В зное и расслабляющей духоте южного лета медленно скользит неуклюжий, глубоко сидящий в воде купеческий корабль. Легкий ветер почти не трогает паруса. Матросы заняты своими будничными делами, а свободные от вахты, собравшись группами, слушают рассказы бывалых моряков об опасностях, которые таят столь спокойные с виду просторы Средиземного моря. Да и у редкого матроса не было в родном порту знакомого, или побывавшего в плену у корсаров, или испытавшего ужасы жестокого боя против пиратских кораблей.
Правда, как будто бы ничто не угрожало благополучному плаванию «купца», как именовали обычно торговый корабль... Да и разве не царит в Европе не столь уже частый гость — мир? Пушечный выстрел, многократно повторенный эхом, нарушил царящий покой.
Из прибрежных скал вырвал ось на морской простор несколько небольших легких шхун, набитых людьми в пестрых восточных халатах, подпоясанных широкими ремнями, за которые были засунуты пистолеты и острые кривые ятаганы. Сомнения нет – пираты! Одного взгляда на паруса опытному капитану достаточно, чтобы понять невозможность бегства от быстро скользящих по воде корсарских судов. Конечно, «купец» вооружен, но много ли шансов у неуклюжего, медленно двигающегося корабля задеть своими выстрелами ловко маневрирующие пиратские фелуки.
Быть может, обойдется – мелькает трусливая мысль. Быть может, рейс пиратов ограничится осмотром паспортов, ведь алжирский бей обязался не трогать корабли тех стран, которые уплачивают ему ежегодную субсидию? Пока длятся колебания, пока команда, наскоро расхватавшая оружие, стоит в нерешительности, раздается глухой треск абордажных крюков, переброшенных с головного корабля корсаров, — и палубу «купца» заполняют бородатые мускулистые люди, выкрикивающие леденящий душу боевой клич... Через несколько минут все кончено – за борт летят трупы матросов, пытавшихся оказать сопротивление, остальных членов экипажа заковывают в цепи. Их ждет путешествие в трюмах, невольничий рынок и долгие беспросветные годы тяжелого рабского труда. Они разделят эту участь с десятками тысяч других моряков, жителей прибрежных мест, попавших в цепкие руки корсаров.
К какому времени относятся описываемые здесь события? Они могли происходить и в 1525 г., и через сто лет после этого, и через двести и даже через триста лет. Несколько веков пиратство было силой, угрожавшей всей Западной Европе. Его быстрый рост начался в третьем-четвертом десятилетии XVI в.
Расцвет корсарства на Средиземном море, превращение Алжира, Туниса, Бизерты в крепости (некоторые даже добавляют – республики) морских пиратов не были связаны с образом жизни арабского населения Северной Африки. Берберийские племена, как и в предшествовавшие столетия, вели свою обычную кочевую жизнь. До них доносились лишь отголоски сражений, происходивших на Средиземноморье.
Развитие пиратства в XVI в., строго говоря, не имело связей и с... пиратством, как его понимали впоследствии. Даже само это слово не употреблялось в то время, оно было пущено в ход позднее европейцами и очень превратно отражало суть развернувшихся событий.
Первоначально это была морская война между двумя гигантами – турецкой Оттоманской империей и империей• Габсбургов, которая в первой половине XVI в. охватывала Испанию, большую часть Центральной Европы и Италию, не говоря уже о новых бескрайних владениях в Новом Свете, недавно открытом Колумбом и завоеванном испанскими конквистадорами. А морская война того времени сопровождалась налетами на мирные города, опустошением целых областей и захватом населения в рабство. Именно в ходе этой войны двое предприимчивых турецких моряков, братья Хорук и Хайр-ад-Дин (последний прозван «Рыжебородым», Барбароссой – в европейских хрониках), свергли власть алжирского султана, когда тот в 1516 г. призвал их помочь ему в борьбе против наступавших испанцев. Хорук погиб в сражении, а Хайр-ад-Дину удалось укрепить свою власть. Его помощниками, помимо турок стали мавры, изгнанные из-за католического фанатизма испанских королей со своей родины, а также христианские ренегаты, покинувшие по разным причинам свои страны и стремившиеся любой ценой при обрести в мусульманском мире богатство, почести, высокое общественное положение.
Турецкий султан Сулейман вскоре понял, какие выгоды можно извлечь из храбрости и морского искусства Барбароссы и его пестрого морского братства. Хайр-ад-Дин был приглашен султаном в Константинополь и назначен адмиралом турецкого флота. Обширные материальные средства и арсеналы турецкой столицы были предоставлены в распоряжение нового адмирала. В 1534 г. Барбаросса во главе огромного турецкого флота двинулся в поход. Началась ожесточенная борьба, в которую помимо двух главных соперников – императора «Священной Римской империи германской нации» Карла V, занимавшего одновременно трон испанского короля, и турецкого падишаха – постепенно были вовлечены и другие европейские страны, присоединявшиеся то к одной, то к другой стороне: Франция, Венеция, папское государство, различные итальянские княжества. Последующие десятилетия были полны ожесточенных сражений. Долгое время успех был на стороне Хайр-ад-Дина. Искусный моряк, талантливый флотоводец, свирепый восточный военачальник, готовый без колебания обречь на смерть тысячи невинных людей, он бывал порою подвержен припадкам великодушия, исполнен уважения к храброму врагу, желания ввести в какие-то нормы бушевавший смерч воины и взаимного истребления. Тонкость политика, даже верность флагу причудливо переплетались у этого незаурядного человека с отвратительным корыстолюбием, порой затемнявшим его обычно столь ясный ум; проницательность дальновидного государственного деятеля сочеталась с беззастенчивостью авантюриста, неудержимо стремившегося к захвату все новых богатств: золота, рабов, земель. Но уж во всяком случае не правительству Карла V было именовать «морским разбойником» Барбароссу. В отличие от имперского адмирала генуэзца Андреа Дориа, профессионального кондотьера, недавно еще служившего французскому королю, Хайр-ад-Дин никогда не изменял Оттоманской империи, всегда плавал под турецким флагом. А самые необузданные его жестокости блекли перед зверствами войск «христианнейшего» Карла V, истребивших десятки тысяч мирных жителей в одном только Тунисе, превративших в пепел другие захваченные ими мусульманские города, продававших, как• и турки, своих пленных в рабство.
Первые годы после назначения главнокомандующим оттоманским флотом Хайр-ад-Дин был занят завоеванием полного турецкого преобладания в Восточном Средиземноморье. В 1535 г. Карл V решился нанести контрудар. Собрав большую армию, он посадил ее на корабли эскадры адмирала Дориа и двинулся в Северную Африку, к Тунису.
Однако нападение не застало турок врасплох. Правда это было результатом тайной войны между Карлом V и французским королем Франциском I, которая продолжалась даже тогда, когда эти два сильнейших монарха Западной Европы формально находились в состоянии мира. Лазутчики Франциска разузнали о подготовлявшейся экспедиции, и французский король поспешил через одного из руководителей своей разведки (флорентийского священника) известить об этом «неверного» Хайр-ад-Дина. Успех подготовлявшегося с большой поспешностью и в глубокой тайне «крестового похода» Карла V, который мог еще более усилить перевес армии императора над войсками французов, был не в интересах французского короля. По мере возможности Франциск посылал турецкому адмиралу и военное снаряжение: на двух ядрах, попавших в палатку императора при осаде Туниса, были выгравированы лилии – герб королевского дома Валуа.
Хайр-ад-Дин благодаря услугам, оказанным ему французской разведкой, сумел хорошо подготовиться и оказать упорное сопротивление огромному императорскому войску. Сражение на суше было не по душе турецкому адмиралу, и он с крайней неохотой снял своих моряков с кораблей и поставил на защиту крепостных стен. Однако благодаря сильной осадной артиллерии и большому численному превосходству имперская армия захватила Тунис. Но Хайр-ад-Дин и его матрасы прорвались через кольца осады и сразу же возобновили войну на море.
Взятие Туниса оказалась мнимым успехам. Барбаросса сумел ускользнуть и вскоре, опираясь на сваю базу в Алжире, разграбил испанский остров Менорку, увез 5,7 тыс. пленных в рабства, захватив императорские корабли с добычей, приобретенной в Северной Америке. Карл приказал Андреа Дориа доставить ему Барбароссу живым или мертвым, но турок по-прежнему был неуловим. Тогда император решил прибегнуть к тайному оружию. Была обещана немалая сумма денег одному левантийцу, согласившемуся убить адмирала. А тот тем временем, обманув шпионов императора лажным известием, что направляется к Майорке, повернул на восток и прибыл в Константинополь, подчиняясь приказу султана. Из убийства ничего не вышло – лазутчик Карла был перекуплен одним из помощников Барбароссы Пиали-пашой. Хайр-ад-Дин даже обиделся, узнав, сколь малую, по его мнению, сумму готов был заплатить император, чтобы избавиться от врага. Вопреки опасениям адмирала, что Сулейман будет разгневан за потерю Туниса, Барбаросса был встречен с большими почестями в Константинополе, где султан поручил ему создать новый, еще более мощный флат для войны против Карла V.
Разведки европейских государств приложили большие усилия к тому, чтобы разузнать о планах турецкого адмирала, занятого лихорадочными приготовлениями к новому походу. В Венецию, Рим, Вену, Вальядолид в Испании потекли новости, не оставлявшие сомнения в том, что главный удар будет направлен против Италии, в частности той ее части, которая входила в состав испанских владений. Однако, из Константинополя были получены и другие, не менее важные известия о том, что Барбаросса находится на ножах с Луфти-пашой — командующим сухопутными войсками, и, возможно, будет готов изменить султану. Для этого Барбароссе следует вернуть Тунис, признать его правителем Алжира и других владений в Северной Африке.
Карл обсудил полученное известие с Дориа – тот был склонен считать его соответствующим действительности. Самому командующему имперским флотом приходилось в прошлом переходить с одной службы на другую, почему не поступить так же этому алжирскому пирату! И Дориа, с согласия императора, решил начать переговоры с Барбароссой.
В небольшом порту Парга Дориа, сопровождаемый вице-королем Сицилии Гонсага, встретился с человеком, присланным Барбароссой. Несколько дней шли переговоры. Карл вначале отказывался вернуть Тунис, потом согласился при условии, что. Барбаросса сумеет сжечь турецкие корабли, командиры которых окажутся верными султану.
Тем временем Барбароссе предложил признание его прав на Алжир и Тунис и Франциск I, направивший для этого специальное посольство в Константинополь во главе с искусным дипломатом де ла Форе. После заключения военного союза между Франциском и Сулейманом, в феврале 1536 г., Барбаросса начал свои опустошительные рейды в Италию, на Корфу, захватывая одно за другим венецианские владения в Греции. Дориа со своим флатам пассивно наблюдал, не мешая действиям своего недавнего партнера по тайным переговорам. В это время имперские войска потерпели поражения на Балканах.
Страх перед турками заставил соперников – императора, Венецию и папу – в 1537—1538 гг. образовать Священную лигу. Ее участники, надеясь на победу, во время секретных переговоров уже делили между собой владения Сулеймана. Никогда еще на Средиземном море не была собрана столь многочисленного флота: 202 вооруженные галеры, 100 крупных транспортных судов, 50 тыс. итальянских, германских и испанских солдат.
А Андреа Дориа снова направился в Паргу, пытаясь подкупить Барбароссу, и вернулся с надеждой, что старый морской волк на этот раз всерьез задумал предать султана. Эти переговоры, безусловно, способствовали успеху Барбароссы в сражении под Превезе, когда были отбиты все атаки почти вдвое более сильного вражеского флота и нанесены ему тяжелые потери.
А может быть, переговоры с Хайр-ад-Дином были использованы для прикрытия каких-то других планов? Об этом можно только догадываться. Карл V не хотел такой победы, которая будет приписана главной силе союзного флота – венецианцам, он вряд ли собирался способствовать осуществлению их планов, направленных на восстановление былого могущества. Во всяком случае этим можно объяснить нерешительное поведение Дориа в дни неудачного для Карла V сражения под Превезе. Такое предположение правдоподобнее, чем догадка современников относительна существования соглашения между Дориа и Хайр-ад-Дином о том, чтобы уклониться от решительного сражения и не рисковать своей славой лучших флотоводцев христианского и мусульманского мира, совершенно незаменимых для своих повелителей – императора и турецкого падишаха. Карл V никогда не выказывал ни малейшего неудовольствия нерешительными действиями Дориа, которые привели к неудаче. Все это позволяет говорить, что тайные переговоры с Хайр-ад-Дином служили более тайной цели – создать условия, которые привели бы к еще большему ослаблению престижа Республики Св. Марка. Однако, в таком случае Карл перехитрил самого себя. Поражение, которое потерпели объединенные эскадры европейских держав в битве против вдвое меньшего по численности оттоманского флота, привела фактически к установлению турецкого господства на Средиземном море. Венецианцы вынуждены были согласиться на унизительный мир с Сулейманом, по которому уплатили 300 тыс. дукатов в качестве контрибуции и уступили остававшиеся под их контролем греческие гавани. Венеция лишилась своей морской империи, которую создавала в течение нескольких столетий.
В последующие годы имя Барбароссы привадила в трепет моряков и прибрежное население европейского Средиземноморья. Карл V, притязавший на создание всемирной монархии, перестал быть хозяином на всей морской границе своих обширных владений. 1541 г. был временем особо тяжких неудач для Карла и успешных рейдов Барбароссы.
И вдруг летом того же года от турецкого «бейлербея моря» (главнокомандующего), находившегося в Константинополе, пришло новое предложение изменить султану. Оно было обращено прямо к императору. Карл V не мог не испытывать недоверия, получив такое предложение от Барбароссы, корабли которого победоносно бороздили моря от Золотого Рога до Гибралтара. Карл V понимал, что прежние переговоры между Дориа и Барбароссой были причиной его неудач, и все же он решил рискнуть еще раз. Предложение оказалось ловушкой. Прельщенный обещанием сдать ему Алжир, Карл II высадил близ города многочисленную армию. Она понесла большие потери, не добившись ни малейшего успеха. Лишь жалкие остатки ее добрались до различных портов Испании и Италии.