Давайте помянем добрым словом имя славного нашего соотечественника Ивана Ивановича Ползунова. Славы он при жизни не познал никакой, богатства тоже не нажил, да и пожил немного совсем: в тридцать восемь лет умер от скоротечной чахотки.
Проживи Ползунов еще хотя бы пять лет – его бы, а не Уатта назвали создателем первой в мире паровой машины. Ведь за четыре года до Уатта построил Ползунов двухцилиндровую машину с самодействующим парораспределителем для вдувания воздуха в рудниковые печи.
Но что мечтать зря... Не успел Ползунов сделать все из того, что задумал. Но и того, что он сделал, достаточно вполне, чтобы имя его встало среди равных в шеренгу великих изобретателей.
Родился он в 1728 году в только что основанном городке Екатеринбурге, даже и не в городке еще, а скорее в маленькой крепости, построенной, чтобы защишать горный заводик от набегов башкир. Отца его занесла в те края солдатская служба, там же, за бревенчатым частоколом Екатеринбурга, он и женился. И сыну его, если бы он не проявил с раннего детства интереса и склонности к технике, пришлось бы скорее всего до конца своих дней тоже работать на этом заводике.
Отец дослужился до капрала, и, видимо, это обстоятельство сыграло важную роль в судьбе сына: Ивана удалось пристроить в горнозаводскую школу, куда солдатских детей ни при каких обстоятельствах не принимали. Школа выпускала заводских мастеров. В правилах ее говорилось о том, что ученики должны «не только присматриваться, но и руками по возможности при меняться и о искусстве ремесла внятно уведомляться и рассуждать». Правило вполне разумное, поскольку уже со второго года обучения ученики по вечерам работали на заводе, получая по шестнадцать копеек в месяц. Деньги, конечно, не бог весть какие, но в бедном доме не лишни. И, кроме того, это были деньги, заработанные Ваней Ползуновым на заводе, возле плавильных печей, к которым его всегда так тянуло.
Пять лет после окончания школы работал молодой Ползунов на заводе, а потом его перевели в Барнаул на медеплавильный завод и перевели вроде бы с повышением – в писари, а он огорчался, потому что не было работы интересней, желанней, чем работа в цехах. Терпел долгих четыре года, скрипел перьями, ведя ненавистную переписку, покрывая каллиграфическим почерком лист за листом. Писал и прошения, надеясь, что позволят «по желанию нашему обучиться горным и плавильным наукам...». Да только зря он на это надеялся.
Но однажды ему повезло. В Петербург снаряжали обоз серебра, и Ползунову поручили сопровождать его. Те три месяца, что он провел в столице, не прошли даром: успел побывать на многих заводах, верфях, в Кунсткамере и, конечно же, в академической библиотеке. За эти три месяца поднаторел в науках настолько, что после возвращения ему присвоили чин шихтмейстера. Теперь он приравнивался по званию к офицерам, телесные наказания в случае какой-либо провинности ему уже не грозили и, кроме того, разрешалось пользоваться офицерской библиотекой. И сверх того, приставлялся деншик. Вон как сразу взлетел солдатский сын!
Мысль о создании паровой машины совершенно новой конструкции пришла, когда он с упоением прочел «Обстоятельное наставление рудному делу». Он сразу увидел недостатки машины Ньюкомена и понял, сколь многого можно добиться, если отказаться от водяных колес, приводивших в действие воздуходувные мехи плавильных печей, а вместо них поставить «огнем действующую машину».
Если бы знал он в самом начале, на какой трудный, тернистый путь ступил... Это позже уже написал: «И хотя, правда, новых и полезных дел начинателям не всегда вдруг делается удача, однако таковых умной свет не почитает предерзкими, но мужественными и великодушными».
После работы теперь спешил он домой, наскоро перекусив, погружался в расчеты, брался за чертежи. Не в силах оставить работу, засиживался по ночам, не подозревая о том, что позволяет развиваться болезни. Видимо, она давно жила в нем, а теперь, когда он работал, не зная ни меры, ни отдыха, все чаще давала знать о себе. Долгий, надсадный кашель все чаще мучил его...
Он задумал машину, которой никогда еще не было. Главную часть в его «пароатмосферной машине» составляли два цилиндра. Поршни в них двигались одновременно в разных направлениях, а мехи включались в работу попеременно, поэтому воздух поступал в печь непрерывно. И, что было крайне важно, движение поршней передавалось без коромысла, как в английских паровых машинах, а с помощью цепей и шкивов. Кроме того, в машине Ползунова пар и вода поступали автоматически. Все это делало ее совершенно непохожей на машину предшественников. Жаль, что не удалось ему осуществить этот проект.
А потом новый проект – первая в России паротеплосиловая установка для разных заводских потребностей.
Как же он спешил строить ее... Чувствовал, что болен очень, и торопился. В декабре 1765 года провели первую пробу и убедились: работает новая машина отменно. Осталось довести ее – и можно пускать. И день уж назначили. Ползунов спешил, людей подгонял и себя не щадил.
А машину все же пустили уже без него, всего недели не дожил он до своего счастливого часа.
Вот такая короткая, трудная и яркая жизнь. Несправедливо мало ему жизнь отпустила.