Первые сведения, первые загадки. – Аборигены и пришельцы. – Еритоки и Есицунэ. – Первые европейцы в Айнумосири. – Дух бусидо против отравленных стрел. – Восстание Сагусаина. – Мацумаэский клан в истории айнов.
На далеких восточных островах, у кромки безбрежных и девственных лесов, по берегам, сотрясаемым могучими валами Великого океана, при устьях обильных рыбой рек испокон веков жили айны, люди внешности необычной, с пышными усами и густыми бородами, с волнистыми смоляными волосами, с большими глазами прямого, совсем не азиатского разреза...
Впрочем, испокон ли веков?
Кто вы, айны? Откуда вы?
Вот два вопроса, на которые сегодня так трудно ответить.
Следы айнов на Японском архипелаге тянутся из тысячелетней неизвестности. Но не будем пока углубляться в археологические проблемы. Начнем с периода, непосредственно предшествовавшего появлению раннеяпонского государства и складыванию древнеяпонской народности. Речь пойдет о времени приблизительно рубежа двух эр и последующих событиях.
Формирование японского народа, если предельно обобщенно, связывается с миграцией из континентальных районов Восточной Азин, через Корейский полуостров части могучего племенного союза хунну (сюнну). Пришельцы вторгались на Японские острова волнами, втягивая в это движение другие этнические группы, главным образом древних китайцев и корейцев. На архипелаге – первоначально лишь на острове Кюсю и юге острова Хонсю – они вошли в соприкосновение с аборигенным населением. Советский этнограф С. А. Арутюнов, основываясь на данных нескольких наук, пишет: «...Япония была заселена задолго до начала... переселений с Корейского полуострова. Этим ее древним населением могли быть, кроме предков айнов, предки... кумасо, которых можно предположительно считать народом индонезийского происхождения». Он выделил пять этнических компонентов, принявших участие в формировании физического облика, культуры и языка японцев. В хронологическом порядке это были айнский, кумаский, древневосточноазиатский, корейский и китайский.
В первые века нашей эры начал формироваться предгосударственный союз племен Ва, этническая принадлежность которых не совсем ясна. «...Можно лишь предположить, — замечает исследовательница культуры древней Японии Н.А.Иофан, — что... близость (языковая и этническая) племен Северного Кюсю и Кинай сложилась вследствие достаточно сильной местной этнической основы (ею, скорее всего, являлась айнская основа) обоих районов».
Первоначально общность племен Ва подразделялась на две территориальные группировки – южную (Ва Кюсю) и северную (Ва Кинаи). Южные Ва поддерживали связи с материком, причем не только торговые, но и политические. Федерация Ва Кинаи на юге Хонсю развивалась в большей степени на местной основе, ее связи с материком были слабее. Исследователи обнаружили существенные различия в культуре южных и северных Ва, получивших названия соответственно культуры меча и культуры колокола. Поскольку пришельцы первоначально появились на самом юге архипелага, а исторические айны тяготели к северу Японии, логично предположить, что айнские элементы должны были быть сильнее в Кинаи. Однако и на Кюсю религиозный комплекс Ва почти целиком совпадает с аинским.
Между двумя федерациями шла борьба, которая завершилась разгромом Ва Кинаи. Южные Ва захватили эту территорию, а позднее сюда переместился центр формирующегося государства. По названию пришедшей к власти племенной группы оно стало именоваться Ямато. Культура Ямато синтезировала предшествующие ей культуры меча и колокола. При этом народно-бытовой слой сохранил ряд северных черт, а религия и быт правящей верхушки – многие реалии южных Ва. В V в. владения Ямато включали в себя кроме Кюсю и Кинаи остров Сикоку и часть Хонсю, а в дальнейшем неуклонно расширялись на север.
Древнейшие литературные памятники характеризуют население Ямато как людей, исключительно доблестно сражавшихся с многочисленными «варварами».
Что же это были за «варвары»? Первые, очень неясные упоминания о них есть в китайских памятниках, описывающих раннюю историю Японского государства и окружающих племен. Немало разрозненной и противоречивой информации содержат фудоки – местные летописи раннеяпонский княжеств. Судя по сведениям, содержащимся в названных источниках, аборигенное население Японских островов не было однородным. Этноним айну здесь еще не встречается, зато часты упоминания о «волосатых дикарях», «мохнатых варварах» и «свирепых разбойниках» эбису, или эмиси, которых японская историческая традиция чаще всего и отождествляет с древними айнами или по крайней мере с их предками.
Кроме того, среди «варваров» называют цутикумо, кудзу, яцукахаги, а также нисимоно, равнинных и горных саэки, наконец, хита, или хина. Определить с достоверностью, кто из них имеет отношение к древним айнам, — задача, видимо, невозможная. Они то отождествляются с эбuсу (эмuси), то противопоставляются им, то смешиваются с кумасо и позднейшими хаято, т. е. с древним индонезийским компонентом.
Так, в «Хидзэн Фудоки», хронике одного из княжеств на Кюсю, говорится о том, как вассал, прибыв из военного похода, докладывает сюзерену о покорении «далеких западных эбису».
Есть, однако, точка зрения, напрямую связывающая по крайней мере одно из названий дояпонских «варваров» архипелага с ай нами. Цутигумо-но хита, утверждал японский археолог и этнограф Рюдзо Тории, — это точный перевод айнского тойцисекуру – «люди, живущие под землей». Изучив айнов Курил, он пришел к выводу, что они сохранили лучше, чем их собратья на Хоккайдо, первобытные обычаи своей «расы» и «остались цутигумо старых японских легенд». Курильские айны, коропокгуру, тойцисекуру, цутигумокуру, заключает Р. Тории, — все три названия суть одно и то же. Таким образом, автор приводит серьезный аргумент в пользу расселения древних айнов по всему Японскому архипелагу, включая Кюсю, ибо фудоки этого острова полны сведений о цутигумо, или цутикумо.
Аборигены подвергались жесточайшим преследованиям, как правило, избиению. Вот образчик их наказания, который дает «Бунго фудоки». Некий «царь» приказал своим вассалам нарубить деревьев, наделать из них дубин и, напав на цутикумо, всех перебил. «Текущая кровь была до лодыжек». «Варвары», как сообщается в древнеяпонских хрониках, скрывались в горах и лесах, жили в пещерах или в «земляных норах», делали деревянные укрепления, были воинственны и «противились приказам». Среди вождей кудзу н цутикумо нередко встречались женщины. Упоминаются довольно многочисленные группировки «варваров». Встречающийся в фудоки сюжет: приезжий завоеватель женится на местной богине (ками – возможно, предводительнице племени) – говорит о том, что не всех «варваров» истребляли, часть их неизбежно ассимилировалась.
В ходе экспансии древних японцев из центра (остров Кюсю и область Кинаи) на северо-восток и поглощения или истребления ими неяпонского населения термин эбису все прочнее закрепляется за не покоренными еще «варварами» севера. Большинство ученых склонны видеть в них айнов.
Вот, возможно, одно из первых упоминаний древних айнов. Запись в «Нихонги», сборнике древних японских хроник, гласит: «27-й год Кэйко, 2 луна, 12 день. Такэтико-сукунэ вернулся из восточных земель и доложил царю: «Среди диких восточных земель есть страна, называемая Хитаками. Народ этой страны, как мужчины, так и женщины, завязывают волосы в форме колотушки и татуируют свои тела. Они свирепы и носят общее название – эмиси». В официальной истории Японии эта информация дается в такой редакции: «В 25 году императора Кэйко (95 г.) Такэмуци-но Сукунэ производил объезд восточных областей... и, возвратясь в 27 году, доложил: «В восточной стране имеется страна, называемая Хидаками. Земля там плодородная и обширная. Народ называется Эдзо. Нужно произвести на него нападение и занять его землю». И из первой, и из второй, более поздней записи ясно, что речь идет о независимой территории.
Скорее всего к моменту складывания древнеяпонского государства предки айнов, составлявшие, видимо, несколько родоплеменных образовании, заселяли значительную часть Японского архипелага. Считается бесспорным, что им принадлежал весь остров Хонсю, не говоря уже о лежащем к северу Хоккайдо (Эдзо, Йезо, позднее – Мацмай, Матсмай). Некоторые ученые делали предположения о более широком расселении айнов в древности. Так, профессор Токийского университета Б. Х. Чемберлен, которого цитирует русский историк-японовед Д. Н. Позднеев, в конце прошлого века писал: «Можно сказать с достоверностью... что имена, в айнском происхождении которых едва ли может быть сомнение, могут быть прослежены по всему главному острову Японии, по Сикоку и Кюсю. Их довольно много даже в самой южной провинций Осуми и по ту сторону моря, на островах Ики и Цусима. Из наличности здесь этих имен мы можем вывести заключение, что айну были действительными предшественниками японцев на архипелаге».
Следует, однако, заметить, что аборигены юга Японии в первые века нашей эры более известны как кумасо, а в позднейших источниках называются хаято. И хотя их тоще иногда именуют эбuсу, для отождествления с айвами оснований мало. Поскольку Кумасокуни (Страна кумасо) фактически стала колыбелью раннеяпонского государства, кумасо (хаято) были истреблены или ассимилированы раньше других аборигенных племен.
Но если кумасо (хаято) исчезли уже в VIII в., то эбису, или «восточные варвары» (по другим источникам – «северные варвары», а точнее – северо-восточные по отношению к Ямато жители), еще долго фигурируют в японской истории, чаще всего под именем эбису (эмиси). Позднее появляется термин эдзо. Процесс их ассимиляции на Хонсю длился вплоть до XVIII в.
В старинных китайских трудах, немало сведений из которых извлек видный русский востоковед П. Кафаров, айнов называют куи – по имени, данному им тунгусо-маньчжурскими племенами. Эти записи ценны тем, что относительно правдоподобно рисуют айнов, дают представление об их внешности и обычаях. Куи, сообщают ученые-китайцы, резко отличаются от окружающих их народов пышными шапками волнистых волос, заросшими густой растительностью лицами. Зимой они одевались в медвежьи шубы, летом – в украшенные яркими узорами ткани. Куи были опасными противниками, поскольку стреляли из луков отравленными стрелами, попадание которых вело к почти мгновенной смерти. Тело умершего куи мумифицировали, удалив внутренности. Долгое время – до трех лет – родственники не решались расстаться с усопшим, живя рядом с ним, а то и возя его с собой. К сожалению, китайцы не очертили точно территорию обитания куи.
Японские хроники изобилуют сообщениями об ожесточенных войнах с эбису. Возможно, самое раннее такое известие относится к 110 г., хотя трудно поручиться за точность даты: в японской историографии существует тенденция к удревлению отечественных событий. В названном году вождь и полководец Ямато-такэру предпринял военную экспедицию против «восточного Эдзо». К 478 г. относится сообщение японского правителя китайскому императору о том, что «его отец покорил на востоке 55 государств (племен) мао-жэнь, т. е. «мохнатых людей» (айно) и на западе 66 государств (племен) и-жэнь – «варваров»
Присоединив к Кинан и Кюсю ряд земель на северо-востоке, полководцы Ямато начали продвигаться на север, в основном вдоль побережий, особенно западного, используя флот. В завоеванных областях учреждались провинции, ставились укрепления с гарнизонами. Однако помимо крайнего напряжения на границах, по-видимому, зачастую не было спокойно и в тылу.
Нередко японцы излишне торопились с объявлением новых административных единиц в землях, которые десятилетиями, а то и столетиями оставались фактически непокоренными и потому числились как «мятежные» провинции и округа. Таковой была обширная земля племени (или союза племен) Коси. Ее поделили на провинции Этидзэн, Эттю и Этиго, но здесь постоянно вспыхивали восстания, порой охватывавшие обширные территории. Всякий раз, как сообщается в японских хрониках, эти территории «окончательно» усмирялись, мятежники «полностью» истреблялись. Но в последующие годы события повторялись с прежней силой. Так, в 642 г. айны провинции Этиго были замирены, а в 648 г. японцам пришлось строить палисад (укрепленный пункт) Ивабуни против айнов того же Этиго.
На север от исторической области Ямато находилась обширная страна Муцу – территория айнов, предмет вожделения японского императорского дома и его вассалов источник постоянной внешней опасности. К V-VII вв. относятся сведения о восстаниях и покорении айнов Акита, Нусиро, Цугару и других северных земель, однако эти сообщения внушают сильное недоверие. Во всяком случае на рубеже VII-VIII вв. около четверти всей территории Хонсю в его северной части оставалось во власти независимых эбису. Здесь надолго установился пограничный рубеж, подвергавшийся значительным колебаниям как к северу, так и к югу.
В 4 г. Саммэи (658 г.) японский флотоводец Абэ-но Хирафу вторгся в Муцу, видимо впервые достигнув северной оконечности Хонсю. Айны местностей Акита и Нусиро выразили ему покорность, причем вождь збису Он ка поклялся «именем бога залива» в верности императорскому дому. В Нусиро и Цугару были учреждены округа и поставлено окружное управление. Японцы пригласили сюда айнов Ватарисима (т. е. «острова за переездом», южной оконечности Хоккайдо), которые были «угощаемы и отосланы обратно после ласкового приема».
Абэ-но Хирафу, сообщается в японской хронике, на 180 (?!) судах вторгся на Хоккайдо и устроил здесь административное управление. Эта информация содержит неточности. Местные туземцы, как говорится далее, делились на три рода: ближайший назывался Ники-эмиси, второй – Ара-эмиси и, наконец, «отдаленные» звались Цугару. Но Цугару – район на севере Хонсю. Стало быть, дело происходило отнюдь не на Хоккайдо. В комментарии одного японского автора говорится: «Среди Эдзо существуют три племени, одно называется Цугару, другое Ара-Эдзо, третье Ниги-Эдзо... » Им, пишет он далее, противопоставляются Осимаэдзо (эдзо, или айны, Большого острова, т. е. Хоккайдо), проживавшие на противоположном Муцу берегу. Так что можно с достаточной уверенностью заключить: айны территориальных групп Ара, Ники (Ниги) и Цугару – это туземцы Хонсю.
Борьба японцев и айнов на Хонсю долгое время шла с переменным успехом. В 660 г. тот же Абэ-но Хирафу, теперь на 200 судах, вновь напал на айнов Муцу. Ожесточенное сражение кончилось тем, что побежденные эбису, не желая сдаваться врагу, покончили с собой, убив также женщин и детей.
В 709 г. айны провинций Муцу и Этиго «сделались буйными и беспорядочными». На подавление этого движения были посланы два сёгуна. В 720 г. эдзосцы Муцу убили высокопоставленного императорского сановника. На этот раз их усмиряли три сёгуна с помощью войск, набранных из девяти японских провинций.
Через четыре года восстали айны прибрежной области Муцу и провинции Дэва. Их усмиряли полководцы Фудзивара-но Умакаи и Оно-но Усикаи. После этого в усмиренных районах появились японские гарнизоны и даже крепость Тага. Видимо, впоследствии гарнизоны не раз сметались, поскольку в 774 г., после очередного восстания, которое подавлял сёгун Отомо-но Суругамаро, «по императорскому указу в восьми провинциях Бандо вплоть до Муцу на севере были расставлены войска». Год памятен тем, что айны приступом взяли японскую крепость близ города Сэндаи, на границе Эдзо и Ямато. А на следующий год «усилившиеся в своем могуществе и дерзости мятежники» подняли восстание в Дэва и разбили императорскую армию.
В 780 г. произошло одно из крупнейших восстаний в Муцу. Трехтысячная армия не сумела справиться с айнами. Повстанцы, на сторону которых перешел начальник одного из округов Идзи Адзамаро, взяли приступом все японские крепости, в том числе замок Тага, и сожгли правительственные склады. Новая экспедиция крупного японского войска против Идзи Адзамаро и айнов «была неудачна». С большим трудом полководец Фудзивара-но Огуромаро позднее вернул «потерянные места и крепости». В 788 г. войско в 52 тыс. человек (цифра фантастическая) выступило против эдзо, но за целый год не смогло с ними справиться. Сильное поражение «презренным мятежникам» было нанесено только через 6 лет.
В 800-801 гг. японский феодал Саканоуэ-но Тамуpомapo снова покорял айнов севера Хонсю. Д. Н. Позднеев писал: «Путешественники настоящего времени могут еще видеть в северной части главного острова груды костей айну, избитых японскими армиями более чем тысячу лет тому назад. Возле Мориока, в провинции Рикуцю имеется... вал, содержащий в себе кости избитых айну, памятник этот относится к подвигам Саканоуэ-но Тамурамаро в IX в. по Р. Х.».
Весной 811 г. вновь взволновались селения это и местности, в том числе и до того «сметенное с лица земли» стойбище Хэимура. Очевидно, восстание охватило обширные территории Муцу, поскольку против айнов выступили сановник Бунъя Ватамаро и сегун Саики-но Нимаро с армией в 26 тыс. человек, и все же экспедиция затянул ась до зимы. Войска «вошли в стойбища мятежников, разбили их, преследовал и до крайних пределов и истребили совершенно».
Айны Муцу и других северных территории Хонсю, по-видимому, нередко выступали в союзе со своими хоккаид.скими соплеменниками. В 875 г. «эдзосцы Осима» на морских судах достигли Дэва, обложили населенные пункты Акита и Акуми и нанесли японцам серьезный урон. Спустя три года новое возмущение в Дэва привел? к тому, что местный правитель Фудзивара-но Окиё «защищался с гарнизоном, но безуспешно». В конце концов повстанцы сожгли замок Акита. Японцы ответили массовым истреблением айнского населения. В связи с событиями начала IX в. в японской литературе упоминаются имена плененных айнских вождей – Такамару Свирепого и Сиро Красноголового.
Формирующаяся японская народность интенсивно поглощала все новые группы замиренных «варваров». По этому поводу известно, что покорявшиеся роды айнов часто переселялись в Кинаи, на юг Хонсю и даже на Сикоку и Кюсю, где они неизбежно растворялись среди японцев. В «Харима Фудоки» есть сведения об эмиси (эбису) юга Хонсю. Там говорится: «Это потомки тех восточных эмиси, которых усмирил и пленил Яматотакэру». Русский этнограф Д. Н. Анучин в той же связи сообщал, что правительство микадо (тэнно, императора) поощряло браки японцев-победителей с покоренными айнами, особенно с могущественными родами. От этих браков вели происхождение многие знатные японские фамилии. Н. В. Кюнер писал: «Некоторые из покорившихся вождей айнов вошли в японскую феодальную верхушку в качестве князей или их помощников и, несомненно, было также много смешанных браков между обоими народами...»
Японские летописи утверждают, что управление новыми административными единицами передавалось представителям «царского» дома. Однако, пишет советский исследователь М. В. Воробьев, дело обстояло не совсем так. Управляющими часто становились вожди местных кланов, выразившие верность Тэнно. А среди таковых, надо полагать, встречались и айны или их потомки от смешанных браков. Кроме того, раннефеодальние государство Ямато раздиралось противоречиями, в нем шла борьба отдельных родов за власть, действовали как центростремительные, так и центробежные силы. В эту борьбу вовлекались и айны. Известно, например, что в VII в. одним из влиятельнейших людей, а государстве стал некий политик с красноречивым именем Сога Эмиси. В борьбе за власть он искал сторонников не только среди вождей японских кланов, но и в корпорациях китайских и корейских поселенцев – ремесленников и купцов и, что важно, а айнских племенах. Так, он заручился поддержкой вождя провинции Этиго, под началом которого состояло несколько тысяч эбису, и, придя к власти, продолжал опираться на них. Таким образом, было время, когда айвы существенно влияли на политическую жизнь Японии, порой вплоть до ее высших эшелонов.
При оценке этой ситуации надо учитывать, что многие айнские вожди и другие деятели, даже из числа еще не покоренных, выступают в японской историографии под японизированными именами, а их этническая принадлежность зачастую замалчивается.
Помимо ассимилированных айнов, а также покоренных и в разной мере включенных в государственную систему Японии аборигенных родов и племен, в конце 1-го – начале и даже середине 2-го тысячелетия на Хонсю оставалась обширная область «диких эдзо». Напомним, что под «страной Эдзо» сначала понималась вся территория к северу от рубежа Ямато. Позже данный термин прилагался к землям севернее Хонсю. При этом различались следующие «дикие эдзо»: земель Муцу-Эдзо. т. е. севера Хонсю; острова Ватари-Эдзо – айны Хоккайдо (позже – Осима-Эдзо, или «эдзо большого острова»); страны Оку-Эдзо, или Дальнего Эдзо. Под последней могли пониматься и Сахалин, и Курилы, и даже неведомая Камчатка, а порой и материковые земли к западу от Хоккайдо.
Немалая часть айнов уходила в пределы Эдзо.
Старояпонское сочинение «Удзисюи моногатари», восходящее к XI в., сохранило информацию о прикючениях вождя одного из айнских племен. Он жил в «северных землях» Осю, входивших в страну Муцу-Эдзо. Его имя – Абэ-но Еритоки (разумеется, японская форма). Официальная историография представляет его, как водится, японцем. Однако, замечает Д. Н. Позднеев, род Абэ-но Еритоки издавна был связан с севером Японии, и сам Еритоки через предков не был чужд эдзоской крови.
В 1052 г. клан Абэ воевал с императорскими войсками. Еритоки, предвидя поражение и «взяв с собой около 20 человек своих родственников... взошел на судно и пересек на нем большое море. Он добрался тогда до государства Кококу (Ху-го, то есть восточных варваров)». Отряд достиг огромной реки. Абэ-но Еритоки намеревался найти место, куда бы не дотянулись длинные руки императорских вассалов. Неведомый край был безлюден, богат дичью и понравился князю. Но, продвигаясь вверх по реке, по прошествии месяца путешественники едва не столкнулись с крупным, хорошо вооруженным отрядом – по-видимому, чжурчжэней. «Еритоки и его спутники в страхе спрятались в траве и наблюдали. То было свыше 1000 всадников. Они... остановились у реки и шумно разговаривали на своем языке, потом ударили хлыстами по лошадям и поплыли вплавь через реку, все шедшие пешком также, прицепившись к лошадям, переплыли через реку.
Абэ-но Еритоки понял, что спокойного места в этой стране ему не отыскать. Мореплаватели возвратились на родину и вскоре вождь умер (по другой версии, погиб в схватке с японцами). Его сын Сабуро Садато продолжил борьбу, но через несколько лет был убит, а второго сына, Ториноумн Дзюро Мунэто, враги пленили и увезли на остров Сикоку. Позднее он будто бы стал буддийским монахом.
Это сообщение содержит много неясного.
В начале 2-го тысячелетия Осю был краем, бесспорно уже зависимым от центрального правительства Японии, что выражалось в регулярных визитах правителей Осю в столицу для поднесения даров и изъявления покорности. Но зависимость эту не следует переоценивать. скорее всего временами она превращалась в номинальную. То была область, где скрывались беглецы, «государственные преступники», опальная знать, бунтари. Здесь существовали сильные сепаратистские настроения как знати, так и народа. На пути в Осю стояло множество застав, по сути пограничных форпостов. А далее на север простирались независимые земли «диких эдэо».
Поэтому плавание Абэ-но Ернтоки к материку и особенно его возвращение назад вызывают недоумение. Почему бы ему было не укрыться на Хоккайдо? Далее: по ряду признаков, как справедливо отмечает советский ученый В. Е. Ларичев. Еритоки достиг устья Амура. Но тогда его корабль плыл мимо Сахалина, никакому государству не принадлежавшего. Нельзя ли было найти пристанище там? Остается предположить, что Абэ-но Еритоки враждовал не только с южными завоевателями, но и, как бывший подданный тэнно, с северными соседями и соплеменниками.
Совершенно иная интерпретация событий содержится в «Сказании о Есицунэ». «Страной двух провинций, (Осю) правил клан Абэ, причем пока был жив отец Садато, т. е. Абэ-но Еритоки (которого в сказании именуют Абэ Гон-но ками), якобы императорские повеления почтительно исполнялись, «правитель ежегодно являлся в столицу и никогда не навлекал на себя неудовольствия государя. Но после смерти Абэ-старшего начались смуты, повлекшие многолетнюю войну. Однажды после кровопролитного боя «облаченный в красно-оранжевый шелк Абэ Садата... пал на равнине Ивадэ. Его младший брат Мунэто был взят в плен». Кроме того, самураи убили младшего из Абэ – «великана Сакаи-но кандзя Рёдзо».
Надо учесть, что «Сказание о Есицунэ» – более поздний памятник, чем «Удзисюи моногатари», к тому же это литературное произведение. Скорее всего, автор некритически перенес в прошлое элементы современной ему ситуации.
В комментариях Масааки Кадзивары к «Сказанию о Есицунэ» говорится, что клан Абэ был тесно связан с местными (т. е. айнскими) племенами. Но пожалуй, ключ к ответу на вопрос об этнической принадлежности Абэ-но Еритоки дает тот факт, что в «Дан Нихон-си» («Истории Великой Японии») война клана Абэ описывается в главе о «внешних Эдзо».
Вот еще два характерных свидетельства из японской хроники. «При императоре Го Рэндзэи-тэнно в 4 году правления Тэнки (1056) проживавший в Муцу Абэ-но Еритоки с сыном своим Абэ-но Садато поднял восстание. Это так называемая «Первая девятилетняя война». (На самом деле, как подчеркнуто в комментариях к «Сказанию о Есицунэ», она длилась гораздо дольше.) «При императоре Сирикава-тэнно в 3 год правления Энхо (1083) варвар провинции Муцу Киёвара-но Такэхира поднял восстание. Это так называемая «Последующая трехлетняя война»».
В общем, похоже, Абэ-но Еритоки, его сыновья и в целом клан были айнами, в определенной степени японизированными, но не порвавшими с собственной этнической средой.
Даже в XII в. эдзо продолжают удерживать многие части Северного Хонсю. По-видимому, многочисленные опорные пункты японцев перемежались и даже находились в окружении земель, где хозяевами положения оставались айны. В мирное время последние признавали власть императора, но так было далеко не всегда.
В этой весьма неустойчивой зоне жило пестрое население – и ояпонившиеся айны, и сроднившиеся с айнами японцы, которые воспринимали многие черты их культуры. Айны здесь вовлекались в бесконечные распри различных удельных князей и кланов. «Северных варваров» активно использовали в своей борьбе за главенство самураи знатного рода Минамото, ожесточенно враждовавшие с узурпировавшим власть домом Тайра.
Однако мало-помалу наиболее важные и потому сохранившиеся в документах и литературе события айнской истории перемещаются на север, с Хонсю на Хоккайдо. Во многих источниках и преданиях, восходящих к концу XII в., они связываются с именем Есицунэ.
Есицунэ вошел в айнский эпос как один из выдающихся его персонажей. В памяти айнов он выступает культурным героем, ему приписывается установление некоторых обычаев и норм права, он же будто бы научил их ношению платья и ткачеству. Его образ даже сросся с понятием об одном из верховных божеств айнов – Окикуруми.
Самано Куро Есицунэ принадлежал к знатному роду Минамото, который берет свое начало от принца Садатори, одного из сыновей императора Сэйва (850-880 гг.). Спасаясь от преследований врагов из дома Тайра, юный самурай бежал в «северные земли», в край Осю. Возможно, в генеалогическом древе Есицунэ были айны. Во всяком случае дом Минамото связан с северо-востоком Хонсю, в частности с Муцу. Есицунэ приходился братом Минамото Еритомо – первому из череды сёгунов (верховных правителей) Японии.
Есицунз Минамото в японской средневековой литературе стал самым знаменитым из народных героев. В «Сказании» ему дается блестящая характеристика: «...кто у нас на глазах явил миру свое боевое искусство и тем привел в изумление всех без остатка, так это не имеющий равных в нашей стране преславный полководец Куро Есицунэ, младший сын императорского конюшего левой стороны Еситомо из Симоцукэ». В 80-е годы XII в. он возглавлял войска Минамото Еритомо и одержал окончательную победу над домом Тайра. Увы, Еритомо, руками брата расправившись с врагами и захватив верховную власть, убоялся соперничества и обвинил Есицунэ в измене. Прославленный рыцарь вынужден был снова скрываться.
После длительных скитаний, перемежавшихся воинскими и любовными приключениями, он вновь достиг далекого северного края Осю. Здесь находилось владение его дяди Хидэхиры из старинного и знатного рода Фудзивара. Однако лазутчики Еритомо выследили опального самурая, и после смерти Хидэхиры он оказался окруженным крупным военным отрядом. Есицунэ умертвил жену и детей и покончил с собой, прибегнув и ритуалу харакири. Это случилось в замке Коромогава в 1189 г. (по другим сведениям – в 1191 г.). Куро Есицунэ было тогда немногим более 30 лет.
Такова официальная версия. Однако в Японии уже в те времена существовало стойкое мнение о том, что, как писал японский автор Ямадзи Аидзан, «Есицунэ не умер в Коромогава. В действительности он убежал на остров Эдзо». Эта версия находит косвенные подтверждения. Во многих местностях Хоккайдо существуют легенды, поверья, семейные предания, связанные с Есицунэ.
Приводя в своей книге «Материалы по истории Северной Японии и ее отношений к материку Азии и России» различные данные на сей счет, Д. Н. Позднеев пишет, что, если доверять им, придется признать следующее: «Есицунэ не погиб: он нашел средства перебраться на Хоккайдо, где приобрел власть над племенем айну, и еще долго путешествовал по всему острову. До сего времени имя его находится в большом почете у айну, которые называют Есицунэ Гикё Даймёдзин». И далее автор добавляет: «Большинство провинций острова Хоккайдо сохранили у себя... предания о пребывании в них Минамото Есицунэ». При этом поясним, что речь идет как об айнах, так и о японцах – потомках древних переселенцев на Хоккайдо.
Но и в Центральной Японии издревле существуют произведения, как фольклорные, так и историко-литературные, в которых отрицается смерть Еснцунэ в 1189 г. Так, в сочинении прошлого века «Ота Докаи дзики» говорится: «Есицунэ убежал на остров Эдзо. Признаки этого имеются ясные».
Д. Н. Позднеев на основе свидетельств и аргументов японских авторов пришел к выводу, что в самом бегстве Минамото Есицунэ на Хоккайдо нет ничего невозможного. Более того, из обрывочной информации, преданий и легенд можно было бы даже восстановить некую цепочку событий, приведших Есицунэ в среду «диких эдзо», и основные пункты его пребывания на Хоккайдо.
В свете известного Есицунэ предстает довольно противоречивой фигурой, являясь как бы в двух разных ипостасях. Если для айнов он в основном существо высшего порядка, благодетель, повелитель и культурный герой, то в Центральной Японии – это один из наиболее популярных народных любимцев, с реальными слабостями и недостатками. Этот человек, при всех его высоких понятиях о чести и доблести, мог и обмануть, и попасть в смешное положение, а иной раз и быть слегка побитым. О нем рассказывают бесчисленные сказки, побасенки и анекдоты, его детское имя – Усивака, или Усивакамару, — звучит в колыбельных песнях и в застольных беседах, его ставят в пример подрастающему поколению. Но главная черта Есицунэ – непобедимость, умение всегда с честью выйти из самых тяжелых, казалось бы безвыходных, ситуаций. Стоит добавить, что и реальная роль Есицунэ в средневековой Японии, безусловно, выдающаяся.
Может быть, потому-то внезапная гибель после целого ряда побед выглядит, так сказать, выбивающейся из общего ряда фактов его биографии. И неудивительно, что народная молва не могла примириться с вестью о смерти своего любимца, находившегося в расцвете сил и в зените славы. Приняв это во внимание, можно предположить, что «посмертные» подвиги Есицунэ – лишь народная фантазия. Но, во-первых, счастливый конец совершенно не характерен для японского фольклора и эпоса. У японцев на первом плане не личное счастье, а исполнение долга, и потому более всего ценится именно смерть героя, которую он обрел, борясь за свой идеал. Во-вторых, становится необъяснимой широкая известность Есицунз среди хоккайдских айнов.
Итак, будем исходить из сведений, согласно которым Есицунэ каким-то присущим ему хитроумным маневром избежал смерти в Коромогава и, вырвавшись из окружения, устремился на Осима. Предание об этом существовало среди населения Осю. В сочинении «Тоосюдзаки» сообщается, что близ Цугару стоял синтоистский храм, возле которого беглый князь воздвиг алтарь, посвятив его богу Кибунэ.
По-видимому, Есицунэ направлялся уже натоптанной к тому времени дорогой. Д. Н. Позднеев обнаружил факты о том, что примерно в этот же период на Хоккайдо ссылали (точнее будет сказать – изгоняли) некоторых лиц, неугодных центральной власти. Туда же после событий в Kopомогaвa направил стопы впавший в немилость Ясухира Фудзивара, сын Хидэхиры. По пути он был вероломно убит, но многие его сторонники преодолели пролив и скрылись у «диких эдзо», ввиду чего их стали называть «ватари-то» т. е. «партия переезда» или «переправившаяся за море партия».
Д. Н. Позднеев сообщает: «В деревне Хираторимура рассказывается, что Есицунэ, убежав из местности Такатаци на... Хонсю, прибыл сюда, на берегу реки построил замок и управлял айнскими племенами всего острова...» Прежде здесь якобы стояла деревянная статуя Еснцунэ в полном вооружении, но в конце XVIII в. ее перенесли в административное управление в Сару, где она сгорела во время пожара.
Еще в прошлом веке на Хоккайдо сохранялись потомки айнов, убежденных в своем происхождении от Есицунэ. Таковым был один из вождей по имени Сэиициро, предок которого, по его уверениям, отдал в наложницы Есицунэ любимую дочь. В роде Сэи-ициро хранились военные доспехи, якобы принадлежавшие Есицунэ. В местности Цясикопу провинции Кусиро находятся руины древней крепости. Предание гласит, что здесь было казнохранилище Еснцунэ. Другие легенды связывают его имя то со строительством в древности моста через пролив, то с укрощением злого духа в провинции Осима. Кроме того, существуют топонимы, связанные с именем Бэнкэи – известного по «Сказанию о Есицунэ» верного слуги и соратника прославленного героя.
Помимо преданий о «посмертных» похождениях Есицунэ стоит упомянуть и о тех явно мифических сведениях, которые связаны с пребыванием Есицунэ на Хоккайдо в юности. Известно, что Усивакамару воспитывался в монастыре Курамадэра (видимо, в Кинаи, на юге Хонсю). Сбежав оттуда, юноша отправляется к своему дяде Хидэхира. В сказке «Странствование по островам юного самурая» повествуется как раз об этом периоде его жизни. Есицунэ переплывает на острова Эдзо-Цисима, чтобы добыть редкую книгу военной тактики. После ряда фантастических приключений среди не менее фантастических существ и людей он попадает к «великому королю» названных островов, который учит его всевозможным премудростям. Между тем Есицунэ известно, что драгоценный труд по воинскому искусству король хранит в подземной кладовой. Чтобы добыть его, Есицунэ сблизился с дочерью короля, и та в конце концов приводит его в подземелье. Завладев секретной книгой, Есицунэ скрывается.
Пересказав легенду, Д. Н. Позднеев замечает: «Нетрудно... прийти к заключению, что эта сказка заимствовала свои материалы из айнских преданий». Думается, однако, дело могло обстоять как раз наоборот. Трудно предположить существование в исконном айнском фольклоре сюжета, в центре которого находится древний манускрипт, если айны не имели литературы. Зато они могли взять японский сюжет и переделать его на свой лад. Как раз такой сюжет есть в «Сказании о Есицунэ»; детали довольно точно совпадают с айнским вариантом, однако действие происходит в Центральной Японии.
Что же касается айнов Хоккайдо, то одна из редакций легенды такова. Когда Есицунэ был молодым, он прибыл на остров Эдзо и вступил в любовную связь с дочерью князя Хацимэндаи-о. Однажды, когда князь отправился на охоту, Есицунэ украл у него «Tоро-но маки моно» («Книгу военной тактики»). Князь бросился вдогонку, но в проливе Цугару поднялся шквал, который отбросил его назад, к берегу Хоккайдо. То, что это явное заимствование из японской литературы или фольклора, достаточно ясно.
Наконец, Д. Н. Позднеев приводит и совершенно неожиданную айнскую интерпретацию этой столь распространенной легенды, зафиксированную Б. Х. Чемберленом. Есицунэ прибыл на Хоккайдо после того, как айнский бог-цивилизатор Окикуруми начал обучать аборигенов разным ремеслам и промыслам, а его жена Турэси Маци передавала женщинам мастерство шитья. Есицунэ настолько втерся в доверие к божественной чете, что те отдали ему в жены свою дочь. После свадьбы в Пиратори Есицунэ склонил молодую жену к измене, с ее помощью завладел книгами айнов и скрылся. Из-за этого айны разучились писать, утратили гончарное мастерство и вынуждены с тех пор покупать разные изделия у японцев. Когда спрашивают у айнов о чем-либо, что им неизвестно, добавляет от себя Б. Х. Чемберлен, то они неизменно говорят: «Мы не знаем, так как у нас нет книг; те, которыми владели наши предки, все украдены Есицунэ».
Приходится предполагать сравнительно недавнее происхождение этой легенды. Мы бы даже сказали, что ее авторами должны быть достаточно образованные японизированные айны.
Наконец, стоит упомянуть и о противоположном взгляде на роль Есицунэ в айнском обществе. В 1898 г. русский исследователь Н. Кириллов в статье «Ай но» писал (к сожалению, без ссылок на источник) о том, что в XII в. айны были столь могущественны, что могли выставить до 50 тыс. воинов. «...К ним в это время перешел брат японского микадо (ошибка Н. Кириллова: не микадо, а сёгуна) Есицунэ, легендарный герой, которому они приписывают и установление некоторых законов, и начало тканья из крапивы, и несколько удачных походов против японцев». Если это не заблуждение и Есицунэ действительно обрел власть над айнами Хоккайдо, а в земле Осю в это время хозяйничали его враги – нет ничего невероятного в том, что он мог двинуть дружины эдзо через пролив Цугару.
В общем сколь необычно ни выглядят приключения Есицунэ у айнов после его официальной смерти, за ними, быть может, скрываются некоторые реальные события.
В некоторых японских источниках, где идет речь о жизни Есицунэ и его связях с айнами, есть сведения об айнском военном искусстве. Японцы, хотя и награждали эбису (эдзо) нелестными эпитетами, все же часто отмечали свободолюбие, храбрость и силу этого народа. В древней японской песне говорится, что один эмиси стоит ста человек (японцев). Самураи не любили вторгаться в пределы Эдзо, если не имели существенного численного превосходства. Но и в этом случае они испытывали поистине суеверный страх перед «волосатыми дикарями» с их отравленными, очень меткими, бьющими наповал стрелами. Существовало даже стойкое поверье, что айны знают магические приемы, с помощью которых могут распространять туман. Айны, сказано в древнем историческом произведении «Нихонсёки» (720 г.), «по природе храбры и свирепы и очень хорошо стреляют. Они постоянно держат свои стрелы в волосах. Они любят производить грабежи и бегают так быстро, как бы летают». Уже упоминавшийся Сакаи-но кандзя Рёдзо, младший сын Абэ-но Еритоки, будто бы «умел напускать осеннюю мглу и творить осенние туманы, а когда наступали враги, мог по целым дням прятаться на дне реки или в морских волнах».
Долгое время Хоккайдо находился за пределами влияния центрального правительства Японии. До императорского двора доходили лишь смутные слухи об этом суровом крае. Однако даймё, удельные князья севера Хонсю, время от времени совершали набеги на остров. И всякий раз встречали жестокий отпор. За исключением мелких поселений японских беглецов типа «ватарито», судьба которых неизвестна, весь остров населяли айны. Вплоть до середины XV в. Хоккайдо оставался во всех отношениях независимым, и в самой Японии его рассматривали как иностранное государство, землю чужую, граничащую со Страной восходящего солнца точно так же, как Корея.
Но конечно, никакого государственного правления здесь не было. Остров заселяли многие родоплеменные и территориальные группировки аборигенов, которые в момент военной опасности могли объединяться, но, видимо, не более того. Эти объединения никогда не были стабильными. Айны легко поднимали оружие не только на своих противников, но и друг на друга. Нередко японцы успешно использовали их в своих политических целях. В 660 г., в разгар борьбы Ямато с сильным государством Сюкусин (сушеней) в Приморье, Абэ-но Хирафу, «предводительствуя 200 судами и ведя с собою эдзосцев области Мициноку (то же, что и Муцу)», предпринял экспедицию в Приморье и Маньчжурию. В результате именитый флотоводец даже поселил на материке свыше тысячи айнов.
Как и всякие завоеватели, японские феодалы умело пользовались раздробленностью айнов, сталкивали различные группировки, добиваясь ослабления в стане противника. А куда не могли пробиться воины с мечами в руках, проникали торговцы с богатыми подношениями вождям с саке и массой товаров.
Самые ранние сведения европейцев об айнах относятся к XV в., когда в Японию проникли сначала португальцы, а затем испанцы. Очевидно, первыми в контакт с айнами вошли иезуиты, особенно активные в хлопотах об умножении на земле христовой паствы. В 1565 г. монах Людовик Фроэс в донесении руководству ордена иезуитов писал: «На севере от Японии... находится обширная страна, населенная дикими людьми. Народ этот пристрастен к вину, храбр на войне, и японцы его очень боятся... На груди носят они, как уверяют, зеркало. Свой меч или саблю они привязывают к голове таким образом, что рукоятка его торчит выше плеча». В этой стране, добавляет Фроэс, «находится японский город Акита, куда сходятся туземцы для торговли; со своей стороны, жители города также ездят к ним, но реже, так как отправляющиеся туда часто убиваются туземцами». Другие европейцы уточняли, что страна эта называется Йезо (Эдзо) и ее жители самоправны, хотя и приносят дары императору Японии.
Обратим внимание: Эдзо, о котором пишут европейцы, — это еще не Хоккайдо, а Муцу, север Хонсю. Акита – уже упоминавшийся город, не раз подвергавшийся нападениям айнов. Японцы здесь отнюдь не всевластны, а скорее находятся на положении, близком к осадному. Прошло почти 700 лет со времени крупного восстания эдзосцев в 875-878 гг., когда город Акита был сожжен, но айны все еще удерживали север Хонсю за собой.
В начале XVII столетия иезуиты проникли на Хоккайдо, стремясь распространить христианство и там. В 1622 г. сицилианец Джироламо де Анжелис в письме к главе ордена дал подробное описание островитян. «Они крепкого сложения и росту выше обыкновенного. Цвет кожи их приближается скорее к белому, нежели к темному. Они носят длинные бороды, иногда достигающие до середины туловища. Волосы на голове они бреют спереди, так что до макушки голова у них голая... Уши у всех проткнуты, и, вместо серег, они носят серебряные кольца... Богатые носят платья из шелковых и бумажных материй или полотна, вышитые шелком и украшенные шелковыми же нашивками в форме крестов или роз... Менее же достаточные одеваются в платья из звериных и рыбьих кож или из тканей самой грубой работы...
Из оружия употребляют они: стрелы, луки, копья и мечи; последние – не большей величины, чем обыкновенные японские кинжалы. Заместо лат употребляют они короткие кафтаны, вроде фуфаек, с нашитыми на них дощечками... Они имеют отравленные стрелы, производимые которыми раны смертельны».
Де Анжелис рисует картину общества, которое отнюдь не выглядит примитивным. Судя по приведенным и другим описаниям автора, перед нами не дикари, а скорее народ стадии, близкой к военной демократии, — лицо социальное расслоение и важная роль военных занятий. Очевидно также, что своим одеянием айны во многом были обязаны торговле с японцами.
Далее у де Анжелиса читаем: «Они приносят на продажу рыбу, как свежую, так и сушеную, звериные шкуры, также соколов, орлов и других птиц, китовый жир и прочее, а также и готовые платья». Эта запись особенно ценна, поскольку впервые даются, хотя бы и косвенные, сведения о хозяйственных занятиях айнов. Как и в новейшее историческое время, айны занимались рыболовством, охотой, выращиванием в клетках птиц.
Интересно, что уже тогда европейцы, обычно кичившиеся своей культурой и предъявлявшие высокие требования к этикету, отмечали характерную для айнов галантность манер. Голландский мореплаватель де Фриз писал: «Их поведение в отношении иностранцев настолько просто и искренно, что лучше не могли бы вести себя образованные и вежливые люди. Являясь перед чужестранцами, они одеваются в самые лучшие свои платья, держат себя прилично, произносят почтительно свои приветствия и пожелания, склоняют в знак поклона голову...» Забежав несколько вперед, скажем, что столь же похвально отзывались о нравах курильских айнов русские путешественники конца XVII – начала XVIII в. «Что касается до их обычаев, то они несравненно учтивее других народов, а притом постоянны, праводушны, честолюбивы (т. е. любят честность.) и кротки. Говорят тихо, не перебивая друг у друга речи... Старых людей имеют в великом почтении. Между собою живут весьма любовно...», — отмечал С. П. Крашенинников.
Позднее контакты западных народов с айнами прерываются – во всяком случае на территории Японии. В конце 30-х годов XVII в. страна была закрыта. Это означало, что иностранцам запрещалось приезжать в Японию, а подданным тэнно – покидать ее пределы. Самоизоляция Японского государства продолжалась до середины XIX в.
Известно, что на севере Хонсю айны жили вплоть до конца XVIII – начала XIX в. в местности Намбу, на берегу Вулканического залива, но уже в незначительном числе и никакой политической силы, конечно, не представляли.
Японцы все настойчивее проникал и на Хоккайдо, все энергичнее стремились закрепиться здесь. Как мы уже знаем, этот процесс начался еще в XII столетии. Опальные подданные, беглые преступники, авантюристы, потерявшие своих сюзеренов самураи, обезземелившиеся крестьяне, разорившиеся ремесленники – эта пестрая публика постепенно оседала в самой южной части полуострова Осима. Их потомки образовали категорию тацинуси, «хозяев владений».
Первый опорный пункт японцев на Хоккайдо возник в айнской местности Матомай. Впоследствии ее название было изменено на японский лад – Мацумаэ. По мере роста числа иммигрантов они теснили здесь айнов, но наряду с этим постоянные контакты вели к этнокультурному и расовому смешению, появлению метисированного населения. Известно, что близ современного города Хакодате в те времена существовала местность Роккабасё (буквально «шесть мест» в переводе с японского), где жили потомки от браков японцев и айнов. Они образовали деревни Тои, Сирикисинаи, Осацубэ, Каябэ, Нотои и Коясу. По крайней мере часть этих названий айнского происхождения.
Старая запись об айнах Хоккайдо, приведенная в книге Д. Н. Позднеева, гласит: «Эти эдзо по нравам своим были смелы, сильны, склонны к разбоям, искусны в стрельбе из лука, быстры в движениях выше всякого сравнения. Однако они не имели у себя князя или высшего начальника, который бы ими руководил, а имели только начальников отдельных групп. Мужчины и женщины все носят в ушах кольца, женщины вытатуировывают на теле фигуры. Письменности и календаря у них нет, разведения хлебных растений и шелководства нет. Они занимаются рыболовством в море и реках, стреляют птиц и зверей, едят их мясо и одеваются в их перья и шкуры». В этой характеристике перед нами предстают туземцы, совершенно не затронутые японской цивилизацией.
Айны Хоккайдо издревле селились в долинах и устьях рек, занимаясь главным образом ловом лососевых рыб и охотой на оленей и медведей. Они делились на ряд территориально-родовых групп, о более точном характере которых – были ли то роды, племена или другие общности – можно только гадать. Японские сочинения мало что проясняют. «Со времен ближайшей древности, — говорится в одном из них, — хоккайдские эдзо разделяются на две части: Куци-эдзо, то есть передние эдзо, и Оку-эдзо, то есть дальние эдзо... Затем они разделяются еще на восточных и западных. Восточные называются Мэнасикуру, а западные – Сюмукуру».
По мере роста колоний наиболее влиятельные тацинуси стремились подчинить окружающее население. В середине XV в. это привело к серьезному конфликту.
Предыстория события такова. В 1428 г. в Мацумаэ прибыл изгнанный из пределов клана Цугару (на северной оконечности Хонсю) некий Анда Норисуэ. Вслед за ним в Мацумаэ появился еще один авантюрист из Муцу, у себя на родине приговоренный к смерти собственными родителями. Это был Такэда Нобухиро.
Через 3 года айны, возмущенные бесчинствами людей Андо Норисуэ, начали военные действия. Они выступили, как сообщается в летописях Мацумаэского клана, под руководством вождя эдзосцев по имени Косямаин. Относительно мацумаэских хроник вообще Д. Н. Позднеев замечает: «...летописи эти имеют у себя... все недостатки односторонности, восхваления японцев и порицания всего того, что идет в том или другом отношении против них. Ими унаследована от китайцев вся терминология, по которой неприятели японцев являются мятежниками и разбойниками, война с туземцами называется усмирением разбойников, те из туземцев, которые изменяют своим единоплеменникам и продают их японцам, выставляются добродетельными, верными японскому правительству, заслуживающими похвалы и наград». Учтем эту характеристику, ибо история аборигенов Хоккайдо вплоть до XIX в. известна почти исключительно по летописям Мацумаэского клана, склонным превозносить цивилизаторскую миссию и победы японских феодалов и соответственно принижать культуру айнов и замалчивать их успехи.
Итак, Косямаин с сыном, рассказывает летопись, собрав крупный отряд, «произвели нашествие на страну с большой свирепостью». Это выступление, видимо, охватило большую часть территории, где жили японцы. «Все представители знатных и сильных родов на границах Осима, покинув замки, убежали». Японцы, возможно, были бы истреблены или выбиты из пределов Хоккайдо, но Такэда Нобухиро (судя по всему, способный военный организатор) воспользовался острой ситуацией. Объединив потрепанные и деморализованные силы колонистов, он возглавил оборону и в конце концов сумел добиться победы, хотя и находился на грани разгрома.
За свои заслуги Нобухиро получил руку дочери знатного самурая Какидзаки Суэсигэ и был принят в его клан. Он вскоре «сделался правителем страны Осима... и положил основание здешним владениям. Все это имело место в 1 г. правления Цёороку (1457 г.). Отсюда, — утверждает хроника, — можно считать этот год годом основания клана Мацумаэ». Ставкой Нобухиро стал построенный им замок Кацуяма близ Мацумаэ.
Со временем потомки Такэда Нобухиро присвоили себе новую родовую фамилию Мацумаэ и стали именовать себя даймё, удельными князьями. «Когда власть Мацумаэского дома усилилась, он подчинил провинцию Осима себе. Лежавшие от Камэда на востоке до Кумаиси на западе, на протяжении 60 ри, 77 поселений были названы владением клана Мацумаэ». Поскольку 60 ри составляют приблизительно 235,5 км, становится ясно, что Нобухиро и его ближайшие потомки владели маленьким княжеством, которое, однако, именовали страной, причем различали в ней «восточные» и «западные» земли, или владения.
Айны, отмечал Д. Н. Позднеев, были тогда полными господами острова, окружавшими японцев со всех сторон даже в южной части Осима. Японские поселения при Нобухиро сосредоточивались у самого входа на Хоккайдо. Из своих замков японцы рисковали показываться редко: эдзосцы держали их в постоянном напряжении, и это сильно сдерживало возможности развития сельского хозяйства во владениях самураев. Айны нападали даже на главные замки, дело доходило до штурмов укреплений и поджогов.
При четвертом правителе Мацумаэ, почти до конца XVI в., власть клана охватывала лишь соседние с Осима территории будущих провинций Сирибэси и Ибури. (Что же касается самого гнезда айнских поселений в провинции Хидака, то только при девятом правителе, т. е. уже в XVII в., первый раз встречается запись, что в замок Фукуяма являются с данью айны из Сару.) Более того, даже на территории, которая считалась принадлежащей клану и всячески выдавалась за таковую в летописях, его реальная власть не шла дальше нескольких населенных пунктов вдоль морского побережья, которые можно было контролировать с помощью флота. Таким образом, на Хоккайдо повторялась ситуация, столетиями характерная для северных владений тэнно на Хонсю. Как писал историк О. Рюноскэ, «Мацумаэскии клан, конечно, имел здесь власть, но она была только номинальной, фактически же сюда (т. е. за пределы Осима) управление свое он не распространял».
Но к концу XVI в. ситуация стала существенно меняться. В то время завершалось объединение Японии. Сёгун Хидэёси Тоётоми подчинил центральной власти многочисленные враждующие княжества на Кюсю, Сикоку и Хонсю. Владения империи все ближе подступали к проливу Цугару. Мацумаэские даймё даже наносят визиты в императорскую столицу. В 1591 г. Такэдо Есихира, третий правитель Мацумаэ, выступил на стороне сёгуна Японии и подавил сепаратистский мятеж феодала Огасавары Масадзанэ. В этом походе принимали участие айны Хоккайдо. «Отряды осадили замок Фукуока. Есихиро приказал айну стрелять отравленными стрелами, от которых умирали все...» Впоследствии в трудных ситуациях и правители Мацумаэ в свою очередь прибегали к помощи вооруженных сил центрального правительства Японии (бакуфу). Войдя в определенную зависимость от него, Мацумаэский клан все же до конца XVIII в. считался суверенным княжеством.
В таких обстоятельствах начинается постепенное возвышение Мацумаэского клана с последовательным захватом доселе независимых территорий и порабощением местного населения. «Отношения даймеоского дома к айнским племенам почти могут характеризоваться одним словом: «истребление»», — подчеркивает Д. Н. Позднеев. А О. Рюноскэ признавал, что до основания клана айны Эдзо находились в расцвете и были многочисленны с усилением же Мацумаэ они постепенно приходили в упадок.
Однако этот процесс чрезвычайно растянулся, заняв по крайней мере период первых десяти правителей клана, т. е. до конца XVIII в. На протяжении всего этого времени айны боролись за свои земли, свою независимость и жизнь с исключительными солидарностью, искусством и результативностью. Между тем нельзя сказать, что самураи Мацумаэ слыли плохими воинами. Большинство переселенцев Хоккайдо были выходцами из северных провинций Хонсю, с той самой пограничной черты, где на протяжении многих столетии не прекращались ожесточенные схватки с эбису (эдзо), где в основном и формировалось само сословие самураев, закаленных в постоянной борьбе с аборигенами Муцу. Здесь сложились стойкие военные обычаи буси (рыцарей). Военное дело было основным занятием кэраи (вассалов) Мацумаэ, причем отношения с айнами не давали ржаветь и покрываться пылью их оружию и доспехам. И все же они часто терпели сокрушительные поражения.
В 1512 г. айны подняли восстание и захватили три замка: Усугэси, Синори и Ёкурамаэ. При этом три именитых самурая в знак поражения покончили с собой. Через год айны взяли штурмом еще один замок – Одатэ, и снова два самурая вспороли себе животы. «Мятежники... разрушили все буддийские и синтоистские храмы и алтари и убили всех их хранителей и бонз», — говорится в Мацумаэской хронике.
В 1515 г. айны осадили замок Токуяма. В опасности оказался сам правитель клана Такэда Мицухиро. Но айнские вожди братья Сёякодзи позволили заманить себя в ловушку – они вошли для переговоров в замок, где их во время праздничного угощения убили.
В 1529 г. последовало новое крупное восстание – на Мацумаэ двинулись отряды вождя Танасягаси. Вассалы Есихиро потерпели поражение. И опять самураи обманули айнского вождя и убили его, после чего истребили отряд повстанцев.
Всякий раз мацумаэские летописцы стараются уверить в том, что айны усмирены навсегда или во всяком случае надолго. Но восстания следуют одно за другим: в 1531, 1536, 1643, 1662 гг. ...
Кульминацией ряда кровавых событий стало восстание, которое возглавил восьмидесятилетний вождь племени сибуцари Сагусаин. Японский исследователь Синициро Такакура назвал его в числе трех наиболее известных в истории Хоккайдо родовых глав айнов. Если о других предводителях восстаний, как правило, летопись лишь упоминает, то Сагусаину дается довольно колоритная характеристика: «Огромного телосложения и чрезвычайно сильный, он с легкостью поднимал несколько сот кин (1 кин равен 600 г)... Влияние его было огромно. Его боялись и дальние, и ближние эдзо».
Что стало причиной восстания? Предпосылки имелись самые серьезные: незадолго перед началом событий Мацумаэ распространил свое влияние на айнов Сару. Между тем Сару, район и селение, местные жители и вожди по традиции пользовались у айнов всего острова особым статусом. По айнской мифологии, именно здесь впервые спустилось на Землю верховное божество. Это был центр, вокруг которого группировались племена острова, своего рода столица Эдзо. Очевидно, так и оценил ситуацию Сагусаин. Борьба под его началом вышла далеко за рамки ординарного восстания, каких случалось немало. И по масштабам, и по значимости она стала освободительной войной, длившейся около четырех лет.
Восстание тщательно готовилось, айны вооружались, строили укрепления, вели наблюдения за передвижением японцев по острову. Сагусаин привлек на свою сторону многих вождей. Если верить летописи, он и его зять Риттоин задумали полное уничтожение клана Мацумаэ и захват внешней торговли, а всего к восстанию примкнуло около 40 «эдзоских начальников». Интересно, что противником Сагусаина, попытавшимся сорвать замысел и якобы убитым заговорщиками, был некто Оннибиси, будто бы потомок Есицунэ из местности Хаи в Сару. Его подчиненные, возможно, оказались единственной группировкой айнов, не принявшей участия в восстании, а, напротив, помогавшей японцам. Скорее всего Оннибиси был главным соперником старого вождя в борьбе за влияние среди туземцев.
В 1669 г. большой отряд айнов захватил свыше 30 казенных и купеческих судов, прибывших в княжество Мацумаэ. В нападении будто бы участвовали «несколько тысяч эдзосцев». Лишь в следующем году уцелевшие 5 японцев добрались до правителей клана и доложили о случившемся. Один из кэраи, Какидзаки Сакудзаэмон, выступил с 300 солдатами в Сару, но был окружен отрядом Сицирицямаэна, сподвижника Сагусаина. Сакудзаэмон с солдатами и 500 японскими жителями оказались запертыми в укреплении. На подмогу была выслана армия, которую возглавил Мацумаэ Ясухира, дядя малолетнего правителя клана.
Решающее сражение произошло на речке Куннуи и длилось полдня. Однако наступили иные времена, теперь мастерство и мужество айнов уже не могли принести им победы. Японцы развернули артиллерию. Айнские стрелы не пробивали глухие доспехи самураев. Понеся сильный урон, повстанцы покинули поле боя и укрылись в горной тайге. Преследуя их, каратели жгли деревни и истребляли население. Авангард армии, которым руководил Сато Гондзаэмон, достиг Сару, покорил ее и воздвиг укрепления близ Сибуцари.
Сагусаин в ответ на вызов Гондзаэмона прибыть на переговоры – вызов, сделанный в оскорбительной форме, — не замедлил явиться с вооруженным отрядом, обложив укрепления самураев. По-видимому, он не подозревал, что на подходе огромная армия врага. Японцам удалось довольно легко уговорить его безоружным войти в логово самураев. При этом, как сообщается в летописи, всем участникам переговоров гарантировали безопасность. «Свято чтя обычаи гостеприимства, айну особенно часто попадались на удочку приглашения их японцами в гости, и здесь падали жертвами вероломства хозяев», — замечает д. Н. Позднеев.
На переговоры, завершившиеся пиршеством, были приглашены сам Сагусаин, два его младших брата Цинтэкаи и Сиравэси, а также вожди Хагука, Катэнку и Маканосукэ. Вдруг послышался нарастающий шум это приближались пехота и конница японцев. И тогда началось избиение безоружных вождей. «Сагусаин вскочил и, смотря сверкающими от гнева глазами, вскричал: «Гондза... обманул меня. Его поведение подло». После этого... он спокойно сел на землю и был здесь умерщвлен». Кажется, сам летописец подпал од обаяние айнского вождя, достойно встретившего смерть.
Самураи изрубили на мелкие куски тело Сагусаина. Погибли 25 айнских вождей, дожидавшихся результатов переговоров близ лагеря, и все, кто был рядом с Сагусаином. Лишь Сиравэси удалось скрыться. Самураи живьем сожгли осажденных в крепости Сибуцари. Так же они поступили и с захваченным в плен Риттоином. 16 плененных вождей были доставлены в Мацумаэ, где, надо полагать, их ожидала столь же лютая расправа. На обратном пути, как сказано в летописи, оставшиеся эдзосцы числом около 1000 человек преследовали армию.
Далее следует несколько красноречивых записей. После карательной экспедиции, принесшей триумфальный рапорт в Мацумаэ, в 1670 г. «Мацумаэ Хирохото и Какидзаки Хиротака... отправились в Ёици и усмирили оставшуюся партию мятежников»; в 1671 г. «Какидзаки Хиробаяси прошел с 300 солдатами в Сираои, где истребил оставшихся мятежников»; в 1672 г. «Ясухиро в 6 луне опять отправился в Куннуи и усмирил оставшихся повстанцев» (курсив наш). Читая эти строки, каждая из которых опровергает предыдущую, постигаешь, сколь нелегко было окончательно подавить движение, охватившее огромную территорию. Сомнительно утверждение летописца о том, что «после успокоения... мятежа в течение 120 лет не существовало ни одного случая поднятия эдзосцами восстания». В связи с чем через 20 с лишним лет после поражения Сагусаина правитель клана издал указ, запрещающий «превращать аину в японских домах в рабов»? Не были ли это и некоторые другие послабления вынужденными уступками перед лицом волнений, вслед за которыми могла возникнуть опасность нового «девятого вала», подобного тому, что накатил в 1669—1672 гг.?
В конце XVII в. Мацумаэский клан расширил свое влияние на значительную часть Хоккайдо. Непокоренными оставались только туземцы северо-востока, отчасти сохранявшие независимость и в XVIII в. На мысе Носяппу, самой восточной точке Хоккайдо, есть памятник японцам, которые погибли здесь в 1785 г., сражаясь с айнами.
В целом остров уже считался принадлежащим клану. Обладая многочисленными вооруженными силами, флотом и рядом опорных пунктов на побережье и в низовьях некоторых рек, японцы, вероятно, могли добиться исполнения своих указов и покарать виновных в их нарушении в любой точке Хоккайдо. Однако практически это было осуществимо далеко не везде и не всегда.
Режим, установленный кланом после захвата большей части Хоккайдо, называется системой басё (мест), т е. округов. В период Кансэи (1789—1800 гг.) существовало 43 басё на восточной айнской территории и, вероятно, 42 – на западной, отмечает современный японский этнограф Хитоси Ватанабе. Кроме этих административных единиц в собственно айнских землях существовала территория Мацумаэ-ци, т. е. клана. Айнам селиться здесь не позволялось, за исключением тех, кто уже до того жил в данном районе, пишет Ватанабе. В свою очередь такой сегрегационный принцип исключал поселение в басё японцев, кроме определенных должностных лиц и предпринимателей.
В каждом басё были учреждены прибрежные пункты, где стояли японские военные гарнизоны или караулы, имелись почтовая служба, торговые лавки и рыболовные предприятия. Исключительные права на торговлю и рыболовство принадлежали вассалам Мацумаэ, однако самураи, не привыкшие к предпринимательской деятельности, выгодно перепродавали свои прерогативы откупщикам. В торгово-рыболовных пунктах побережья, называвшихся ундзёя, туземцев привлекали к принудительному труду. Таким образом, на них лег двойной гнет, поскольку откупщики эксплуатировали и•х как в пользу Мацумаэ, так, естественно, и в свою собственную. Работать принуждали не только молодых здоровых мужчин, но нередко и женщин с детьми.
Такая система эксплуатации резко нарушила традиционный уклад айнов, издревле добывавших средства к жизни постоянными, промысловыми занятиями – охотой, рыболовством, собирательством.
Х. Ватанабе отмечает, что с расширением японской торговли и рыболовства спрос на самую разную рабочую силу возрастал и восполнялся он за счет прибрежных айнов. Почти все обслуживание осуществлялось айнами – приготовление пищи, ночное и служебное окарауливание, наблюдательные дежурства, выжигание угля, заготовка дров и помощь при кузницах, плотницких мастерских и конюшнях. Айны работали также курьерами у японских чиновников, кули, доставщиками почты, паромщиками и т. д. Некоторые айны, регулярно занятые при японских хозяевах, в конце концов поселялись вокруг этих пунктов. В результате со временем в прибрежных местностях появились айнские селения нового типа, жизнь в которых зависела от японцев. Однако большая часть айнов использовались в морском рыболовстве. Мизерная натуральная плата не могла восполнить тот недостаток продуктов, который у них появился с приходом японцев. Ведь значительную часть времени айны работали на мацумаэских господ, купцов и предпринимателей. К тому же и нагрузка на естественную среду, в первую очередь на рыболовные угодья, резко возросла. Феодальные формы гнета, ухудшение среды обитания и условий жизни, издевательства и насилия – все это влекло за собой возмущения, бунты, мятежи. Но наиболее массовой формой протеста были, очевидно, побеги населения прибрежной зоны в глубь острова. С приходом японцев большинство айнских селений постепенно сконцентрировалось вдоль рек, в средней части и верховьях (кимун катан, селения горных лесов), и очень незначительная часть (писун катан, селения приморья) располагалась на побережье.
Постепенно установилось определенное равновесие взаимоотношений между колонизаторами и туземцами. Оставшиеся на побережье айны были покорены и в значительной степени японизированы, внутренние же продолжали жить относительно независимо. Сознавая временно невозможным или трудоемким военный натиск в глубь острова, японцы установили с айнами кимун катан договорные связи, а те в свою очередь выдерживали условия таких связей, чтобы не вызывать карательные набеги.
Ежегодно, когда наступала весна, японские агенты прибывали на лодках к внутренним селениям айнов, чтобы нанять работников на прибрежные рыболовные участки. Х. Ватанабе пишет: «Отбор лиц для этого производился на укасаниа, собрании вождя и домохозяев локальной группы... Работа обычно продолжалась до глубокой осени. По возвращении... мужчины немедленно отправлялись на охоту в свои хижины с сотоварищами. В награду за службу на рыболовном побережье они получали вино и пищевые продукты, такие, как рис и соль». Подобные отношения сохранялись в общем и целом вплоть до 80-х годов XIX в., когда по инициативе центрального правительства началось более интенсивное освоение Хоккайдо.
Процесс разложения традиционного айнского общества становился все более глубоким, вел к вымиранию и этнокультурной деградации туземцев. «...Немаловажное содействие в истреблении айну оказывал тот порядок управления айнскими племенами, который японские летописи называют системою цивилизования или улучшения нравов... – отмечал Д. Н. Позднеев. — Все доходные статьи мацумаэских владений отдавались, как от лица самих даймё, так и от лица их вассалов, в полное и бесконтрольное заведование японским откупщикам, применявшим к айнским племенам те же приемы культуртрегерства, которые применялись и в других странах... Приемы эти сводились к спаиванию туземцев спиртными напитками, истощению их непосильными работами, отбиранию наиболее красивых и молодых женщин к себе в наложницы. К этому нужно еще прибавить постоянно отмечаемые летописями эпидемические болезни, как-то корь и оспа, и голодовки, которые истребляли целые поселения айну». Совсем не зря чиновники-бакуфу, проинспектировав в конце XVIII, а затем в начале ХIХ в. остров, констатировали, что надо «проявлять заботливое отношение к аборигенам» и управлять ими «с гораздо большей мягкостью, нежели раньше».
«Революция Мэйдзи», положившая начало буржуазным преобразованиям в Японии, повлекла за собой коренные изменения в облике острова. За 20 лет (с 1884 по 1903 г.) населние Хоккайдо за счет прилива иммигрантов возросло с 190938 до 843717 человек, т. е. почти в четыре с половиной раза. В результате айны по выражению Х. Ватанабе, «превратились в серьезную административную проблему». Теперь их охотничье-рыболовецкие и собирательские угодья занимали поселенцы. Айнам трудно было конкурировать с японскими промышленниками-рыболовами. В крае появились деревообрабатывающие и горнорудные отрасли, а это все более разрушало экологическую основу хозяйства и культуры айнов.
В порядке «разрешения» проблемы правительство начало переселять туземцев на более удобные, с точки зрения властей, земли, чтобы облегчить управление айнами и приучить их к земледелию. Для этого назначались специальные инструкторы, выдавались инвентарь и семена. Такие (в общем достойные считаться прогрессивными) мероприятия проводились без учета территориально-родовой, экологической и традиционно-хозяйственной структур айнов. Под предлогом «концентрации» прежде распыленных и мелких селений, создания крупных деревень у айнов отбирались в пользу колонистов наиболее перспективные с сельскохозяйственной точки зрения участки. Неудивительно, что земледелие айнов оказалось примитивным и низкорентабельным, а сами они, недавние хозяева острова, составили низший, самый неимущий слой общества.
Такова вкратце история эбису (эдзо), айнов Японских островов.
Но помимо Японии айны еще относительно недавно обитали на Курильской гряде, доходя до Камчатки, и на значительной части Сахалина. Когда же впервые появились они здесь?
Долгое время считалось бесспорным, что это произошло в недалеком прошлом, когда они представляли собой уже сформировавшийся этнос, являясь частью японских айнов. В конце 50-х годов советский археолог Р. В. Козырева пришла к выводу, что айны заселили Сахалин в начале 2-го тысячелетия н. э., прибывая сюда волнами. Оформление их культуры на острове, как полагали еще недавно, произошло в XVI-XVII вв.
Однако возникает вопрос. Как могло случиться, что) айны или их предки, надежно обжившие Хоккайдо задолго до рубежа двух эр, не были знакомы с северными островами, хорошо видимыми невооруженным глазом с хоккайдских мысов Сирэтоко и Соя? Кроме того, следует посмотреть на проблему и с этноэкологических позиций. Своеобразие взаимоотношений древнего человека эпохи присваивающего и даже ранних ступеней производящего хозяйства (пока земледелие или скотоводство еще не превалируют в обеспечении людей средствами жизни) с природой состоит в том, что конкретной природно-ландшафтной зоне соответствует в количественном отношении достаточно определенное, довольно ограниченное население. Большего числа людей эта территория прокормить просто не в состоянии.
Совокупность известных материальных и письменных памятников по доисторическому и раннеисторическому периодам убеждает: острова Хонсю и Хоккайдо оказались населенными довольно плотно. Источники рисуют эбису и более поздних эдзо весьма многочисленным народом. Думается, демографическая ситуация в те времена являл ась довольно напряженной, экологический оптимум был достигнут рано. Если учесть, что речь идет об островах, т. е. существенно изолированных территориях, то это положение могло привести к появлению производящей экономики. Согласно новейшим открытиям, начало земледелия даже на северном, относительно суровом Хоккайдо уходит во времена раннего дзёмона, более чем на пять тысяч лет назад. Важно, однако, отметить, что земледелие на Хоккайдо не стало ведущей отраслью и потому не повлекло пере ворота в экономике, которая оставалась по преимуществу присваивающей.
На рубеже двух эр ситуация все более обострялась. Волны пришельцев с материка, расцвет Ямато, рост его населения, расширение границ первого Японского государства создавали на севере зону повышенного демографического давления – сначала на Хонсю, в Муцу, а затем и на Хоккайдо, куда уходили теснимые пришельцами айны. А поскольку этот напор неуклонно усиливался, очень вероятно, что какие-то группы эдзо, скорее всего прибрежные, имевшие морские лодки и владевшие навыками мореходства, последовательно выталкивались на столь близкие Сахалин и Курилы.
Возможно, данный процесс начался уже в VI-VII вв., когда в результате возвышения Ямато зона свободных э6uсу резко сократилась (приблизительно в 3 раза) и поток беженцев устремился за пределы Муцу. Из старокитайских источников известно, что к танскому императору являлись послы народа лю-куй, или лю-гуй (также лю-куэй), жившего на Сахалине. Это было в 640 г. Названный этноним содержит корень куй, а как раз под таким именем айны издревле известны у тунгусо-маньчжурских народов и фигурируют в китайских документах.
Но совершенно очевидно, что должны были быть и куда более древние миграции. До последнего времени подтверждение этого встречало сложности из-за отсутствия однозначно интерпретируемых памятников. Археологические находки, которые признавались бесспорно айнскими, датировались самое раннее второй половиной 2-го тысячелетия до н. э. Однако изыскания недавних лет на Южном Сахалине обнаруживают очень древние памятники, близкие к кругу дзёмон. Таково поселение Садовники-II, существовавшее около шести тысяч лет назад. Наконец, в 1985 г. археолог А. А. Василевский обнаружил на юге острова весьма ранние свидетельства несомненно дзёмонской культуры, а также айнской культуры нейдзи.
Что касается Курил, то, бесспорно, неолитическая культура юга гряды формировалась под давним влиянием соседей-дзёмонцев. Недавно на острове Итуруп было исследовано поселение, в котором люди жили 3600 лет назад, и, судя по всему, это были древние айны.
И все же еще есть простор для споров, сомнений, новых гипотез и неожиданных открытий.