарского и его семьи в монастырь можно разделить на части.

1. Вклады самого князя Дмитрия Михайловича.

2. Вклады по князе Дмитрии Михайловиче.

3. Вклады по княгине Феодоре Андреевне Пожарской, урожденной Голициной, второй жены князя.

4. Вклады по князе Петре Дмитриевиче Пожарском, сыне боярина.

5. Вклады князей Пожарских по родителям.

Большая часть вкладов князей Пожарских для Спасского монастыря сохранилась до 1917 г. В метрической книге Спасо-Евфимьевского монастыря 1660 года не сохранилось подробных и полных записей о том, кто конкретно из Пожарских захоронен в стенах этой обители. Известно, что там покоится прах прадеда Дмитрия Михайловича Пожарского — Иоанна Феодоровича Третьяка, князя Иоанна Симеоновича († 1527), княгини Феодосии Симеоновны († 1572, урожденной Мезецкой) — жены князя Петра Борисовича (из XX колена родословной росписи). Из той же книги можно узнать, что в монастыре была сооружена часовня — особая «палатка родителей», построенная общими усилиями двоюродных братьев — князей Петра Никитича Хованского и Иоанна Дмитриевича Пожарского (сына полководца). В ризнице главного храма монастыря с 1660 года хранились княжеские надгробные покрывала.

Однако столетием позже архимандрит монастыря Ефрем распорядился разрушить часовню, а камень употребить на нужды обители, что и было сделано в 1765—1766 годы.

Приблизительно с этих пор в монастыре стала изглаживаться память о Пожарских как о

вкладчиках, а также память о месте упокоения славного полководца Дмитрия Михайловича

Пожарского.

В XVII и XVIII веках ни власти страны, ни сам российский народ еще не осознали в

полной мере величие и значение подвига вождей Нижегородского ополчения в исторической

судьбе России.

Нашествие войск Наполеона в 1812 г. вновь наполнило Россию угрозой ее существования., и она вспомнила пример Нижегородского ополчения и его первых лиц.

Император Александр I в своем манифесте к народам России писал о единении в борьбе с

врагом: «Да встретит враг в каждом дворянине – Пожарского, в каждом духовном – Палицина, в каждом гражданине – Минина. Соединитесь все с крестом в сердце и с оружием в руках, — никакие силы человеческие вас не одолеют».

Более стали ценить заслуги Дмитрия Михайловича Пожарского и возрождать память о нем лишь после победоносной для России Отечественной войны 1812 года. Но намерение увековечить славный подвиг Пожарского и Минина и проект монументального памятника героям, созданный скульптором Иваном Петровичем Мартосом, появились еще в 1804 году. 20 февраля 1818 года на Красной площади Москвы произошло торжественное открытие памятника в честь освободителей России от захватчиков с надписью:

«Гражданину Минину и князю Пожарскому

благодарная Россия лета 1818».

Тогда же, в начале XIX столетия, российскими властями были предприняты энергичные меры для обнаружения подлинного места погребения Дмитрия Михайловича Пожарского. К этому времени среди монахов Суздальской Спасо-Евфимьевской обители сохранились лишь предания о месте захоронения полководца на территории данного монастыря. Предания засвидетельствовали владимирский губернатор князь И. М. Долгоруков и исследователь А. Ф. Малиновский, печатные материалы которых были представлены императору Александру I по случаю открытия памятника, упомянутого выше. В 1852 году могилу князя Пожарского во время археологических изысканий нашел историк и археолог граф А. С. Уваров, стоявший во главе особой, высочайше утвержденной комиссии по обнаружению места захоронения князя Дмитрия Пожарского.

В деле разыскания подлинной могилы полководца, а также сооружения над ней новой часовни много помогли, оказав содействие, великий князь Александр Николаевич I, тогда еще наследник престола, и великие князья Николай и Михаил Николаевичи I Романовы. Памятник-часовню удалось построить лишь в 1885 году — в стиле старинной архитектуры, из итальянского мрамора.

Новая власть в России начала XX века — советская — далеко не сразу признала заслуги князя полководца Пожарского перед государством. Часовню над могилой князя снесли в 1933 году. И снова на годы затмилась и государственная, и, тем более, молитвенная память о защитнике и светильнике Православной веры и Отечества.

В очередной раз вспомнили о подвиге Дмитрия Пожарского и Космы Минина в трагические дни нападения Германии на нашу страну 22 июня 1941 года. Имена этих героев прозвучали из уст тогдашнего руководителя государства Иосифа Виссарионовича Сталина (Джугашвили) († 1953). Несколько скорбным, но твердым голосом он призвал народ и армию стеной встать на защиту родины по примеру наших мужественных предков: Александра Невского, Дмитрия Донского, Космы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова.

Наш писатель академик Леонид Максимович Леонов (р.1899 г.) говорил в трудном 1943 г.: «…ты не один в этой огневой буре, русский человек. С вершин истории смотрят на тебя песенный наш Ермак и мудрый Минин, и русский Лев – Александр Суворов, и славный, Пушкиным воспетый мастеровой Петр Первый, и Пересвет с Ослябей, что первыми пали в Куликовом бою. В трудную минуту спроси их, этих строгих русских людей, что по крохам собирали нашу Родину, и они подскажут тебе, как поступить, даже в одиночку среди вражьего множества». В послевоенные годы был установлен бюст на могиле полководца Пожарского.

Дмитрий Михайлович Пожарский до конца был верен своему человеческому долгу — свято чтить и защищать свое отечество. На нем исполнились слова Христа о том, что «нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. XV, 13). Имена многих и многих знатных князей и бояр стерлись в народной памяти, забыты или известны лишь в среде историков и архивистов, а князя Пожарского помнит народ. Нам известно, что род князя Дмитрия Пожарского, патриота-жертвенника записан в синодики для поминовения Спасо-Евфимьевского, Нижегородского Вознесенского, Тихоно-Луховского, Костромского Богоявленского, Костромского Ипатьевского и других монастырей, в которых он жертвовал.

Из других князей рода Пожарских отметим личность Дмитрия Петровича Лопаты († 1641). В 1612 году князь Дмитрий Петрович — сходный воевода при движении рати Дмитрия Михайловича. Он был начальником авангарда войск и занял Ярославль. В августе 1612 года подошел к Москве для подкрепления. В 1614 году был воеводой в Самаре. В 1616 году вместе с костромским воеводой Ушаковым охранял Суздальский уезд от воровских казаков и город Шую. В 1617 году оборонял город Тверь. В 1621—1629 годах служил воеводой на Двине, в Верхотурье, Пскове. Московский дворянин. В 1634 году сопровождал царя в Николо-Угрешский монастырь.

Князь Симеон Романович Пожарский († 1659). Один из рода Пожарских, кто удостоился чина окольничего, не считая полководца Дмитрия Пожарского. В 1635 году — стольник. На приеме литовского посла в 1637 году получил от дяди, князя Дмитрия Петровича, вотчины в Галицком уезде — деревни Немцово, Бетелево, Данилково, Подлесное, Исаково. Дневал и ночевал 15 января и 6 февраля 1639 года у гроба царевича Иоанна Михайловича и 31 марта и 3 мая у гроба царевича Василия Михайловича. В 1641 году участвовал в царском походе в село Покровское. В 1644 году — рында при приеме датского королевича Вольдемара и приеме литовского гонца. В 1644 году — воевода в Переяславле-Залесском, в 1645 году — воевода в Курске. В 1646 году послан «тревожить крымские улусы» (поселения). В 1648 году пожалован в окольничие. В 1655 году — воевода в Литовском походе, где ведет переговоры с поляками о перемирии. В 1656 году — воевода в Новгороде. 29 июня 1659 года вместе с князем С. П. Львовым послан в погоню за Выговским — главным воеводой, тогда же в Конотопском бою был взят в плен и убит по приказанию хана.

Большинство историков считают, что род князей Пожарских угас на внуке полководца

Георгии Иоанновиче Пожарском († 1685). Известны строки А. С. Пушкина:

«Мне жаль, что тех родов боярских

Бледнеет блеск и никнет дух;

Мне жаль, что нет князей Пожарских,

Что о других пропал и слух».

Однако автор данной книги полагает, что род князей Пожарских не пресекся до сегодняшнего времени. И весь этот труд, представленный на суд читателей, — попытка хотя бы в некоторой мере опровергнуть устоявшееся мнение о роде Пожарских как угасшем в далеком XVII столетии.

Предположение о продлении рода князей Пожарских высказывал еще князь А. Б. Лобанов-Ростовский в своей «Русской родословной книге», ссылаясь на мнение историка М. П. Погодина и говоря о возможном продолжении данного рода с осторожностью.

Из приведенных в этой работе источников становится известно, что стольник Георгий Иоаннович († 1685), которого принято считать последним, на ком угас род князей Пожарских, имел внебрачного сына Иоанна Георгиевича, получившего поместье из бывших княжеских вотчин в Суздальском уезде. Иоанн Георгиевич и его потомство утратили княжеское достоинство, но были дворянами, войдя в состав дворянства Владимирской губернии. Таким образом, Иоанн Георгиевич Пожарский, уже не имевший княжеского титула, стал родоначальником дворян Пожарских. Но мы уверены, как говорили прежде, что род князей Пожарских продолжился других колен, которые потеряли свою историческую память.

Из троих сыновей внука Иоанна Георгиевича — Григория Евдокимовича Пожарского — в

исторической литературе известны трое (см. колено XXVII дворян Пожарских в предлагаемой ниже росписи). Старший из братьев, родом из Суздаля и не известный по имени (N Григорьевич), вынужден был покинуть Россию. Будучи сторонником и приближенным императора Петра III, он в период прихода к власти Екатерины II бежал в Пруссию. Один из его братьев, Иоанн Григорьевич, оставшись в России, предпочел переменить фамилию Пожарский на фамилию Григорьев, опасаясь преследований со стороны властей в отношении себя и своей семьи.

Об этом событии из истории рода имеется свидетельство Василия Васильевича Григорьева-Пожарского, дворянина Владимирской губернии. Он родился в С. -Петербурге в 1816 году и там же окончил дни свои в 1881 году. В течение многих лет Григорьев был другом историка, археолога и востоковеда Н. И. Веселовского, близко знал известного генеалога князя А. Б. Лобанова-Ростовского. В 1837 году, совершив поездку в Москву, Василий Васильевич Григорьев, «истый петербуржец», впервые познакомился с историком и писателем М. П. Погодиным, с которым впоследствии, несмотря на разницу в возрасте, сохранил дружбу в продолжение всей жизни. Об этом пишет в своей книге «Жизнь и труды Погодина» Н. П. Барсуков[166], пересказывая историю В. В. Григорьева со слов Н. И. Веселовского, ставшего биографом Василия Васильевича и его предков.

У Барсукова читаем: «Григорьев был сыном мелкаго Петербургскаго чиновника; но этот мелкий чиновник мог доказать свое происхождение от князей Пожарских… Фамилию Григорьев дедушка В. В. Григорьева принял сам. По отцу был он Пожарский. По семейным преданиям причиною этому было то, что третий брат Ивана Григорьевича, тоже разумеется Пожарский, состоял чем-то при Петре III и пользовался его расположением, а после кончины Императора из опасения опалы бежал в Пруссию, откуда потом не было уже о нем никакой вести. Этот поступок бывшаго фаворита Императора напугал двух его младших братьев до такой степени, что они, желая укрыться от мнимых преследователей, не нашли ничего лучше, как отречься от мнимой связи с беглецом, переменив фамилию. Эти три брата не были Петербургскими уроженцами. В Петербург явились они из Суздаля, где отец их, прадед В. В. Григорьева, Григорий Евдокимович, был соборным протопопом. В те времена дворяне нередко еще вступали в духовное звание. Родной брат протоиерея, Филипп Евдокимович, имел чин премьера-майора».

И далее читаем у Барсукова: «”Нет сомнения”, повествует Н. И. Веселовский, “что предки Григорьева были дворяне и помещики Суздальские. А какие же могли быть там Пожарские, кроме потомков знаменитаго рода князей Пожарских, или, может быть, родственной им линии, не имевшей княжескаго титула или утратившей его? Так или иначе, только В. В. Григорьев слышал от отца, что они происходят от князей Пожарских”. “Если бы у меня было хорошее состояние”, говорил Григорьев, “да нажил бы я потомство, я бы, статься может, пустился в розыски и нашел доказательства связи своей со считающимся вымершим родом князей Пожарских … должен сознаться, мне всю жизнь было досадно носить какую-то курьерскую фамилию, принятую дедушкой”».

Этому семейному преданию от В. В. Григорьева-Пожарского, записанному Барсуковым со слов Н. И. Веселовского, нашлось косвенное подтверждение в одной современной нам публикации в суздальской газете, где также упоминается факт бегства из России в Пруссию одного из Пожарских. В статье с подзаголовком «Пожарские встретились в Суздале» рассказывается о пребывании в городе Суздале группы студентов и аспирантов университета из германского города Эрлангена во главе с профессором Петром Пожарским (род. около 1932 года). Профессор носит знаменитую историческую фамилию и, хотя не говорит по-русски, считает себя потомком князей Пожарских. «Я русский по происхождению, — сообщил в интервью профессор Петр Оскарович Пожарский из Германии, преподаватель истории византийского искусства. — Точно не знаю, когда мои предки попали в Германию, но думаю, что это произошло в конце XVII или в начале XVIII века. Отец мой был торговцем. В нашей семье всегда интересовались русской историей. Еще ребенком я узнал о подвиге, совершённом в 1612 году князем Дмитрием Михайловичем Пожарским, и гордился этим». По данным Петра Оскаровича Пожарского, его предок Иоанн Иоаннович Пожарский (р. 1665, † 1749) предположительно выехал из России в начале XVIII века. Одним из мест его проживания была Прага.

Как явствует из архивных материалов, одни из представителей рода Пожарских в XVIII столетии стали писать свою фамилию в несколько измененном виде — Пожарновы, но в XIX веке вновь подписывались Пожарскими, что также видно в изложении родословной. Причем в архивных документах встречается, что отцы и деды, к примеру, подписывались Пожарновыми, а сыновья и внуки — Пожарскими, или наоборот. Очевидно, обе эти фамилии воспринимались в роду как одна. Другие же представители рода так и продолжали писаться Григорьевыми.

Что касается потомков Григория Евдокимовича, протопопа собора Рождества Пресвятой

Богородицы города Суздаля, которые стали носить фамилию Григорьевых-Пожарских, а затем Григорьевых, — то здесь, в предлагаемой ниже росписи, приводим сведения о тех лицах которые записаны были под данной фамилией в XVIII и XIX веках в метрических книгах о рождении, браке и смерти лиц Суздальского уезда Владимирского духовного правления Владимирского округа (с 1791 до 1890 года). Кроме того, к потомкам Григория Евдокимовича относим также мещан Григорьевых, сведения о которых имеются в метрических записях Благовещенской и Вознесенской церквей села Сновицы бывшего Суздальского уезда (за периоды с 1854 по 1875 год и с 1864 по 1890 год). В предлагаемой родословной лица из села Сновицы, носившие и ныне имеющие фамилию Пожарских, выделены в отдельную — суздальскую — ветвь потомков князей Пожарских.

Можно предположить, что Григорьевы, проживавшие в XIX и начале XX веков в Нижегородском и Княгининском уездах Нижегородской губернии, также являлись потомками князей Пожарских, прибывшими когда-то из Ковровского уезда. По сведениям из Государственного архива Нижегородской области, в период с 1860 по 1917 год в Нижегородской губернии Григорьевых мещанского сословия проживало свыше шестидесяти человек. Однако не имеется достаточно сведений, чтобы обосновать родовую связь этих Григорьевых с Григорьевыми-Пожар-скими, и поэтому данная ветвь оставлена за пределами этого исследования.

Дворян с фамилией Григорьевы в России было также немало. Очевидно, что не все из них имели отношение к Григорьевым-Пожарским. Однако вернемся к потомкам с фамилией Пожарские — продолжателям данного рода в среде дворянства. Часть из этих лиц приведены в книге «Алфавитный список дворянских родов Владимирской губернии». Среди дворян Пожарских там упоминается, например, Иоанн Филиппович (1784), Митрофан Николаевич († 1878) — потомки полководца Дмитрия Пожарского, а также другие лица из числа Пожарских. При подробнейшем изучении специальной литературы по генеалогии российского дворянства не удалось обнаружить среди дворянских родов XV—XIX веков иной фамилии Пожарских, как только Стародубских-Пожарских. В отношении же других, более низовых сословий тогдашнего общества такое обнаружить возможно. Род дворян Пожарских был внесен во вторую часть Дворянской родословной книги Владимирской губернии (1807). Но, к сожалению, в этой книге нет поколенной связи князей Пожарских с дворянами Пожарскими.

Для нас было очень важно проследить именно связь поколений Пожарских XVII столетия с их потомством в XIX веке, когда, очевидно, род Пожарских угас как княжеский, но продолжился уже как дворянский.

От дворян Пожарских пошли поколения потомков, живших в XX столетии и живущих доныне. Так, чрезвычайно интересны и убедительны новые данные, полученные от краеведов города Коврова, а также из рукописи В. А. Григорьева — жителя Коврова, составившего родословную Пожарских до второй половины XIX века (рукопись хранится в Ковровском музее). В родословную, помещенную ниже, включены сведения также и из рукописи В. А. Григорьева, с некоторыми сокращениями и дополнениями из «Русского провинциального некрополя».

Автором-составителем данного скромного труда была проведена поисковая работа в

крупнейших российских архивах и книгохранилищах — в Российском государственном

историческом архиве (РГИА), Российской национальной библиотеке С. -Петербурга,

Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА), Государственном архиве Нижегородской области (№1 и 2), Владимирском и Ивановском областных архивах, в

областных библиотеках Нижнего Новгорода и Владимира. Для разыскания потомков князей и

дворян Пожарских были также предприняты поездки в ряд мест, связанных с историей рода

Пожарских, где удалось обнаружить новые данные о представителях этого рода, хотя, к

сожалению, не всегда в желаемом объеме.

Следует особо отметить, что если сыновья боярина Дмитрия Михайловича Пожарского

еще держались на высоте своего княжеского рода, занимая солидное положение в придворной среде и среди московского дворянства, то внуки стали терять это некогда высокое положение. Большинство из потомков воеводы были мало известны, не продвигаясь по служебной лестнице. Ими стали утрачиваться родовые вотчины. Это видно уже на примере князя Юрия-Георгия Иоанновича. В 1672 году поместье своего отца стольника Иоанна Дмитриевича — сельцо Буханово, деревни Харламово, Воеводо, Проедово, Починки и Сутки — он отдал в приданое сестре Анне. В 1682 году вотчины князя Георгия Иоанновича в Суздальском уезде — деревни Рыжиково и Жарок — были переданы С. П. Лихачеву. Позднее вдова Георгия, Анастасия, продала вотчину в Луховском уезде, починки Дьяконово, Спирино и деревеньки. В 1683 году из вотчины князя в Суздальском уезде в деревнях Затенке и Кузьминской одна треть была отделена Иоанну Нелидову, а вотчина в деревнях Каменный брод и Беляково отдана Никифору Кувязеву.

Упомянутая выше родословная Пожарских, составленная В. А. Григорьевым из Коврова, была доведена по времени лишь до последней четверти XIX столетия, с пропусками дат рождения или смерти многих представителей рода. Согласно этой росписи, к концу XIX века Пожарские — обедневшие дворяне, мелкие землевладельцы, либо даже однодворцы, утратившие и дворянский титул. Пожарские, владельцы деревни Трухино Шуйского уезда, например, представляли собой мещанскую прослойку рода. Они занимались мелкой торговлей, предпринимательством, были домовладельцами. Некоторые из Пожарских попали в разряд ремесленников, либо занимали невысокие гражданские должности XVIII—X классов, либо состояли на военной службе.

Род Пожарских после своего восхода на историческом небосклоне России в XVII веке ушел во времена малоизвестности в последующие столетия. Представители рода в период XIX и XX веков разъехались в различные уголки России. Однако для многих из них основным местом проживания оставались земли Владимирской и Нижегородской губерний, земли их предков. Часть Пожарских, потомков Дмитрия Михайловича, помимо указанных, проживали и, полагаем, живут в Тверской, Тульской, Самарской областях, на Черниговщине и в других местах. В частности, в XIX веке в Нижегородскую губернию переехали из Коврова и Шуи сын и внук Филиппа Иоанновича Пожарского (из колена XXVIII) — Алексей Филиппович (колено XXIX) и Иоанн Алексеевич (колено XXX, род. в 1857 году), а также внук Геннадия Капитоновича (колено XXIX) — Федор Константинович (колено XXXI), которые оставили свое потомство.

С помощью архивных данных и сообщений прямых потомков Пожарских, ныне живущих, довелось разыскать места проживания представителей этого рода в XX веке. В нескольких случаях удалось установить прямую поколенную связь по мужской линии с основной родословной, идущей с XVII столетия.

Естественно, что в процессе поиска среди лиц, носящих фамилию Пожарских, встретилось множество таких, кто не имел и не имеет отношения к потомкам дворянского рода Пожарских, либо таких, чьи поколенные связи с родословной Пожарских из XVII века установить пока не представилось возможным. Иные современные Пожарские, считающие себя представителями известного рода, с которыми довелось встречаться или вступать в переписку, могли вспомнить своих предков не далее, как до прадедов, хотя и считают себя потомками воеводы — потомственными Пожарскими. Встретились среди ныне живущих потомков Пожарских и такие, которые не проявляют никакого интереса к своей исторической фамилии и безразлично относятся к собственной родословной.

Итак, при проведении разысканий потомственных Пожарских становилось совершенно

очевидно, что далеко не все, носившие данную фамилию и даже считавшие (и считающие) себя потомками «тех Пожарских», из рода Дмитрия Пожарского, таковыми являются. Особое внимание при составлении родословий, помещенных ниже, уделялось этому вопросу. Так, две семьи Пожарских, проживающие ныне в Нижнем Новгороде, получили свою фамилию не по происхождению: известно, что их предок был усыновлен братьями Пожарскими, не имевшими собственных детей. В начале XX века эти братья владели мебельной фабрикой в селе Пурех. Не имея наследников, они усыновили мальчика из большой крестьянской семьи — Александра Старикова, который далее наследовал имущество и фамилию Пожарских, по их же завещанию. После 1917 года, при новой власти, имущество у него конфисковали, но самого наследника не тронули. Однако потомков этого Пожарского всё же не следует относить к продолжателям того рода Пожарских, который нас интересует.

Не внесены в представленную ниже роспись и не относятся к потомственным Пожарским,

например, лица из рода Федора Максимовича Пожарского, то есть потомство его сыновей — Василия († 1985), Николая († 1980) и Алексея Федоровичей († 1985), живших в Петербурге. Внуки Федора Максимовича живут ныне на Урале, в Твери и Нижнем Новгороде и носят фамилию Пожарских. По их рассказам (в частности, по сообщению Тамары Николаевны), их деду, Федору Максимовичу, очень понравилась фамилия князя Дмитрия Михайловича, и он стал писаться Пожарским — произошло это накануне событий 1917 года.

Наконец, не являются потомками воеводы князя Дмитрия Михайловича, как выяснилось, многие лица, носящие фамилию Пожарских, из проживавших некогда в Сергачском уезде Нижегородской губернии (в селах Пожарки, Мангушево, Кечасово, Акулинино), частично в Княгининском уезде (в селах Наумово, Лепня, Тарханово) и многих других местах Нижегородской губернии. Большая часть этих Пожарских являлись священно- и церковнослужителями при храмах Нижегородской епархии, были среди них и люди крестьянского труда, и интеллигенция. Из этих лиц, например, Иоанн Федорович Пожарский, родившийся в 1824 году. В 1844 году он служил писцом второго разряда, в 1859 году — титулярным советником, был обер-офицером. Или Николай Федорович Пожарский, родившийся в 1828 году и также не являвшийся потомком известного воеводы: в 1841 году служил канцеляристом, в 1845 году был губернским секретарем, служащим Нижегородской Духовной консистории.

В данном случае всё это были представители фамилии Пожарских более позднего происхождения. Одна из ветвей Пожарских такого рода получила начало от Алексея Симеоновича, 1767 года рождения, — священника церкви села М. Андросово Сергачского уезда Нижегородской губернии.

Иная ветвь Пожарских, также не потомственных, произошла от Василия Федоровича, 1774 года рождения, — дьячка церкви и жителя села Сунеево (по другим данным, Сунилово), которое с 1810 года стало называться Пожарками. Свое новое название село получило после сильных пожаров, происшедших в те времена в лесах около реки Пьяны. Большинство жителей этих Пожарок стали впоследствии носить фамилию Пожарских, по названию села, о чем свидетельствуют архивные документы. Естественно, что ветвь эта — Пожарских более позднего происхождения — не помещена в родословную роспись, представленную в данной книге.

Из изложенного выше материала видно, что представителей Пожарских, которые

известны на сегодняшний день, можно подразделить на три основные группы:

во-первых, потомки воеводы и боярина Дмитрия Михайловича Пожарского —

потомственные Пожарские;

во-вторых, Пожарские неизвестного происхождения;

в-третьих, непотомственные Пожарские более позднего происхождения, росписи которых не включены в данную публикацию.

Предлагаемая родословная Пожарских объединена в поколенную роспись из различных

источников и доведена до XXI века. Таким образом, положено начало работы над

установлением дальних, но прямых потомков князя и боярина Дмитрия Михайловича Пожарского, и хотелось бы, чтобы нашлись любители старины, которые продолжат поиск новых имен славного рода, восполнят недостающие звенья и дополнят начатый нами труд.

В заключение отметим, что при таком, довольно обширном списке лиц из рода Пожарских, причем распространившихся по всей России и даже за ее пределами, невозможно избежать неточностей и ошибок. Заниматься перепроверкой источников немыслимо, так как большинство из них не находятся в руках автора данного труда, а были получены для использования на краткое время (да и подобная проверка была бы равносильна повторению всего труда).

Многие дворянские роды, в том числе весьма известные, в различные времена приходили то в состояние благополучия и успеха (например, в результате успешности отдельных лиц рода в деле служения государству и его правителю), то в состояние упадка. Представители рода то в изобилии получали вотчины и награды, то бывали гонимы и бедствовали. Материальное неблагополучие заставляло землевладельцев закладывать и продавать свои вотчины, что отражалось, в конечном счете, и на правовом положении их самих и потомства. Такое наблюдается, например, в середине XVI века, когда часть детей боярских попадают постепенно в разряд однодворцев и даже холопов.

Помимо экономических причин, на материальное состояние и богатство рода влияли,

как видим, и другие факторы. Общеизвестны проявления благочестия, свойственного многим

представителям русских дворянских родов. Забота о собственной душе или потребность в

поминовении своих предков и близких родственников, прежде почивших, становились причиной передачи родовых вотчин в виде вкладов в пользу монашеских обителей, что привело к переходу части дворянских земель к монастырям.

Всё это в полной мере можно отнести и к славному роду Пожарских, которые во второй половине XVII столетия не сумели сохранить свои древние княжеские угодья, утратив и княжеский титул. Так, потомки князя Георгия Иоанновича († 1685) — как полагают, последнего из князей Пожарских — оставались, как видим, уже в состоянии лишь мелкопоместного дворянства, а их потомство, в свою очередь, не приобретало, а лишь все более утрачивало наследованные имения.

В исторической и справочной литературе принято писать, что род Пожарских ничем особенно не отличился в истории. Это несправедливо. На многие последующие века прославлен этот род одним из его представителей, известным всей России и по сей день, а именно князем, воеводой и боярином Дмитрием Михайловичем Пожарским.

Нижегородское ополчение, собранное в 1612 году призывом и действиями Космы Минина, поставило во главе народных войск князя Пожарского, двинулось на Москву для ее

освобождения и очистило в Смутное время Русь от скверны, сохранив тем самым будущность России и, в том числе, рода Пожарских, продолжившегося доныне.

На наш взгляд, потомки Пожарских, ныне живущие, должны осознать себя частью великого исторического прошлого России, а в связи с этим — быть нравственным примером для подражания, сохраняя в себе чувство сопричастности к великому подвигу, совершенному их предком — князем Дмитрием Михайловичем Пожарским.

Мысленно возвращаясь к событиям, которые изложены в нашей книге, мы видим, что оба руководителя Нижегородского ополчения являлись чадами Православной Церкви. Минин и Пожарский не только защищали свою веру, но стремились сохранить свой обиженный и оскорбленный народ от произвола и насилия тех сил, которые хотели им управлять, навязывая свои обычаи и свой уклад жизни. В их времена, с падением власти в стране увеличилось число различного рода преступлений, в том числе и государственных.

Таковые больше всего совершались поляками, казаками и частью бояр и дворян. Простой народ, посадское население, мещане, крестьяне менее, чем означенные выше представители общества, были подвержены различного рода произволу и безнравственному поведению.

В целом же населением были забыты государственные повинности. Целый ряд северных, не подвергшихся разорению городов и областей – Вятка, Устюг, Пермь, несколько лет не высылали хлебных запасов для ратных людей Сибири. Власти по прежнему притесняли, где могли, население, перестали считаться с жалованными грамотами прежних царей. Военные люди отнимали друг у друга поместья, опираясь на жалованные грамоты, выпрошенные у Сигизмунда или у бояр в Москве, или у Трубецкого и Заруцкого, а то и раньше, у «тушинского вора».

После Смутного времени многие «пришли в себя», покаялись, что привело общество к некоторому умиротворению. По словам одного летописца: «Бысть же по всей России радость и веселие, яко очисти Господь Бог Московское царство от безбожные Литвы, початком боярина Михаила Васильевича Скопина-Шуйского, а совершением и конечным радением и прилежанием боярина князя Дмитрия Михайловича Пожарского и нижегородца Кузьмы Минина и иных бояр и воевод, стольников и дворян и всяких людей. И за то им зде слава, а от Бога мзда и вечная память, а душам их во оном веце неизреченная светлость, яко пострадали за православную христианскую веру и кровь свою проливали мученически. И на память нынешним родам во веки аминь».

В наше время мы наблюдаем не только растущее суеверие, но и массовое нравственное падение простых людей, что может повлиять на нашу историческую участь в этом мире, какой подверглась Русь в начале XVII века.

Православие — Русская Православная Церковь — во все времена, а особенно тогда, в период Смутного времени российской истории, являла собой одну из главных объединяющих сил. Православие всегда имело заботу об ограничении взаимного истребления и ненависти друг к другу. Его целью является не подчинение или разделение, а умиротворение, собирание всех людей для восстановления всеобщего родства, имеющего один исток его бытия — Бога.

В наше время издается не мало исторической литературы, искажающей Российскую историю, в виде различных «загадок» и тайн, тех или иных событий Смутного времени и вообще русской истории. Это относится, в частности, к «советам» князю Дмитрию Пожарскому, как надо было бы поступать с освобожденными от поляков русскими пленниками в Кремле, к сетованиям, что при этом остался жив будущий царь Михаил Федорович Романов, «изменнической» деятельности умного и великодушного патриарха Филарета Романова (Патриархом он стал лишь в 1619 г., а не в 1611 г. Прим.автора), оправданию, в какой-то мере, военных действий польско-литовских войск на территории Москвы и России. Как пишет прозаик и поэт Валерий Анатольевич Шамшурин, «интерес к прошлому, к истории, не имеет ничего общего с нынешними «ряжеными просветителями»… Он зачастую формален, и в не малой степени зависит от различных «сенсационных открытий и разоблачений»… Домыслы, надуманные версии, не имеющие под собой почвы… Особенно их радуют «разоблачения» тех из великих национальных подвижников, которые своей жизнью и деяниями соответствовали народным идеалам. В результате отечественная история стала выглядеть, как бессмысленная вереница катаклизмов и аномалий, неурядиц и преступлений, дурости, роковых ошибок и позора. Во всем этом нельзя не видеть злого умысла и недоброжелательства к России. А мы принимаем это без всякого протеста.

Таким образом, новейшее поколение путаников Российской истории видит в ней только темное, грязное. Они ищут в ней не столько описания событий, деяния исторических личностей, сколько их ошибки, безнравственность, чтобы потом писать свои умозаключения.

История России – есть история ее государей, правителей народа, которые все вместе хранили Российское государство до наших дней. Из всего этого следует – не стоит делать из России непонятное государство. Россия без своей исторической правды не может существовать. Этим можно обезичить великий народ, лишив его свойственного ему способа мышления, миропонимания. Ежедневно мы видим одно – нет в мире, в котором мы живем, постоянства. Поэтому мы надеемся, что мрак многой неправды, который висит сейчас над русской историей, со временем рассеется.

Добавить комментарий