«Хожение за три моря» Афанасия Никитина

В 1468 г. шах Ширвана, страны на западном берегу Каспия, прислал послов к Московскому великому князю Ивану III. Не ранее апреля 1468 г., когда послы пошли в обратный путь, в Твери (Калинин) к ним пристали два судна, снаряженные русскими купцами во главе с Афанасием Никитиным.

В июле у Астрахани на караван напали татары и разграбили его. При этом русские потеряли свои суда и почти все имущество. Часть их разными путями добралась до ширванских владений и просила вернуть их на родину под охраной, но шах отказал, ссылаясь на то, что их слишком много.

«И мы, заплакав, разошлись кто куда, — говорит Никитин в своих записках «Хожение за три моря», — у кого было что на Руси, тот пошел на Русь, а кто был должен там, тот пошел куда глаза глядят…»

Никитин, как показал Л. С. Семенов, не «был должен», т. е. не набирал товары в долг, но он потерял все имущество и поэтому решил расторговаться в чужих странах. Из Баку, «где огонь неугасимый», в сентябре 1468 г. Никитин отплыл в прикаспийскую, иранскую область Мазандеран. Там он пробыл более восьми месяцев, а затем, перевалив горы Эльбурс, двинулся на юг. Путешествовал Афанасий не торопясь, по месяцу иногда жил в каком-нибудь пункте, занимаясь торговлей. В одном из южных иранских городов он услышал о том, как дороги в Индии породистые лошади и как дешевы ценные товары для Руси. Он приобрел жеребца, решив побывать в Индии, и направился к Персидскому заливу, впрочем, не раз сворачивая с прямого пути к Гурмызу (Ормуз). После более чем двухлетнего пребывания в Иране 23 апреля 1471 г. Никитин сел на судно, идущее к индийскому порту Чаул, у 18°30′ с. ш. Но ему там не удалось выгодно продать коня, и в июне он отправился через Западные Гаты в глубь страны, за 200 верст от моря, на восток, в небольшой городок в верховьях Сины (бассейн Кришны), а оттуда на северо-запад, в Джуннар, у 74° в. д. Он провел там два месяца и в сентябре, хотя период дождей не закончился, повел жеребца еще дальше, за 400 верст, в Бидар, у 18° с. ш., столицу бесерменского (мусульманского) государства Бахмани, владевшего тогда почти всем Деканом до р. Кришны на юге, — «город большой, многолюдный». Затем он побывал в трех соседних городах и вернулся в Бидар в ноябре. Коня ему удалось продать лишь в декабре 1471 г. Никитин описывает пышные выезды местного султана, его двор, окруженный стенами с семыо воротами. Он видит вокруг страшную нищету, на которую не обращали внимания другие европейские путешественники: «…сельские люди очень бедны, а бояре богаты и роскошны; носят их на серебряных носилках…» Отмечает Никитин и рознь индусов и мусульман («с бесерменами не едят и не пьют»), и кастовое деление индусов («вер в Индии 84»), и различия в быте и пище отдельных каст. В 1472 г. из Бидара Афанасий выполнил маршрут в священный г. Парват, на правом берегу Кришны. Бидар он оставил в апреле 1473 г., пять месяцев прожил в одном из городов «алмазной» области Райчур и решил возвращаться «на Русь».

Никитин был разочарован результатами путешествия: «Меня обманули псы-басурмане: они говорили про множество товаров, но оказалось, что ничего нет для нашей земли… Дешевы перец и краска. Некоторые возят товар морем, иные же не платят за него пошлин. Но нам они не дадут провезти без пошлины. А пошлина большая, да и разбойников на море много». Около трех лет провел Афанасий в Индии, стал свидетелем войн между двумя крупнейшими в то время державами субконтинента, а его записи уточняют и дополняют индийские хроники, характеризующие события 1471–1474 гг. В «Хожении…» он дает также краткие, но в основном достоверные сведения о некоторых «пристанищах», куда он сам не попал: о столице южноиндийского могущественного государства Виджаянагар и его главном порте Колекот (Кожикоде), о Шри-Ланке как о стране, богатой драгоценными камнями, благовониями и слонами; о «немалой пристани» Западного Индокитая Пегу (устье Иравади), где живут индийские дервиши — буддийские монахи, торгующие драгоценными камнями, и о фарфоровых изделиях «Чина и Мачина» (Китая).

Истомившись в Индии, Никитин в конце 1473 г. отправился в обратный путь, описанный им очень кратко. На судно он сел в Дабхоле (Дабул) в январе 1474 г., уплатив за проезд до Ормуза два золотых. «И плыл я… по морю месяц и не видел ничего, только на другой месяц увидел Ефиопские горы… и в той Ефиопской земле был пять дней. Божией благодатью зло не произошло, много роздали мы ефиопам рису, перцу, хлебов, и они суда не пограбили». Под «Ефиопскими горами» подразумевается северный высокий берег п-ова Сомали. Судно достигло Маската, пройдя около 2000 км против ветра и течения и затратив на этот путь значительно больше времени, чем отмечено в тексте «Хожения…»

После почти трехмесячного плавания Афанасий высадился в Ормузе, где пробыл 20 дней. Затем он двинулся на северо-запад через горные области Ирана и, торгуя пряностями, прошел к Тебризу, побывал в главной ставке кочевых «белобаранных» туркмен, а затем пересек Армянское нагорье и достиг Черного моря у Трапезунда к началу октября 1474 г. За золотой его взялись перевезти в генуэзскую Кафу (Феодосию), но «из-за сильного и злого ветра» судно достигло ее только 5 ноября. Дальше Никитин не вел записей. Здесь он провел зиму 1474–1475 гг. и, вероятно, привел в порядок свои наблюдения. Весной же 1475 г. вместе с несколькими купцами Афанасий двинулся на север скорее всего по Днепру. Из краткого вступления к его «Хожению…», включенному в «Львовскую летопись» под 1475 г., видно, что он, «Смоленска не дойдя, умер [в конце 1474 — начале 1475 г.], а писание своей рукой написал, и его рукописные тетради привезли гости [купцы] в Москву…»

«Хожение…» в XVI–XVII вв. неоднократно переписывалось: до нас дошло по крайней мере шесть списков. Но до XVII в. нам неизвестны на Руси какие-либо новые попытки завязать непосредственную торговлю с Индией. Да и вряд ли тех русских, кто читал «Хожение…», могли побудить к путешествию в Индию слова правдивого Никитина, что там «на Русскую землю товара нет». Его путешествие с экономической точки зрения оказалось невыгодным предприятием. Но Никитин был первым европейцем, давшим вполне правдивое, огромной ценности описание средневековой Индии, которую он обрисовал просто, реалистично, деловито, без прикрас. Своим подвигом он убедительно доказывает, что во второй половине XV в., за 30 лет до португальского «открытия» Индии, путешествие в эту страну из Европы мог совершить на свой страх и риск даже одинокий и бедный, но энергичный человек, несмотря на ряд исключительно неблагоприятных условий. Действительно, Никитин не имел поддержки со стороны светского государя, как путешествовавший вскоре после него португалец Ковильян. Не стояла за ним и могущественная церковная власть, как за его предшественниками монахами Монтекорвино и Одорико из Порденоне. Он не отрекся от своей веры, как венецианец Конти. Единственный православный христианин среди мусульман и индуистов, Никитин не встречал повсеместно помощи и гостеприимства, как арабские купцы и путешественники среди своих единоверцев.

Афанасий Никитин был совершенно одинок, очень тосковал по родине и стремился вернуться домой. «А Русскую землю бог да сохранит… На этом свете нет страны, подобной ей, хотя бегляри [княжеские наместники] Русской земли несправедливы. Да будет Русская земля благоустроена, ибо справедливости мало в ней».

Добавить комментарий