Известно о нем мало, историки путаются даже с датой рождения. Известно главное: великий инквизитор. Чтобы объяснить причины и становление инквизиции, всей этой книги не хватит. С 341 года язычество уже считалось в Европе тяжким преступлением.
С V века еретиков преследовали "по всем правилам" — существовал уже обширный свод законов 15 императоров. В отличие от грубого XX века их не считали "преступниками", а называли "заблудшими", правда, итог был один — смертная казнь. Но в те времена все это были "цветочки": один император считал тебя "заблудшим", а другой не считал. И сожжения на кострах были скорее не актом правосудия, а развлечением для черни.
А вот когда папа Александр III в 1179 году повелевал не просто сжигать, но и конфисковывать все имущество в пользу церкви (потом 1/3 в пользу короля), вот тогда дело приняло размах надлежащий. Сжигать еретиков начали еще в XII веке до рождения Торквемады, и первым годом начала инквизиции считается 1229 — тоже Торквемады еще не было. Но потому и стал Томас Торквемада великим инквизитором, что все эти жестокие развлечения раннего христианства облек он в формы канонические, законные и даже лежащие часто за границами власти того или иного папы. Он навел порядок. Этот уникальный доктор богословия (Вышинский тоже был доктором) придумал нечто замечательное: процесс возбуждался во имя духовника. Не за конкретную вину, а за подозрение в вине. До Торквемады суд над еретиком был все-таки судом, религиозным, т. е. духовным. Он сделал его судом политическим. Из невинного инаковерца еретик превращался во врага строя. Бегство подозреваемого считалось неоспоримой уликой: ну коли бежит, значит, в чем-то виноват, — невинному-то зачем бежать?
Наветы и доносы входили в дело, как отягчающие обстоятельства. С них обычно все и начиналось. После этого инквизиторы приглашали потенциального еретика как бы для "собеседования", вызывали "без принуждения". А там уж начиналось...
Еще одна замечательная деталь, столь ярко воскрешающая в памяти недавнее прошлое: кто сознавался, называя при этом других еретиков, мог рассчитывать на помилование (помилования, как правило, не давали, но рассчитывать мог!).
Если еретик упорствовал в нежелании признать свою вину, это ничего не значило. Пытки — "умаление членов", которыми инквизиторы пользовались, приводили его к раскаянию. В этом случае его душили, а уже мертвого сжигали. А если он пытки выдерживал — сжигали живьем. Даже как-то обидно, но в изощренном деле политического сыска и костоправства мы мало что изобрели. Духовная жизнь общества, скажем, 1437 года удивительно походила на жизнь 1937 года. Все друг друга боялись — мужья жен, дети — родителей, слуги — хозяев. В руководстве знаменитого инквизитора Эймерика была статья, точно соответствующая нашей, "58 пункт 10: суду подлежали "всякие прикосновения к ереси словом, делом или сочинением" (т. е. "самиздатовцы" и "анекдотчики").
Одним из основных лозунгов Торквемадо был: "Испания для испанцев", — но это уже другая тема...
Читая сегодня о Торквемадо и оборотясь к современности, сразу вспоминаешь Василия Васильевича Ульриха. Торквемадо единственный в Севилье имел титул генерал-инквизитора, а Ульрих был единственный в стране генерал-полковник юстиции. Торквемадо открыто именовали "несравненный палач", Ульриха — депутатом Верховного Совета по Усть-Вымскому избирательному округу Коми АССР, — именно там за "колючкой" сидели тысячи его жертв. У нас в галерее палачей 1937 года все обращают внимание, кроме главного героя, на благообразного теоретика человеконенавистничества Вышинского, маленького уркагана с маршальскими звездами в петлицах — Ежова и человека с лицом Василиска — Берию. Между тем если допустимо тут рассуждать формально, то может быть именно Ульрих приговорил к смерти больше людей, чем все инквизиторы вместе взятые за всю историю человечества. Он как-то не по заслугам остался в тени.
Как и Торквемадо, Ульрих умер своей смертью в 1951 году. Гроб его ученики-курсанты несли на руках через весь город: от здания Военно-юридической академии до Новодевичьего кладбища. Подумать только: прах Гришки Отрепьева, скорее смешного, чем страшного, выстрелили из пушки. Сталина вынесли из Мавзолея. Берия — лишили могилы. Ульрих лежит в некрополе лучших сыновей России. Над могилой Торквемады — памятник.
Если бы я был верующий человек, то попросил бы у Бога для себя и для всех нас:
— Господи, укорачивай по воле своей нашу жизнь, но не укорачивай нашу память!
Интересно, что у инквизиции было красное знамя...