Его доктрина? Лучше всего изложить ее, используя слова самого Наполеона. Послушаем, как он, молодой первый консул, император Европы, изгнанник, прикованный к скале, формулирует свои принципы, и мы окажемся свидетелями разработки и претворения в жизнь той формы правления, которая навсегда пометила своей печатью судьбы континента.
— Когда в деятельности властных структур то и дело проявляются достойные сожаления слабости и непостоянство, когда власть, уступая давлению то одной, то другой из противостоящих друг другу партий, принимая решения-однодневки, действует без намеченного плана, колеблется, она тем самым демонстрирует меру своей несостоятельности, и граждане вынуждены констатировать, что государством не управляют; когда, наконец, правительство, доказавшее свое ничтожество в делах внутренних, добавляет к этому самую тяжелую ошибку, какую оно только может совершить в глазах гордого народа, а именно допускает, чтобы его унизили (другие державы), тогда в обществе распространяется смутная тревога, им овладевает потребность в самосохранении, и, обращая взор на самого себя, оно, видимо, ищет человека, который мог бы принести спасение.
Такова теория человека, ниспосланного Провидением, справедливость и непреходящую актуальность которой подтверждает история демократий как в мирное время, так и в годы войны.
— Я тоже, по глубокому убеждению и естественному желанию, за мягкое правительство, — говорит Наполеон. — Вы не верите? Почему? Потому что мои поступки, как представляется, совершенно не согласуются с моими словами? Но как же плохо вы разбираетесь в людях и их делах! Значит, требования момента в ваших глазах ничто? Стоит мне немного отпустить вожжи, и вы увидите, какая поднимется буча, — ни вы, ни я, может быть, уже послезавтра не будем спать в Тюильри.
На Святой Елене в разговоре с врачом-ирландцем он так будет аргументировать свою военную политику:
— Наша страна нуждалась в сильном правительстве. Пока я оставался во главе страны, положение Франции можно было сравнить с тем, в каком когда-то оказался Рим: ему понадобился диктатор, чтобы спасти республику. Европейские государства, ослепленные вашим (английским) золотом и вашей ненавистью, без конца создавали все новые коалиции против моего режима. Поэтому было абсолютно обязательным, чтобы глава государства, кому непрестанно угрожают, на кого нападают, собрал все силы и все ресурсы страны с тем, чтобы оказать сопротивление или победить. Если я шел на завоевания, то лишь потому, что был вынужден защищаться. Европа никогда не переставала бороться против Франции, против ее принципов. Меня заставляли убивать, иначе убит был бы я.
Эта доктрина, берущая начало из истории Рима, обусловленная требованиями текущего момента и смоделированная интеллектом, одаренным почти всеми мыслимыми достоинствами, легла в основу всех свершений консулата и империи.