Тяжело вздохнув, Геракл соскочил с колесницы, отпустил Иолая домой и, забросив все восемь голов в колючий терновник, что бы их никто не нашёл, отправился разыскивать этого нового зверя. Долго шёл он всё вперёд и вперёд, пока перед ним, упираясь вершинами в облака, не встали каменистые горы Фолос. Целый день взбирался путник по горным тропинкам. Но чем дальше он шёл, тем выше поднимались перед ним горы. Гераклу очень хотелось пить. Он остановился и стал слушать, не журчит ли где-нибудь ручеёк; но вместо плеска воды вдруг донеслось до него конское ржание и громкий топот. Вскоре огромный гнедой конь показался на склоне горы. Он мчался вверх так, что камни летели из-под копыт. Конь громко ржал, а всадник кричал и махал руками. Геракл подумал, что всадник кричит и машет ему. Прикрыв глаза ладонью, он хорошенько вгляделся в гнедого и чуть не вскрикнул от неожиданности.
Это был вовсе не конь, а самый настоящий кентавр: получеловек-полулошадь. Там, где у всякой другой лошади начинается шея, у этого коня было человеческое туловище — с животом, грудью, руками и головой. Это-то туловище Геракл и принял за всадника.
Пока Геракл разглядывал удивительное создание, человек-конь остановился на горной лужайке и, приставив обе ладони ко рту, затрубил в них, как в трубу. Со всех сторон затрещали кусты. Целый табун точно таких же кентавров неспешно протрусил мимо Геракла, поднимая облака пыли. Удивлённый Геракл пошёл вслед за ними.
Скоро он вышел на большую поляну в горной дубовой роще. Тут между деревьев виднелись хижины, сложенные из грубых больших валунов и прикрытые хворостом. Земля под дубами была утоптана, как гладкий глиняный пол. Но никого не было видно, только там и здесь валялись черепа оленей и груды костей, да возле одной из хижин стоял хвостом к Гераклу гладкий вороной кентавр. Подняв руки и задрав кверху голову с острой бородкой, он срывал листья с высокого дерева и засовывал их в рот, мирно отмахиваясь своим лошадиным хвостом от комаров и слепней. Геракл громко окликнул кентавра, на всякий случай выхватив всё же меч.
Услышав голос, кентавр поднялся на дыбы, повернулся на зад них ногах и подскакал к Гераклу с ласковым ржаньем. Думая, что кентавр не поймёт его речи, Геракл показал знаками, что хочет есть и пить. Но кентавр заговорил правильным и красивым греческим языком. Он повёл Геракла в свою убогую хижину, посредине которой горел небольшой костёр, и угостил его жареным мясом. Пока гость насыщался, хозяин прямо руками рвал на куски сырую оленью тушу и пожирал её, с хрустом разгрызая хрящи. Добрый кентавр этот, которого звали Фолом, не переставая расспрашивал Геракла, кто он, откуда он идёт, как живут люди и правда ли, что они умеют ковать железо и медь. Он с восторгом рассматривал золотые доспехи Геракла, его щит и меч и удивлялся искусной работе.
Насытившись, Геракл попросил пить. Добрый Фол удивился, услышав такую просьбу. Он не мог понять, зачем ему нужно держать воду дома. У кентавров не было никакой посуды. Почувствовав жажду, они галопом скакали на водопой к ближайшей горной реке и пили там совсем как лошади. Кентавр уверял Геракла, что до этой реки прямо рукой подать, каких-нибудь две-три мили. Но Геракл так устал, бродя по горам, что отказался идти туда вместе с Фолом, хотя его и сильно мучила жажда. Тогда Фол подмигнул и сказал, что в одной из хижин старого кентавра Хирона стоит большая бочка с вином. Только это — священный напиток, его подарил кентаврам сам бог вина Дионис, и никто из них не смеет пить из бочки без разрешения Хирона. Говоря о вине, Фол так вкусно прищёлкивал языком, что Геракл почувствовал мучительную жажду. Он стал уговаривать Фола дать ему хоть одну каплю вина. Но Фол покачал головой и сказал, что никак не может нарушить запрета. Другое дело, если Геракл сам зачерпнёт из бочки. Ведь Геракл гость, а по законам гостеприимства гость может пить и есть всё, что захочет.
Говоря это, Фол хитрил. Он отлично знал, что Хирон очень рассердится, если кто-нибудь дотронется до священной бочки, но ему самому так захотелось выпить, что он решился открыть бочку с помощью пришельца. А тогда, в случае нужды, можно будет свалить всю вину на него одного.
Геракл не заметил хитрости Фола. Он вошёл в пустую лачугу Хирона, открыл бочку, зачерпнул из неё прямо горстью и стал пить, а весёлый Фол, пристроившись рядышком, тянул вино прямо из бочки. Так они пировали, очень довольные друг другом. Между тем остальные кентавры своим звериным чутьём издалека услышали запах вина. В страшной ярости они поскакали домой, по дороге отламывая куски скал и поднимая с земли булыжники, чтобы угостить ими незваного гостя.
Услышав ржанье и крики своих разгневанных братьев, Фол отбежал с сторону и как ни в чём не бывало стал пастись на лугу, между дубовых деревьев, предоставив Гераклу самому выпутываться из беды. Геракл из дверей хижины закричал кентаврам, чтобы они не бросали в него камнями. Он напомнил им древние законы гостеприимства и право гостя пить и есть в чужом доме. Но разъярённые кентавры не стали слушать Геракла. Целый град камней полетел в него, ударяясь о стены хижины. Тогда Геракл решил защищаться. Он вынул лук и колчан, натянул тетиву и стал пускать в кентавров одну за другой смертоносные стрелы, отравленные ядом Лернейской гидры. Два или три кентавра упали замертво, остальные отступили, испуганные неожиданной смертью, которую принесли их братьям маленькие и с виду совсем не страшные стрелы. Но когда ядовитая стрела попала в копыто самого сильного и мудрого из кентавров, бессмертного Хирона, и тот, обожжённый ядом, закричал отчаянным голосом, весь табун обратился в бегство. Фыркая и толкаясь, кентавры скакали по узкой горной тропинке. Геракл погнался за ними, чтобы их напугать.
Между тем любопытный Фол поднял одну из стрел, выпущенных Гераклом, и вертел её перед самым носом, стараясь увидеть, где в ней засела смерть. Он тоже не понимал, почему стрелы приносят гибель. Незаметно для самого себя Фол оцарапал руку об острый конец стрелы. Страшный яд проник к нему в кровь, и простодушный хитрец упал замертво. Вернувшись после погони и увидев холодную тушу бедного Фола, Геракл горько оплакал гостеприимного друга и, лишь похоронив его, отправился дальше.
Не останавливаясь, он дошёл наконец до тех мест, где скрывался Эвриманфский вепрь. Страшного зверя нигде не было видно. Герой присел отдохнуть на груде сухого валежника под большим деревом, росшим на склоне горы. Но как только он это сделал, хворост зашевелился, заворчал и захрюкал. Огромная голова кабана высунулась из самой середины кучи. Геракл едва успел отскочить. Эвриманфский вепрь выпрыгнул из ямы, во все стороны раскидывая хворостяную крышу своего лежбища. Он был ростом с большую корову, его свиные глазки налились кровью, щетина на остром хребте поднялась дыбом, а загнутые клыки нацелились прямо в живот Гераклу. Вепрь был так велик и так тяжёл, что если бы он бросился на Геракла, то уж, наверное, сбил бы его с ног.
Как ни силён был герой, он всё же не решился сразу вступить в поединок со страшным зверем. Быстрый, как молния, отскочил он с тропинки в сторону и спрятался за дерево такой толщины, что пять человек не смогли бы охватить его ствол руками. Яростный вепрь как буря налетел на дерево, разя его ударами клыков. Пена клочьями падала с его рыла. Под тяжкими ударами ствол затрещал. Листья и жёлуди с шумом посыпались на землю. То отбегая назад, то кидаясь вперёд, Эвриманфский вепрь с раз бегу крушил столетний дуб в щепки, стараясь добраться до Геракла. Напрасно герой пытался его ударить мечом сбоку. Меч оставлял глубокие царапины в шкуре вепря, но не мог нанести ему смертельной раны. Грязь и пена смешались с кровью чудовища, которое с каждым ударом меча свирепело всё больше и больше.
Наконец огромное дерево покачнулось. Грозя раздавить Геракла, тяжко крякнув, рухнуло оно. Затрещали молодые клёны вокруг. Хорошо ещё, что Геракл успел увернуться от падающего ствола. Правда, он опять очутился лицом к лицу с разъярённым вепрем. Но снова, прежде чем зверь успел броситься на него, Геракл отпрянул в сторону. Став так, чтобы солнечные лучи отражались от гладкой поверхности щита, Геракл пустил целый сноп лучей в налитые кровью глазки чудовища и с громким криком принялся колотить по щиту дубиной. Тогда ослеплённый солнечным блеском, напуганный криком и звоном, Эвриманфский вепрь повернулся и побежал вверх по горе, разбрасывая во все стороны столетние дубы своими крепкими боками. Мрачное хрюканье зверя было похоже на рык Немейского льва. Однако Геракл неотступно гнался за ним, не переставая греметь щитом и время от времени страшно крича. Несколько раз злобный вепрь пытался остановиться, но всякий раз Геракл пугал его блеском и криком и гнал его всё выше и выше. Так добрались они до самой вершины горы, покрытой глубоким снегом. Тут Геракл закричал так пронзительно и ударил по щиту с такой силой, что перепуганное животное бросилось в рыхлый снег и завязло по самые уши. Как ни бился, как ни рычал вепрь, он всё глубже увязал в глубоком сугробе.
Геракл накинул на страшную морду вепря шкуру Немейского льва, сковал зверю цепью все четыре ноги и, с трудом взвалив к себе на плечи гигантскую тушу, понёс её вниз, к царю Эврисфею.