Вторая мировая война: группировка советских войск и мероприятия по сохранению скрытности подготовки контрнаступления

Особенность стратегической обстановки на советско-германском фрон­те осенью 1942 г. состояла в том, что противник, имея основную группи­ровку своих вооруженных сил на юге, продолжал держать весьма значи­тельное количество войск и на таких жизненно важных для Советского государства направлениях, как московское и ленинградское. Здесь в груп­пах армий «Центр» и «Север» находилось до половины всех сил и средств, действовавших на советско-германском фронте.

Естественно, что Ставка ВГК, готовя главный удар на южном крыле, не могла ослаблять эти на­правления и вынуждена была иметь здесь также крупные силы. Кроме того, предусматривалось развернуть активные действия с решительными целями на западном и северо-западном направлениях. Поскольку насту­пательные операции на этих направлениях предполагалось осуществлять без значительных пауз после главной операции на юге, признано было целесообразным оставить здесь достаточно крупные группировки.

Совет­ское командование планировало начать наступательные действия на север­ном крыле и в центре без предварительных сложных оперативно-стратеги­ческих перегруппировок, проведение которых к тому же было крайне за­труднено, так как противник перерезал большинство рокадных коммуни­каций. Этим и определялось количество сил и средств во фронтах дейст­вующей армии.

На двух участках фронта — от Ладожского озера до Холма и от Холма до Волхова, которые составляли 36 процентов протяженности советско-германского фронта,— находилось более половины личного состава, артиллерии, авиации и 60 процентов таикскв. В то же время на участке от Новой Калитвы до Астрахани, где готовился главный удар в кампании, количество сил и средств составляло 18—20 процентов и лишь по авиации — свыше 30 процентов.

Обстановка не позволяла советскому Верховному Главнокомандованию добиться существенного перевеса над противником в силах и сред­ствах на направлении главного удара к началу контрнаступления.

Для нанесения глубокого удара на сталинградско-ростовском направлении этих сил было недостаточно. Однако Ставка рассчитывала решить ими лишь ближайшую задачу кампании — разгромить группировку противника в районе Сталинграда. В дальнейшем предполагалось вве­сти в сражение на южном крыле советско-германского фронта армии Во­ронежского и Закавказского фронтов, а также основные силы стратеги­ческих резервов. Следовательно, в стратегическом наступлении на фронте от Воронежа до предгорий Главного Кавказского хребта должно было принять участие более 40 процентов всех сил и средств, находившихся в действующей армии и резерве Ставки.

Кроме того, Ставка Верховного Главнокомандования учитывала, что на флангах вражеской группировки под Сталинградом оборонялись менее боеспособные венгерские, итальянские и румынские войска, их моральный дух был недостаточно высоким.

Именно здесь советское командование, проявив большое искусство, сосредоточило основные силы и средства, особенно танки и артиллерию, чем достигло численного превосходства своих войск.

Наконец, немецко-фашистское командование не имело на сталинград­ском направлении значительных резервов, тогда как в тылу советских фронтов на этом направлении развертывались крупные стратегические резервы.

Важнейшей частью подготовки зимней кампании 1942/43 г. явилось обеспечение скрытности осуществляемых мероприятий на главном направлении. В целях достижения стратегической внезапности Ставка ВГК в середине октября 1942 г. направила во фронты сталинградского направ­ления директивы, предписывавшие прекратить все частные наступательные операции и перейти к жесткой обороне. Требовалось оборудовать рубежи, приспособить населенные пункты к круговой обороне, построить инженер­ные заграждения, накопить в опорных пунктах боеприпасы, продовольст­вие, медицинское имущество, питьевую воду и т. д. Фронтам предлагалось отселить все гражданское население в тыл, за пределы прифронтовой полосы, глубина которой определялась в 25 км. Под предлогом усиления обороны велась подготовка исходных районов и позиций для прибываю­щих войск. Директивы фронтам на оборону были переданы Генеральным штабом по прямому проводу. Они не шифровались, поэтому вскоре стали достоянием немецкой разведки.

В то же время Верховное Главнокомандование рассчитывало на то, что наличие крупных сил советских войск на западном направлении и проводимые ими частные наступательные операции создадут у противника иллюзию, будто именно здесь начнется широкое зимнее наступле­ние. Подтверждать эту версию должно было и то обстоятельство, что зна­чительная часть стратегических резервов Ставки осенью 1942 г. форми­ровалась и располагалась восточнее и юго-восточнее Москвы: в районах Тамбова, Балашова и Саратова.

Вражеской разведке удалось определить некоторые районы формиро­вания резервов, в частности районы Тамбова и Балашова. Это, естествен­но, оказало определенное влияние на неверные выводы командования вер­махта о стратегической обстановке на восточном фронте и ближайших планах советского командования.

Наряду с мероприятиями дезинформационного характера Ставка ВГК особое внимание уделяла обеспечению скрытности подготовки удара под Сталинградом. Переписка и телефонные разговоры, связанные с предсто­явшим контрнаступлением, были категорически запрещены; распоряже­ния отдавались в устной форме и только непосредственным исполните­лям; сосредоточение и перегруппировка войск проводились в ночных условиях.

Верховное Главнокомандование немедленно реагировало на любое на­рушение скрытности подготовки контрнаступления. В одной из директив командующему Сталинградским фронтом указывалось: «Ставка Верховно­го Главнокомандования категорически запрещает Вам впредь пересылать шифром какие бы то ни было соображения по плану операции, издавать и рассылать приказы по предстоящим действиям. Все планы операции по требованию Ставки направлять лишь только написанными от руки и с от­ветственным исполнителем. Приказы на предстоящую операцию коман­дующим армиями давать только лично по карте».

Сохранению в тайне замыслов готовившихся операций способствова­ло также пребывание на фронтах представителей Ставки ВГК. Они ре­шали на местах, без переписки между Генеральным штабом и командова­нием фронтов не только вопросы организации взаимодействия между фрон­тами, но и другие принципиальные вопросы планирования и подготовки операций.

Мероприятия Ставки по достижению стратегической внезапности дали положительные результаты. Об этом свидетельствуют и документы немецкой разведки, и оценка командованием вермахта положения на советско-германском фронте, и стабильность группировки вражеских войск перед контрнаступлением.

Осенью 1942 г. немецко-фашистское главное командование считало, что большие потери в летних сражениях не позволят Советской Армии перейти в стратегическое наступление. В оперативном приказе № 1, под­писанном Гитлером 14 октября 1942 г., утверждалось, что «русские в ходе последних боев были серьезно ослаблены и не смогут зимой 1942/43 г. располагать такими же большими силами, какие имелись у них в прошлую зиму».

Тем не менее ставка вермахта не исключала возможности наступления советских войск на одном или нескольких участках фронта, хотя и считала, что это наступление не сможет иметь большого размаха. Что касается места и времени возможных ударов, то немецкая разведка, вве­денная в заблуждение дезинформационными мероприятиями советского командования, давала руководителям вермахта весьма противоречивую информацию. Если в начале октября она еще не отрицала возможности наступления Советской Армии в районе Сталинграда, то в последующем пришла к выводу, что «главный удар готовится и будет нанесен... на уча­стке группы армий «Центр». В середине октября этот вывод был под­твержден другим документом, где отмечалось, что советское командование, очевидно, проводит подготовку крупной зимней операции против цент­ральной группы армий, которая должна быть завершена примерно в на­чале ноября. В конце октября, оценивая обстановку в полосе группы армий «Б», вражеская разведка утверждала: «...Противник не намеревает­ся в ближайшем будущем предпринимать крупные наступательные опера­ции на Донском фронте...» За неделю до начала контрнаступления командование группы армий «Б» выражало некоторую озабоченность в связи с возможностью наступления советских войск в полосе 3-й румын­ской армии. Однако оно не исключало, что удар может быть нанесен и западнее, из района Калача, считая, что «при этой неясной картине опреде­лить общие оперативные замыслы противника в настоящее время не­возможно...».

В конечном счете немецкий генеральный штаб на основе многочисленных частных признаков все же установил значительное увеличение советских войск перед левым флангом своей группировки на сталинград­ском направлении и сделал вывод, что советское командование здесь ре­шило начать зимнее наступление. Однако, как свидетельствует бывший начальник генерального штаба сухопутных войск генерал К. Цейтцлер, руководители вермахта «все еще не знали, на каком участке растянутого левого фланга русские нанесут удар — на румынском, находившемся близ Сталинграда, на более западном итальянском или, наконец, на вен­герском, который протянулся еще дальше на запад». Считая наиболее вероятным удар по румынской армии, Цейтцлер признается, что им так и не удалось установить день начала советского наступления. Что каса­ется второго удара, из района южнее Сталинграда, то он для немецкого командования оказался совершенно внезапным.

Таким образом, цель мероприятий советского Верховного Главнокомандования по дезинформации противника и скрытной подготовке контр­наступления была достигнута. Искусными мерами маскировки и дезин­формации удалось скрыть не только мощь готовившихся ударов, но и вре­мя перехода в контрнаступление.