Кто убил Наполеона? Гётеборг (ноябрь 1959 года)

Итак, мы перенеслись в ноябрь 1959 года. Решив за несколько месяцев до этого, хотя и не без колебаний, посвятить немалую долю своего времени разгадке преждевременной смерти Наполеона, Стен Форсхувуд случайно знакомится в гётеборгской библиотеке со статьей некоего Гамильтона Смита, которая окончательно определит направление его розыска. Этот день станет для Форсхувуда жизненной вехой.

Четыре года прошло с того вечера, когда Форсхувуд нашел в «Мемуарах» Маршана свидетельство, указывающее, как он считает, на то, что Наполеон был отравлен мышьяком. Тогда он еще думал, что кто-нибудь из специалистов по наполеоновской эпохе, прочитав «Мемуары», придет к тем же выводам. Ему ли, дилетанту, указывать экспертам на очевидное? Поэтому еще четыре года Форсхувуд продолжал сочетать научные исследования с работой зубного хирурга.

Будучи оригиналом во всем, он и зубоврачебное дело ведет нетрадиционно, занимаясь лишь исправлением ошибок, допускаемых его коллегами. «На мою долю остается масса работы», — любит повторять Стен Форсхувуд. Свободное время он по-прежнему посвящает чтению обильной, непрерывно пополняющейся литературы о Наполеоне — от научных статей до популярных биографий. Он все еще напрасно ожидает, что прочтет об открытии, которого не могут не сделать.

Однако этого не происходит. Не его ли долг выйти на сцену? Но у него столько работы в лаборатории! Его пионерское по духу исследование в области химии крови и ядов пока далеко от завершения. Он заранее знает, что, взявшись за Наполеона, не остановится на полпути. Это не в его духе. Ему придется оставить лабораторию, уделять меньше времени семье. Наконец, он далеко не молод — ему скоро 60 лет, — чтобы превратиться в искателя приключений. Если он потерпит неудачу, его сочтут сумасшедшим. Словом, доводов «против» хоть отбавляй.

Форсхувуд — человек науки, но он и мечтатель, он не любит идти проторенными дорогами. Он ушел в море в 14 лет потому, что ему было тесно в стенах школы. В научной работе он никогда не был скован общепринятыми мнениями; он гнался за мечтой и добился своего — в своей лаборатории. Неоднократно он возвращается в думах к великому человеку — средоточию зарождавшегося ныне замысла. И тот человек постоянно гнался за мечтой. Иначе ему суждено было бы остаться скромным французским офицером или корсиканским политическим деятелем по имени Наполеоне Буонапарте, заслуживающим быть упомянутым лишь походя в какой-нибудь толстой книге по истории.

Две статьи в шведских журналах, посвященные смерти Наполеона, заставляют его принять окончательное решение, признать, что именно он должен проделать эту работу, что, если правде когда-либо суждено стать известной, скажет ее только он. Ни один из авторов не поднимает вопроса о возможном отравлении мышьяком и не упоминает об уликах, которые можно обнаружить у Маршана. Как будто «Мемуары» слуги Наполеона никогда не видели света. Обе статьи пережевывают старые теории: рак, гепатит и тому подобное, что повторяется вот уже более ста лет. В этот день Форсхувуд объявляет своей семье: решено, я начинаю действовать. Его жена Уллабритта готовится к продолжительным разлукам. Она достаточно долго прожила с ним и знает, что, единожды поставив цель, он не отступится.

Теперь в своем кабинете на третьем этаже Форсхувуд все возможное время уделяет изучению того, что он назовет «делом Наполеона». Он будет следовать уже разработанным им методам естественнонаучных изысканий. Он перечитывает обширную литературу о мышьяке, изучает симптомы отравления этим ядом, область его применения (легальную и криминальную) в эпоху Наполеона. Вновь возвращается к рассказам очевидцев и заключениям врачей, сделанным при вскрытии тела Наполеона, читает их под углом зрения новой гипотезы. Сопоставление различных свидетельств позволяет обнаружить такие детали, которые придают им совершенно новый смысл.

Он погружается в жизнь давно умерших людей, в мир, так бесконечно удаленный во времени и пространстве от его уютного домашнего очага. Это лишенная радости и надежды жизнь обитателей Лонгвуд-хауза, затерянного среди пустынного плато острова Святой Елены, окруженного английскими солдатами и безбрежным океаном, это мир обреченного на медленную смерть весной 1821 года императора. Форсхувуд пристально вглядывается в лица тех, кто окружает Наполеона, в лица его близких и его английских стражей, изучает поведение каждого в эти последние дни жизни императора.

Если Форсхувуд не ошибается, один из них — убийца Наполеона, и зловещее дело его рук близится к концу. Да, но кто же? Подчиняясь обычной самодисциплине, Форсхувуд решает временно выбросить из головы этот вопрос. У него еще нет неоспоримого доказательства, что Наполеон был отравлен. А без преступления напрасны и поиски преступника. Только позже, уверившись в своей принципиальной правоте, Форсхувуд займется преступником. Научный метод требует последовательной цепи доказательств, а Форсхувуд — прежде всего ученый.

Чем тщательнее он изучает документы, относящиеся к последним месяцам жизни Наполеона, тем больше убеждается, что выбрал правильный путь. Читая четыре года назад «Мемуары» Маршана, Форсхувуд интуитивно угадал причину гибели императора. Теперь он убежден, что это так. Уверенность пришла к нему не сразу, так как отравление мышьяком трудно поддается диагностике. Его признаки те же, что у многих распространенных болезней. Кроме того, противоречивость некоторых симптомов еще больше затрудняет диагноз: чередование сонливости и бессонницы, полная потеря аппетита и приступы неутолимого голода. Поэтому одного или нескольких симптомов недостаточно для вынесения окончательного вердикта. Тем не менее факты, собранные Форсхувудом, ошеломляют. Сопоставляя медицинское заключение о вскрытии, заметки личного врача Антомарки и подробное ежедневное описание состояния больного, сделанное верным Маршаном, Форсхувуд констатирует, что в последние дни жизни у Наполеона наблюдалось не менее 22 из 30 симптомов мышьячного отравления, признаваемых судебной медициной. То обстоятельство, что ни один из очевидцев не подумал об отравлении, делает их свидетельства еще более убедительными.

Не менее важно и то, что ни одно свидетельство не содержит факта, который бы ставил под сомнение присутствие в организме больного мышьяка. Но если ни у одного из читателей «Мемуаров» Маршана не возникло и тени подозрения, это легко объясняется тем, что гипотеза о преднамеренном убийстве ими не выдвигалась. Каждый искал то, что подтверждало его собственные устоявшиеся взгляды. Это не удивляет Форсхувуда. Опыт исследователя и врача-практика привел его к заключению, что уважения достойны далеко не все его коллеги. Историки не составляют исключения. И те, и другие ведут себя как овцы, следующие за вожаком стада.

Даже после нескольких месяцев упорных изысканий Форсхувуд знает, что ему предстоит проделать долгий путь, прежде чем он сможет обосновать версию отравления, и еще труднее будет установить, было оно случайным или преднамеренным. По существу, у него нет ни одной вещественной улики. Они могли бы появиться, если бы удалось исследовать останки Наполеона. Тело императора было перевезено в Париж спустя 19 лет после его смерти и покоится в великолепной гробнице Дома Инвалидов под 35 тоннами порфира — пятнистого мрамора рыжевато-красного цвета. Форсхувуд только смеется, представляя себе реакцию французских властей, к которым обращается он, неизвестный исследователь и к тому же иностранец, и просит: будьте добры, сдвиньте в сторону эту груду камня, чтобы можно было открыть саркофаг и провести анализ праха вашего национального героя на предмет содержания яда. Нет, на французов не может быть никакой надежды: останки жертвы никогда не подтвердят его догадку.

Форсхувуд размышляет об иной возможности: волосы Наполеона! Тело может быть погребено под камнем навсегда, но есть полная вероятность того, что волосы Наполеона еще существуют — вне могилы. В ту эпоху знаменитые люди так же часто дарили пряди своих волос, как наши современники — автографы. Известно, что Наполеон часто делал такие подарки. Маршан рассказывает, что привез во Францию в немалом количестве волосы, сбритые с головы Наполеона сразу после смерти, и разослал большую их часть членам императорской семьи, оставив прядь себе и завещав ее дочери. Занимаясь медицинскими исследованиями. Форсхувуд узнал, что волосы превосходно подходят для измерения содержания мышьяка в человеческом теле: оно стремится вытолкнуть мышьяк в волосы. Метод анализа волос для выявления мышьяка давно известен и широко практикуется. Если не останки, то волосы Наполеона могут послужить прямым доказательством.

Но и здесь есть трудность — и, кажется, непреодолимая. Для исследования требуется значительное количество — 5 граммов волос, что равно весу почти 5 тысяч волосков. Добыть от силы один-два локона — область возможного или вероятного — Форсхувуд еще может надеяться, но чтобы в его распоряжении оказалось 5 тысяч волосков — представить столь же невозможно, как эксгумацию тела Наполеона из-под 35-тонной глыбы мрамора. Итак, подтвердить наличие мышьяка в теле Наполеона — это, по-видимому, безнадежная затея. Но Форсхувуду несвойственно отступать. Как и многие ученые в подобной ситуации, он ждет, что откровение придет с какой-нибудь неожиданной стороны, из неизвестного пока источника, и продолжает работать.

И это случается ноябрьским вечером в муниципальной библиотеке Гётеборга, куда он часто ездит трамваем просмотреть последние публикации в разных журналах. Он находит то, что давно ищет, в статье из журнала «Аналитическая химия», где описывается новый метод обнаружения мышьяка, для которого требуется всего один волосок. Форсхувуд охвачен тем же волнением, что и четыре года назад при чтении «Мемуаров» Маршана. Вот оно, откровение! Если бы удалось раздобыть всего один волос императора! А Форсхувуд уверен, что так или иначе ему это удастся. В этот день им овладевает уверенность и в том, что он не откажется от предпринятого им поиска. Он еще не знает, куда этот поиск заведет его и сколько потребует времени. Но он пойдет до конца. Он уже зашел слишком далеко, чтобы остановиться.

Изобретатель нового метода и автор статьи — некий доктор Гамильтон Смит, научный сотрудник отделения судебной медицины университета Глазго в Шотландии. Он известный токсиколог, исследует действие ядов. Смит изучает влияние мышьяка на окружающую среду и его роль в возникновении рака легких, ибо этот яд широко используется для обработки листьев табака против вредных насекомых. Смит задался целью найти практичный и надежный способ тестирования мышьяка в малом количестве волос и нашел его благодаря одному из «благотворных последствий» второй мировой войны — использованию ядерной энергии в научных исследованиях. Сотрудничая с Центром атомных исследований в Харвелле. близ Лондона, Смит разработал способ, при котором один-единственный волос подвергается бомбардировке потоком ядерных частиц, что активизирует содержащийся в нем мышьяк и позволяет затем точно измерить его количество.

Форсхувуд выходит из библиотеки в приподнятом настроении: Г. Смит не откажет ему в просьбе исследовать всего один волос. Теперь дело за тем, как достать его. Следующим этапом на пути поиска должен стать Париж. Форсхувуд решает написать принцу Наполеону, потомку младшего брата императора Жерома, нынешнему главе клана Бонапартов.

Добавить комментарий