Отец Иоанн Кронштадтский (в миру Иван Ильич Сергиев) родился в селе Суро, Пинежского уезда Архангельской губернии, 19 октября 1829 года, в семье бедного псаломщика. Ребенок появился на свет таким слабым и хилым, что его поспешили окрестить, боясь, что скоро умрет. При крещении мальчика нарекли Иваном в честь Св. Иоанна Рыльского с Балкан.
Ребенок, однако, довольно быстро окреп. Он рано проявил интерес к религии, по дороге в школу всегда останавливался перед церковью и молился.
Когда Ване было 6 лет, перед ним однажды явилось светоносное существо. Посетитель сказал, что он ангел-хранитель, который не оставит его на протяжении всей жизни.
Односельчане очень скоро стали по-особому относиться к Ванюше. Они почему-то часто просили мальчика помолиться за них — чувствовали в нем божественную благодать.
Когда пришло время идти в школу, родители на последние деньги определили Ваню в Архангельское приходское училище с пансионом. Однако поначалу учение давалось ему туго: он плохо понимал и запоминал изложенный в книгах материал. Но потом случилось чудо. Вот как описывает его сам Иоанн:
«...Ночью я любил вставать на молитву. Все спят... тихо. Не страшно молиться, и молился я чаще всего о том, чтобы Бог дал мне свет разума на утешение родителям. И вот, как сейчас помню, однажды был уже вечер, все улеглись спать. Не спалось только мне, я по-прежнему ничего не мог уразуметь из пройденного, по-прежнему плохо читал, не понимал и не запоминал ничего из рассказанного. Такая тоска на меня напала: я упал на колени и принялся горячо молиться. Не знаю, долго ли я пробыл в таком положении, но вдруг точно потрясло меня всего. У меня точно завеса спала с глаз, как будто раскрылся ум в голове и мне ясно представился учитель того дня, его урок; я вспомнил даже о чем и что он говорил. И легко, радостно так стало на душе. Никогда не спал я так спокойно, как в ту ночь. Чуть светало, я вскочил с постели, схватил книги и, — о счастье, — читаю гораздо легче, понимаю все, а то, что прочитал, не только все понял, но хоть сейчас и рассказать могу. В классе мне сиделось уже не так, как раньше: все понимал, все оставалось в памяти. Дал учитель задачу по арифметике — решил, и учитель похвалил меня даже. Словом, в короткое время я подвинулся настолько, что перестал уже быть последним учеником. Чем дальше, тем лучше и лучше успевал я в науках и в конце курса одним из первых был переведен в семинарию».
Семинарию Иван окончил тоже в числе первых, и за блестящие успехи был принят на казенный счет в Санкт- Петербургскую Духовную академию.
Вскоре скончался его отец, и, чтобы помогать матери, Иван отыскал работу по переписке. Все вырученные деньги, 10 рублей в месяц, он отсылал матери.
По окончании академии Сергиев задумал поступить в монашество и ехать миссионером в Китай, но потом решил остаться на родине, так как и здесь многим людям нужна была его помощь. Иоанн получил звание кандидата богословия, и ему предложили должность священника в Кронштадтском соборе, построенном во имя Св. Апостола Андрея Первозванного.
Когда Иван Ильин переступил порог Андреевского собора, то понял, что внутреннее убранство этого храма он видел раньше во сне. Сама судьба предначертала ему жребий.
12 декабря 1855 года Сергиев был положен в священники. Он женился, но, решив посвятить жизнь Богу, предложил своей супруге не вступать в плотские отношения. Она дала согласие, и до самой смерти Иоанна они жили как брат и сестра.
Вступив в сан, отец Иоанн принялся помогать всем страждущим из своего прихода. Он увещевал пьяниц и дебоширов, утешал брошенных женшин, нянчил детей бедняков, пока те были заняты добыванием заработка. Все свое жалованье иногда раздавал бедным, а порой, когда не было денег, отдавал в залог свою рясу и сапоги и возвращался в церковь босым.
Куда бы ни шел священник, его обступали люди. Одни просили помощи, другие подносили пожертвования. Не оставив ни копейки себе или на церковь, отец Иоанн тут же раздавал деньги нуждающимся. Посторонних удивляло, что он часто оказывает помощь вроде бы не тем, кому следует. Но неизменно оказывалось, что деньги предназначены для тех, кто действительно попал в тяжелую ситуацию и кто не может получить их другим путем (например, заработав).
Так, однажды во время обедни священник сгреб все денежные пожертвования с блюда и отдал их незнакомому купцу, приехавшему из провинции и подошедшему приложиться к кресту. Тот стал отказываться, говоря, что он человек состоятельный и в помощи не нуждается. Однако о. Иоанн заявил: «Возьми, тебе пригодятся». Купец не посмел ослушаться и взял деньги. Когда же он вернулся домой, то узнал, что приключилась беда — его склады с товарами сгорели, и, если бы не помощь Иоанна Кронштадтского, у него не было бы даже на что купить хлеба.
Ежедневно о. Иоанн заходил в мелочную лавку купца Петрова, где менял 10—15 рублей на медь, которую затем раздавал нищим. Как-то он, как обычно, зашел в лавку и попросил Петрова разменять на медные деньги 20 рублей. У того же толпились покупатели, и он в досаде подумал: «Хоть бы ты убрался куда-нибудь в другую лавку со своими копейками. Надоел, право». Однако вслух ничего не стал говорить, разменял деньги, и священник, поблагодарив, удалился... Прошло около месяца, но о. Иоанн больше не заходил к Петрову. Тот же стал замечать, что с каждым днем торговля идет все хуже и хуже. Место вроде бойкое, а покупателей почти Нет. Да еще товар портиться стал. В общем, одни убытки. Торговец пожаловался приятелю, а тот поинтересовался: «Что это не видать у тебя больше о. Иоанна, что это он перестал к тебе заходить менять копейки для нищих, уж не обидел ли ты его чем- нибудь?»
Тут же вспомнил Петров про свою досаду на Иоанна. Раскаявшись, он отправился к священнику. Тот встретил его словами: «Я больше не тревожу тебя». Купец со слезами упал в ноги отцу Иоанну и стал просить прощения. Батюшка его успокоил и отслужил по его просьбе молебен. С тех пор Петров стал каждый день подавать милостыню нищим, а священник по-прежнему менял у него деньги. Скоро торговля наладилась.
Но более всего прославился отец Иоанн своими чудесными исцелениями. Как правило, Иоанн молился за недужных, и большинство из них выздоравливало.
Крестьянская семья Ивановых обратилась к о. Иоанну с просьбой об исцелении своего родственника, который из-за болезни полностью ослеп. В то время священника не было в Кронштадте, они получили известие, что им нужно быть на станции Голутвино под Москвой, где остановится поезд с о. Иоанном. В назначенное время Ивановы прибыли туда, но увидели на перроне огромную толпу. Другие страждущие тоже искали помощи отца Иоанна. Пробиться к нему было физически невозможно. Однако какой-то железнодорожный служащий увидел слепого и, сжалившись над ним, сказал по секрету, что вагон со священником остановится за версту, не доезжая станции. Семья отправилась туда. Поезд остановился, вышел псаломщик и спросил: «Где тут Ивановы, о. Иоанн зовет их?»
Закончив утреннюю молитву, священник вышел к ним и спросил слепого: «Что это у тебя за повязка на глазах?» Человек ответил, что болеет. Тогда отец Иоанн сказал: «Все это ни к чему, брось ее, она тебе пользы не принесет». Больной тотчас снял повязку. О. Иоанн стал служить водосвятный молебен. Освятив воду, обмакнул в нее сложенное полотенце и трижды промыл слепому глаза. После третьего раза тот вдруг понял, что прозрел.
Некая Елизавета О-ва, живущая в Москве, во время беременности почувствовала себя плохо. Температура поднялась до сорока, начались сильные боли. Врачи сказали, что плод мертв и надо срочно делать кесарево. Но беременная не позволила себя резать, а попросила вызвать батюшку из Кронштадта. О. Иоанн, хорошо знавший эту семью, прислал телеграмму, что выезжает. Наконец он прибыл в дом О-вых, где собралась уже огромная толпа родных и близких, прошел к больной и плотно закрыл за собой двери. Пробыл он там целых полчаса и все это время до собравшихся в гостиной не доносилось ни звука. Но вот двери, ведущие в спальню, распахнулись настежь. В дверях стоял отец Иоанн с лицом, красным от молитвенного напряжения. «Господу Богу было угодно сотворить чудо и воскресить умерший плод! — произнес он. — Лиза родит мальчика...»
Профессора медицины, осмотревшие Елизавету после отъезда священника, были поражены. Температура спала, в утробе явственно шевелился ребенок. Начавшееся заражение крови прошло. Той же ночью г-жа О. благополучно разрешилась от бремени здоровым мальчиком.
Однако не имевших веры скептиков могло ждать и наказание. Вот отрывок из письма полковника М.Д. Тимофеева:
«Помню рассказ одного студента про о. Иоанна: «Мы жили втроем в одной комнате, и вот наше безверие довело нас до ужасного обмана. Один из нас решил притвориться больным, а мы должны были попросить о. Иоанна приехать к нам на квартиру и помолиться о ниспослании выздоровления болящему. Сказано — сделано. Приехал отец Иоанн и, увидав мнимого больного в кровати, сказал: «Теперь я тебе не нужен, но скоро понадоблюсь».
Затем отец Иоанн помолился, денег с нас не взял (мы предупредили его, что у нас самих ничего нет) и уехал. Мнимый больной хочет встать с кровати, но не может. Его приковала к ней неведомая сила. Сначала мы не поверили, думали, что притворяется, шутит, а потом и сами струхнули не на шутку. Все же решили подождать. Прошло 2—3 дня, а может быть и больше, не помню.
Видят студенты, что дело плохо, едут к о. Иоанну и со слезами на глазах каются в своем проступке. Тоже не помню хорошо, поехал ли о. Иоанн к ним или отпустил их с миром домой, утешив, что их приятель здоров, но факт тот, что действительно они застали своего приятеля здоровым, свободно ходящим по своей комнате. Тот, кто мне рассказывал эту историю, сказал: «Этот урок на всю мою жизнь сделал из меня человека религиозного, верующего».
Не раз случалось Иоанну Кронштадтскому горячей молитвой останавливать эпидемии страшных болезней — таких, как холера или сибирская язва, а также вызывать дождь во время засухи. Но еще большего внимания заслуживает его дар прозорливости.
Вот рассказ Евдокии Николаевны Пастуховой:
«Овдовев, я жила в городе Орле, где имела большой дом с надворными постройками. Случилось, что одновременно пустовали 5 квартир. Обстоятельство это причиняло мне полное разорение, ибо все равно приходилось исполнять требования полиции: о ремонте дома и построек, о починке мостовой и панели, об уборке и вывозке снега и т.п.
Наконец нашелся доктор, который стал вести переговоры о сдаче ему квартиры за 100 рублей в месяц, что меня очень радовало, так как это был выход из тяжелого положения.
В это время случилось мне поехать в Кронштадт к о. Иоанну, у которого я многократно бывала и который останавливался у меня, когда бывал в Орле.
О. Иоанн спросил меня: «Как поживаешь?» Я подробно рассказала ему о положении вещей с домом.
На это о. Иоанн сказал мне: «Откажи доктору».
Я стала возражать: «Как же, батюшка, ведь это единственный выход из положения». На это о. Иоанн опять сказал: «Нет, откажи!».
Я не осмелилась больше возражать. Вернувшись в Орел, я рассказала это брату, сказав ему, чтобы написал доктору отказ.
Брат мой начал со мною спорить и возражать. Я же, несмотря на это, послала доктору отказ.
Доктор пришел сам, чтобы убедить меня сдать ему квартиру, но я осталась непреклонной. Поступила я так потому, что была убеждена, что о. Иоанн повторил мне два раза, чтобы я отказала, не от себя, а будучи научен Духом Святым, обитавшим в нем.
Вскоре после этого, в день Святой Троицы, я сидела на скамейке в городском саду. Ко мне подсел городской голова Димитрий Семенович Волков и говорит: «В город Орел прибывает на постоянное квартирование Можайский полк. Сюда прибыл начальник дивизии. Квартирная комиссия предполагает снять весь ваш дом со всеми надворными постройками под штаб и другие надобности полка, прошу вас пожаловать в городскую упраьу для переговоров».
Я явилась в назначенное время в городскую управу и сдала свой дом с постройками Можайскому полку по контракту на 5 лет за хорошую плату, и полк принял на себя все расходы по ремонту построек, по исправлению и перестилке мостовой и панелей, по уборке и вывозке снега и т.п., так что я никаких расходов и забот по дому не несла. Полк платил аккуратно в сроки и по истечении срока контракта возобновлял таковой на новый срок и прожил у меня четверть века вплоть до большевистского переворота.
Нередко, глядя на человека, отец Иоанн видел все его будущее. Так, овдовевшего капитана 2 ранга Алексеева он благословил поступать в Духовную академию, сказав: «Ты окончишь академию, достигнешь архиерейского сана и будешь на моей родине епископом Архангельским». В 1892 году Алексеев окончил Московскую Духовную академию и был назначен епископом в Архангельск.
Предвидел протоиерей Кронштадтский и грядущие бедствия для России. Он говорил, что уже близко время, когда разделится народ на партии, брат восстанет на брата, сын на отца, отец на сына и прольется много крови. Часть русского народа отправится в изгнание, лишь через много лет изгнанники вернутся на родину, но родных мест не узнают и не найдут могил, где похоронены их близкие.
Известен был Иоанну и день его собственной кончины. Еще за 15 лет до смерти, при закладке в Кронштадте морского собора, провидец сказал: «Когда стены возведут под крышу — меня уже не будет».
Однажды о. Иоанна заманили в какой-то дом под предлогом того, что там находится больной, заперли в комнате и попытались учинить над ним надругательство — порезали пах, видимо, собираясь кастрировать... Насилу приехавшие с ним монахини отбили его у злоумышленников. После этого батюшка долго болел и наконец в 1908 году ушел из жизни. Тело его было торжественно перевезено из Кронштадта по льду в Ораниенбаум, а оттуда по железной дороге в Петербург. В это время происходили различные чудеса. Так, женщина, участвовавшая в похоронной процессии, исцелилась от недуга, терзавшего ее уже много лет. А во время похорон, в тот момент, когда митрополит Антоний клал в гроб разрешительную молитву, покойник вдруг сделал движение рукой.
Похоронили о. Иоанна в подвальной церкви-усыпальнице, облицованной белым мрамором. Сюда начали стекаться паломники со всех концов России. Здесь тоже происходило немало исцелений и прочих чудес.
Как и многие святые, о. Иоанн продолжал являться и помогать людям и после смерти. Вот письмо жены полковника Генерального штаба Марии Николаевны Гришиной:
«Была ранняя весна. Будучи слабого здоровья и страдая болезнью легких, я простудилась и во вторник на Страстной неделе слегла в постель с высокой температурой. Помню, как ночью мне все снился какой-то «священник-монах», в черном подряснике, подпоясанный широким кожаным ремнем, с черной бархатной скуфейкой на голове. Он склонялся, порой вытягивал и простирал надо мной свои руки и убедительно что-то говорил.
Я металась, просыпалась и терзалась тем, что ни одного его слова не могла запомнить, засыпала опять, и опять тот же старец-священник мне снился.
Наконец я с отчаянием обратилась к нему: «Слов твоих понять и запомнить я не в состоянии, скажи же мне, кто ты и как тебя зовут?» И на это получила ответ: «Я Иоанн Кронштадтский, запомни, я Иоанн Кронштадтский!» И я запомнила...
Ночь мне казалась необыкновенно длинной — я засыпала и просыпалась со страхом: как бы не забыть его имя. Под утро забылась крепким сном. Проснулась без температуры, но со страшной слабостью во всем теле.
Вспомнила про сон и сейчас же обратилась к мужу с вопросом, не знает ли он, кто такой был Иоанн Кронштадтский и вообще был ли такой человек?
«Да, это был священник благочестивой жизни», — ответил муж.
Я стала постепенно замечать, что лоя легочная болезнь перестала меня беспокоить и стала забывать врачей, лекарства и санатории».
Русский архимандрит Варсонофий однажды попросил отца Иоанна, тогда уже старца, дать ему что-нибудь на память, но тот отказал ему в довольно резкой форме. После кончины Иоанна к Варсонофию явилась его секретарша и вручила рукопись покойного протоиерея. Она рассказала, что о. Иоанн явился ей во сне и велел передать эту рукопись о. Варсонофию.
После революции новые власти сначала решили перенести тело о. Иоанна на Смоленское кладбище, но затем, не желая, чтобы к могиле святого возобновлялось паломничество, просто закрыли доступ в усыпальницу. Тогда паломники стали класть земные поклоны снаружи, у Иоанновского монастыря.
Впоследствии мощи Иоанна Кронштадтского были все же перезахоронены на кладбище. В 1990 году Русская православная церковь его канонизировала.