Довольно странно, что мать Иисуса чествуют как полубогиню, поскольку, как насмешливо заметил профессор Мортон Смит в своей книге «Иисус волшебник» (1978): «Нигде не сказано, что Иисус любил ее. Любой герой, который всего дважды говорит со своей матерью и обращается к ней только «Женщина», представляет собой довольно трудную фигуру для сентиментального биографа».
Но ранняя Церковь столь отчаянно нуждалась хоть в какой-то богине, чтобы ублаготворить массы и привлечь тех, кто испытывал искушение со стороны более эгалитарного гностицизма, что выбрала в качестве нового представителя безопасную утешительницу — женщину, которую Иисус, видимо, не любил, а не более опасную жрицу, которую, как всем было известно, он обожал.
Из двух главных женщин в жизни Иисуса именно Марии-Матери придали не только общий стиль, но и титулы богини Исиды. (Обожествление матери лишает спокойствия еще в большей степени, если принять многочисленные слухи о ее реальном статусе, как мы увидим позднее. Возможно, Леонардо в картине «Дева в скалах» был и не так уж не прав.) Поскольку римский мир привык к Исиде в образе женщины с ребенком Гором на руках, то постепенно в течение первого тысячелетия Мария-Мать была вылеплена именно в таком образе, причем совершенно намеренно. Подобно Исиде ее называли Царицей Небесной и Звездой морской (stella maris), представляя со звездами вокруг головы и полумесяцем у ног. Но в отличие от Исиды, она была исключительно и навсегда Девственница, невзирая на тот факт, что, во- первых, это маловероятно, а, во-вторых, она не девственница даже в соответствии с Новым Заветом, потому что у Иисуса были младшие братья. Апологеты католицизма могут заявлять, что это недоразумение, что его так называемые братья и сестры были на самом деле его учениками, но один отрывок из текста полностью опровергает это:
«Когда же Он еще говорил к народу, Матерь и братья Его стояли вне дома, желая говорить с Ним. И некто сказал Ему: вот Матерь Твоя и братья Твои стоят вне, желая говорить с Тобою. Он же сказал в ответ говорившему: кто Матерь Моя? и кто братья Мои? И, указав рукою Своею на учеников своих, сказал: вот матерь Моя и братья Мои; ибо, кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь».
Здесь он не только молчаливо признает существование своей семьи, но и с гордостью заявляет, что игнорирует семью, поскольку его семья — ученики. По меньшей мере, один из его кровных братьев «Иаков, брат Иисуса» был знаменит сам по себе, став первым епископом Иерусалима. (И есть вероятность, что он был братом-близнецом.) Но даже сегодня католические авторы отвергают такое толкование Священного Писания — теолог Карл Барт говорит от имени миллионов, когда заявляет: «Для истинной христианской веры весьма важным является согласие с доктриной непорочного зачатия». Сомнение в том, что Мария не была девственницей, считается «оскорблением Богоматери», а это с иронией перекликается с отвращением еретиков катаров к сексуальности и продолжению рода.
Однако в пылу полемики при защите статуса Девы Марии забывают про тот факт, что еврейское слово «almah», переведенное как «девственница», в Библии короля Иакова означает всего лишь «молодая женщина». Конечно, даже при правильном переводе этого слова пряд ли кто-нибудь, кроме церковников, узнал бы о различии терминов вплоть до XIX века, поскольку неграмотность была всеобщая, а Церковь к тому же тщательно оберегала священные книги от прочтения, сохраняя их только на латинском языке, массам недоступном. И в наши дни Церковь не поощряет самостоятельное чтение Библии. (Группы обсуждения Библии свойственны голько протестантам и независимым Церквям.) Даже и том случае, когда человек читает Священное Писание, психологическая слепота, следствие многолетнего внушения — явление, которое столь хорошо понимал Леонардо — не дает ему увидеть то, что он видит у себя перед глазами. Мозг отвергает концепции, которые видит глаз, поскольку они считаются неприемлемыми. Как мог Иисус иметь братьев и сестер, если его мать была Святой Девой? Оскорбительные фразы подсознательно вычеркиваются, а та легкая паника, что возникает при столкновении с неудобными фактами, быстро стихает, не оставляя следа в сознании.