Вторая мировая война: срыв планов сепаратной капитуляции 1945 г

На Крымской конференции главы трех правительств антигитлеровской коалиции договорились о порядке принудительного осуществления ус­ловий безоговорочной капитуляции фашистской Германии. Предъяв­ляя ей требование о безоговорочной капитуляции, они исходили из того, что фашистская Германия, развязав кровопролитную мировую войну, совер­шила тягчайшее преступление против всего человечества. Именно поэтому она должна была нести политическую и материальную ответственность, а лица, виновные в этом преступлении, — соответствующее наказание.

В свя­зи с тем что по условиям безоговорочной капитуляции предусматрива­лось размещение вооруженных сил союзных держав на территории Герма­нии, Европейская консультативная комиссия подготовила ряд соглашений о зонах оккупации и об управлении «Большим Берлином». Предусмат­ривалось также, что в период выполнения поверженной Германией ос­новных требований безоговорочной капитуляции главнокомандующие, выделенные от каждой державы-победительницы, будут осуществлять верховную власть в своих зонах по инструкциям собственных прави­тельств, а вопросы, затрагивающие Германию в целом, предполагалось решать только коллективно.

В соответствии с соглашением, подготовленным Европейской консуль­тативной комиссией 14 ноября 1944 г., учреждались Контрольный совет в составе главнокомандующих оккупационными войсками, а также ряд вспомогательных органов. Членами Контрольного совета были назначены от СССР маршал Г. К. Жуков, от США генерал армии Д. Эйзенхауэр, от Великобритании фельдмаршал Б. Монтгомери, от Франции генерал П. Кёниг (позднее его сменил Ж. -М. де Латтр де Тассиньи). Основная их цель — контроль над Германией и ее разоружением, ликвидация фа­шистского режима, подготовка условий для создания государственных органов, основанных на принципах демократии.

Заключая эти международные соглашения, Советский Союз был глубоко заинтересован в строгом и неукоснительном их выполнении всеми участниками антигитлеровской коалиции. Восстановление национальной независимости и демократических порядков в освобожденных от гитле­ризма странах, окончательная ликвидация фашизма, предотвращение угрозы новой агрессии со стороны Германии, обеспечение длительного сотрудничества народов в области политики, экономики, культуры, науки и техники — таковы важнейшие задачи, решение которых было не­обходимо, по мнению Советского правительства, для послевоенного устройства Европы.

Иную цель ставили перед собой империалистические круги и пред­ставлявшие их правительства США и Англии. Они добивались изгнания германских и японских конкурентов с мирового рынка, стремясь утвер­дить свое господствующее положение в Европе и Азии. Эта разница в оп­ределении задач послевоенного устройства стала особенно заметной в пос­ледние месяцы войны, когда реакционные силы западных союзников пы­тались уйти от выполнения международных обязательств и спасти фашист­скую Германию от полного разгрома. Несмотря на взятые на Крымской конференции обязательства проводить согласованную политику по отно­шению к гитлеровской Германии, официальные представители США и Англии вступили в сепаратные переговоры с фашистами. Это соответство­вало стремлениям фашистского руководства, которое через свои по­сольства в Ватикане, Испании, Португалии, Швеции и Швейцарии искало возможности заключить сепаратный мир с США и Англией. 10 февраля 1945 г. гитлеровская секретная служба даже выразила го­товность передать американской разведке «совокупность всей ценной информации, которой располагают в Германии относительно Японии», при условии заключения сепаратного перемирия на западном фронте. В это же время, используя итальянских и швейцарских посредников, в частности начальника швейцарской военной разведки М. Вайбеля, шеф американской разведывательной службы в Европе А. Даллес установил контакт с представителем германского военного командования. 8 марта он встретился в Цюрихе (Швейцария) с главным уполномоченным СС при группе армий «Ц» в Италии генералом СС К. Вольфом.

К. Вольф и германский дипломат Р. Ран предлагали немедленно прекратить военные действия на итальянском фронте. В этом случае груп­па армий «Ц» получила бы возможность организованно отступить в Юго-Западную Германию и нести там полицейскую службу по предотвращению выступлений иностранных рабочих. Командование, сообщил Вольф, обязуется при отводе своих частей воздержаться от разрушений про­мышленных и транспортных сооружений, а также обеспечить свободное продвижение американо-английских войск в Северную Италию и Австрию.

Предложения гитлеровского эмиссара привели в восторг английского фельдмаршала Г. Александера, главнокомандующего союзными вой­сками в районе Средиземного моря, боевые действия которых до той поры отличались пассивностью. 19 марта в южношвейцарском местечке Аскона состоялась встреча Вольфа с представителями штаба Александера — на­чальником разведывательного отдела объединенного штаба генералом Т. Эйри и заместителем начальника объединенного штаба генералом Л. Лемнитцером.

Немецкое командование создавало необходимые условия для успеш­ного исхода этих переговоров. Сопротивление немецко-фашистских войск на западном фронте заметно ослабело, в то время как на восточном борьба продолжала носить ожесточенный характер. Советское правительство, располагая сведениями о ведущихся закулисных переговорах, предпри­няло решительные меры с целью срыва сделки американо-английских реакционных кругов с фашистской верхушкой. Получив 12 марта от посла США в СССР А. Гарримана и его британского коллеги А. Керра информацию о прибытии генерала СС Вольфа в Швейцарию для обсужде­ния вопроса о капитуляции германских войск в Северной Италии, народ ныи комиссар иностранных дел В. М. Мототов сообщил в гот же день Гарримаиу и Керру, что его правительство желаю бы направить на эги переговоры советских представителей Из ответных писем послов США и Англии явствовало, что их правительства отказывают представителям советского командования в праве на участие в переговорах.

16 марта Молотов вновь направил Гарриману и Керру послания, в которых указывалось, что подобный отказ явится для Советского правительства совершенно неожиданным и непонятным с точки зрения союзнических отношений. Правительство СССР требовало от руководства США и Англии прекращения переговоров с представителями гитлеровской Германии и настаиваю на том, чтобы и впредь всякая возможность сепаратных переговоров с противником была исключена 22 марта В. М. Мототов в письмах Гарриману и Керру указал, что уже в течение двух недель за спиной Советского Союза, который на протяжении всей воины против фашистской Германии нес основную тяжесть, ведутся переговоры между представителями германского командования с одной стороны и представителями американского и английского командовании — с другой. Советское правительство, настаивая на своем требовании о прекращении переговоров, исходит из того, что ситуация, сложившаяся в результате подобной акции, «никак не может служить делу сохранения и укрепления доверия между нашими странами».

Переговоры Дачтеса с Вольфом были сорваны Гитлеровскому ру­ководству так и не удаюсь осуществить тан массовой переброски своих войск с итальянского фронта на советско-германский. Решительная по­литика СССР затруднила дальнейшие сепаратные переговоры западных держав с противником.

Таким образом, внешняя политика СССР активно содействовала борь­бе Советских Вооруженных Сил, максимально обеспечивая благоприят­ные условия для быстрейшего окончания воины и установления прочного демократического мира. Добившись на международной арене серьезных успехов в обеспечении интересов своей страны, советская дипломатия руководствовалась при решении сложнейших внешнеполитических задач методами, которые коренным образом отчичались от традиций буржуазной дипломатии, основанной на интригах, вероломстве, измене союзническому долгу, дезинформации народных масс. Для советской диплома­тии характерны предельная честность и благородство, глубокое обоснование предпринимаемых мероприятий и последовательность в их peaлизации, полный отказ от закулисных сделок, верность подписанным договорами соглашениям.

Несмотря на точто Германия находилась на грани полного краха, фашистские руководители все еще тешили себя надеждой избежать безоговорочной капитуляции. Это особенно наглядно проявилось тогда, когда в Берлине узнали о внезапной кончине президента США Ф. Рузвельта. В имперской канцелярии это событие сравнивали со смертью русской императрицы Елизаветы Петровны в 1762 г. и восхождением на россий­ский престол Петра III, голынтинского принца, который в ходе Семилетней воины сначала пересылал прусскому королю Фридриху II секретные донесения о действиях русских войск в Пруссии, а после смерти императ­рицы спас его от полного поражения, заключив мирный договор. 16 апре­ля Гитлер в обращении к войскам уверял, что смерть американского пре­зидента вызовет поворот в ходе войны. Однако этим надеждам не сужде­но было сбыться. На западном фронте проводили активные действия армии США, Англии и Франции. Советские войска успешно наступали на Берлин. Дни фашистской Германии были сочтены.

Имея достоверные данные о намерениях врага, Верховный Главно­командующий И. В. Сталин 17 апреля, то есть на второй день после начала Берлинской операции, телеграфировал Военному совету 1-го Бе­лорусского фронта «Гитлep плетет паутину в районе Берлина, чтобы вызвать разногласия между русскими и союзниками. Эту паутину нужно разрубить путем взятия Берлина советскими войсками. Мы это можем сделать, и мы это должны сделать».

К исходу 21 апреля советские войска заняли пригороды Берлина. В ставке врага царил переполох. Еще накануне, 20 апреля, Геринг и Гиммлер покинули Берлин, надеясь использовать свои старые связи в Англии и США для заключения сепаратного перемирия, причем дейст­вовали они независимо друг от друга Геринг, обосновавшись в Оберзальцберге, прежде всего попытался взять государственную власть в свои руки. В радиограмме Гитлеру от 23 апреля он предложил считать вступившим в силу указ от 29 июня 1941 г., согласно которому Геринг назначался преемником Гитлера. Получив этот, по сути дела, ультиматум, Гитлер приказал лишить Геринга всех званий и должностей, арестовать его и его ближайших сотрудников. Геринг же рассчитывал на следующий день вылететь к Эйзенхауэру с предложением прекратить боевые действия на западном фронте и продолжить их против Советской Армии. Однако осуществить этот замысел не удалось. Несколько дней спустя вступившие в Оберзальцберг американцы пленили Геринга.

Гиммлер со своей стороны 23 апреля встретился с председателем шведского Красного Креста графом Ф. Бернадоттом в шведском консуль­стве в Любеке. Он сказал своему собеседнику, что фюрер — это «поли­тический мертвец», который может быть легко устранен и физически. Гиммлер попросил немедленно сообщить генералу Эйзенхауэру о го­товности гитлеровцев сдаться в плен на западе. На востоке, заявил он, воина будет продолжаться до тех пор, пока войска западных держав не встретятся с советскими и не выступят против них. На следующий день министр иностранных дел Швеции X. Гюнтер пригласил к себе американского и английского посланников X. Джонсона и В. Маллета. Присутствовавший здесь же Бернадотт сообщил им о своей беседе с Гиммлером Правительства США и Англии 26 апреля сообщили Со­ветскому правительству о предложениях Гиммлера и своем отрицатель­ном отношении к ним и опубликовали в печати информацию Бернадотта. Узнав, что Гиммлер бежал из ставки, Гитлер приказал исключить его из партии и направил Деницу телеграмму с требованием арестовать изменника. Почти месяц спустя, 21 мая, Гиммлер был задержан англича­нами. Через два дня, раздавив ампулу с цианистым калием, он отравился.

Как отмечал начальник штаба президента США адмирал флота У. Леги, Г. Трумэн заявил У Черчиллю, который вначале положительно от­несся к предложению Г. Гиммлера, что «Америка может согласиться лишь на безоговорочную капитуляцию на всех фронтах при наличии соглашения с Россией и Англией... Мы должны выполнять свои обязательства». Подобный ответ был вызван тем, что правительство США проявляло огромную заинтересованность в скорейшем воен­ном разгроме последнего союзника фашистской Германии — милитари­стской Японии, а это было невозможно без эффективного уча­стия Вооруженных Сил Советского Союза. Вопрос о помощи СССР в войне против дальневосточного агрессора настойчиво ставился запад­ными державами на конференции в Тегеране, при встрече Черчилля и Гарримана со Сталиным в Москве в октябре 1944 г. и, наконец, на Крымской конференции, где окончательно было достигнуто соглашение об условиях вступления СССР в войну на Дальнем Востоке. Отказ западных держав от совместного с СССР требования безоговорочной капитуляции Германии мог, по мнению Вашингтона, поставить под угрозу реализацию Крымского соглашения по Дальнему Востоку и на неопре­деленное время затянуть войну с Японией. Вместе с тем открытый сговор западных держав с правительством Германии на завершающем этапе вой­ны мог привести к военной конфронтации этих держав против Советского Союза.

Американские политики учитывали и то обстоятельство, что британ­ский премьер подталкивал Соединенные Штаты на конфликт с Советским Союзом с целью использовать, как отмечал специальный посол Дж. Дэвис, американские людские и материальные ресурсы для поддержания «ве­дущей роли Англии в Европе». В Вашингтоне должны были считаться и с тем, что народы западных стран никогда не поддержали бы войну против СССР, в котором они справедливо видели своего верного союзника. В Америке была свежа память о президенте Рузвельте, который, высоко оценивая выдающуюся роль Советского Союза во второй мировой войне, выступал за продолжение взаимовыгодного сотрудничества с ним. Так, в своем послании конгрессу от 6 января 1945 г. он отмечал: «В будущем мы никогда не должны забывать урок, полученный нами, мы должны иметь друзей, которые будут так же сотрудничать с нами в мирное время, как они сражались на нашей стороне в войне». Впоследствии Г. Стимсон, воен­ный министр США с 1940 по 1945 г., имел полное основание заявить: «Рус­ские были великолепными союзниками. Они воевали в соответствии со взятыми обязательствами».

В этих условиях правительство Трумэна не могло пойти на сепарат­ный сговор. Все это глубоко удручало Черчилля. «Соединенные Штаты, — писал он в своих мемуарах, — не имели ясных и последовательных це­лей. Англия, хотя она все еще оставалась весьма сильной державой, не могла одна действовать решительно. В этот период я мог лишь пре­дупреждать и взывать. Таким образом, этот, казалось бы, кульминацион­ный период безмерного успеха был для меня наиболее печальным».

Победы Советских Вооруженных Сил и дальнейший рост междуна­родного авторитета СССР британский премьер воспринимал как глубо­чайшую трагедию. Вновь полностью подтвердились слова В. И. Ленина, который еще в октябре 1920 г. оценивал Черчилля как «величайшего ненавистника Советской России», на протяжении ряда лет применяв­шего «все средства, и законные, и еще более незаконные с точки зре­ния английских законов», чтобы организовать борьбу против нее.

Шли последние дни кровопролитной войны. Советские войска вплот­ную приблизились к имперской канцелярии и рейхстагу. Гитлеровская: ставка переживала агонию. Перед смертью Гитлер назначил Деница прези­дентом германской империи и военным министром, Геббельса — импер­ским канцлером, Шернера — главнокомандующим сухопутными силами.

Провоцируя разногласия между союзниками, фашистский кабинет Деница настойчиво добивался капитуляции германских войск только на западном фронте. Поскольку ему стало ясно, что правительства США и Англии открыто не пойдут на принятие сепаратной капитуляции на всем фронте, он принял решение проводить ее по частям. По сути дела, такую тактику поощряло союзное командование. Так, британ­ская и американская военные миссии еще 21 апреля уведомили Гене­ральный штаб Советской Армии, что в ближайшем будущем возможна безо­говорочная капитуляция крупных сил противника на любом из участков Главных фронтов. Они писали: «Начальники объединенного штаба счи­тают, что каждая из главных союзных держав, если она этого пожелает, должна получить возможность послать своих представителей для присут­ствия на переговорах по поводу любой из подобных капитуляций. Однако никакому предложению о сдаче не может быть дано отказа только потому, что будут отсутствовать представители одного из трех союзников...»

Комментируя этот документ, генерал С. Штеменко пишет: «Мы дали на это свое согласие, хотя сам той письма был не очень уважительным и из текста его следовало: дескать, хотите вы или не хотите, а мы капиту­ляцию примем при любых обстоятельствах, даже если она будет, по сути дела, направлена против вас — наших союзников».

29 апреля в Казерте был подписан документ о капитуляции группы армий «Ц». По требованию СССР при этом присутствовал генерал А. П. Кисленко — советский представитель в Консультативном совете по делам Италии. 4 мая вновь назначенный главнокомандующим герман­скими военно-морскими силами адмирал флота Г. Фридебург подписал акт о сдаче всех германских вооруженных сил в Голландии, Северо-За­падной Германии, Шлезвиг-Гольштейне и Дании командующему 21-й группой армий фельдмаршалу Б. Монтгомери. 5 мая американский генерал Дж. Девере принял капитуляцию группы армий «Г» под командованием генерала Ф. Шульца, действовавшей в Баварии и западной части Австрии. В тот же день подписал капитуляцию командующий 19-й немецкой ар­мией генерал Э. Бранденбергер, войска которого находились на терри­тории земель Форарльберг и Тироль.

В то время К. Деница особенно беспокоила судьба находившейся под командованием А. Кессельринга южной группировки, в составе которой (после капитуляции групп армий «Ц» и «Г») были группы армий «Центр» под командованием фельдмаршала Ф. Шернера и «Юг» (с 1 мая она полу­чила название «Австрия») под командованием генерала Л. Рендулича. Южную группировку он рассчитывал также сдать американцам. Прибыв 5 мая по распоряжению Деница в Реймс — ставку Эйзенхауэра, Фриде­бург официально поставил перед союзным командованием вопрос о ча­стичной капитуляции немецких войск южного района. Однако ему объя­вили, что будет принята только общая безоговорочная капитуляция на всех фронтах, причем как на западном фронте, так и на советско-герман­ском они должны оставаться на своих местах. Фридебург уехал ни с чем.

Считая условия Эйзенхауэра неприемлемыми, Дениц на следующий день направил в Реймс Йодля, который принялся растолковывать началь­нику штаба Эйзенхауэра генералу У. Смиту намерение Деница как можно скорее покончить с войной на западе и по-прежнему продолжать ее на востоке. Более того, Йодль от имени германского командования потребо­вал предоставить 48 часов, то есть, если капитуляция будет подписана во второй половине 8 мая, она должна вступить в силу только во второй половине 10 мая. Эйзенхауэру пришлось одернуть Йодля. Ему сообщили, что, если безоговорочная капитуляция не будет подписана на всех фронтах немедленно, переговоры будут прерваны, американцы возобновят воз­душную войну, а через линию английских и американских войск «не будут пропускаться даже и лица, желающие сдаться в плен в одиночном порядке». Однако под влиянием Смита и заявления Йодля, что ввиду неисправности линий связи и коммуникаций невозможно быстро опо­вестить войска о капитуляции, Эйзенхауэр изменил свое решение. Он согласился на установление 48-часовой паузы и указал время, с которого будут отсчитываться эти часы, то есть с полуночи 6 мая, хотя подписание предварительного протокола о капитуляции произошло 7 мая в 2 часа 41 минуту. Компромиссное предложение Эйзенхауэра Дениц расценил как «самое настоящее вымогательство». Тем не менее он вынужден был принять это требование как единственно возможное.

В предварительном протоколе указывалось, что германское верхов­ное главнокомандование безоговорочно капитулирует как перед главно­командующим союзными экспедиционными силами, так и перед советским Верховным Главнокомандованием. Оно обязалось немедленно отдать приказ армии и флоту прекратить активные боевые действия 8 мая с 23 часов 01 минуты (по цеитральноевропенскому времени) и остаться на позициях, занимаемых к этому моменту. Ни одно боевое и вспомогатель­ное судно или самолет не могут быть уведены или повреждены. Верховно­му главнокомандованию германских вооруженных сил предписывалось обеспечить неукоснительное выполнение всех приказов и распоряжений главнокомандующего союзными экспедиционными силами и советского Верховного Главнокомандования. В протоколе специально оговарива­лось, что он не является всеобъемлющим документом о капитуляции Германии и ее вооруженных сил.

Тем не менее на Западе войну считали уже закопченной. На этом основании США и Англия предложили, чтобы 8 мая главы правительств трех держав официально объявили о победе над Германией. Советское пргвительство не могло согласиться с этим по той причине, что боевые действия на советско-германском фронте еще продолжались. Дениц, сан­кционировав подписание протокола о безоговорочной капитуляции на всех фронтах, в то же время обязал Кессельринга, Шернера, Рендулича и Лёра как можно скорее отвести с восточного фронта на запад все, что только возможно, а в случае необходимости с боем прорываться через советские линии.

Учитывая эти обстоятельства, правительство СССР не было уверено, что приказ о безоговорочной капитуляции будет выполнен немецкими войсками и на советско-германском фронте. Оно совершенно справедливо считало, что объявление о победе над фашистской Германией до полной капитуляции всех ее вооруженных сил и подписания окончательного офи­циального документа явилось бы преждевременным актом и могло ввести в заблуждение общественное мнение. Отмечая это в посланиях главам правительств США и Англии, И. В. Сталин констатировал, что сопро­тивление немецких войск на советско-германском фронте не ослабева­ет, даже, наоборот, имеются сведения о намерениях значительной груп­пы войск продолжать сопротивление. Он указывал на необходимость вы­ждать момент, когда вступит в силу капитуляция немецких войск, то есть до 9 мая.

Черчилль не посчитался с этим предложением своего союзника, ссы­лаясь на то, что пар гамеит потребует от него информации относительно подписания предварительного протокола в Реймсе. В письме на имя И. В. Сталина он писал: «Для меня будет невозможно отложить мое заявление на 24 часа, как Вы это предлагаете» . Настаивая на своем предложении, Черчилль хотел избежать возможности подписания Акта о безоговороч­ной капитуляции в занятом советскими войсками Берлине. Перспектива большого международного резонанса этой акции, где неизбежно была бы ярко выявлена решающая роль СССР в победе, его явно не устраивала. Поэтому он стремился сохранить в силе протокол, подписанный в Реймсе, при относительном участии СССР. Так, даже в преддверии дня победы премьер-министр Великобритании пытался ущемить интересы Совет­ского Союза.

В свою очередь президент Г. Трумэн направил 8 мая послу СССР в США А. А. Громыко письмо следующего содержания: «Прошу Вас со­общить, Маршалу Сталину, что его послание на мое имя было получено в Белом доме сегодня в час ночи. Однако, когда послание поступило ко мне, приготовления продвинулись вперед настолько, что оказалось не­возможным рассмотреть вопрос об отсрочке объявления мною о капиту­ляции Германии». Таким образом, правительство США также не при­слушалось к соображениям, изложенным в письме Сталина, и спешило оповестить весь мир о капитуляции перед американо-английскими вой­сками. Оценивая сложившуюся ситуацию, И. В. Сталин заявил: «Капи­туляция должна быть учинена как важнейший исторический факт и при­нята не на территории победителей, а там, откуда пришла фашистская агрессия: в Берлине, и не в одностороннем порядке, а обязательно вер­ховным командованием всех стран антигитлеровской коалиции. Пусть ее подпишет кто-то из главарей бывшего фашистского государства или целая группа нацистов, ответственных за все их злодеяния перед чело­вечеством». Еще накануне Сталин и Молотов договорились с предста­вителями союзников считать процедуру в Реймсе предварительной капитуляцией. Союзники согласились также с тем, что откладывать де­ло не следует, и назначили подписание Акта о капитуляции по всей форме 8 мая в Берлине. Эйзенхауэр известил Йодля, что германским главнокомандующим видами вооруженных сил надлежит явиться для совершения окончательной официальной процедуры в то время и место, какое будет указано советским и союзным командованиями.

Таким образом, и на заключительном этапе войны в Европе Совет­ское правительство учитывало динамично развивающуюся и меняющуюся обстановку, решительно пресекало происки враждебных сил, добивалось согласования и координации действий держав антигитлеровской коали­ции при принятии безоговорочной капитуляции Германии.