Мария Магдалина: ожесточенная вражда

Один из гностических текстов, который стад достояни­ем общественности задолго до находки 1945 года в Наг-Хаммади, был известен под названием «Пистис София», или «Мудрость веры». Он был куплен Британским музе­ем в 1785 году. Рукопись выглядела как работа двух раз­ных авторов, один из которых имел отличный почерк с тщательно выписанными буквами, а другой писал дрожащей старческой рукой.

В этой книге Иисус возвра­щается через двенадцать лет после своего вознесения на небеса и собирает своих ближайших учеников, чтобы об­меняться взглядами на свое учение. Духовную мудрость олицетворяет «София», и ее сложные духовные поис­ки — всегда в стремлении к «Свету» совершенства — со­ставляют главную тему продолжительных наставлений по вопросам веры Иисуса и вопросов его учеников. Хотя текст в основном посвящен любимой теме гностиков «Мистерии» и сложной реальности небес и ада, что дела­ет ее почти нечитаемой, «Пистис София», тем не менее, остается важной книгой, поскольку дает совершенно иную картину взаимоотношений Иисуса и Марии Маг­далины по сравнению с традиционной.

«Пистис София» показывает, как Магдалина — вмес­те с другими женщинами, такими как ученица Саломия, — постоянно выступает и отвечает на вопросы Иисуса с огромным энтузиазмом, умно и часто имеет отчетливое превосходство над оппонентом. Это не очень нравится мужчинам.

Складывается картина, что Магда­лина и ее сестры по «свету» оттирают учеников, подоб­ных Симону Петру, из первых рядов, как это делают дети, привлекая внимание учителя. В шестой книге «Пис­тис София» Петр говорит: «Господь мой, пусть женщины перестанут задавать вопросы, чтобы и мы могли задать вопросы», на что Иисус отвечает приказом, обращенным к женщинам, позволить и мужчинам высказаться, но ему в голову не пришло запретить им говорить вообще.

Неудивительно, что постоянный триумф женщин разздражал мужчин: Филипп, который был писцом, заносив­шим на бумагу вопросы и ответы, жалуется, что его обязанности не дают ему возможности активно участвовать и осседе, в то время как Магдалина всегда в центре внимания. (Иисус тут же позволил ему говорить.) Вся книга, как перцем, пересыпана фразой «и Мария снова продолжала...». Петр, в частности, был возбужден, раздражен до крайности ее успехами и сказал: «Господь мой, мы не можем далее терпеть эту женщину, потому что она все время перехватывает у нас инициативу и никому не дает говорить, но сама выступает много раз».

В пятой книге «Пистис София» приведен небольшой разговор между Иисусом и Марией, в котором она открыто намекает, что понимает его учение лучше остальных:

«Мария сказала: «Я плохо себя веду, задавая тебе воп­росы. Но не сердись на меня, если я буду спрашивать обо всем».

Иисус сказал: «Спрашивай, что хочешь».

Мария сказала: «Мой Господь открыл нам... чтои наши братия могут понять это».

Налет снисходительности в ее словах должен показать, что у нее с Иисусом общие секреты, а ее участие в беседе вместе с другими — дань условности, чтобы она могла притвориться всего лишь одной из учениц, столь не невежественной, как и другие.

То, что в сюжете книги дан не просто мимолетный тычок мужскому эго, можно понять из другого отрывка из «Пистис София», где описано, как Магдалина выступает после поучений Иисуса, говоря:

«Господь мой, ум мой понимает, и каждый раз я могу выйти и истолковать слова, что сказал ты, но я боюсь Петра, потому что он угрожал мне и ненавидит наш пол».

Эта поразительно живая сцена кажется правдивой, как будто острая ненависть, с которой Петр относился к Марии Магдалине, была столь хорошо известна, что пе­режила века, даже в том случае, если большая часть ос­тального текста, вероятно, фантазия, состряпанная че­рез много лет после миссии Иисуса. Исходя из этого, вполне обоснованно можно предположить, что любой диалог точно так же будет плодом воображения — скорее всего, сладкой картинкой просветленных учеников Иису­са. Но здесь другой случай: авторы, видимо, свободно об­ращались со словами Иисуса (почти наверняка в своих собственных интересах), но вражда Магдалины и Симо­на Петра была слишком хорошо известным фактом, что­бы игнорировать ее или подать в другом свете. Здесь нет банальностей, но есть поразительная сцена реальных на­пряженных отношений, которые смягчались — только временно — вмешательством Иисуса. (Например, слова­ми, что каждый, «кто полон духом света», имеет равную возможность высказаться.)

Может быть, самым важным элементом жалобы Маг­далины Иисусу на Петра было не то, что он ненавидит всех женщин (хотя последствия этого были ужасны, ког­да Римская церковь начала реализовывать свое женоне­навистничество), но его угрозы реальной физической расправы. Помимо того, что во всем этом нет и следа христианской любви и доброй воли, угрозы показывают, сколь хрупкой была ее личная безопасность: она остава­лась защищенной, только пока рядом был Иисус. И это кажется слишком сильной реакцией на ее успехи в при­влечении внимания Учителя. Ясно, что есть какой-то другой фактор, который сделал ее предметом ненависти Симона Петра — кто, судя по описаниям и Нового Завета, и гностических Евангелий, был человеком скучным, вспыльчивым и задиристым. Слово «щенок» по отноше­нию к нему вырвалось явно не случайно. В гностических Еваангелиях рассказывается, как его постоянное непонимание заставило его раздраженного Учителя, по меньшей мере, один раз остро осадить его. Иисуса просто вывела из себя неспособность Петра понять суть сказанного.

Неприязнь между Магдалиной и Симоном получила отражение и в гностическом Евангелии от Магдалины, где она остро реагирует на его предположение, что она выдумала явление Иисуса. Там говорится:

«Тогда Мария заплакала и ответила ему: «Мой брат Петр, как ты можешь так думать? Ты веришь, что это всего лишь мое воображение, что я придумала Его яв­ление? Иди ты веришь, что я могу лгать о нашем Учи­теле?» После этого вступил Левий: «Петр, ты всегда был вспыльчив, и теперь мы видим, что ты отвергаешь слова женщины, точно так, как это делают наши вра­ги. А если Учитель считал ее достойной, то кто ты та­кой, чтобы не признавать ее? Учитель, конечно, знал ее очень хорошо, потому что любил ее больше, чем нас... Давай будет совершенствоваться, как требовал того от нас Учитель, и пойдем по свету распростра­нять Евангелие, не пытаясь изобретать новых правил и законов, следуя тем, что были при Нем».

В Евангелии от Магдалины дана также памятная сцена, когда она вдохнула жизнь в угнетенных и полных страха учеников после того, как Иисус вознесся. Там говорится:

«Ученики были в горе, проливая слезы и говоря: «Как мы теперь пойдем среди неверующих и объявим Еван­гелие Царства Сына Человеческого? Они не пощадили Его и лишили жизни, почему же они должны щадить наши?» Тогда встала Мария, обняла их всех и начала говорит братьям: «Оставьте горе и сомнения, Его ми­лость да направит вас и утешит вас. Давайте вместо этого восславим Его величие, потому что Он готовил нас к этому. Он призывал нас стать полностью чело­вечными». Такими словами Мария повернула их серд­ца к Добру, и они начали обсуждать смысл слов Учи­теля».

Евангелие от Марии Магдалины, в отличие от многих других гностических текстов, написано понятным и пре­восходным языком и содержит много сложных, но в то же время легко понимаемых понятий учения, таких как ответ учителя на вопрос ученика о том, будет ли жить вечно то, что состоит из физической материи: «Все, что рождено, все, что создано, все элементы природы пере­плетены и существуют в единстве между собой. Все, что сложено, должно разложиться; все вернется к корням своим; материя вернется к источнику материи. Имею­щий уши да слышит».

На вопрос Петра о природе «мирового греха» Учи­тель отвечает: «Греха нет. Это ты, кто дает греху жизнь, когда действуешь согласно своей порочной натуре; вот где лежит грех... Вот почему ты заболеваешь и почему ты умираешь: это результат твоих действий; то, что ты де­лаешь, уводит тебя далеко (от Царства Сына Человече­ского)».Это очень близко соответствует современным воззре­ниям, является прообразом того, на чем настаивают современные сторонники глобального подхода к здоровью (и все в большей степени многие ведущие доктора), а именно, негативные мысли и плохие привычки (что равно «греху» и «порочной натуре») могут реально привести к болезни ума и тела. (Это прозвучит как музыка и для уха членов протестантской секты «Христианская Наука», которые верят, что причиной всех болезней и даже смерти является «ошибка».)

Конечно, не все гностические свитки обладают такой ммечательной ясностью понятий: надо заметить, что большая часть текста «Пистис София» — совершенно невразумительная болтовня, которая, возможно, образо­валась при переводе или была понятна только другим гностикам того времени и места. (Не исключено, что некоторые стихи были зашифрованы, например, то место, где Иисус дает «слова силы», которыми можно избавиться от боли при пытке, — к сожалению, эта магическая формула представляет собой только бессмысленную це­почку букв. Возможно, что-то подобное использовали катары — в этом случае, к счастью, с реальным воздействием.) Но «Пистис София», несмотря на общую тенден­цию к замысловатости, которая для современного читатегля временами выглядит смешно, все же имеет несколько истинных жемчужин, таких, как очень простое высказывание Иисуса: «Мария, благословенная, тебя я посвятил во все тайны, научил открытости, сердце твое поднялось к Царству Небесному более, чем у всей твоей братии».

Позднее в том же тексте Он заявляет: «Где буду я, там будут мои Двенадцать. Но Мария Магдалина и Иоанн, девственник (Возлюбленный Иоанн или Аазарь), будут водвышаться над всеми моими учениками и над всеми людьми, кто получит тайны Мои... И они будут справа от Меня и слева. И Я есть они, и они есть Я».

Если Иисус действительно объявил о старшинстве Марии и юноши Иоанна в группе — а все, взятое вместе, свидетельствует об этом, — то вы можете вообразить от­ношение к этому грубых галилеян, которых нелегко было уговорить уступить первенство женщине. Особо это касается Магдалины, которая кажется рассеянно забывчи­вой по отношению к чувствам других, хотя, возможно, были и другие причины для неприязни. Текст, где говорится об учении, часто оказывается непомерно тяжелым для современного читателя — в некоторых местах кажет­ся даже совершенно нелепым — но как только начинают говорит отдельные люди, выявляя свой характер, текст становится простым и понятным.

Добавить комментарий