А вот судьба Анны-Жозефины Теруань де Мерикур сложилась совсем трагически. Она родилась в 1762 году в маленькой бельгийской деревушке Маркур. Ее настоящая фамилия была Тервань, но впоследствии она изменила ее на более благозвучную – Теруань де Мерикур. Отцом Анны-Жозефины был малоземельный крестьянин, обремененный налогами и заботами о детях. Каждый лишний рот был непосильным грузом для семьи. Пришлось рано подумать о том, чтобы отправить Анну-Жозефину «в люди»: ее предназначали в прислуги.
Там она приглянулась одной богатой англичанке, которая, уезжая на родину, взяла ее с собой. Этот отъезд означал превращение робкой деревенской золушки в светскую героиню – мадам Теруань де Мерикур.
По отрывочным биографическим сведениям, она вскоре начала вести в Англии жизнь беспорядочную и весьма разнообразную. А потом, пробыв несколько лет в Лондоне, где она вращалась в среде кутящей аристократии, Анна-Жозефина вернулась в Париж и стала жить там не менее весело и беззаботно.
В 1789 году, когда началась революция, она бросила мечту сделаться известной певицей и, полная энтузиазма, окунулась в самую гущу событий. Она не забыла своего тяжелого детства, и праздной куртизанки теперь больше не было. Вместе с другими «людьми улицы» она начала распевать революционные гимны, проклинать аристократов, поклоняться первым звездам революции – Мирабо и Лафайету.
14 июля 1789 года, пренебрегая опасностью, она одной из первых ворвалась в Бастилию, прокладывая себе дорогу шпагой. Толпа устроила ей восторженную овацию.
Несколько месяцев спустя она верхом на пушке, с пистолетом в руках, в мужском костюме и с развевающимся трехцветным шарфом на шее была впереди толпы, шедшей к Версалю требовать ответа от короля. Этот голодный бунт женщин был грозным предупреждением Людовику XVI, а Анна-Жозефина стала его главной героиней.
Во время этого известного похода женщин на Версаль колоритная Теруань де Мерикур резко выделялась в толпе, а после него ее популярность в массах стала настолько большой, что она спровоцировала бешеную ненависть в среде роялистов и вынуждена была скрываться: для этого в начале 1790 года она уехала в родную деревушку Маркур. Не стоит удивляться, что ее приезд принес в этот тихий сельский уголок революционные настроения Парижа.
Когда в январе 1791 года в Льеж вступили войска австрийских интервентов, Анна-Жозефина была арестована и посажена в австрийскую крепость Кюфштейн. Там она тяжело заболела, и ее пришлось переправить в Вену, где она пробыла еще некоторое время под домашним арестом.
Следствие затянулось. К тому же Анне-Жозефине удалось добиться приема у императора Леопольда II Австрийского, которого заинтересовала столь необычная пленница. Во время свидания с императором она, как всегда, решительно высказала свои революционные идеи, но Леопольд поступил по-рыцарски: Теруань де Мерикур освободили, и она смогла вернуться в Брюссель.
В начале 1792 года, горя нетерпением участвовать в борьбе, она вновь появилась в Париже. Там ее встретили овацией.
В одной из своих речей Анна-Жозефина обратилась к женщинам Сент-Антуанского предместья:
– Гражданки, вооружимся! Природа и даже закон дают нам право на это. Покажем мужчинам, что мы не ниже их в доблести и храбрости… Француженки! Повторяю вам еще раз – наше назначение высокое; сокрушим наши оковы, пора женщинам выйти из того постоянного ничтожества, в котором они находятся, столь давно порабощенные невежеством, гордостью и несправедливостью мужчин; вспомним времена, когда наши матери, галльские и гордые германские женщины, участвовали в общественных собраниях и сражались рядом со своими мужьями, отражая врагов свободы… Вооружимся, приступим к военным упражнениям, откроем запись в списки французских амазонок, и пусть в них записываются все те, кто действительно любит свою родину…
10 августа 1792 года, когда народ двинулся в Тюильри, Анна-Жозефина, как всегда, была в авангарде. Она взывала к мщению.
Когда к дворцу привели партию захваченных роялистов, переодетых в форму революционного патруля, среди арестованных она заметила памфлетиста Франсуа-Луи Сюло. Теруань де Мерикур ненавидела его за бесконечные насмешки, которыми он осыпал ее в реакционной парижской прессе.
– Вот этого я убью собственными руками! – закричала она.
Выхватив саблю у одного из своих спутников, она точным ударом отсекла несчастному голову. А потом, возбужденная аплодисментами присутствующих, она начала петь, танцевать и кидаться на других заключенных. Обезглавив всех роялистов, молодая женщина, вооружившись ножом, начала кромсать трупы. С рук Анны-Жозефины ручьем текла кровь…
Но когда в стране началась якобинская диктатура, она вдруг примкнула к жирондистам, заявив, что не желает больше социальных потрясений.
Весной 1793 года, незадолго до исключения жирондистов из Конвента, она обратилась ко всем секциям Парижа с примирительным воззванием. «Ко всем 48 секциям» – так называлась составленная ею расклеенная по городу прокламация-афиша, начинавшаяся словами:
«Граждане! Куда мы идем? Нас увлекают страсти, мы почти на краю гибели. Граждане! Остановитесь, пора одуматься!»
Теруань де Мерикур рисовала дальше картину начинающейся междоусобицы:
«В нескольких секциях уже имели место уличные столкновения, предвестники гражданской войны; нужно внимательно и спокойно рассмотреть, кто такие вызывающие их провокаторы, чтобы узнать, кто наши враги… Граждане, остановитесь… Наступил момент, когда общий интерес требует, чтобы мы объединились и пожертвовали своей ненавистью и страстями ради общественного блага».
Теруань не узнала конца, обычного для большинства героев революции. Она не поднялась на эшафот, но ее ожидал конец едва ли не более горький: в мае 1793 года, незадолго до изгнания вожаков Жиронды из Конвента, Теруань де Мерикур была схвачена в Тюильри толпой озлобленных женщин-санкюлоток, раздета донага и жестоко избита.
На следующий после избиения день в парижской газете «Окружной курьер» сообщалось:
«Одна из героинь революции потерпела вчера маленькое фиаско на Фельянской террасе: Теруань набирала сторонниц в партию Жиронды. К несчастью, она попала на приверженок Робеспьера и Марата, которые, не желая увеличивать партию Бриссо, схватили вербовщицу и отстегали ее с подобающим усердием».
Это привело к тяжелому психическому заболеванию, и до самой своей смерти в 1817 году «амазонка бунтующих улиц» оставалась в приюте для умалишенных.