Мария Магдалина: священный секс и Божья любовь

Кто была таинственная Мария Магдалина, столь тща­тельно выдавленная на периферию Нового Завета авто­рами Евангелий? Каково ее происхождение и почему она была столь сильной угрозой мужчинам зарождающейся Римской церкви?

В книге «Леонардо да Винчи и Братство Сиона» мы с Клайвом Принсом писали о вечных противоречиях, ок­ружающих этот центральный персонаж:

«Всегда шли жаркие споры по поводу идентификации Марии Магдалины, Марии из Вифании (сестры Лаза­ря) и «безымянной грешницы», которая помазала Иисуса, как указывается в Евангелии от Луки. В ран­ний период Католическая церковь приняла решение, что эти три описания относятся к одной женщине, хотя в 1969 году ее позиция была изменена. Клеймо проститутки поставил на Марию Магдалину Папа Григорий I в Проповеди 33, произнесенной в 591 году, в которой он провозгласил: «Она, та, кого Лука на­звал грешницей, кого Иоанн назвал Марией, есть, мы верим, Мария, из которой были изгнаны семь бесов, как говорит Марк. И что же означают эти семь бесов, как не все грехи?.. Ясно, братья, что эта женщина использовала мази, чтобы надушить свое тело для запретных актов». Православная церковь всегда считала Марию Магда­лину и Марию из Вифании разными женщинами».

Католическая церковь всегда хитроумно использова­ла свое определение Магдалины, признавая ее ценность и качестве образца для исправления отчаявшихся жен­щин, находившихся под ее влиянием, таких как «прачки Магдалины». Давид Тресемер и Даура-Аи Кэннон писали и своем предисловии к переводу Жан-Ива Аелупа гнос­тического Евангелия от Марии 1997 года:

«Только в 1969 году Католическая церковь официаль­но сняла клеймо проститутки с Марии Магдалины, которое поставил Папа Григорий, тем самым признав свою ошибку — хотя образ Марии Магдалины как ис­правившейся проститутки по-прежнему фигурирует во всех христианских проповедях. Подобно набран­ному крошечным шрифтом в конце газеты извинению, это решение Церкви осталось незамеченным, тогда как первоначальная трактовка по-прежнему влияет на умы».

Но не будем торопиться, немедленно снимая с нее все подозрения в «проституции», в чрезмерном рвении реабилитировать всех и вся. Несколько исследователей от­метили, что «семь бесов», которых изгнали из нее, воз­можно, перепутали с семью потусторонними хранителя­ми языческих тайн, что может оказаться ценным свидетельством ее реальной истории. В языческом мире были так называемые «храмовые проститутки», женщины, которые владели и распространяли священную «мудрость сестер» через трансцендентный секс: понятно, что вне их культуры их могут считать почти уличными женщинами, особенно мужчины ученики, воспитанные в духе нравственных и сексуальных ограничений, свойственных иудейским законам в Святой земле.

Традиционно Магдалина считается женщиной, поя­вившейся ниоткуда, чтобы помазать Иисуса драгоцен­ным нардом из алебастрового кувшинчика, — в церков­ной иконографии она фигурирует обычно с кувшинчиком в руках. В Евангелии от Луки (7:36 -50) мы читаем, что когда Иисус обедал в доме гостеприимного фарисея, женщина «того города, которая была грешница», узнав, что Иисус здесь присутствует, пошла к нему, омыла его ноги своими слезами и «мазала их миром». Ничуть не растроганный сценой такой преданности, фарисей «ска­зал сам в себе» (хотя трудно вообразить, откуда автор узнал об этом): «Если бы Он был пророк, то знал бы, кто и какая женщина прикасается к Нему, ибо она грешни­ца». Иисус, как бы в ответ на мысли фарисея, рассказы­вает притчу о двух должниках, которым ростовщик про­стил долги: один из них задолжал мало, а другой был весь в долгах. Он спросил, кто из них должен быть больше благодарен ростовщику, и фарисей, которого, как мы уз­наем, зовут Симон, отвечает, что большую благодарность должен испытывать тот, кто был больше должен.

Затем Иисус похвалил деяние женщины, сказав Си­мону:

«Видишь ли ты эту женщину? Я пришел в дом твой, и ты воды Мне на ноги не дал, а она слезами облила Мне ноги и волосами головы своей отерла; ты целования мне не дал, а она, с тех пор как я пришел, не перестает целовать у Меня ноги; ты головы Мне маслом не помазал, а она миром помазала Мне ноги. А потому сказываю тебе: прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много, а кому мало прощается, тот мало любит».

Слова эти, согревающие душу, со временем положили начало любопытным гедонистическим сектам, которые были основаны на идее получения наибольшей выгоды от прощения Бога через как можно большее количество грехов. В то время, как другие гости бормотали о природе человека, который берет на себя смелость прощать грехи, Ииcyc сказал женщине: вера твоя спасла тебя.

Хотя подобный эпизод отражен во всех четырех Евангелиях, только Лука помещает его в город Капернаум, и самое начало миссии Иисуса. Женщина эта — незамет­ный член его группы, неизвестная и незамеченная до этого момента остается неназванной. В этом варианте цель и ого эпизода явная — обозначить власть Иисуса про­щать грехи. Что за женщина — неважно.

С другой стороны, в Евангелии от Иоанна (12:1—8) точно указано, что этот эпизод — явно помазание — происходит в доме родственников Марфы, Лазаря и Марии в Вифании, и именно Мария производит помазание Иисуса. Ранее (11:2), описывая воскрешение Лазаря из мертвых, Иоанн подчеркивает, что именно его сестра Мария позднее помазала Иисуса. Ни в Евангелии от Марка ( 14:3—9), ни в Евангелии от Матфея (26:6—13) не называется имя помазывающей грешницы, но оба указывают, что помазание произошло в Вифании за два дня (за шесть дней по Евангелию от Иоанна) до Тайной вечери и страш­ных последующих событий — ареста и распятия Иисуса. Но они помещают событие в дом другого Симона — на этотр раз не фарисея, но прокаженного. Ясно, что Мария из Вифании — это та самая грешница, которая помазала ноги Иисуса. Так почему Лука откровенно не упоминает имени женщины и помещает этот эпизод в Капернаум, в самое начало — а не конец — миссии Иисуса? Может быть, у него были неверные данные, на основе которых он писал свою версию истории? Ответ может быть най­ден в том, как он излагает эпизод с Марфой и Марией (которая высказывает столь благовидный предлог, поче­му она не помогает в домашней работе). Он рассказывает, как Иисус и его ученики прибыли в не­названную деревню (в Библии короля Иакова ее обозна­чение намеренно неопределенное — «какая-то деревня»), где он посещает сестер Марфу и Марию. Почему же не упомянуть название места? Другие авторы Евангелий знали его. Почему не упомянут Лазарь? Очевидно, есть что-то, связанное с Вифанией и этим семейством, в част­ности то, что причиняет Луке — и до некоторой степени и другим авторам Евангелий — неудобство. В большей или меньшей мере все они пишут об этом эпизоде невнят­но, но не могут не включить его в историю, потому что он слишком хорошо известен и важен, чтобы его можно было проигнорировать.

Фактически, семья из Вифании состоит из ключевых персонажей, принимающих участие в самых острых со­бытиях в конце миссии Иисуса. В свое последнее путе­шествие в Иерусалим он отправился из Вифании. Хотя двенадцать учеников, по всей видимости, ничего не зна­ли о трагическом исходе — который, в конечном итоге, был главной целью миссии Его жизни, — семья из Вифа­нии произвела самые необходимые организационные действия, включая заранее купленного осла, на котором Иисус въехал в Иерусалим. Они знали, что должно было быть выполнено пророчество Ветхого Завета о Мессии, и обеспечили все до мельчайшей детали, но авторы Евангелий вместо того, чтобы отвести им цент­ральное место главных исполнителей в истории Иисуса, всячески отодвигают их в сторону. Но почему? Не по­тому ли, что было нечто большее, помимо выполнения требований пророчества о том, как обставить роль Мес­сии для Иисуса по описанию Ветхого Завета, — не было ли здесь другой причины для того, чтобы отодвинуть их в тень?

Ключ к разгадке, может быть, содержится в находке доктора Мортона Смита (впоследствии профессора Древней истории Колумбийского университета в Нью-Йорке), случившейся в 1958 году в библиотеке Православной церкви в Мар-Саба, около Иерусалима. Эта находка подробно описана в нашей книге «Леонардо да Винчи и Братство Сиона. Откровение тамплиеров», но здесь достаточно сказать, что это было письмо Климента Александрийского, одного из Отцов Церкви, жившего во II веке, в котором имелись цитаты из «тайного Евангелия», так утверждается, написанного Марком. Письмо было написано в ответ на письмо некоего Теодора, который просил совета, как бороться с еретической сектой карпократиан (по имени ее основателя Карпократа), члены которой практиковали религиозные сексуальные ритуалы, — секс как священнодействие, сама идея такого ужасала вождей церкви. Самое любопытное заключается и том, что, по утверждениям членов секты, они получили эту доктрину как тайное учение от Марии Магдалины, Марфы и Саломии...

Знаменательно, что Климент признает, что «тайное Кпангелие» подлинное и содержит эзотерическое учение Ииcyca, которое простым христианам знать не позволительно. Это поразительно. Отцы Церкви признают, что Иисус практиковал сексуальные мистерии... Тревожит даже мысль о том, что христианство было религией та­инств, тщательно скрываемых от простых членов, ведь христианство отличает от множества других культов и темного мира оккультных тайн (например, от масонства) то, что его всегда считали религией открытой. А здесь дано не только доказательство противоположного, но и говорится, что учение Иисуса носило по сути сексуальный характер. Это не только показывает, что руководители Церкви беззастенчиво осуществляли цензуру материалов, которыми должны были руководствоваться рядовые христиане, но и свидетельствует о том, что даже такие выдающиеся деятели, как Климент, сознательно лгали о Христе. По сути, Отцы Церкви намеренно иска­жали учение Христа, приспосабливая его для собствен­ных нужд. Какие же слова так не нравились Клименту и ему подобным, что их следовало вырезать? Фактически он, сам того не желая, оставил будущим поколениям два коротких отрывка, вырезанных из тайного варианта библейского Евангелия.

В первом дан другой вариант эпизода воскрешения Лазаря, хотя о нем говорится как о «юноше из Вифа­нии». Через шесть дней после того, как он воскрес (как и в Евангелии от Иоанна), юноша пришел к Иисусу, «завернутый в белое покрывало на голое тело», оставался с ним ночь, в течение которой ему были «открыты... тайны Царства Божия». Как мы писали в своей книге «От­кровения тамплиеров»:

«Следовательно, воскрешение Лазаря выглядит не ре­альным воскрешением, но частью какого-то ритуала инициации, в которой инициируемый претерпевает символическую смерть и воскрешение перед тем, как его знакомят с тайным учением. Такой ритуал обычен для многих религий таинств, которые были широко распространены в греческом и римском мире — не было ли это, как могут предположить многие читате­ли, гомосексуальной инициацией?»

Мортон Смит полагает, что ритуал был именно сексу­альный, как в еретической секте карпократиан (возмож­но, и в других группах, таких как внутренний круг рыца­рей-тамплиеров), — не упоминая уже самого Климента, который был явно обеспокоен тем, какое воздействие окажет этот отрывок на других, если они узнают о нем. Разумеется, белое покрывало и ночь с учителем или гуру не обязательно подразумевает сексуальный ритуал, но возможность этого должна быть рассмотрена.

Однако эпизод с Лазарем важен сам по себе благода­ря тому случаю, о котором рассказано только в Еванге­лии от Иоанна, и рассказ о нем цитируется теологами для доказательства того, что это Евангелие менее достовер­но по сравнению с другими тремя. Но, судя по словам Климента, по меньшей мере, еще в одном Евангелии был выброшен сходный эпизод, поскольку мог быть истолкован как в высшей степени противоречащий тщательно оберегаемой версии христианского учения, которая утверждалась как «евангельская правда» людьми, подобны­ми Клименту. Этот пример редактирования эпизода воскрешения Лазаря, по меньшей мере, в одном из других Евангелий говорит, как кажется, о достоверности Евангелия от Иоанна.

Другой отрывок в утраченном Евангелии от Марка, о котором упоминает Климент, вызвавший такое неудовольствие церковников, но возбудивший острый интерес в диких и святотатственных карпократиан, на первый взгляд, выглядит совершенно невинным. Однако он представляет собой связующее звено, которое долго пытались найти ученые, связь между двумя последовательными предложениями в каноническом Евангелии от Марка ( 10:46): «Приходят в Иерихон. И когда выходил Он из Иерихона с учениками Своими и множеством народа, Вартимей, сын Тимеев, слепой сидел у дороги, прося милостыни...» Зачем рассказывать о том, что Иисус посетил Иерихон и, видимо, тут же ушел оттуда? Явно здесь что-то было вычеркнуто... а в утраченном — или секретом — Евангелии от Марка имелось: «И сестра юноши, которого Иисус любил, и его мать, и Саломия были здесь, и Иисус не принял их».

Скрытый смысл этой фразы имеет далеко идущие пос­ледствия: был и другой юноша, к которому применен эпитет «возлюбленный», и это тот самый молодой Иоанн, который по Евангелию от Иоанна возлежал у груди Иисуса на Тайной вечере (Леонардо превратил его в Марию Магдалину на знаменитой фреске). «Тот... юноша, которого Иисус любил» — это Лазарь, именно этими словами сказано о нем в Евангелии от Иоанна. На самом деле Лазарь — это греческий вари­ант имени Елиазар, Элия или Илия, и поскольку Иоанн Креститель, как считали многие, был реинкарнацией Илии, юноша из Вифании назван авторами Евангелий Иоанном дважды, хотя использование варианта «Ла­зарь» было довольно ловким ходом, чтобы запутать читателя.

Почему же авторы так стесняются предполагаемой связи с человеком, которому была оказана честь крестить Иисуса в Иордане? Загадка становится еще сложнее, когда раскрывается тот факт, что Креститель крестил в другом месте, имеющем название Вифания — «Вифания за рекой Иордан», — так хотят нас уверить авторы Евангелий, но есть доказательства того, что это происхо­дило все-таки в том самом месте.

Сестра возлюбленного Иоанна — это Мария из Вифа­нии: как авторы Евангелий затемнили личность ее брата, точно так же они попытались отделить Марию из Вифа­нии от неназванной грешницы — а Мария и Иоанн-Ла­зарь были тесно связаны со странно сомнительным мес­том под названием Вифания. И снова возникает страх в рядах Церкви, связанный с таинственной и явно противоречивой семьей: достаточный для того, чтобы пол­ностью вычеркнуть ее из канонических книг, а если это невозможно, то сделать рассказ нарочито неясным и за­путанным, как только речь заходит о них. Климент ду­мал, что Марк написал свое «тайное Евангелие», когда жил в Александрии, которая, как мы увидим, тесно связа­на с Иоанном Крестителем...

Не говоря о сути, мы видим, что этот эпизод свидетельствует о том, что Евангелия подвергались субъективному редактированию и цензуре и не являются бес­пристрастным отчетом о жизни и учении Иисуса, как верят большинство христиан. К сожалению, канонические Евангелия — разумеется, и многие неканонические — в первую очередь выступают как средства пропаганды, и подход к ним должен быть таким же, как и к партийным политическим материалам, которые кладут в наши почтовые ящики во время предвыборной кампании.

По причинам, которые остаются неясными — но, по всей видимости, связанными с верой в то, что семья из Вифании практиковала что-то безнравственное, возмож­но даже сексуальные ритуалы, — Марфу, Лазаря (или возлюбленного Иоанна) редакторы Евангелий намерен­но и систематически задвигали в тень. Мария из Вифа­нии, скорее всего, и есть неназванная грешница, которая помазала Иисуса драгоценным маслом. Но была ли она не Марией Магдалиной?

Знаменательно, что Лука сразу после описания эпизода с помазанием Иисуса неназванной грешницей, расказывает о путешествии Иисуса и двенадцати учеников с женщинами (8:1—2), среди которых была Мария (названная Магдалиной), вероятно, после многотрудной цензуры, он никак не мог изгнать ее из головы. Однако и Евангелии от Иоанна ноги Иисуса помазала Мария из Вифании, а то, что она грешница, опущено. Очень интересно, какими словами оперирует Лука, говоря о нравственном ее статусе: она harmartolos, что означает человека, преступившего еврейский закон, и это не обязательно проституция. Это термин, связанный со стрель­бой из лука и означающий «не попавший в цель». Им может быть обозначен любой, кто по каким-то причинам не выполнил религиозные предписания — или не платил налоги, возможно, потому, что она не была еврейкой.

О Марии из Вифании сказано, что у нее были распу­щенные или непокрытые волосы, чего уважающая себя еврейская женщина в Иудее себе позволить не могла, поскольку это означало сексуальную распущенность, как и у современных ортодоксальных евреек и мусульманок на Среднем Востоке. Мария вытирает ноги Иисуса свои­ми волосами — действие интимное, если не больше, при исполнении на людях явно незнакомой женщиной. Уче­ники не могли считать такое поведение иначе как скан­дальным. Как пишут Тимоти Фрек и Питер Канди в сво­ей книге «Иисус и богиня» (2001 г.): «По еврейскому закону, только мужу дозволено видеть волосы женщины в распущенном виде. Если женщина распустила волосы перед другим мужчиной, это считается настолько непри­стойным, что являлось основанием для развода». Эти авторы полагают, что «данный эпизод можно рассматри­вать как изображение Иисуса и Марии женатой парой либо раскрепощенными любовниками, пренебрегающи­ми условностями». Однако этот вывод основан на пред­положениях, и хотя вопрос о статусе Иисуса как челове­ка женатого будет обсуждаться ниже, сейчас достаточно сказать, что он столь откровенно пренебрегает даже са­мыми укорененными еврейскими обычаями, что выгля­дит совершенно равнодушным к ним — или иностранцем. Действительно, в ранних христианских текстах о нем упоминали как о ho allogenes — иностранце.

Нигде в канонических Евангелиях не описывается из­гнание семи бесов из Марии из Вифании, хотя авторы никогда не упускают случая упомянуть это относитель­но Марии Магдалины. Однако, когда Мария из Вифании непристойно распустила волосы, являясь harmartolos, Иисус продолжал оставаться с ней и ее семьей, будто ни­чего предосудительного не произошло. Возможно, имен­но его панибратские отношения с бывшей грешницей беспокоили его учеников и авторов Евангелий — если, конесчно, она когда-либо была грешницей. (А это могло быть, главной проблемой людей, участвовавших в миссии, которая должна была принести им бессмертие.) Есть и другое толкование помазания, которое дает ответ на многие вопросы об этом странном эпизоде и реальном характере Марии из Вифании (возможно, и Марии Магдалины?). Это толкование весьма неприятно для тех, кто воспитан в христианских традициях. Согласно этому толкованию помазание не было случайным экспромтом раскаявшейся грешницы, который стал неожиданностью для Иисуса, как и для всех других, но было заранее подготовленным священным ритуалом, цель которого двенадцати ученикам не была известна.

Намек на это закрался в Евангелие от Марка, где некоторые ученики «вознегодовали» за трату денег на такое дорогое масло — «к чему сия трата мира? Ибо можно было продать его более, чем за триста динариев, и раздать нищим». Ответ Иисуса был быстрым и четким:

«Оставьте ее; что ее смущаете? она доброе дело сдела­ла для Меня. Ибо нищих всегда имеете с собою, и, ког­да захотите, можете им благотворить; А Меня не всег­да имеете. Она сделала, что могла: предварила помазать Тело Мое к погребению. Истинно говорю вам: где ни будет проповедано Евангелие сие в целом мире, сказано будет в память ее, и о том, что она сде­лала».

Однако Церковь только частично исполнила его желание: эпизод широко известен, но женщина остается анонимом и торжественность и цель ритуала остались совершенно неизвестными. Тресемер и Кэннон писали о пророчестве Иисуса, что там, где проповедуется Евангелие, деяние женщины будет упомянуто:

«Каким образом случилось так, что все христиане не помнят и не почитают то, что столь прямо велел им их Учитель? Почему большинство людей думает о ней, как о раскаявшейся проститутке, не зная то, что выгля­дит более вероятным — что она проповедующая жрица с глубоким пониманием кануна мира духовного?»

Здесь усматривается еще один намек на Марию Маг­далину — поскольку эта женщина приготовила его к погребению, она же принимала участие в погребальных ри­туалах после смерти Иисуса. Не были ли они одной и той же женщиной, личность которой была намеренно раздвоена, так же как возлюбленный Иоанн стал Лазарем?

Чувство неприятия, окружающее Марию из Вифании, основано, видимо, главным образом на эпизоде с по­мазанием Иисуса — но, конечно, это не чрезмерная реак­ция на использование драгоценного масла. Доказательство важности этого ритуала можно найти в самом титуле Иисуса — «Христос» на греческом языке означает «помазанник». В Новом Завете упоминается только одно помазание — и оно произведено женщиной. Вот, предположительно, почему еврейские авторы-мужчины столь страстно хотели умалить значение этого ритуала, изоб­разить его как поступок грешницы или как безумное, безответственное деяние какой-то неизвестной (и, види­мо, истеричной) женщины. Трактовка Иисуса как Бога свойственна в основном более поздним христианам, а иудейский Мессия должен был быть помазан — или «окрещен», хотя в языческом мире таким способом отме­чали и других особых людей.

Только два человека в Новом Завете исполняют риту­алы с участием Иисуса: первый — крещение Иоанном Крестителем в реке Иордан, второй — помазание Мари­ей из Вифании в конце его миссии. Оба ритуала связаны с Вифанией, и оба, как кажется, были намеренно затушеваны Матфеем, Марком, Лукой и Иоанном — как и Ма­рия Магдалина, которая появляется практически ниокуда, чтобы стать центральной фигурой после распятия.

Мария из Вифании сделала Иисуса Христом, помазав его миром, который, несомненно, был куплен и сбережен для этого случая. Это не было ни фривольным, ни им­пульсивным актом, но неотъемлемой частью того, чему он посвятил себя — а авторы-мужчины полны решимости представить этот акт настолько бессмысленным и неяс­ным, насколько это возможно, чтобы умалить важность не только Иисуса, но и женщины, которая этот акт ис­полнила. Женщины не проводили священных религиоз­ных ритуалов в еврейской практике того времени — более того, существовало правило, что женщинам, рабам и детям запрещалось ритуально молиться дома, не говоря уже о проведении ритуала в синагоге или в Храме — так почему Иисус позволил Марии из Вифании сыграть столь важную роль?