Рассказывает Игорь Киселев, спасатель Центроспаса РФ:
— День как день. Некоторые говорят, что перед катастрофой им снятся вещие сны, появляются видения, а черные кошки так и бросаются под ноги... У меня все по-иному. Никаких предчувствий. Работа как работа, без странностей и мистики. Как любая другая.
Так было и на этот раз. За окном блеклое небо с белыми нитями от самолетов... «Всем собраться в зале. Всем срочно собраться в зале...» — слышу громкоговоритель и по тревожным ноткам голоса дежурного чувствую: что-то не так... 26 января 2001 года в 7 часов 32 минуты оперативным дежурным отряда Центроспас получено сообщение: «В шесть часов семнадцать минут на западе Индии произошло землетрясение силой 8—9 баллов».
Из иллюминатора в салон прорываются оранжевые лучи. Под нами рыжие пустыни Востока — мы все же летим в Индию... Больше суток группа спасателей Центроспаса сидела на чемоданах на аэродроме в Раменском. А ведь именно в первые часы из-под руин извлекают живых. Позже — счастливая случайность. А на пятый-шестой день развалины становятся пустыми и безмолвными.
Как правило, если спасатели не вылетают сразу после катастрофы, они не вылетают вообще. Правительство Индии тянуло в этот раз очень долго. Хотя группа спасателей была готова к вылету через несколько часов после сообщения. На второй день решили, что никуда не полетим. Но неожиданно Дели попросило о помощи.
Похоже, индийцы сразу не оценили масштабы трагедии. Думали, что справятся сами. После окончания спасательных работ — если верить официальным сводкам — жертв было 15 тысяч человек, однако независимые агентства называют цифру до 100 тысяч погибших.
Летим над Индией. Вглядываюсь в узоры рек на земле, и кажется, что различаю горы камня, разрушенные стены... Старик с шапкой седых волос в одиночестве сидит на крыше разрушенного дома, а чумазые дети возятся среди камней, не понимая, что произошло... Так было год назад в Турции, полтора года назад — в Колумбии. Все землетрясения схожи, как братья-близнецы... Так казалось до Индии.
28 января в 1 час 11 минут по московскому времени Ил-76, МЧС РФ, приземлился на индийской земле.
Не мешкая, нас грузят по автобусам, и отряд отправляется в Бхудж — большой миллионный город. Там наверняка много работы.
Из предутренних сумерек появляются маленькие городки. На площадях рядами спят сотни людей. При приближении нашей колонны площадь оживает. Люди вскакивают и через стекло — беззвучно, как рыбы, — что-то нам лопочут. Но автобусы не останавливаются ни в деревушках, ни в городах и следуют дальше. Никаких спасателей в этих городках нет, но и приказа остановиться нашей колонне тоже нет.
Чем светлее за окном, тем больше жителей провинциальных городков встречаются на нашем пути. В одном из них толпа перегородила дорогу, и полицейские останавливают наши машины. Приехали. Никакие убеждения на людей не действуют, они и слышать не хотят о том, что колонна направляется в Бхудж. Для них Бхачау — родной город, попавший в беду.
— Здесь тоже много завалов, но нет ни спасателей, ни армии! — в один голос твердят полицейские и горожане.
Мы сидим в автобусах, а с улицы на нас смотрят сотни людей. Одни молчат, другие умоляют нас остаться, а некоторые молятся.
Видимо, их молитвы все-таки помогли, и через час бесконечных совещаний с Центром нас решают оставить в Бхачау.
Бхачау — небольшой провинциальный городок с населением 25 тысяч человек. Так было до землетрясения. Теперь, думаю, в нем осталось жителей намного меньше.
Девятибалльное землетрясение превращает города в огромные могилы, заваленные каменными глыбами и песком. Ни один дом не обходит сила стихии. Так случилось и с Бхачау — город превратился в руины. Через час на городской окраине стоит наш лагерь, готовый принимать пострадавших.
Несколько суток откапываем в завалах много раненых, зажатых рухнувшими балками и стенами. Работаем круглосуточно: перед глазами лишь ямы, провалы, из которых доносятся стоны, видны пятна крови.
Днем сотни жителей высыпают на улицы. Люди самоотверженно лезут в расщелины, хотят помочь нам, и им невозможно объяснить, что часто такая помощь только мешает. Ночью, наоборот, улицы пустые — все уходят подальше от строений. Среди полуразрушенных домов, кроме наших спасателей, бродят лишь коровы, дикие свиньи и собаки. Это священные животные, в которых перевоплощался Вишну. Они неприкосновенны, живут сами по себе...
Город, полный животных, и ни одного человека. Будто одни звери остались в городе. Жутко.
На пятые сутки вокруг удивительно спокойно. Нет ни криков, ни истерик. Достаем из-под развалин тело, родные и друзья принимают его, совершают недолгие обряды, омовение, и тут же умершего кладут на костер с благовониями: загораются сучья, и душа погибшего с дымом уносится в небо.
По ночам желтые пятна огня полыхают по всему городу, будто и камни горят, а вокруг костров мечутся фигуры в белых одеждах. Ни слов, ни похоронных песнопений. Полная тишина.
Некоторые журналисты считали, что таким образом жители предохраняют себя от эпидемий, особенно опасных в густонаселенной Индии. Однако это — древняя традиция, а не продуманное сожжение тел. Но именно эта традиция спасла индусов от распространения смертельных болезней, неизбежных после землетрясения.
Ночь. Мы налегке идем по городу с собаками. Слушаем развалины. Ночью особенно часто находят живых — ни техника, ни разговоры не мешают прислушиваться.
Около одного из домов стоит кучка индусов. Едва завидев нас, они начинают быстро лепетать что-то неразборчивое, хотя по отчаянным жестам можно понять, что они хотят сказать: «Они там, живые! Спасите!»
Вместе идем к разрушенному дому. Долго, до звона в ушах, вслушиваемся в камень — ничего. И вдруг — отчетливый женский стон, который услышал не я один. Все сразу засуетились. Начинаем копать — пусто. Опять ждем — снова стон. И так по всему дому. Несколько раскопов прошили руины, но никого так и не нашли — будто наваждение какое-то.
Некоторые здания все же устояли. В основном это древние строения — храмы, крепость и дома в богатых районах. Однако заходить именно в них особенно опасно. В полностью разрушенных домах обваливаться уже нечему, а вот такой, на вид целый, дом в любой момент может превратиться в могилу. Но обследовать надо все дома — вдруг и найдем кого...
Перекошенные двери храма не пускают внутрь, охраняют разрушенное святилище. В щели виднеется невысокая каменная фигура. Застывший взгляд оценивающе смотрит на нас. Статуя-страж, похоже, единственная из устоявших в храме. Остальные ее близнецы либо повержены в пыли на полу, либо, склонившись, стоят по углам, как наказанные дети. Они будто стыдятся, что не уберегли святилише... Внутри храма множество разноцветных ленточек, раскрашенных фигурок, цветов. Похоже на лавку, в которую ворвался ураган. Здесь все, как в первые секунды после землетрясения. Хотя ночью город пустой, магазины, дома брошены, но мародеры здесь ничего не трогали.
Мы выходим из разрушенного святилища и ставим на стене условный знак, а под ним подпись — «RUS». В Бхачау таких знаков уже сотни. Они означают, что дом обследован спасателями и живых здесь нет. А если кого-нибудь вытащили, то под символом ставим количество выживших.
День шестой. Живых из-под завалов уже не достаем. Работа фактически закончена. Потихоньку сворачиваемся, осталось лишь повторно проверить несколько больших зданий. Больше для проформы.
Седьмой день — день мертвых.
И вдруг от соседних развалин кто-то крикнул:
— Сюда! Живой, похоже!
Такого не бывает: седьмые сутки все же пошли. Но сомнение вытесняется надеждой на невероятное, на чудо.
По нашим указаниям местные экскаваторщики снимают тончайшие слои битого камня. Окружающие провожают глазами каждое движение огромного ковша.
Двадцать минут, тридцать. Мы все ближе, стоны слышны все громче. Похоже, действительно живой! Один из индусов даже пытается разговаривать с ним.
...Показались серые от цементной пыли ноги, тело. Сантиметр за сантиметром мы отвоевываем его у каменной могилы... Над головой спасенного юноши держим одеяло — его глаза привыкли к темноте и можно ослепнуть от резкого света. Парню повезло. Неделю он пролежал, зажатый в нише, без еды и воды, но все-таки выжил... В такое чудо просто трудно поверить.
Спасенный юноша сделал пару глотков поднесенной воды и знаком показал, что достаточно. Тоже парадокс. Спасенные первым делом тянутся к воде и забрать ее невозможно. Этот же — наоборот. Мистика. Или он просто йог...
Только вытащили парня, как в соседнем доме обнаружили старичка лет под восемьдесят. И тоже пить не хочет. А потом еще двоих. Расскажи кому — не поверят. И все выжили. Целую неделю они, несмотря на истощение, сохраняли в себе волю к жизни. Такого мы еще не встречали. Просто чудо какое-то.
31 января. Все. Лагерь свернут. Вечером грузимся в автобусы и последний раз смотрим на маленький Бхачау. На холме в центре города стоит крепость. Она хоть и была построена несколько веков назад, но ни одна война не смогла ее разрушить, лишь землетрясение раскололо старинные стены.
1 февраля в 18 часов 40 минут Ил-76 приземлился на аэродроме Раменское. Спасателями было обследовано около 300 разрушенных зданий, извлечены 56 пострадавших, из них 17 человек остались живы.
P. S. Уже в Москве стало известно, что мы спасли еще одного человека. Девушка, вытащенная из-под развалин Бхачау, через несколько дней родила здорового ребенка...