Германские разведывательные структуры, используя свои достаточно ограниченные ресурсы, в 1920-е годы смогли добиться неплохих результатов в освещении военной и военнополитической ситуации в Польше. Особенно благоприятные возможности получать актуальную развединформацию они имели на территории Данцига, используя такие факторы, как относительно свободный режим перемещения через границы, развитую транспортную инфраструктуру, наличие значительного вербовочного контингента, имеющего родственные, личные связи по обе стороны границы и т.д.
Но при этом специалистами германской разведки отмечалось, что приграничные и внутренние районы Польши трудны для проведения планомерной разведывательной работы в силу строгого контрразведывательного режима, обеспеченного польскими спецслужбами. Под «планомерной разведывательной работой» подразумевалось ведениие наступательной агентурной разведки.
Начало проникновению в интересующие абверштелле «Остпройссен» объекты в Польше в начале 1920-х годов было положено путем массовой заброски специализированных групп агентов-вербовщиков с основной задачей поиска подходящих кандидатов на вербовку. Так, только одним сотрудником абвера Герлахом было подготовлено и направлено в Польшу с конкретными заданиями пять таких групп. О результативности работы группы Герхарда Рихтера, например, свидетельствует тот факт, что за относительно короткий период времени ему и его помощникам Паулю Фухсу, Яну Безбородову и Францишеку Зелиньскому удалось завербовать четырех военнослужащих 64-го пехотного полка в Торуне: капрала Яна Кружиньского, рядовых Антонина Буцковского, Романа Лукашевского, Антонина Соберальского. С аналогичными заданиями в Польшу также были направлены группы Ганса Вольке и Эмиля Ратца.
В первой половине 1925 года польской контрразведкой был задержан писарь повятовой мобилизационной команды (аналог военкомата) в Кощчержине Ян Крефт. В ходе судебного разбирательства было установлено, что к числу поставленных немецкой разведкой перед Крефтом задач относились: сбор информации о численности, местах дислокации, вооружении 65-го пехотного полка в Старограде; возможные штатные изменения в указанной воинской части; сведения о мобилизационных планах командования.
За непродолжительный период сотрудничества с германской разведкой Яну Крефту удалось собрать большой объем информации военного характера, и не только по указанным вопросам. Несмотря на крайнюю осторожность в работе на абвер, Крефт попал в разработку польской контрразведки после того, как стал проявлять ничем не обоснованный интерес к вопросам, не относящимся к его компетенции.
Провалы германской агентуры требовали от немногочисленных сотрудников абвера постоянно улучшать свою деятельность, искать новые формы работы и совершенствовать ее методику. Такой поиск сопровождался весьма внушительным числом ликвидированных агентурных звеньев, о чем свидетельствуют следующие количественные показатели. Так, в 1922 году на территории Польши местными спецслужбами была вскрыта противоправная деятельность 122 человек, в следующем году было задержано 74 лица, подозревавшихся в связях со спецслужбами Веймарской республики. В 1924 году аналогичный показатель составил 30 агентов. В зоне ответственности контрразведки 8-го военного округа, примыкавшего к территории Восточной Пруссии, эти цифры выглядели следующим образом: 1922 год — 12, 1923-й — 28, 1924-й — 11 агентов германской разведки.
Снижение вскрытых случаев шпионажа дало повод руководству Второго отдела польского Генштаба оценить деятельность собственной контрразведки как «явно ненормальную» и констатировать, «что германская разведка в указанный период активизировала свою деятельность, а польская сторона не выработала соответствующие методы противодействия».
В 1924 году контрразведка 8-го военного округа совместно с отделом информации Поморского воеводского управления полиции поставила на учет как возможных агентов иностранных спецслужб 594 лица, из которых 532 были по национальности немцами, 62 — поляками. Подавляющее большинство подозреваемых было зафиксировано в окружении воинских гарнизонов в Торуне, Грудзензе, Тшеве, Хелмно***.
До 1925 года абверштелле «Остпройссен» не удавалось привлекать к сотрудничеству польских военнослужащих званием выше сержанта. Значительным «прорывом» в работе абвера на польском направлении стали последовательные вербовки в 1926 году первых офицеров — поручиков Павла Пионтека и Казимежа Урбанюка, позволившие немецкой разведке заглянуть в сейфы военного министерства Второй Речи Посполитой.
Действовавший по заданию сотрудника абвера Генриха Рауха агент-вербовщик Гюнтер Волленберг зимой 1925 года, воспользовавшись материальными затруднениями командира кавалерийского эскадрона в местечке Конице П. Пионтека, вошел с ним в контакт и провел зондирующие переговоры о возможности сотрудничества с германской разведкой. Саму вербовку поляка осуществил лично Г. Раух на встрече в пограничной полосе, на так называемой «зеленке». За высокое денежное вознаграждение П. Пионтек обязался предоставлять Г. Рауху секретные материалы, к которым он имел непосредственный доступ.
На очередных встречах в районе Данцига, куда П. Пионтек имел возможность беспрепятственно приезжать, он передал на фотопленках оговоренные ранее материалы и пообещал завербовать в интересах абвера своего коллегу — адьютанта командира кавалерийского полка в городе Торуне К. Урбанюка. Операция была завершена его вербовкой с последующей передачей секретных польских мобилизационных документов, представлявших для абвера особую ценность.
В качестве курьера, перевозившего негативы через границу, в дальнейшем использовалась невеста П. Пионтека Ванда Пекарска. Кроме значительного объема документальной информации П. Пионтек предоставил германской разведке много устных сообщений, касающихся вопросов боевой подготовки польских частей и соединений, дислоцированных в районах, примыкавших к Восточной Пруссии.
П. Пионтек обратил на себя внимание польской контрразведки после того, как ее агенты доложили о его возросших денежных тратах. Отдельный информационный реферат в Торуне, который начал разработку Пионтека, вначале планировал использовать его в качестве агента-двойника для передачи в ACT «Остпройссен» дезинформационных материалов. В этих целях был даже установлен контакт с Пионтеком. Одновременно были продолжены проверочные мероприятия, послужившие в дальнейшем основанием для его ареста. В частности, было установлено, что Пионтек своими действиями нанес значительный ущерб польским вооруженным силам и использоваться в дезинформационных мероприятиях польской контрразведки не мог.
4 апреля 1927 года окружной военный суд на выездном заседании в г.Торуне приговорил поручиков П. Пионтека и К. Урбанюка к расстрелу, а В. Пекарску — к шести годам тюремного заключения.
Через несколько недель после казни на Оскара Райле с предложением своих услуг вышел неназванный польский офицер, находившийся к тому времени в вербовочной разработке. Разработка проводилась через агента-вербовщика абвера. В процессе «зондажных» бесед поляк согласился вступить в непосредственный контакт с офицером германской разведки. В ходе состоявшейся беседы выяснилось, что поляк проходит службу в штабе корпуса в Лодзи и имеет доступ к важным секретным документам. Был обусловлен порядок дальнейшей работы польского офицера на абвер, оговорены условия оплаты его услуг и способы поддержания связи.
На очередной встрече поляк, получивший в абвере псевдоним «Скупой», представил мобилизационные таблицы штаба своего корпуса и другую секретную документацию. Для оценки передаваемой «Скупым» информации (О. Райле не имел специального военного образования) и с учетом значимости нового источника к операции был подключен Ганс Горачек. Суммы, выплачиваемые поляку за информацию, постоянно росли и позволили ему за три года сотрудничества сколотить целое состояние.
Удовлетворив свои материальные запросы, «Скупой» в написанном тайнописью письме отказался от дальнейшей работы на германскую разведку. Испытывая нужду в таком важном источнике, абвер, в свою очередь, пригрозил своему агенту организацией утечки информации о сотрудничестве «Скупого» с немецкой разведкой. Последний, здраво рассудив о том, что в случае реализации своей угрозы абвер заставит польское командование произвести необходимые изменения в своих планах, направил О. Райле ответное письмо примерно такого содержания: «Я же знаю, что имею дело с немецкими офицерами, а не с шантажистами. Еще раз большое спасибо...»
По тем же соображениям абвер был вынужден отпустить «Скупого» «на волю». После окончания боевых действий в Польше Ганс Горачек выяснил, что полученные поляком деньги не пошли ему впрок, — купленное имение было во время боевых действий разрушено.
Достаточно активно в Восточной Пруссии работала и германская контрразведка. Состоявшийся в апреле 1927 года арест в Мариенбурге агента-связника польской разведки Эльфриды Вильямовской привел к ликвидации крупной польской резидентуры в Алленштайне.
Всего в 1927 году на скамье подсудимых оказалось 63 агента германской разведки, из которых 45 являлись польскими гражданами.
Годом раньше, испытывая необходимость в получении текущей информации, Оскар Райле через агента в почтовом управлении Данцига установил в своем служебном кабинете полицайпрезидиума телефонный коммутатор с подключением к линиям связи, ведущим в польское генеральное консульство. Эта технически несложная операция позволила ему в режиме «он-лайн» получать важные сведения о характере деятельности польских учреждений и их планах.
Первое время, прослушивая телефонные разговоры, Райле не мог поверить в то, что полякам ничего не известно о прослушивании, — настолько конфиденциальны иной раз были переговоры. Позже он убедился в неправомерности своих подозрений. Технический канал получения сведений из польского консульства давал возможность Райле в периоды обострения польско-германских отношений делать правильные выводы о реальности тех или иных угроз, а в остальное время снабжал массой полезной абверу информации.
В следующем 1928 году сотрудниками ACT «Остпройссен» в Данциге был завербован некий Максимилиан Пехоцкий, владелец стоматологического кабинета, по роду своей деятельности доступа к информации военного характера не имевший. Но он обратил на себя внимание сотрудников абвера своим широким кругом знакомств, включая приятелей в среде польских военнослужащих. Было решено использовать Пехоцкого как агента-вербовщика. Его первой удавшейся операцией была успешная вербовка Леона Хафтке, исполнявшего обязанности чертежника-литографа в артиллерийской школе подхорунжих.
Представленные Леоном Хафтке на очередной встрече учебные пособия «Артиллерийская баллистика» и «Действия пехоты в наступлении» сотрудниками абвера были оценены как малозначимые. Ему было предложено продолжить сбор информации, обратив внимание на получение сведений закрытого характера. Через некоторое время Хафтке действительно удалось получить несколько секретных документов штаба 8-го военного округа, а также секретные учебники по организации пехоты, кавалерии и бронетанковых войск. Однако представитель абвера полностью результатами деятельности Хафтке удовлетворен не был и предложил активизировать работу по получению конкретных, особо интересующих немецкую разведку материалов — мобилизационных планов 8-го военного округа. За такого рода документы Хафтке была обещана огромная по тем временам сумма — 10 000 долларов.
В апреле 1929 года Хафтке сообщил Пехоцкому о получении интересующих абвер документов и предложил у себя на квартире помочь в их перефотографировании. Всего было скопировано несколько десятков секретных документов, включая объемные мобилизационные таблицы. Однако после завершения работы Хафтке и Пехоцкий были арестованы польской контрразведкой. Ранее польским спецслужбам стало известно о характере связи фигурантов дела, и они решили провести оперативную игру по доведению до абвера сфабрикованных материалов. В этих целях к Хафтке и был подведен сотрудник польской контрразведки, выдававший себя за гражданского служащего штаба 8-го округа, который якобы имел доступ к секретным документам.
В ноябре 1929 года решением окружного суда в г. Торуне Леон Хафтке и Максимилиан Пехоцкий были приговорены, соответственно, к пяти и шести годам тюремного заключения.
Апелляционный суд, приняв во внимание сотрудничество со следствием и раскаяние в совершенном преступлении, снизил сроки заключения Пехоцкому до трех с половиной лет, а Хафт- ке — до трех лет .
Большую помощь кёнигсбергскому филиалу абвера в 1920-е годы оказывал резидент германской разведки майор резерва Максимилиан Краузе, который, действуя под прикрытием торгового представителя ряда немецких фирм, привлек к сотрудничеству нескольких польских военнослужащих и государственных чиновников.
Одной из задач Краузе было добывание секретных документов военного характера, включая материалы о направлениях развития польских ВВС. Убедившись через своего агента Степанкова в целесообразности вербовки одного из служащих штаба 8-го военного округа — сержанта Станислава Пехоцкого (не путать с Максимилианом Пехоцким), Краузе установил с ним контакт и через некоторое время попросил за вознаграждение достать интересующие его документы. Для связи Краузе задействовал другого своего агента — Эхмана, который, как выяснилось позже, одновременно сотрудничал и с польской контрразведкой. Во время очередной встречи Краузе и Пехоцкий были арестованы.
После ареста Краузе его агентурная сеть некоторое время продолжала свою деятельность, но после задержания ряда агентов была окончательно ликвидирована. В частности, Казимеж Лелива, исполнявший обязанности сотрудника паспортного стола городского управления в Грудзенце, и бывший сотрудник польской полиции Ян Скаврон были арестованы контрразведкой и приговорены соответственно к восьми и двум годам заключения. Отягчающим вину Я. Скаврона обстоятельством явилось его участие в реализованных абвером дезинформационных мероприятиях в отношении польской разведки. Для создания предлога для встреч Скаврона с сотрудниками абвера в Кёнигсберге ему была дана возможность «завербовать» служащего рейхсвера и передавать получаемые от него материалы польской разведке.
Из приведенных выше примеров следует, что польские контрразведывательные службы в 1920-е годы смогли создать эффективный аппарат, способный в значительной степени нейтрализовать деятельность абвера и его региональных отделений по добыванию критических с точки зрения безопасности государства сведений. О результативности польской контрразведки свидетельствуют следующие количественные показатели. В 1930 году в польских судах было рассмотрено 162 уголовных дела о шпионаже в пользу иностранных государств, фигурантами которых выступили 417 агентов зарубежных разведок, включая 50 германских.
Германская разведка для решения информационных задач использовала возможности других государственных военизированных формирований, таких как пограничная стража, таможенная служба, полиция. Примером такого взаимодействия может служить дело Яна Коппената, сотрудника германской таможенной службы, который в процессе работы на аппарат абвера в Кёнигсберге решал многочисленные информационные и вербовочные задачи. В частности, путем привлечения к сотрудничеству польского военнослужащего Францишека Кубацкого, немецкая разведка стала обладателем большого объема документальных материалов, включая мобилизационные планы 16-й пехотной дивизии и 18-го уланского полка, дислоцированных в г. Груднендзе.
Все разведывательные операции в Данциге ACT «Остпройссен» было вынуждено проводить тайно через своих негласных сотрудников, занимавших в местных органах власти и управления официальные должности. Так, условием привлечения к сотрудничеству с абвером в 1923 году и последующим исполнением обязанностей по формированию и руководству агентурными сетями сотрудника данцигской уголовной полиции Оскара Райле стало требование всю работу проводить секретно, без участия его непосредственного руководителя — начальника полицейского управления Фробеса. В данном случае абвер исходил из желания не ставить в неловкое положение руководителей учреждений Данцига немецкой национальности, чтобы избежать неприятностей в случае огласки их причастности к «шпионским скандалам».
Тем не менее нежелательные для германской стороны скандалы периодически возникали на страницах польской печати. В сентябре 1931 году в газетах «Быдгощский ежедневник» и «Быдгощская газета» появились явно инспирированные властями публикации об антипольской деятельности аппарата и руководства германской полиции в Данциге. Были также обнародованы некоторые факты использования полиции в интересах германской разведки. Результатом оглашения этой информации даже стали специальные слушания в Лиге Наций о ситуации в Вольном городе. Германские представители оказались в очень сложном положении, когда доказательно не смогли опровергнуть утверждения польской прессы.
Крупным провалом абвера в Польше стал арест и последующая казнь некоего Витольда Тулоджецкого (в других источниках — Тодолежский), гражданского сотрудника отдельного информационного реферата штаба 7-го военного округа в Познани. Он инициативно предложил свои услуги сотруднику данцигского пункта абвера Оскару Райле, в качестве аванса предоставив ряд исключительно важных секретных документов. В ходе первых бесед выяснилось, что В. Тулоджецкий является офицером (поручиком) резерва польских вооруженных сил и, выполняя обязанности помощника референта контрразведки штаба округа Тадеуша Клоцка, имеет доступ к секретным документам разведывательного характера. Всего он передал Оскару Райле около пятнадцати документов ОИР, среди которых значились: описание польской разведывательной резидентуры «Laboury»; схемы построения Великопольского инспектората пограничной стражи; документация о строительстве германских фортификационных сооружений в Восточной Пруссии, полученная агентурным путем; сборник документов германской пограничной охраны, также полученный агентурным путем; обобщенный доклад «Иностранная разведка», содержащий сведения о польских гражданах, подозреваемых в работе на абвер, и др.
Планомерная реализация переданных В. Тулоджецким материалов позволила бы немецкой контрразведке продвинуться далеко вперед во вскрытии польских агентурных сетей, так как давала возможность путем их анализа устанавливать источники утечки секретных сведений.
Но «острый» характер полученных материалов и поведение В. Тулоджецкого на первых встречах заставили О. Райле усомниться в его искренности. По этим причинам он от дальнейшего контакта самоустранился. Когда В. Тулоджецкому стало известно, что он находится под подозрением у поляков как германский агент и в желании смягчить свою участь он сознался капитану Жихоню в своем предательстве. По результатам расследования В. Тудолежский предстал перед военным окружным судом в Торуни, приговорившим его к казни. 10 ноября 1931 года приговор был приведен в исполнение.
Широкое освещение хода процесса в польской прессе заставило немцев признать, что, предлагая сотрудничество абверу, В. Тулоджецкий был вполне искренен в своих намерениях. Переданные им ранее материалы, которые до казни считались дезинформацией, были вновь пересмотрены и приняты к изучению и реализации. Но время было уже упущено. Поляки сумели воспользоваться создавшейся паузой и своевременно принять необходимые меры безопасности.
Случаи сотрудничества с германской разведкой штатных служащих польских спецслужб не исчерпываются делом В. Тулоджецкого. В 1920-е годы польскими контрразведчиками было вскрыто еще три таких факта. С 1923 года на германскую разведку начал работать сотрудник краковской экспозитуры Второго отдела польского Генштаба Игнатий Стаховяк. После ареста ему удалось сбежать из-под стражи. Другой сотрудник познаньской экспозитуры, поручик Юзеф Ковалковский, проработав некоторое время на абвер, решил не искушать судьбу и, не дожидаясь разоблачения, вместе со своей невестой перебежал в Германию. Через некоторое время он продолжил работу на германские спецслужбы, но уже в качестве агента берлинского полицайпрезидиума.
Третий случай несколько отличается от двух предыдущих тем, что демонстрирует широко применявшуюся тогда тактику засылки «троянских коней» в лагерь противника. Такие операции позволяют инициаторам «прорыть глубокие кротовые норы» в системе безопасности противоборствующей стороны и сводить на нет ее дальнейшие планы.
В первой половине 1920-х годов польскими контрразведчиками была спланирована операция, имевшая целью проникновение в агентурную сеть германской разведки. Ведущая роль в операции была возложена на опытного агента Кароля Ягелло. На начальном этапе операции агент выполнил стоящие перед ним задачи, успешно установив контакт с представителями абвера. Впоследствии, правда, оказалось, что он, разуверившись в целесообразности продолжения своей работы на польскую контрразведку, рассказал своим германским операторам о характере проводимой поляками работы. После того как немцы убедились в его искренности и лояльности, они вновь завербовали Ягелло, но уже в качестве агента-тройника.
Всего в 1931 году в рамках 139 уголовных дел польской контрразведкой было задержано 279 человек, работающих на иностранные спецслужбы, включая 56 агентов немецкой разведки.
Ценным агентом ACT «Остпройссен» в Польше считался Эрвин Плитт. Проходя службу в польской пограничной страже, он имел хорошие возможности по добыванию в интересах германской разведки информации. В 1929 году он был завербован сотрудником абвера в Мариенбурге Генрихом Раухом. Действуя в регионе польского Поморья и в районе Данцига, Плитт передал немецкой разведке большое число информационных материалов о работе польской пограничной стражи, военного отдела диппредставительства в Данциге, документацию частей 8-го военного округа.
Кроме чисто информационной Плитт проводил и активную вербовочную работу. Через завербованного им Юлиана Дембка, поддерживавшего отношения с сотрудниками повятовой мобилизационной команды в Старограде, ему удалось получить мобилизационные документы этого учреждения. Через некоторое время аналогичные материалы были получены от служащих радиотелеграфной роты. Позже Ю. Дембок исполнял обязанности курьера между Раухом и Плиттом. На завершающей стадии своего сотрудничества с кёнигсбергским филиалом абвера Э. Плитт сумел добыть важные документальные материалы о состоянии фортификационных сооружений в крепости Торунь и мобилизационный план 16-й польской пехотной дивизии.
В октябре 1932 года Плитт за шпионаж в пользу Германии был приговорен к расстрелу, но по решению президента страны Игнатия Мосьциского казнь была заменена на 10 лет тюремного заключения. Тем не менее по не совсем ясным причинам первый приговор был приведен в исполнение 27 октября.
После казни Плитта начальник польской экспозитуры № 3 капитан Жихонь получил агентурную информацию о том, что Г. Раух нашел возможность поставить Ю. Дембка в известность о ведущихся в его отношении проверочных мероприятиях по подозрению в работе на абвер.
Понятно, что такого рода информация могла исходить только от источника в польской контрразведке. Возможно, этим источником был упоминаемый в мемуарах Оскара Райле сотрудник польской полиции, скрытый под псевдонимом «Кокино». Его вербовка, состоявшаяся в конце 1920-х годов, свидетельствует об использовании абвером в вербовочной работе не только фактора материальной заинтересованности, но и фактора устрашения и шантажа.
Через своих информаторов О. Райле стало известно, что сотрудник польской полиции, часто посещавший по делам службы Данциг, поддерживает связи с лицами, занимающимися контрабандой наркотиков. Проведенная проверка подтвердила первичную информацию о противоправной деятельности полицейского и позволила О. Райле под жестким давлением завербовать «Кокино» в качестве агента германской контрразведки.
Довоенный Данциг был своеобразным перевалочным пунктом европейского незаконного оборота наркотиков, чему способствовал статус Вольного города. В круг участников и организаторов этих акций входили многие польские, а до прихода нацистов к власти — и немецкие государственные служащие. Еще с одним персонажем, занятым в этой сфере, мы столкнемся ниже.
В последующем «Кокино» предоставил абверу много сведений о деятельности польских спецслужб, тем самым срывая их планы по нейтрализации германской разведки. По сведениям О. Райле, в конце концов польская контрразведка смогла вычислить источник утечки информации и без суда и следствия ликвидировала «Кокино».
Об уровне активности кёнигсбергского филиала абвера в Польше и не менее результативной деятельности польской контрразведки свидетельствует число завербованных и разоблаченных агентов. В 1932—1933 годах было нейтрализовано 18 агентов, завербованных только при участии сотрудников полицайпрезидиума в Данциге .
В их числе были разоблаченные агенты: Ян Лучковский, служащий народной школы в Гдыне, Янина Поверская—танцовщица одного из кабаре в Данциге. Суровый судебный приговор, вынесенный в октябре 1932 года (смертная казнь Лучковскому и 15 лет заключения Поверской), указывает на большой ущерб нанесенный ими вооруженным силам Польши. За время сотрудничества с абвером была получена разноплановая информация о работе коротковолновых военных радиостанций, планах перевооружения ВМС, о структурном построении частей береговой обороны, их вооружении и т.д.
В мае 1932 года с предложением своих информационных услуг к Оскару Райле обратился польский майор «X». За материальное вознаграждение он обязался на регулярной основе передавать представителям абвера доступные ему мобилизационные планы своей воинской части. Проверочные мероприятия с использованием возможностей частного детективного бюро Шульца в Берлине показали, что поляк действительно в прошлом проходил службу в названных им ранее местах, включая работу в польской разведке. Однако в связи с финансовыми злоупотреблениями был уволен с действительной военной службы.
Курировавший к тому времени майора Ганс Горачек доказал своему командованию целесообразность и необходимость его вербовки, которая была завершена в начале 1934 года. Позже Г. Горачек писал: «Я знал из опыта, что великие контакты, позволяющие проникнуть в планы и намерения руководства противника, бывают безмерно редко. Поэтому необходимо безоговорочно ловить любую возможность для установления таких контактов, так как иначе дело далеко не зайдет».
Новый агент абвера, получивший рабочий псевдоним «Ганс», с лихвой удовлетворил информационные потребности офицеров абвера. Завербовав в интересах германской разведки ряд своих бывших сослуживцев, поляк вплоть до начала Второй мировой войны продолжил снабжать германскую разведку информацией по широкому кругу вопросов. О значимости этого источника для германской разведки говорит тот факт, что адмирал Канарис неоднократно поощрял Горачека за результаты его работы с «Гансом».
Абверштелле «Кёнигсберг» не ограничивался организацией разведывательной работы против Польши с позиции территории Восточной Пруссии и Данцига. Если предоставлялась возможность использовать территорию Литвы для засылки своих агентов в Польшу, то она, как правило, реализовывалась. Например, агент Йонас Кутра, используя свое служебное положение в литовском МИДе, предоставлял агентуре абвера документы, дающие право пребывания в Польше. По этому каналу через польско-литовскую границу в основном направлялись связники германской разведки.
Германская разведка в 1920—1930 годах успешно освоила опыт своих предшественников по обобщению информации, получаемой из многочисленных открытых источников. Такая методика на сленге разведчиков получила название «выстраивание мозаики». Она заключалась в том, что для изучения значимых для командования рейхсвера проблем использовались сведения, полученные из различных гласных и негласных источников. Такая систематическая плановая работа позволяла фиксировать любые изменения в составе частей, их командовании, местах дислокации и т.д. Кроме того, профессиональный анализ таких сведений не только фиксировал сложившуюся ситуацию, но и позволял делать прогнозы развития польских вооруженных сил на будущее.
Планомерному разведывательному изучению Войска Польского до середины 1930-х годов способствовали достаточно либеральные порядки обращения информации в польской периодике и специализированных изданиях. Тщательный анализ публикуемых в региональной прессе сведений о различных аспектах деятельности польской армии позволял экспертам германской разведки из разрозненных обрывков информации составлять целостную картину состояния вооруженных сил польского государства. Например, для изучения кадрового командного состава использовались сведения, публиковавшиеся в ведомственном «Офицерском ежегоднике». Сопоставление данных этого издания со сведениями, полученными из других источников, позволяли фиксировать не только фактическое состояние кадрового состава, но и его изменения в динамике.
В центральной и периодической печати регулярно публиковались сведения о различных торжествах и праздниках, в которых имелись указания на должностной статус приглашенных офицеров и служащих местных гарнизонов. Для аналитика разведки достаточно на постоянной основе получить доступ к таким печатным изданиям и фиксировать все изменения, касающиеся тех или иных воинских частей.
Одним из часто использовавшихся способов уточнения ранее полученных сведений о местах дислокации воинских частей являлась фиксация агентурным наблюдением различных элементов обмундирования: расцветки кантов на головных уборах, номерных знаков на погонах и кокардах польских военнослужащих, широко распространенных в униформе тогдашней польской армии.
Такие «легально» полученные сведения, по оценкам специалистов разведки, составляют до восьмидесяти процентов всей совокупности разведывательной информации. И только оставшиеся двадцать, так сказать, приходятся на «закрытые» материалы секретного характера, получаемые из агентурных источников.
Наиболее характерным примером, подтверждающим эффективность работы по сбору и обобщению открытых источников, может служить «дело Бертольда Якоба», в свое время доставившего немецкой контрразведке множество неприятностей. Якоб Бертольд, эмигрировав в начале 30-х годов из Германии, в 1935 году опубликовал книгу о преобазовании рейхсвера в вермахт. В приложении к книге имелись справки на 168 германских генералов и ведущих работников Генштаба, содержащие точные установочные данные, адреса, воинские звания, занимаемые должности, места службы и т.д. Произведенный в абвере и гестапо анализ книги заставил сотрудников, отвечающих за безопасность вооруженных сил, содрогнуться. В книге Бертольда содержалась полная структура рейхсвера-вермахта, указаны точные наименования воинских частей, места их дислокации и другие данные, в самой Германии считавшиеся совершенно секретными.
Предположив, что «соавторами» Бертольда могли быть его осведомители в военном ведомстве, служба безопасности (СД) организовала его похищение в Швейцарии. На допросах в гестапо Бертольд дал «сенсационные» показания, заключавшиеся в том, что все данные для своей работы он почерпнул из газет, журналов и других печатных источников, продающихся в любом газетном киоске. В качестве примера он привел несколько публикаций: «Основание для утверждения о том, что генерал-майор Гаазе командует 17-й дивизией, я извлек из некролога, помещенного в местной газете. В нем говорилось, что на похоронах присутствовал генерал Гаазе, командующий 17-й дивизией. В газете Ульма среди светских новостей я нашел данные о свадьбе дочери полковника Вирова с неким Штеммерманом. В заметке упоминалось, что Виров командует 306-м полком 25-й дивизии. Майор Штеммерман был назначен офицером службы связи этой дивизии. В газете сообщалось, что он приехал из Штутгарта, где располагается его дивизия и т.д.».
Этот случай ярко демонстрирует эффективность аналитической обработки открытых источников. Можно теперь предположить, какой массив полезной информации может извлечь специально подготовленный и обученный аппарат разведки из безобидных на первый взгляд газет и журналов.
Если возникала необходимость скрыть от властей Польши факт пребывания ее граждан на территории Восточной Пруссии, сотрудники абвера использовали заранее подготовленные фальшивые документы, по которым такие лица могли пересекать польско-германскую границу. Большинство таких поездок проходило через Данциг, где происходила замена настоящих документов на фальшивые, причем первые на временное хранение оставались в сейфах сотрудников абверштелле в полицайпрезидиуме.
После прихода Гитлера к власти и назначения начальником военной разведки адмирала Вильгельма Канариса активность абвера на польском направлении значительно возросла. Штатный состав разведывательных и контрразведывательных органов в Восточной Пруссии расширился в основном за счет офицеров резерва, имевших в прошлом отношение к разведке.
В 1936—1938 годах была активизирована работа абверштелле «Кёнигсберг» по получению документации по вопросам производства новых образцов вооружения и техники. В частности, большое количество полученных через агентуру документальных материалов освещало производственную деятельность основных военных заводов Польши: Центрального пиротехнического предприятия в Рамбертове, Товарищества Староховицких промышленных предприятий, заводов в Варшаве «Норблин-Буш-Вернер», акционерного общества «Снаряд» и др.
С 1937 года абвершетелле «Кёнигсберг» в результате действий польской контрразведки лишился ряда важных звеньев агентурной разведки. Была ликвидирована действовавшая в районе Торуня резидентура, в состав которой входили: Вильгельм Хейдерман, Герман Зопфген, Генрих Кленг, Ян Бремер, Роман Сушицкий. Также был арестован некий Ян Кахлер, специализировавшийся на ведении разведки против польских ВВС. С его помощью абверу удалось собрать большой объем сведений о штатах, численности, вооружении авиационных частей Польши, дислоцированных на аэродромах в Здунах, Крушвице, Скальмеровицах, Качкове. Наконец, были разоблачены агенты Павел Гринвальд, Павел Холлманн, Алоиз Шульц, Хуго Шуше, Антоний Гербих, Вальтер Дей.
Особо ощутимый урон был нанесен участку абвера, проводившему разведку польской пограничной охраны и полиции. В результате арестов старшего сержанта полиции из Быдгощи Якуба Вожняк-Коссовского и Герарда Гентцена абвер лишился источников информации о деятельности указанных военизированных структур Польши, ранее с успехом сотрудничавших с абверштелле.
Уже упоминалось об использовании абвером в агентурной работе женщин. Они исполняли не только функции «наводчиц» и связников, но иной раз являлись и источниками важных секретных сведений. Большие успехи абверштелле «Кёнигсберг» в получении «эксклюзивной» информации о внешнеполитических планах польского руководства связаны с деятельностью агента, которого Оскар Райле в своих мемуарах именует псевдонимом «Прекрасная графиня». В некоторых источниках упоминается ее настоящая фамилия — Познаньская.
Принадлежность к высшей польской аристократии, возможность вести роскошный образ жизни открывали перед этой женщиной двери не только великосветских салонов, но, что было более важно для абвера, служебные кабинеты их посетителей, сотрудников внешнеполитического ведомства Польши. Принадлежа к кружку близких к министру иностранных дел Польши Юзефу Беку людей, «Прекрасная графиня» являлась поставщиком важных сведений для абвера, особенно в периоды международных кризисов. Причем источником информации выступал сам министр. Как остроумно пишет О. Райле: «Бек не был врагом бутылки. Иногда он выпивал лишнего... Именно тогда в приподнятом настроении он в высокопарных словах охотно делился со своими друзьями о будущем польской внешней политики».
«Воодушевленную и добровольную» работу «Прекрасной графини» на абвер О. Райле объясняет ее стремлением не допустить военного конфликта Польши с Германией, что, в случае его начала, затрагивало личные интересы агента как крупной землевладелицы по обе стороны границы. Пиком ее карьеры в германской разведывательной службе явилась полученная информация о состоявшемся 12 мая 1939 года секретном совещании с участием президента Польши Игнатия Мосцицкого, маршала Эдварда Рыдз-Смиглы, Юзефа Бека и послов Польши в Риме, Берлине и Париже, на котором была выработана внешнеполитическая линия в отношении Германии.
Об активном использовании абверштелле «Кёнигсберг» женщин в агентурной работе также свидетельствует ряд состоявшихся в Польше судебных процессов в отношении разоблаченных агентов германской разведки: Эммы Беккер, Эммы Бонар, Ольги и Марты Ласовских, Антонины Ланге и др. В судебных заседаниях была доказана их противоправная деятельность, выразившаяся в предоставлении сотрудникам абвера в Кёнигсберге значительного массива информационных сообщений, касающихся различных аспектов обороноспособности Польши. Им инкриминировалась передача разведывательных данных о многочисленных стратегических объектах Войска Польского, состоянии гарнизона в городе Гродно, строительстве фортификационных сооружений и т.д.
О значительно возросшем уровне активности германской разведки в Польше непосредственно перед началом войны свидетельствуют следующие цифры: если за 1935—1938 годы польской контрразведкой было выявлено около трехсот случаев немецкого шпионажа, то только за восемь месяцев 1939 года было зафиксировано двукратное увеличение данного показателя. Причем весьма большой процент приходился на ACT «Кёнигсберг» и подчиненные ему абвернебенштелле.
Летом 1939 года в целях дополнительной разведки ранее изученных объектов ACT «Кёнигсберг» организовал массовую заброску по легальным каналам (командировки, туристические поездки и т.д.) своих агентов в Польское Поморье и другие регионы Польши. Одним из благовидных предлогов к проведению визуальной разведки явились туристические поездки студентов кёнигсбергских и данцигских учебных заведений в Польшу, в число которых и были включены агенты ACT. Так, действующий под «крышей» данцигского политехнического института неизвестный резидент абвера, сумевший создать из студентов ВУЗа разведсеть, направил часть агентов в Польшу с конкретными заданиями.
Важнейшей задачей сотрудников ACT «Кёнигсберг» накануне войны с Польшей считалась подготовка так называемой «спящей» агентурной сети. Как правило, эти снабженные радиопередатчиками агенты в мирное время активной работы не проводили, ограничиваясь выполнением незначительных «контрольных» поручений. С началом военных действий они должны были по имеющимся каналам связи передавать текущую разведывательную информацию, чаще всего получаемую визуальным путем (районы сосредоточения войск противника, направления их движения, численность и т.д.). Предполагалось, что в случае войны другие источники информации утратят связь с разведцентром и не смогут выполнять задачи по информированию командования вермахта в условиях скоротечных боевых действий.
Важный вклад в изучение состояния вооруженных сил Польши в 1920—1930 годах сделала германская радиоразведка. Командование рейхсвера-вермахта никогда не забывало, что ряд крупных побед германскому оружию в годы Первой мировой войны принесли использование средств радиоперехвата и дешифровка радиограмм противника.
После окончания боевых действий в 1918 году на базе стационарных и подвижных постов прослушивания военного времени в Кёнигсберге при штабе 1-го военного округа в составе 1-го батальона связи было сформировано два взвода прослушивания. Эти подразделения в начале своей практической деятельности замыкались на шифровальный отдел Министерства рейхсвера, куда направлялись все полученные средствами радиоперехвата материалы. Существенный «прорыв» в деятельности радиоразведки был связан с созданием в конце 1920-х годов новых, более совершенных образцов техники.
Это позволило кроме стационарного поста прослушивания, находившегося в местечке Нойгоф (пос. Тимофеевка, Гурьевского района) близ Кёнигсберга, сформировать подразделение, состоящее из нескольких подвижных станций, которые по мере необходимости (осложнение польско-германских отношений, польские военные маневры) осуществляли радиоперехват и пеленгование в заданных районах. В своей деятельности они замыкались на отделение радиоразведки под командованием майора фон Рихтгофена, входившего в состав абверштелле «Кёнигсберг».
Германское военное командование заслуженно отмечало большой эффект от использования частей радиоразведки во время всех предшествующих войне кризисов (аншлюс Австрии, захват Чехословакии). Все требования начальника войск связи Фельгибеля по закупке новой техники, увеличению численности подчиненных ему частей и т.д. неизменно удовлетворялись вышестоящим командованием. Например, потребовавшаяся в начале 1939 года реорганизация частей радиоразведки, связанная с увеличением числа стационарных и подвижных постов прослушивания, привела к семикратному увеличению численного состава.
В период подготовки военной операции против Польши все средства германской радиоразведки были развернуты в приграничной полосе с задачей перехвата каналов связи польского командования. Однако поляки, зная о возможностях германских служб перехвата и дешифровки, перемещение и маневры своих частей и соединений производили в условиях строгого «радиомолчания». Этот приказ не распространялся на польскую пограничную стражу и полицию, перехватом переговоров которых и вынуждены были ограничиваться средства германской радиоразведки. Только на третий день боевых действий польское командование под угрозой утраты контроля над ситуацией начало активно использовать радио для связи с войсками.
Итоги польской кампании заставили германское командование заняться реформированием системы связи и радиоразведки. Дело в том, что с началом боевых действий весь объем информации, получаемой по каналам радиоразведки, направлялся на обработку в Берлин, что значительно увеличивало время прохождения важных разведывательных сведений до низового командования, которое в этих условиях частным порядком было вынуждено переподчинить себе части радиоразведки. В Берлине Верховное командование согласилось с новым порядком их подчиненности.
Перед нападением Германии на Польшу во всех центральных и периферийных установлениях абвера было составлено боевое расписание, предусматривающее использование офицеров разведки на том или ином участке работы. В ACT «Кёнигсберг» часть сотрудников 1-го отдела была включена в состав так называемых фронтовых разведывательных команд (впоследствии абверкоманды на Восточном фронте), в задачи которых входил захват учреждений и архивных материалов польских спецслужб и органов военного управления и непосредственное задержание их сотрудников и агентов.
Другая часть офицеров, которая в мирное время непосредственно занималась насаждением в приграничных районах «спящей агентуры», вместе с радистами была приписана к постам прослушивания. Они должны были с началом боевых действий в ускоренном темпе принимать, анализировать и передавать командованию информацию о противнике, содержащуюся в радиосообщениях. Радисты зарубежных разведывательных точек, снабженные компактными приемо-передающими радиостанциями компании «Телефункен», на жаргоне абвера называвшиеся «Klamotten» (барахло, хлам), с началом боевых
действий были готовы «выстрелить» в эфир десятками срочных информационных сообщений.
Фронтовые разведывательные команды в целом хорошо себя зарекомендовали в ходе вступления германских войск в Чехословакию. Несмотря на досадные для немцев промахи, связанные с бегством части руководящих кадров чехословацкой разведки вместе с наиболее важными документами, было принято решение о применении опыта использования команд в польской кампании. Совершенствуя тактику захвата военных учреждений Польши, было также решено, что фронтовые разведывательные команды будут действовать в авангарде наступающих частей вермахта.
После ликвидации 27 сентября 1939 года окруженных в районе Варшавы польских войск команда под руководством капитана Буланга первой ворвалась в резиденцию польской военной разведки на площади Пилсудского. Никем не охраняемые служебные помещения были пусты. В кабинетах находилось около сотни металлических сейфов. По мере их вскрытия сотрудники абвера теряли надежду, что им достанутся по-настоящему секретные материалы. Улов ограничивался собранием открытых документов вермахта, адресных и телефонных справочников городов Германии, малозначимой картотекой польских эмигрантов. Вся оперативная документация Второго отдела Генштаба Польши отсутствовала.
Предпринятые по горячим следам поиски архивов польской разведки на первых порах ничего не принесли. И только через несколько дней в одном из бастионов форта Легионов капитан Буланг обнаружил огромное количество служебной документации, отражающей практически всю предвоенную работу польской разведки против Германии и других стран. Для вывоза всего массива документации в Германию понадобилось шесть грузовиков. В многочисленных досье, таких как «Военный атташе в Риме», «Военный атташе в Берлине» и других, содержались данные на польскую агентуру и описывался ход всех разведывательных операций экспозитуры.
Только анализ материалов дел по Восточной Пруссии и Данцигу привел к задержанию около ста агентов польской разведки, оперировавших в этом регионе. О глубине инфильтрации экспозитуры в абвер указывают два особенно характерных дела.
Аппарат абвера в Данциге с 1935 года преследовали нечем не объяснимые провалы. Вплоть до начала войны польской контрразведкой было выявлено и предано суду 16 ценных агентов, замыкавшихся в своей работе на данцигскую точку. Проверки по фактам арестов не выявили источник утечки сведений о его деятельности. В разработке гестапо, которое было подключено к расследованию, по подозрению в шпионаже в пользу Польши долгое время находился даже сам бывший начальник разведточки Оскар Райле. И только в одном из архивных досье польской разведки нашлось объяснение этому делу.
Выяснилось, что агентом экспозитуры в данцигском филиале ACT «Кёнигсберг» была секретарь начальника К. некая Тышевская (по другим данным, Клара Щебиньская). Завербована она была лично майором Жихонем с использованием имевшихся на нее компрматериалов. Высокий уровень профессионализма майора еще раз был подтвержден его умелым руководством деятельностью Тышевской и тем фактом, что в течение длительного времени она не была разоблачена. Информацию о всех шестнадцати разоблаченных агентах абвера в Польше и данные на другие разработки Жихоню предоставила она. Состоявшийся суд приговорил Тышевскую, ее сестру и мужа сестры, также вовлеченных в операцию, к смертной казни.
Второе дело касалось неназванного немецкого таможенного чиновника, представлявшего не совсем типичный пример «агента-двойника». Уникальность ситуации заключалась в том, что этот чиновник, являясь активным агентом-вербовщиком абвера в Польше, одновременно такие же функции исполнял в отношении объектов интереса польской разведки. Причем ни одной из сторон он не сообщил о характере своей работе друг против друга. И только из архивного польского дела следователи гестапо извлекли требующиеся для ареста доказательства.
Подавляющее большинство разоблаченной польской агентуры из числа граждан Германии было приговорено имперским судом к высшей мере наказания.
Проведенный германскими военными специалистами анализ трофейной польской документации показал, что органы абвера свою задачу по изучению польских вооруженных сил выполнили в полном объеме. Германскому командованию были предоставлены исчерпывающие данные о планах и мобилизационных возможностях польской армии. Кроме того, с высокой степенью детализации была получена информация о кадровом составе, местах дислокации, вооружении польских частей и соединений, задействованных в войне против Германии.