Трудно усомниться в том, что одной из самых выдающихся и результативных разведчиц XX века стала Рут Вернер, она же Рут и Урсула Кучински, она же Рут Бёртон, Рут Брюер, Мария Шульц.
Её жизнеописание достойно не краткого очерка, а повести или скорее романа, ибо в нём присутствует и любовь, счастливая и несчастливая, и измены, и страсть. Не говоря уж о том, что оперативная судьба свела её с самыми знаменитыми разведчиками современности — Рихардом Зорге, Шандором Радо и Клаусом Фуксом, работа которых имела или могла иметь решающее влияние на судьбы XX столетия.
В 1907 году в семье германского учёного-экономиста Рене Роберта Кучински родилась дочь, которую назвали Рут. У неё уже был старший брат Юрген, потом появились младшие братья и сёстры. Семья не бедствовала, но очень скромно жила на огромной вилле, полученной в наследство.
Девушка рано вступила в революционное движение, стала членом германского комсомола, а затем и компартии, и с юношеским максимализмом участвовала во всех её акциях. Жила полной жизнью, играла в самодеятельных концертах, танцевала. Из писем: «Играю русскую крестьянку»; «Играю руководительницу международного конгресса, проходящего в России»; «Дирижирую хором»; «…была на празднике красных фронтовиков, танцевала с восьми вечера до трёх утра, ни одного танца не пропустила. Веселились невероятно».
Из писем к брату: «Недавно один из друзей… просил разъяснить, что такое коммунизм… Как-то вечером встретились. Он купит ряд книг, которые я назвала. При этом мы съели три молочных шоколадки „Кронас“»; «…куплю себе купальный костюм, поскольку ты как обыватель не признаёшь купания в голом виде»; «…вышла книга Сталина „Вопросы ленинизма“. Должно быть, очень важная книга, стоит четыре марки тридцать пфеннигов. Мне, несчастной идиотке, понадобилось три часа, чтобы прочитать двадцать страниц»; «У нас прошёл костюмированный праздник. Кое-кто утверждает, что я поцеловала двадцать парней. Но если не считать Рольфа, то таковых наберётся не больше девятнадцати».
Рольф — товарищ по партии, архитектор, друг, возлюбленный. В 1929 году Рут несколько месяцев проработала в Нью-Йорке, а когда вернулась, они поженились. Так как работы в Германии не нашлось, молодые отправились в Шанхай, где Рут рассчитывала стать представителем партии. С ней обещали связаться.
На поезде пересекли весь Советский Союз, часть Китая до Дайрена, оттуда пароходом добрались до Шанхая. Рут оказалась в чуждом ей «великосветском» обществе иностранного сеттльмента. Тоска от вынужденного безделья охватывала её. Единственной отрадой стало знакомство с американской писательницей Агнес Смедли, корреспонденткой газеты «Франкфуртер цейтунг». Смедли уже сыграла определённую роль в жизни другой будущей разведчицы, Китти Харрис, в том же Шанхае. Теперь наступила очередь Рут.
Рут поделилась с Агнес тем, что изнывает от ничегонеделания и ждёт, что партия вспомнит о ней. Агнес обещала помочь. И очень скоро сказала, что Рут мог бы навестить один товарищ, которому она вполне может доверять. Этим товарищем оказался Рихард Зорге.
Рут нашла Зорге обаятельным и красивым, таким, каким его впоследствии описывали другие. На первых порах он призвал её работать в духе интернациональной солидарности и после её «выраженного в резкой форме» согласия обсудил возможность организации встреч с китайскими товарищами в её квартире. Рут должна была предоставить комнату, но не принимать участия в беседах. Всего в течение двух лет Зорге провёл там более восьмидесяти встреч.
Вначале Рут считала, что работает на Коминтерн, а затем Зорге объявил ей, что она является членом его группы, работающей на разведку Генерального штаба Красной армии. «Для меня это ничего не меняло… Тем радостнее для меня», — вспоминала Рут.
Тогда же у неё родился первый ребёнок. Рихард поздравил её, и когда она подвела его к колыбели, долго молча разглядывал младенца.
Рут боялась показаться назойливой и никогда не спрашивала Рихарда, о чём он беседует с её гостями. После их ухода он задерживался на полчаса, и это время было тягостным для неё. Ни он, ни она не знали, о чём говорить. Постепенно их беседы стали содержательными и сердечными. Зорге стал проявлять заинтересованность к разговорам Рут с её европейскими знакомыми. Он терпеливо учил выбирать из них то, что может представить интерес для разведки, и вести их в нужном плане, учил анализу получаемой информации. Теории конспирации он её специально не обучал, но она вошла в её кровь так же, как забота о благе ребёнка (это её собственное сравнение).
Зорге ненавязчиво повёл дело так, что Рут поняла, что на людях придётся отказаться от своих интернационалистических взглядов, и на долгие годы стала «дамой демократического склада ума с прогрессивными взглядами и интеллектуальными запросами».
Рольф вначале ничего не знал о секретной работе Рут и об использовании их квартиры в качестве явочной. Он категорически отрицал даже возможность этого, требуя, чтобы Рут целиком сосредоточилась на воспитании ребёнка. В общем, их брак дал трещину, правда, Рольф продолжал вести себя ровно и деликатно, а в дальнейшем смирился с разлуками и сложными обстоятельствами, обусловленными работой Рут.
К ближайшему окружению Зорге в Шанхае принадлежали радист Макс Христиан Клаузен, который впоследствии станет известен по совместной работе с ним в Японии, Гриша («Джон»), владелец фотоателье, делавший микрофильмы разведывательных донесений, заместитель Зорге Пауль (Карл Рим), японский писатель и журналист Ходзуми Одзаки. Он будет казнён вместе с Зорге 7 ноября 1944 года. С ними Рут уже работала как с боевыми товарищами. Как-то раз Зорге принёс Рут на хранение чемодан с рукописными и печатными материалами, а затем и второй, с оружием. Однажды Зорге поручил Рут отнести объёмистый пакет его знакомому Фреду. С ним у Рут сразу возникли удивительно доверительные отношения. Она рассказала ему о себе всё, даже советовалась, не разойтись ли с Рольфом. Много лет спустя Рут узнала о нём, как о «герое Мадрида». Это был Фред Штерн, знаменитый генерал Клебер, герой Мадридского фронта. Позже он будет отозван в Москву и расстрелян как «враг народа».
Всё это происходило на фоне ужасающей бедности в Китае, японской агрессии, гражданской войны, борьбы секретной полиции Гоминьдана с коммунистами. Десятки тысяч людей были убиты, в провинциальных городах их головы выставлялись на кольях у городской стены для устрашения населения.
По заданию Зорге Рут в качестве «благотворительницы» навещала раненых китайских солдат в госпиталях в сопровождении переводчика, одного из помощников Зорге. Она получила необходимую Зорге информацию, касавшуюся состояния Девятнадцатой китайской армии.
Рут удалось привлечь к сотрудничеству немца Вальтера, вербовку которого завершил Зорге. Вальтер оказался очень полезным для него агентом.
Последнее задание, которое Рут выполнила для Зорге, это беседа с Сун Цинлин, вдовой Сун Ятсена. Конечно, молодая женщина не могла оказать серьёзного влияния на Сун. Однако то, что Рут (после инструктажа Зорге) говорила ей, немало способствовало «полевению» её взглядов и пониманию значения сотрудничества с Советским Союзом.
Вскоре Рихард Зорге простым телефонным звонком навсегда распрощался с Рут. Наступила новая пора её жизни.
Рут получила приглашение приехать на учёбу в Москву примерно на полгода. Сынишку брать с собой не разрешили: он не должен был знать русского языка. Вместе с сыном Мишей Рут выехала из Шанхая сначала в Прагу, где оставила его родителям Рольфа, а затем в Москву. Её привезли в управление Генштаба на Арбат. С ней беседовали два офицера, сразу назвавшие её Соней. Этот псевдоним ей понравился, так как, по её мнению, его выбрал Зорге. Офицеры осведомились о её здоровье и личных желаниях, а потом предложили путёвку в санаторий, чем она и воспользовалась. В санатории Рут восхищалась одним военным, имевшим орден Красного Знамени, но так и не решилась спросить, за что он получил его…
По возвращении начались занятия в школе: радиотехника, монтаж и демонтаж аппаратов, морзянка, теория радиодела, дававшаяся с огромным трудом, русский язык и любимый предмет — политподготовка.
После окончания учёбы Рут снова пригласили на Арбат, где сообщили о новом назначении, в Мукден, куда она должна была ехать с одним немецким товарищем в качестве его жены. Однако у Рут были возражения: в Шанхае её все знали как жену Рольфа, и многие из её знакомых приезжали в Мукден, где могли увидеть её. На этом беседа закончилась.
Некоторое время спустя последовал новый вызов. На этот раз сказали, что ситуация тщательно изучена и её мнение учтено. Она будет жить в Мукдене по старому паспорту, и идея о замужестве, к глубокому сожалению товарища, который с ней должен был ехать, отпала.
Несколько дней спустя Рут познакомили с будущим партнёром. Им оказался Эрнст, весьма соответствующий своему имени («серьёзный»), выходец из рабочего класса, моряк. Они сразу нашли общий язык. Эрнст прекрасно разбирался в технике и вообще был человеком основательным, солидным, хотя и несколько неотёсанным. Особенно обрадовало Рут то, что он не возражал против того, чтобы она взяла с собой ребёнка.
Отправились в путь на итальянском пароходе из Триеста. «На пароходе я разгуливала в белом платье без рукавов и вместе с Эрнестом плавала в бассейне, а длительное путешествие с его тёплыми днями и ясными ночами создавало атмосферу, которой трудно было противостоять, — признаётся Рут. — Мне было двадцать четыре года, Эрнсту двадцать семь… Я далеко не была уверена, что желаю лишь „товарищеских отношений“ между нами…»
Конечно, случилось то, что должно было случиться…
Рольф спокойно и с достоинством принял появление Рут с её новым спутником. У него было одно желание: сохранить сына и хотя бы видимость семьи. Он принял Эрнста как боевого товарища и помог отправить в Мукден оперативный багаж. Тяжёлый трансформатор для передатчика запрятали в кресло, но в пути проволока, которой его закрепили, лопнула, и он был прикрыт лишь обивкой. Одно-два резких движения при перегрузке, и он, прорвав обивку, выпал бы, а миссию Эрнста и Рут можно было бы считать законченной. Но обошлось…
Рут оформила себе постоянную командировку в Мукден в качестве представителя шанхайской книготорговой фирмы.
Перед разведчиками стояла задача установить связь между китайскими партизанами, действовавшими в оккупированной японцами Маньчжурии, и Советским Союзом.
Работа началась с неудачи. Место встречи с одним из партизанских руководителей Ли было назначено у входа в отдалённое харбинское кладбище. Это и днём было не очень привлекательное место, а поздно вечером молодой женщине там было попросту страшно. Страх овладел Рут не так из-за мёртвых, как из-за живых: кругом шныряли подозрительные личности, дважды к ней пытались приставать. Она прождала двадцать минут. На следующий вечер — опять те же двадцать минут. Ли не появился.
Пришлось в «Информации номер один» сообщить по радио в Центр о неудаче. Центр выразил недовольство тем, что не выполнено первое самостоятельное задание.
Но и вторая, и третья встреча с Ли оказались сорванными. Впоследствии выяснилось, что хотя Центр рекомендовал Ли как особо ценного сотрудника, он испугался полученного им задания, и вся группа, которую он возглавлял, была потеряна.
Позже связи восстановились с другими группами, и работа пошла успешнее. Рут работала на передатчике, наполовину собранном из подручных материалов, так его легче было замаскировать. Например, ключом служила китайская линейка с катушкой из-под ниток и ввёрнутым в неё болтом. Дальность действия и скорость передач была небольшой, и всё время существовала опасность пеленгации.
Помимо связи разведчики обеспечивали партизан взрывчаткой. С этой целью покупали в магазинах различные химические реактивы. Одного килограмма аммониум нитрата с добавлением сахара и алюминиевого порошка было достаточно, чтобы приготовить мину. Покупали серу, соляную кислоту и прочие химикалии. Транспортировка и передача всего этого партизанам были непростым делом.
Пришлось всерьёз взяться и за изучение китайского языка, а указания Центра передавать записками, так как произношение одних и тех же иероглифов различное, и эту тонкость освоить было непросто. Как-то раз связной Фэн попал в облаву и на глазах у Рут стоял с поднятыми руками. На его и её счастье искали оружие, а записку просто не заметили, иначе произошёл бы провал, ибо нетрудно было определить, что она написана европейцем.
Встреча с одним из партизанских руководителей состоялась в пятистах километрах от Мукдена. Здесь от вокзала рикши в клубах пыли, которая не могла скрыть европейскую женщину, везли её в какие-то трущобы, где толпа людей собралась поглазеть на иностранку. В этих условиях нелегко было передать взрывчатку. Но удалось.
Жить и работать в Мукдене приходилось в условиях непрерывной слежки за иностранцами. Квартиры постоянно обыскивались. Японцы не гнушались провокацией. Иногда шпики следовали вплотную, нимало не стесняясь.
В апреле 1935 года Рут отправилась на встречу с Фэном, но он не явился, не пришёл и два дня спустя. А на месте встречи Рут заметила японца и решила, что попалась. Но он не пошёл за ней. Пришлось сообщить в Центр об исчезновении Фэна. Позднее узнали, что он арестован и при нём нашли взрывчатку. Это означало пытки и смерть. Но он никого не выдал. Если бы это случилось, многие, в том числе и Рут, распрощались бы с жизнью.
Из Центра поступило указание прекратить все связи с партизанами, перебраться в Пекин и установить там передатчик. Эрнст вмонтировал разобранный передатчик в обычный радиоприёмник и старый граммофон. Но на границе приёмник задержали.
— Брать с собой не разрешается! Требуется разрешение правительства! — упёрся чиновник.
Рут потребовала начальника, подняла скандал. Но безуспешно. Пришлось ехать в Пекин без приёмника. Там Рут обратилась в таможенное управление, где ей объяснили, что иностранцам разрешение не требуется.
— Дайте ваш адрес, вам его вышлют.
Но давать адрес было рискованно, хотя и не менее рискованно ехать самой на границу. Рут предпочла второй вариант. Никто приёмник не вскрывал, и она благополучно привезла его в Пекин.
В эту ночь она должна была связаться по радио с Эрнстом. Когда воткнула вилку в розетку, весь отель, где она остановилась, погрузился в темноту. К счастью, не обнаружили, что это случилось по её вине. Пришлось перебираться в другое место, в пансионат. Два дня радировала из своей крохотной комнатки, но связаться с Эрнстом так и не смогла. Когда он приехал, его упрёки были для неё оскорбительны.
В Пекине Рут поняла, что беременна, и решила ребёнка сохранить. И Рольф, и Эрнст безуспешно пытались уговорить её прервать беременность. Но Рут настояла на своём. Тогда Рольф заявил:
— В таком положении я не могу оставить тебя одну. Мы встретимся в Европе, и ты должна промолчать, что не я отец ребёнка.
Эрнст, выслушав его, заметил:
— Если уж я не могу быть с тобой, то лучше Рольфа нет никого другого, для меня это будет утешением.
Так, по-простому, старые партийные товарищи решили за неё этот сложный вопрос.
Китайский период жизни Рут Вернер завершился.
В Москве её ждало новое предложение: вместе с Рольфом отправиться в Польшу. Но сначала Рут заехала в Лондон, чтобы повидаться с семьёй, которая вся уже перебралась туда. Кроме родителей, сестёр и братьев её встретила там няня Ольга Мут (Олло). Главный смысл и содержание её жизни составляли шестеро детей Кучински. Когда семья эмигрировала, она последовала за ней, а когда Рут и Рольф собрались в Польшу, она сказала:
— У вас теперь будет двое детишек, и я буду с вами!
О том, что второй ребёнок не Рольфа, в семье никто не узнал, кроме брата Юргена, который слегка пожурил Рут:
— Ну, ты просто невозможная! — и засмеялся.
Трудно говорить о морально-этической стороне этой истории: ведь идеи, которыми вдохновлялась Рут, были для неё выше всех остальных принципов. К тому же она была женщиной во всех её проявлениях: весёлой, иногда взбалмошной, тянущейся к мужчинам и, наконец, страстной, любящей матерью.
Обстановка в Польше оказалась не менее опасной для разведчиков, чем в Китае. Только что умер маршал Пилсудский, но развязанная им антисоветская и антикоммунистическая истерия продолжалась, бушевала шпиономания. Если бы Рут и Рольф провалились, их немедленно выдали бы Германии, что являлось равносильным смертному приговору, так как гестапо уже давно разыскивало Рут. Офицеры гестапо, делавшие обыски в доме её родителей, до их отъезда в Лондон, каждый раз повторяли:
— Мы до неё ещё доберёмся!
Задания, полученные разведчиками, были несложными: легализоваться, получить разрешение на пребывание в Польше, собрать передатчик и наладить связь с Центром. Самым трудным оказалось получить вид на жительство: его давали только на десять дней, и Рольфу пришлось не менее сорока раз побывать в различных инстанциях, пока, наконец, дали визу сроком на год.
Рут впервые сама собрала приёмник, всё с той же китайской линейкой. И началась работа. Руководила Рут, Рольф был её помощником и только обеспечивал прикрытие. Рут должна была «вести» двух нелегалов — из Кракова и Катовице и поддерживать их связь с Центром.
Её работе нисколько не помешало то, что 27 апреля 1936 года у неё родилась дочь Эрнста Янина, Нина. В день очередного выхода в эфир Рут смогла покинуть клинику и добавила к своей ночной радиограмме короткую фразу о том, что «у Сони родилась дочка».
Зимой того же года Рут получила задание на несколько месяцев отправиться в Данциг, куда она уже ездила несколько раз, так как местная резидентура осталась без связи. Данциг, в то время формально «вольный город», всё больше прибирали к рукам нацисты. Поляков и евреев терроризировали и запугивали, нередкими были вывески: «Здесь не желают видеть евреев, поляков и собак». Поверить в это трудно, но автор собственными глазами видел подобную вывеску в Познани в январе 1945 года. Правда, евреи в ней не упоминались, так как к этому времени в Познани их не осталось.
Группа, работавшая в Данциге, собирала разведданные о работе порта, строительстве подлодок, отправке военных грузов в воюющую Испанию. Иногда удавалось совершить небольшую диверсию.
Началось в Данциге всё хорошо. Однажды ночью Рут даже приняла радиограмму, которая, как ей показалось, была предназначена кому-то другому: «Соня поздравляем награждением орденом красного знамени директор». Она не верила своим глазам. Совсем недавно она боялась подойти к человеку с таким орденом!
Но утро принесло неприятности. Жена нациста, жившего в этом же доме, поделилась с ней:
— Муж заподозрил, что где-то рядом работает радиопередатчик, создающий радиопомехи, и в пятницу состоится облава.
Ночью Рут передала эту информацию в Центр, утром разобрала передатчик и отнесла к товарищу, а вечером в четверг на обычный приёмник приняла приказ о возвращении в Польшу.
В 1937–1938 годах Рут дважды ездила в Москву на учёбу. Олло с детьми отправили к родителям Рольфа. «Когда я думала о свекрови и её мнимой внучке Нине, — вспоминала Рут, — всё это представлялось мне столь отвратительным обманом, что я уже не находила в себе сил молчать. Рольф, однако, просил меня не доставлять его матери новых огорчений».
По прибытии в Москву Рут была приглашена в Кремль, где М. И. Калинин вручил ей орден. Она носила его лишь один день. Когда уехала, он остался в Генштабе.
В Москве Рут стала свидетельницей страшных и печальных событий: многочисленных арестов людей, которых она знала как честных, преданных разведчиков. Тогда она полагала, что арестовывают их за какие-то незначительные ошибки в работе, а виною всему излишняя подозрительность, царившая в стране. Так же считали и жёны арестованных разведчиков, с которыми она говорила.
Её новый руководитель Омар Джиорович Мамсуров («Хаджи») готовил её к новой поездке. Она проходила подготовку в школе диверсантов. Однажды «Хаджи» сказал:
— Один твой товарищ приехал в Москву и хочет увидеться с тобой.
Этим товарищем оказался Эрнст.
— Как здорово, что ты такая же тоненькая, как и прежде! — воскликнул он.
Ни слова не говоря, Рут бросилась к нему на шею. Они вернулись к прежним отношениям. Как-то он спросил, не хочет ли она остаться с ним. Но его нервозность, жёсткость и нетерпимость стали ещё заметнее.
— Нет, — ответила Рут.
Они проходили один и тот же курс обучения. Эрнст из-за неладов с инструктором, недоучившись, покинул школу. Рут после её окончания вернулась в Польшу.
Рольфу по работе часто приходилось бывать в Кракове, и они переехали в Закопане. Но там пробыли недолго. В июне 1938 года их отозвали. Центр предложил Рут новое назначение, на этот раз в Швейцарию. Её напарником теперь стал «Герман». Рольф в треугольник не вписывался. Ему предстояло оставаться с ними только до тех пор, пока Рут не устроится в Швейцарии, а затем отправиться в Китай. Впоследствии он был там арестован. Сколько выдержки и самопожертвования было в этом несчастном человеке!
Из Москвы Рут направилась в Лондон за детьми кружным путём, через всю Европу. Ей уже не привыкать было по чужим паспортам пересекать границы Германии, Франции, Финляндии, Швеции. Она стала опытным офицером разведки, получила звание майора (к концу службы стала полковником).
В Лондоне один из старых товарищей посоветовал ей взять себе в помощники бывшего бойца английского батальона Интернациональной бригады Александра Фута (он получил кличку «Джимми»). Центр дал согласие. Вторым её помощником стал тоже интербригадовец, Леон Брюер («Лен»).
В начале октября Рут и Рольф сняли домик в горах французской Швейцарии на высоте тысячи двухсот метров. Рольф помог установить и замаскировать передатчик, и Рут быстро наладила связь с Москвой. Ей удалось обзавестись полезными знакомствами, в частности, с библиотекаршей Лиги Наций Мари, которая впоследствии помогла разведчикам получить гондурасский и боливийский паспорта, а также с рядом других лиц. Из разговоров с ними Рут черпала информацию, хотя и не секретную, но представлявшую интерес для Центра. В основном она касалась положения в фашистской Германии, а вообще Германия стояла первой в списке задач, поставленных перед Рут. Своих помощников, «Джимми» и «Лена», Рут отправила в Германию, поручив им проникнуть на авиационный завод «Мессершмитт» и фирму «И. Г. Фарбениндустри». «Герман» прибыл последним из её группы, в апреле 1939 года. Поселившись в городе Фрибурге на западе Швейцарии, должен был первые месяцы сидеть тихо, собрать передатчик и ждать команду проникнуть на авиазавод «Дорнье».
Идиллический домик, в котором жила мать с двумя детьми, старая няня, в своё время вырастившая и саму мать, создавали видимость респектабельности и способствовали тому, что швейцарские власти выдали Рут разрешение на пребывание в стране до 30 сентября 1939 года. Но ни просроченный немецкий, ни гондурасский паспорт не могли служить гарантией пребывания Рут в Швейцарии. Существовала опасность её депортации в Германию. Поэтому в Центре возникла идея: Рут и Рольф должны развестись, и она вступит в брак с кем-либо из помощников. («Я вещь, вещь!» — могла бы воскликнуть Рут вслед за героиней «Бесприданницы».)
Вначале она выбрала «Джимми». Но тот оказался каким-то скользким, признался, что в Интербригаду поехал не из ненависти к фашизму, а чтобы скрыться от забеременевшей девицы, на которой обещал жениться. Да и вообще был сибаритом с налётом цинизма. От фиктивного брака отказался.
Пришлось остановиться на «Лене», скромном, даже застенчивом, но, по свидетельству его товарищей из Интербригады, совершенно не знавшем физического страха. Он согласился на фиктивный брак.
Уезжая в Китай, Рольф оставил заверенное нотариусом письмо о своём согласии на развод. Таким образом, бракоразводный процесс можно было начинать.
Проездом из Советского Союза побывал в гостях у Рут и Эрнст. Он полюбовался своей дочкой, но больше никогда не интересовался ею. Эрнсту и Рольфу пришлось работать в Китае вместе, и, видимо, они не раз вспоминали там Рут.
Между тем обстановка в Швейцарии накалялась. В Европе пахло войной, и не было никакой гарантии, что после Австрии и Чехословакии Гитлер не захватит и Швейцарию. Был издан указ о том, что все эмигранты, занимающиеся политической деятельностью, будут высланы в Германию. Надо было торопиться с разводом, браком и получением британского паспорта.
«Лену» и «Джимми» пришлось уехать из Германии: как английские подданные в случае войны они оказались бы интернированными. Работа разведточки Рут теряла смысл. Её передачи больше носили контрольный характер. Поступила команда: «Ждать».
В детском магазине Рут увидела забавную игрушку — телеграфный аппарат Морзе с ключом, зуммером, батарейкой от карманного фонаря и таблицей морзянки. По вечерам игрушкой забавлялся Миша. Когда же он был в школе, Рут тренировала на ней «Джимми» и «Лена».
1 сентября 1939 года разразилась война. Выход радиолюбителей в эфир был запрещён.
Дом, где жила Рут, навестили сотрудники секретной службы и застали там «Германа». Никаких последствий это как будто не имело, но настораживало. Рут вместе с «Германом» пришлось спрятать передатчик в яме, выкопанной в кустах. На другой день какие-то незнакомцы несколько раз обошли их дом. Это вызвало ещё большее опасение.
Спустя несколько дней Рут пригласили встретиться с неким швейцарским сотрудником безопасности.
— По сведениям властей у вас есть радиопередатчик, которым вы пользуетесь. На вас донесла (он так и сказал «донесла») посыльная из бакалейного магазина. Когда она занесла вам покупки, то услышала стук ключа Морзе.
Рут, вначале слушавшая чиновника, вся внутренне сжавшись, расхохоталась, да так, что он удивлённо посмотрел на неё и пододвинул стакан воды.
— Пройдите в детский магазин, купите этот радиопередатчик за семь марок и покажите этой девушке. Если там не окажется, пойдёмте ко мне, и вы увидите его среди игрушек моего девятилетнего сына, если он ещё цел.
Чиновник был удовлетворён, но задал ещё несколько вопросов: на какие деньги Рут живёт, кто её родители, где муж На все ответы одобрительно кивал головой, и расстались они вполне довольные друг другом.
В конце 1939 года Центр запросил, не найдёт ли Рут возможности передать деньги Розе Тельман, жене арестованного секретаря КПГ Эрнста Тельмана. С этим поручением Рут послала Олло, которая не могла привлечь внимания гестаповцев. С запрятанными в одёжную щётку деньгами та побывала у Розы, которая была глубоко тронута, но сказала, что этими деньгами было бы трудно воспользоваться, так как нацисты следят за всеми её расходами.
Зимой 1939 года Рут получила новое задание: связаться в Женеве с товарищем Альфредом, которым оказался знаменитый в будущем разведчик Шандор Радо, руководитель самой крупной и действенной заграничной резидентуры советской разведки в годы войны «Дора».
Их активное сотрудничество продолжалось около года. Теперь её передатчик был загружен полностью. В первые три месяца Шандор передавал ей свои радиограммы, написанные открытым текстом, Рут шифровала их, по ночам передавала в эфир, а потом расшифровывала полученное из Центра для него или для неё самой. Она доставляла Шандору ответы и получала от него новые донесения. Путь из Ко, где жила Рут, в Женеву, занимавший три часа, и обратно приходилось проделывать чуть ли не ежедневно. Да ещё занятия с «Леном» и «Джимми». Это отнимало почти все силы, но ради этого стоило жить! Даже на такие «мелочи», как отсутствие денег — а надо было содержать «Германа», «Лена», «Джимми», собственную семью и Олло, — не хотелось обращать внимания.
Но 11 декабря 1939 года на резидентуру Рут обрушился удар: был арестован «Герман». Когда на следствии выяснилось, что он немец (у него был финский паспорт, но он ни слова не знал по-фински), гестапо потребовало его выдачи (заочно он был приговорён к смертной казни немецким судом). Однако швейцарцы не выдали его, и дело закончилось благополучно. Его осудили только за нарушение паспортного режима и приговорили к небольшому штрафу, но интернировали до конца войны, вследствие чего он «выбыл из игры».
В конце 1939 года Рут официально получила развод и можно было заключать новый брак. Для этого выбрали праздничный день — 23 февраля 1940 года, так появился повод легально его отметить.
Но неожиданно возникла новая угроза.
Олло, верная няня Олло, вдруг взбунтовалась. Она либо прослышала, либо сама догадалась о том, что теперь, получив британское подданство, Рут уедет в Англию, прихватив с собой её дорогую Ниночку (Мишу она не любила, как и он её). Олло же, с её германским паспортом, в Англию не пустят. Она не ела, не спала и, плача, непрерывно твердила, что жить не может без Нины. Обстановка стала невыносимой. Олло собрала свои вещи и перебралась к жене крестьянина, с которой была дружна. Часами сидела на скамье и наблюдала за домом Рут.
У неё зародился чудовищный замысел. Вот что пишет об этом Аллен Даллес в книге «Искусство разведки»:
«…В Швейцарии Мария (так он называет Рут) влюбилась в радиста, прикреплённого к ней для работы, развелась заочно с мужем и вышла замуж за радиста. Подобное проявление неверности так опечалило служанку, что она позвонила в английское консульство в Лозанне и наговорила столько, что этого было достаточно, чтобы поставить под угрозу всю советскую агентурную сеть. К счастью, она так ужасно говорила по-английски и вела себя настолько истерично, что в консульстве подумали, что это ещё одна очередная ненормальная…»
После этого Олло стала бегать по всем знакомым и повторять то же самое. В конце концов, когда Рут сказала, что знает о её предательстве, Олло, потеряв сознание, рухнула на пол, а потом, собрав вещи, навсегда уехала к брату в Германию.
На Шандора Радо приходилось работать всё больше и больше. Для удобства переехали в Женеву, где на Рут навалилась ещё одна обязанность: подготовить радиста Эдмунда Хамеля. Впоследствии он работал с Радо до самого конца и был арестован 19 ноября 1943 года во время радиопередачи.
В конце декабря 1940 года Рут с детьми, оставив «Лена», теперь уже не только фиктивного, но и фактического мужа, отправилась кружным путём в Англию. «Лену», как бывшему интербригадовцу, визу на проезд через Испанию не дали, и он вместе с «Джимми» остался в Швейцарии помогать Шандору Радо.
После войны «Джимми» (Александр Фут) побывал в СССР, снова был выведен за границу, стал предателем и написал книгу «Справочник для шпионов». Он выдал своих друзей и рассказал всё, что знал. Но что-то порядочное в нём осталось. Как пишет Рут в своих воспоминаниях, он явился к одному австрийскому товарищу, знакомому Рут, трясущийся, похожий на нищего и больного, отказался войти и всё несвязно бормотал: «„Лен“ и „Соня“. Большая опасность. Не работать. Всё уничтожить». Потом убежал. Это случилось, когда он уже написал свою книгу, но она ещё не вышла из печати.
Однако надо заметить, что имеется довольно убедительная версия, согласно которой «Джимми» ещё в Швейцарии, задолго до своего открытого предательства, являлся агентом английской разведки «Сикрет интеллидженс сервис».
С большими трудностями, через Францию, Испанию и Португалию Рут с двумя детьми добралась до Англии лишь в феврале 1941 года. Однако устроиться там было совсем непросто — в одном месте ей не хотели сдавать квартиру как иностранке, в другом через пару дней предложили убраться. Она металась в поисках жилья, пока не нашла маленький домик с огородом, который стал серьёзным подспорьем в их жизни.
Рут несколько раз выходила на место, оговорённое ещё в Швейцарии, но никто из советских товарищей не появлялся. Наконец, в мае 1941 года «Сергей» — она так называла его и всех его преемников — вручил ей деньги и передал инструкции. Ей поручалось установить связи в политических и военных кругах, создать сеть для сбора информации о возможной готовности Англии пойти на сделку с нацистами.
Ей немало помог в этом отец, имевший связи в политических и научных сферах. Когда Германия напала на СССР, именно он передал Рут фразу, ставшую впоследствии широко известной, которую в беседе с ним произнёс видный деятель лейбористской партии Стаффорд Криппс (с 1940 по 1942 год он был послом в СССР):
— Советский Союз потерпит поражение не позднее чем через три месяца. Германский вермахт пройдёт сквозь Россию, как горячий нож проходит сквозь масло.
Эта фраза была доложена лично Сталину и, как известно, повлияла на ход его размышлений об отношении с союзниками.
Интересную информацию давал Рут и её брат Юрген. Одни лишь беседы с отцом и Юргеном предоставляли Рут материал на четыре—шесть донесений ежемесячно. Но у неё появились и другие источники. Ганс Кале, бывший командир дивизии Интербригад в Испании, давал ей военную информацию, она приобрела источника в лице Джеймса, офицера британских ВВС, имевшего отношение к авиастроению. Он сообщал ей данные о весе, габаритах, грузоподъёмности и других характеристиках и даже снабжал скалькированными чертежами машин, которые ещё и не поднимались в воздух. Он даже притащил оригинал одной небольшой конструкции. Её исчезновение вызвало большой переполох, но он остался вне подозрений.
Рут завербовала и выучила на радиста ещё одного агента, Тома. Помимо прочего, от него получили важный инструмент, использовавшийся в радиолокационных устройствах на подводных лодках.
После долгих мытарств, в конце августа 1942 года в Англию прибыл «Лен». Он установил связь с одним химиком, от которого получал ценные сведения.
Осенью 1943 года «Лена» взяли в армию. Это случилось после рождения третьего ребёнка, Питера, на этот раз от «Лена».
Юрген работал в Бюро по американской стратегии бомбовых ударов. Секретные документы этого Бюро, которые издавались в строго ограниченном количестве экземпляров, доводились до сведения только Рузвельта, Эйзенхауэра, Черчилля и начальников штабов. Но один, дополнительный экземпляр регулярно ложился на стол Сталина. Союзники не хотели делиться секретами, которые могли бы помочь Красной армии, поэтому пришлось добывать их самим.
Никто из агентов Рут не взял у неё ни одного шиллинга. Они сознательно помогали стране, на которую пала главная тяжесть борьбы с фашизмом.
«Сергей» дословно передал Рут слова «Директора»: «Имей мы в Англии пять Сонь, война кончилась бы раньше».
В ЦСС (предшественнике ЦРУ) Юрген познакомился с неким американским офицером Максом, занимавшимся вербовкой немецких эмигрантов для заброски в Германию. Макс попросил Юргена о помощи. Рут запросила Центр. В результате дело было организовано так, что отбирали для подготовки и забрасывали в тыл врага только тех людей, кандидатуры которых одобрил Центр. Часть из них погибла в Германии, но оставшиеся в живых после войны работали на видных должностях в ГДР.
В книге «Соня рапортует», изданной в 1970-х годах, Рут Вернер рассказывает о «Лене», Эрнсте, Рольфе, о детях, сёстрах и родителях, о разных оперативных мелочах: пропущенных явках, утраченных тайниках, о бытовых трудностях и неурядицах и так далее. Но ни слова не упоминает о том, что стало «звёздным часом» не только лично её, но и всей советской разведки.
В мае 1941 года, после того как была доказана теоретическая возможность создания атомного оружия, власти Великобритании учредили первую в истории человечества организацию по конструированию и производству атомной бомбы. Кодовое название этой программы было «Тьюб эллойз» («Трубный сплав»). Об этом подробно информировал Центр советский разведчик Дональд Маклейн.
В программу входили четыре независимых исследовательских группы, в том числе Бирмингемская. Одним из её самых крупных физиков-теоретиков был Клаус Фукс, немец-коммунист, бежавший от гитлеровского режима в Англию ещё до войны.
После нападения фашистской Германии на СССР Клаус Фукс принял твёрдое решение помочь Советскому Союзу и по своей инициативе связался с советской разведкой. Он вспоминал: «…Я в конце 1941 года… связался с одним товарищем, который, как я предполагал, мог передать имевшуюся у меня информацию советским представителям… Мне сообщили лондонский адрес… который стал моей явочной квартирой. Позднее был найден более конспиративный метод организации этих встреч: в определённое время я должен был встречаться с другим товарищем, на этот раз женщиной, причём каждый раз мы обговаривали и назначали новые места встреч, включая соответствующие опознавательные признаки…»
Познакомил его с представителем из советского посольства Юрген Кучински, брат Рут.
Кучински вспоминал: «…вначале я связал его с одним товарищем из советского посольства, а затем, когда этот контакт в силу различных обстоятельств прервался, я связал его с „Соней“. Таким образом, я дважды связывал его с советскими представителями. То, что он, обладая такой важной информацией, сам решил передать её Советскому Союзу, показалось мне совершенно правильным и необходимым в той ситуации…»
Клаус Фукс передал через «Соню» важнейшую информацию по разработке атомного оружия. Его вклад в работу, которая велась в рамках проекта «Тьюб эллойз», был настолько велик, что в 1943 году руководитель американского атомного проекта Оппенгеймер решил пригласить Клауса Фукса и ещё нескольких английских учёных в США для участия в различных проектах атомной программы.
Дав согласие на поездку в США, Клаус Фукс тут же поставил об этом в известность «Соню». Связавшись с Москвой, на очередной встрече она сообщила ему пароль и объяснила, каким образом он сможет встретиться с резидентом в Нью-Йорке.
Прибыв в США, Фукс активно включился в работу над «Проектом Манхэттен» — американским аналогом «Тьюб эллойз», но более масштабным. О том, что скрывается под этим проектом, знали очень немногие, достаточно сказать, что вице-президент Трумэн узнал о нём только в день принесения им присяги в качестве нового президента после смерти Рузвельта.
Клаус Фукс попал в знаменитый «атомный город» Лос-Аламос, где создавалась атомная бомба. Теперь его информация стала поистине бесценной. О его дальнейшей судьбе рассказывается в очерке, посвящённом этому уникальному учёному-разведчику.
В 1950 году Рут с детьми, а вслед за ней «Лен», переехали в ГДР. К этому времени она уже не сотрудничала с советской разведкой, служила на разных должностях в государственном аппарате ГДР, а с 1956 года оставила постоянную работу и стала профессиональной писательницей.
В 1969 году она была награждена вторым орденом Красного Знамени. Скончалась она совсем недавно, в июле 2000 года.