Айнская проблема

На кого они похожи? – Разноголосье мнений. — Аборигены или пришельцы? Тропики или Север? – К вопросу о «реликтах». – От протодзёмона до наших дней. – История с географией... и геологией. – Все дальше в глубь веков...

Все загадки айнов всегда начинались с одной – с их удивительной внешности. Дело даже не в том, что они разительно отличаются от окружающего монголоидного мира. И вовсе не в том, что айны ни на какой другой народ не похожи. Наоборот: их часто сравнивали с самыми разными племенами, причем по преимуществу очень далекими от Айнумосири.

Оценки внешнего вида айнов, их физического типа, расовой принадлежности порой совершенно различны. «Они темного, почти черного цвета кожи», — утверждал Ф. И. Крузенштерн. «Белизна кожи увеличивает сходство с европейцами», — точно в пику ему свидетельствовал П. Ю. Шмидт. «Цвет кожи совершенно смуглый, с желтоватым оттенком», — отмечал М. М. Добротворский. «Смуглы, но светлее океанийцев», — неопределенно формулировал Л. Я. Штернберг. «Новорожденные имеют совершенно белый цвет кожи», — констатировал де Фриз. «Айно смуглы, как цыгане», — заявлял А. П. Чехов.

Не только цвет кожи давал обильную пищу для разногласий. Одни авторы отмечали почти «кавказское» строение носа айнов, другие именно в форме носа усматривали близкое сходство их с негроидными племенами. В противовес уверениям некоторых путешественников о типично европейском складе айнских лиц, в которых нет «ни монгольской приплющины, ни китайского узкоглазия», иные находили и то, и другое, хотя и не ярко выраженные.

«Но первое, что поразило в айну и сразу окружило это племя покровом таинственности, это их резко выраженная мохнатость и в особенности богатый растительный покров на лице». Однако и этот признак, как и волнистые волосы, часто встречающиеся у айнов, рассматривался то как свидетельство их родства с негроидами Океании и Юго-Восточной Азии, то как доказательство принадлежности к европейским антропологическим типам.

Между прочим, есть мнение, отрицающее чрезвычайную «мохнатость» айнов. Н. Сноу утверждал, что волосатость этого народа сильно преувеличивают по контрасту с «безволосыми» соседями. Он обращал также внимание, что у айнских женщин никакого ненормального развития волос на теле не наблюдается – даже такого, какой можно встретить на лицах южноевропейских женщин.

Д. Н. Анучин писал: «...мы можем, по-видимому, заключить, что рядом с типом более красивым, с более правильными, почти кавказскими чертами лица, распространен у айнов и другой тип – более, если можно так выразиться, монголообразный». М. М. Добротворский, проживший среди айнов около шести лет, не считал нужным выделять их из монголоидных племен. Б. Пилсудский, признаваясь, что айны напоминали ему «то евреев, то русских крестьян, а то и цыган», тем не менее выводил их, судя по отдельным замечаниям, не далее чем с юга Японии. Не выдвигал никаких сенсационных гипотез и Н. А. Невский, значительную часть своей жизни посвятивший изучению айнской культуры.

Путаница в описании внешности айнов, в значительной степени вызванная субъективностью оценок и отсутствием более или менее точных критериев, конечно же к истине приблизить не могла. Посудите сами, могут ли быть плодотворны выводы из таких, например, посылок, как «красивые» или «некрасивые», правильные или неправильные черты лица, как сравнение с цветом кожи «океанийцев», среди которых масса переходов от почти черной до почти по-европейски белой кожи, и т. п.?

Между тем со второй половины XIX в. появляются основанные на этих и подобных им оценках гипотезы и теории о происхождении айнов, далеко идущие в буквальном смысле. Резко противореча друг другу, они вскоре образовали чрезвычайно сложный клубок, который и называется айнской проблемой. Если отбросить крайние и дилетантские точки зрения вроде той, что айны суть одно из заблудившихся колен израилевых (а была и такая), она сводится к существованию у айнов сложного, многослойного и противоречивого комплекса антропологических, этнических и социально-культурных черт, который предельно затрудняет ответ на вопрос об их происхождении. Причем со временем эта проблема оказалась еще более сложной, нежели представлялась ранее.

В сущности айнскую проблему породили первые же встречи ученых с этим народом и попытки как-то объяснить его неожиданную внешность и причудливый культурный комплекс. А во весь рост она встала уже в 60-70-х годах прошлого столетия, когда к этнографическим данным стали прибавляться результаты археологических раскопок.

Весьма экзотична гипотеза французского географа А. Вивьена де Сен-Мартена. Он считал, что некогда существовала отдельная белая раса, заселявшая обширные территории между желтокожими племенами Азии и чернокожим населением Южных морей, и ее остатками являются даяки о. Борнео, тагалы о. Лусона, бисайя о. Минданао и другие небольшие этносы Юго-Восточной Азии, выделяющиеся из общей расовой картины региона. Эта раса, которую автор назвал океанической, распространилась из первоначальных мест обитания на восток, по архипелагам Микронезии и Полинезии, и на север, вплоть до Японии, Курил и Сахалина. Айны – один из осколков этой расы, наряду с полинезийцами сохранивший в наиболее чистом виде ее исконные черты.

Явно развивая идеи В. де Сен-Мартена, сахалинский врач Н. Кириллов писал: «Можно положить, что первоначально по побережью и островам из какого-то центра Австралии или Африки распространилась раса пигмеев-антропоидов... Вслед за этими малорослыми племенами подвигались с юга на север племена полинезийские, к каковым, вероятно, принадлежали и айны. Надо принять во внимание, что конфигурация суши в доисторические времена была не та, что теперь. «Лемурия» доходила до Филиппинских и Зондских островов, не было большого разрыва суши далее к северу до Формозы и Нипона».

Таким образом, для объяснения происхождения айнов порой использовали довольно фантастические версии. Широко распространенным было, например, убеждение в существовании исчезнувших позднее материков в Индийском и Тихом океанах (Лемурии, Пацифиды и т. п.).

Иначе рассуждали другие авторы – Э. Бельц, Ж. Монтандон, Э. Эйкштедт, настаивавшие на европеоидности айнов. Они исходили из того, что до широкого расселения монголоидов многие территории Азии занимало древнеевропеоидное население. Позднее его массив был расколот вторгшимися с Тибета и сопредельных территорий предками монголоидных народов. Восточная часть «азиатских европейцев» оказалась отброшенной к Тихому океану, западная – к Кавказу. Интересен взгляд этнолога А. Бикмора. По его мнению, в то время как одни индоевропейские племена двинулись с возвышенностей Центральной Азии, от Гималаев через Иран к западу, а другие (персы и индусы) – к югу, некая ветвь той же общности направилась на восток и достигла Японских островов.

Версии о европеоидности айнов базировались, в частности, на ряде довольно загадочных фактов, связанных с мифической «белокурой расой» динлинов, будто бы населявших прежде Восточную Азию. Действительно, многочисленные передвижения кочевников привели к появлению в Центральной Азии, вплоть до Забайкалья, европеоидных племен. Старинные японские хроники содержат сведения о светловолосых людях в Южной Сибири, Туркестане, Монголии. В усыпальницах древнекорейских правителей есть изображения похожего типа людей. Н. М. Пржевальский, путешествуя по Внутренней Монголии и Китаю, обнаружил племя, густой растительностью на лице и общим обликом резко отличавшееся от монголов и китайцев. Обширные области Тибета и Гималаев многими авторами рассматривались как колыбель индоевропейцев; на данной версии особо настаивал Н. К. Рерих. Возможно, в этом малоизученном регионе с еще менее изученными историей, археологией и этнической антропологией ученых ждут новые загадки и открытия.

Среди более распространенных теорий происхождения айнов можно назвать палеоазиатскую, на которую опирался, например, Л. Шренк. В соответствии с ней айны – потомки некогда многочисленного домонголоидного населения Восточной Азии, и в этом отношении они могут быть родственны нивхам, ительменам (камчадалам) и некоторым древним племенам Приамурья, Приморья, Маньчжурии (илоу, мохэ, бохайцам).

По гиперборейской, или циркумполярной, теории, которой придерживались Д. Зибольд, Ф. Миллер, Б. Лауфер, айны – остаток белой расы, проникшей по побережью Северного Ледовитого океана на северо-восток Азии и в Северную Америку.

Высказывались мысли и об изначальной аборигенности айнов. Н. В. Кюнер рассматривал айнов в качестве «представителей домонголоидной стадии антропологической эволюции первобытного населения Восточной Азии. Часть этого домонголоидного населения при отделении от Азиатского материка цепи Японских и более южных островов оказалась отрезанной от материка».

Потом возобладала концепция, в значительной мере продолжавшая идеи В. де Сен-Мартена. Ее отстаивал Л. Я. Штернберг, выступивший в 20-е годы с весьма аргументированной теорией. Он, впрочем, не разделял мнения о родстве айнов с европеоидами, а в отличие от В. де Сен-Мартена считал, что айны не представляют расово чистого остатка прошлых антропологических типов, напротив, они утратили свой первоначальный облик.

Сформулированный Л. Я. Штернбергом вывод был достаточно конкретен и категоричен: по отношению к Японии и соседним островам айны – пришельцы, их древняя прародина лежит на далеком тропическом Юге, откуда они постепенно, по-видимому морем, вдоль цепочек островов продвигались на север, что делало неизбежными многочисленные и долговременные контакты с целым рядом племен. В результате первоначальный айнский тип существенно изменился.

Все это Л. Я. Штернберг вывел, изучив ряд присущих айнам реалий, которые назвал реликтами (поскольку считал, что они уцелели от далекого прошлого). Айны, по Штернбергу, — выходцы из Австронезии, т. е. с островов Юго-Восточной Азии, росток экваториального расового ствола, прижившийся на северной почве. «В Австронезии, и именно в западной ее части, судя по их бородатости, была их первоначальная родина, и отсюда начались их долгие странствия и столкновения с другими расами и культурами. На этом долгом пути в течение многих тысячелетий и впоследствии, за время многовекового своего пребывания среди новых географических и климатических условий, они неизбежно должны были растерять многое из своей старой культуры и приобрести ряд новых культурных особенностей и претерпеть изменения в своем физическом типе».

Основной причиной, почему айны оставались загадкой для исследователей, он считал то, что «каждая из выдвинутых до сих пор теорий пытал ась решить вопрос на основании одного какого-нибудь признака...». Поэтому Л. Я. Штернберг постарался рассмотреть проблему комплексно, использовав данные антропологические, археологические, исторические, этнографические и лингвистические. Он решительно отверг «западную» и «северную» версии происхождения айнов и сосредоточил внимание на «южной».

Если вкратце, его аргументы следующие. По внешнему виду и антропологическим признакам айны весьма близки к папуасам, австралийцам, полинезийцам и другим расовым группам, включая этнические меньшинства Зондского архипелага, юга Индокитая и Филиппин. Их язык сходен по ряду признаков с австронезийскими (т. е. малайско-полинезийскими), еще больше черт сходства он обнаружил в материальной и духовной культуре.

Теория Л. Я. Штернберга и по сегодняшний день имеет наибольшее число сторонников в советской науке, да, пожалуй, и за рубежом. Она признается наиболее аргументированной и реалистичной, из нее часто исходят, на нее охотно ссылаются. Она во многих отношениях логична и удобна.

В то же время в свете новейших данных ряд утверждений Л. Я. Штернберга нуждается в критическом подходе. Л. Я. Штернберг исходил из представления, во-первых, о «долгом, в течение многих тысячелетии», продвижении айнов с южной прародины (что в общем еще возражений не вызывает), но, во-вторых, из предположения о «многовековом» пребывании их в новой экологической обстановке Севера. Однако, вероятнее всего, реальный возраст айноидного населения на Японских островах насчитывает не столетия, а многие тысячелетия.

Дело в том, что культура дзёмон, считающаяся принадлежащей предкам айнов или по крайней мере существенно связанной с ними, уходит корнями почти в 10-тысячелетнюю давность, т. е. в мезолит, а возможно, и в палеолит. Следовательно, предки айнов могли появиться в нынешних местах своего пребывания на столь ранней стадии общечеловеческого развития, что многие так называемые южные «реликты» в те времена быть им свойственны не могли.

Кроме того, развивая свою теорию, Л. Я. Штернберг и сам поправлял собственные утверждения. Скажем, ранее он отрицал гончарное искусство у айнов в прошлом. А затем в «Айнской проблеме» автор уже широко оперирует аргументами, связанными с дзёмонской керамикой.

Один из «реликтов» Л. Я. Штернберга – ткачество айнов. Ткацкий станок айнов, считал Штернберг, отличается от японского, являясь типично полинезийским. Но ведь, возможно, айны научились ткачеству у более южных народов. Древние айны (эбису) соседствовали с кумасо, племенной группой индонезийского происхождения, как и полинезийцы.

Рассмотрим некоторые другие «реликты». В прошлом, считал Л. Я. Штернберг, единственной одеждой айнов были распашной халат (аттус) из растительных волокон и набедренная повязка (тэпа), а другие части туалета они позаимствовали у северных соседей вместе с соответствующими названиями. Не было у них и собственных зимних средств передвижения – нарт, а единственный исконно айнский транспорт – долбленая лодка (цип) – аналогична океанийской, Тип прически айнов он находил близким к бытующему у даяков, аборигенов о. Борнео. Айны татуировались, а это, утверждал Л. Я. Штернберг, чисто южный признак.

Комплекс собственно айнской одежды (тэпа, аттус, отсутствие теплой одежды, головных уборов, зимней обуви), безусловно, свидетельствует в пользу их южного происхождения. Тут что-либо возразить трудно. Б. Пилсудский, например, по этому поводу писал: «...халат с открытыми шеей и грудью показывает, что морозы и холодные ветры Сахалина не были знакомы отдаленным предкам айнов. Гиляки передавали мне сохранившееся у них предание, что при первом соприкосновении с айнами гиляки были поражены отсутствием в костюме первых штанов и что эта часть платья была перенята затем племенем волосатых южан у гиляков», М. М. Добротворский отмечал: «Кроме халатов, у айнов есть штаны (ойо, слово гиляцкое), надеваемые очень редко».

Но о чем это говорит? Пока лишь о том, что айны переселились с земель теплого климата – какой, к примеру, существует на Хонсю – в холодные края (на Хоккайдо, Курилы, Сахалин). Название халата attush, по Штернбергу, означает «не платье, а волокна, ткань из луба вяза, что указывает на то, что первоначально это была не одежда, а просто кусок материи, которым, как у многих нынешних народов Австронезии и Индии, повязывается одна часть тела, особенно нижняя половина его». Во-первых, очень трудно представить эволюцию южноазиатской одежды типа дхоти или сари в халат (аттус). Во-вторых, айны ткали не только из луба, но и из крапивы. Такой тип ткачества отражает не столько привязку к тому или иному региону, северному или южному, сколько определенный этап развития текстильного производства. Крапивные ткани в прошлом имели самое широкое распространение, например в Европе. Ткачество из луба знали сушени Приморья. В-третьих, предки айнов впервые попали на Японский архипелаг в столь далекий исторический период, когда ткачества, безусловно, еще не было. Заметим, что Б. Пилсудский, анализируя слово аттус (ах или ат – луб; туе или рус – кожа, шкура), писал: «Это составное слово показывает, что айны прежде имели обыкновение одеваться исключительно в шкуры и что их одежда из луба или волокон – относительно позднее приобретение». А не была ли более поздним приобретением и набедренная повязка (пояс стыдливости), которую Штернберг отождествляет с той, что распространена «у австронезийских народов, начиная от Филиппин вплоть до Меланезии»? Впрочем, набедренная повязка известна и японцам (причем точно такая же, что и у айнов), и даже чукчам. К слову, чукчи, как и айны, имели привычку раздеваться внутри юрты донага, хотя никогда не жили в тропиках.

Долбленые лодки – не монополия айнов, они были широко распространены и в Сибири, и в Европе. То, что айнский цип схож с долбленкой Индонезии или Меланезии, еще раз возвращает нас прежде всего к факту долговременных контактов эбису и кумасо. Уместно, на наш взгляд, сослаться на мнение М. Г. Левина, который, разделяя в целом взгляды Л. Я. Штернберга, отмечал: «Л. Я. Штернберг убедительно показал наличие в культуре айнов многих индонезийских элементов. Не все они могут быть отнесены, как это сделал Л. Я. Штернберг, за счет древнего наследства... Техника ткачества айнов, конструкция их лодок и некоторые другие элементы культуры, чрезвычайно сходные с индонезийскими, не могли, по-видимому, существовать у предков айнов, заселивших Японские острова еще в раннем неолите».

К этим «некоторым другим элементам» вполне можно отнести и обычай татуироваться. С одной стороны, татуировка в недавнем прошлом была распространена не только у южных, но и у северных народов. С. П. Крашенинников писал о курильских айнах: «Губы у мущин на средине токмо, а у женщин все вычернены, вкруг расшиты узорами. Сверх того и руки расшивают они почти по локоть, в чем несколько сходствуют с чукчами и тунгузами» (подчеркнуто нами. – Авт.). О татуировке эвенков писала Г. М. Василевич. Татуировались и жители Приморья.

Конечно, важен не сам факт татуировки, а более всего способ. Однако и способы весьма схожи в самых разных регионах. Так, накалывание иглой, по которой ударяют молоточком, имело место и в Океании, и в Юго-Восточной Азии и в обеих Америках. На северо-востоке Азии кожу пришивали иглой с окрашенной ниткой, которую затем удаляли. Такие приемы были распространены у светлокожих народов, а у темнокожих применялось рубцевание. У айнов практиковалось татуирование губ женщин – явление, насколько мы знаем, уникальное — кончиком ножа, обернутого материей, т. е. и не рубцевание в его классическом виде. При этом использовались сажа с котлов и сок лекарственного растения. Проводить здесь аналогию с обычаями океанийцев или индонезийцев нам представляется неправомерным. И если, как считают вслед за Л. Я. Штернбергом некоторые авторы, рисунок айнской татуировки схож с полинезийским, то ведь и это может быть относительно поздним приобретением. Вопрос требует более тщательного изучения с привлечением сравнительных данных о роли татуирования как способа социальной и религиозной маркировки.

Еще одним «реликтом» Л. Я. Штернберг называет айнскую прическу. Речь идет об обычае мужчин выбривать часть волос на лбу и затылке. Мог ли этот обычай просуществовать с отдаленных времен? Целый ряд авторов показали, что такой стиль прически айны заимствовали уманьчжуров. Ранние японские источники рисуют айнов (эбису) с совсем другим типом прически. Так, в «Нихонсёки» (VIII в.) о них сказано: «В глубокой древности мужчины и женщины одинаково татуировались и связывали себе волосы в форме молотка». Так что и этот «реликт», вероятнее всего, местное, дальневосточное и не столь давнее приобретение.

Северные народы, уверял Л. Я. Штернберг, не знают яда для охотничьих стрел, айны же его широко применяют, «и когда-то на прежней своей родине они, по-видимому, знали употребление сильных ядов...». Однако не только соседи курильцев – ительмены, но и алеуты и кереки охотились с помощью отравленных стрел. Охотничий яд применялся в прошлом в Маньчжурии, Приморье и Приамурье.

Все это не укладывается в теорию Л. Я. Штернберга с ее жестким противопоставлением «южных» и «северных» черт. Так, землянка айнов Сахалина, Курил, а в прошлом и Хоккайдо, если следовать его схеме, исключительно северное жилье. Однако именно в землянках жили древние аборигены Японии, в том числе ее юга, а также Китая, Приамурья и Приморья. С другой стороны, южным типом жилья надо назвать каркасный дом на сваях, подобный индонезийскому и сходный с древнеяпонским. Но такие постройки, как пишет исследовательница Японской культуры Н. А. Иофан, «были распространены в древности (примерно с IV-III вв. до н. э.) на огромной территории – от Юнъани до предгорий Гималаев, на всей территории Сибири вплоть до Аляски и в Северной Европе».

Айны зиму проводили в подземных жилищах той цисе, лето – в каркасных домах, крытых травой (сах цисе или мун, цисе). Свайные жилища у них распространения не имели. Другое дело – амбары, которые у них, как и у нивхов, ороков, нанайцев, орочей, других дальневосточных этносов, устанавливались на столбах. Но конечно, не на случай половодий, как в тропиках, а чтобы уберечь съестные припасы от собак и грызунов.

Зато дома на сваях ставили нивхи и ительмены, чьи предки, надо полагать, никогда не знали, что такое тропический юг. Свайные жилища строили древние жители Приморья – сушени. Попутно отметим, что летом они и их потомки илоу разгуливали почти голыми, как и айны.

Л. Я. Штернберг склонен видеть в айнах морской народ, подобный древним малайско-полинезийским группам, заселившим Океанию. Вся совокупность известных данных рисует айнов, как древних, так и современных, племенем, освоившим лишь ближайшую к суше часть моря. Они были, так сказать, мастерами каботажного плавания. К примеру, прямой связи сахалинских айнов с курильцами не было – эти две ветви сообщались только с хоккайдскими соплеменниками. Бурное Охотское море напрочь разделяло их. Айны насельники островов, но не затерянных в безбрежном океане, как атоллы Полинезии, а сопредельных друг другу и материковой земле. «В их языке, — писал Л. Я. Штернберг, — есть только одно слово для обозначения понятия «земля», «страна», И это слово moshiri буквально означает «остров», «плавающая на поверхности воды земля»». Так ли это? Для обозначения понятий «земля», «страна» айны употребляли три синонима: сири, мосири и котан. Первое слово означает собственно «земля» а также «гора», второе буквально переводится как «малая земля» (мо – малый), т. е. «остров», третье – «населенное место» (от деревни до обширной территории). То, что слово мосири применялось чаще, понятно, поскольку айны жили именно на островах.

Л. Я. Штернберг при разработке своей концепции уделил большое внимание духовной культуре айнов, а в ней – культу змея. Поскольку айнской религии у нас отведена отдельная глава, не станем сейчас углубляться в эту тему. Заметим лишь, что культ змея, который Л. Я. Штернберг поместил чуть ли не в самый центр своих доказательств генетического родства айнов и малайско-полинезийских племен, широко распространен на планете. Образы змей представлены в мифах многих народов.

Змей в качестве верховного божества, мироустроителя выступает у восточносибирских народов. В той же мере и восходящий к изображению змея спиральный орнамент – распространенное на Дальнем Востоке явление. В связи с этим А. П. Окладников и А. П. Деревянко писали: «М. Г. Левин еще в 30-х годах наблюдал в шаманстве северобайкальских тунгусов-эвенков культ змеи. Это навело его на мысль о южном происхождении такого культа», т. е. южных истоках тунгусов; таким образом, Левин пошел по схеме Л. Я. Штернберга. Но авторы показывают, что движения тунгусов с юга на север не было, было, напротив, проникновение тунгусо-маньчжурских групп в Китай. Доказывая, что спираль как мотив орнамента свойственна только южным земледельцам, что этот символ был изначально присущ амурским охотникам и рыболовам, А. П. Окладников и А. П. Деревянко подчеркивают: в мифах лесных племен Восточной Сибири змей мудур выступает демиургом. Изображения спирали и змей – частый мотив в искусстве удэгейцев и нанайцев. Эти и многие другие данные, касающиеся религии и изобразительного искусства народов Сибири и Дальнего Востока, опровергают утверждение Л. Я. Штернберга: «Самое показательное для нашей проблемы – это орнамент айну, совершенно ничего общего не имеющий ни с орнаментом северных народов, ни с японским, наоборот, более всего родственный... орнаменту австронезийскому. у сахалинских соседей аину, у гиляков и ороков, есть, правда, элементы орнамента, сходные с айнским но они несомненно, заимствованы...». Между тем общее в орнаментике айнов, нивхов и ороков, скорее всего, восходит к амурской или, шире, восточносибирской общности. Кстати сказать, Л. Я. Штернберг и сам отмечал культ змея симу у орочеи и «змееподобного существа» химу – у негидальцев. Айны, обращал внимание Л. Я. Штернберг, никогда не убивают и не едят змей, следовательно, они для них священны. Но айны, нивхи, другие соседние народы обожествляли медведя, что не мешало им его убивать и есть медвежатину.

Касаясь обычая айнов содержать в клетках медведей, Л. Я. Штернберг писал, что медвежий праздник, «в том виде, в каком он практикуется у айну... из числа северных народов встречается, да и то изредка, лишь у их соседей гиляков, которые несомненно заимствовали его у айну...». Однако, как известно, медвежий праздник у нивхов распространен не менее, чем у айнов. Имеется в виду именно медвежий праздник так называемого амурского типа – по поводу вскормленного в клетке зверя. Во-вторых, сам Штернберг писал до того о содержании медведей в клетках и медвежьем празднике у орочей, нанайцев и даже негидальцев, которых близкими соседями айнов не назовешь. Наконец, он же считал, что медвежий праздник неизвестен курильским айнам.

Особое отношение к медведю было свойственно всем народам северного полушария, жившим в тайге и тундре. Культ медведя был широко распространен у народов Сибири и Дальнего Востока.

Целый ряд вопросов возникает и в связи с называемыми Л. Я. Штернбергом особенностями социальной организации айнов, в частности с проблемой матернитета.

Следует заметить, что Л. Я. Штернберг, сосредоточившись на критике «северных» гипотез, недостаточное внимание уделил «западной» концепции. Между тем, по нашему мнению, совокупность данных свидетельствует как раз в ее пользу.

В целом мы совершенно согласны со сформулированным Л. Я. Штернбергом призывом: «К анализу прошлых судеб айну должны быть привлечены не только данные языка и антропологии, но прежде всего данные из всех областей культуры, как материальной, так и социальной и духовной», т. е. с требованием комплексного подхода.

Как уже отмечалось, большое количество противоречивых данных об айнской культуре и в целом об этом народе порождали (и порождают) массу споров, предельно обостряя проблему, стимулируя исследователей к разработке более объективных критериев, прежде всего антропологических.

Во времена Штернберга антропология аинов, как и других этносов, С которыми их сравнивали или которым противопоставляли, была изучена чрезвычайно слабо. Позднее многие пробелы стали восполняться.

Обобщенный портрет расового типа сахалинских айнов дал в конце 40-х годов нашего столетия М. Г. Левин: «Айны характеризуются: глаза темные, волосы черные, очень жесткие, в значительном проценте (свыше 25%) волнистые. Третичный волосяной покров чрезвычайно развит. Характерен рост волос не только на груди, но и в области лопаток, на предплечье и голени. Брови очень густые. Лицо плоское, но менее скуластое, чем у нивхов и особенно у ороков. Длина носа невелика, но ширина очень большая. Переносье средней высоты, значительно выше, чем у монголоидов. Спинка носа по преимуществу прямая. Есть эпикантус. Однако более широкий и прямой разрез глаз... создает совсем не монголоидный облик. Губы толстые. Рот широкий, голова очень длинная, долихокефальная...» К сожалению, автор полностью обошел очень важный вопрос о цвете кожи.

По мере совершенствования диагностических методов антропологии возникла надежда, что именно они должны дать наиболее весомые аргументы для выяснения расовой принадлежности айнов. Увы, исследователи получили богатый статистический материал, но к ясности не пришли. Отметим, что так и не были найдены убедительные подтверждения генетической общности айнов и народов Юго-Восточной Азии. «Современная антропология, — писал в 1971 г. М. Г. Левин, — не может точно очертить территорию, откуда пришли предки айнов, но косвенные свидетельства вынуждают (подчеркнуто нами. – Авт.) искать эту область в Юго-Восточной Азии».

Имеющиеся ныне антропологические данные (в частности, основанные на измерениях черепов) допускают широкий диапазон оценок. С одной стороны, есть основания видеть в айнах признаки, общие с южными монголоидами, с другой, как пишет Р. С. Васильевский, — «краниологически айны существенно отличаются от австралийцев и в то же время сближаются с американоидами, праалеутами и пракоряками. Обнаруживается сходство айнов и с некоторыми другими группами «неклассических» монголоидов». По многим важным диагностическим признакам айнские черепные серии вполне укладываются в амплитуду большой азиатской расы. Более того, «на крайнем западе древнего ареала монголоидов существовали антропологические типы, сходные с айнами».

Много внимания разрешению айнской проблемы уделяли и продолжают уделять в Японии. Это понятно: сегодня большинство японских ученых в общем согласны, что айны входили в число предков их народа. Об этом говорят исторические, археологические, антропологические и этнографические факты.

Древние дзёмонцы, как правило, по основным расовым признакам существенно отличаются от японцев и весьма близки именно к айнам. И хотя по сей день некоторые авторы настаивают на том, чтобы рассматривать носителей культуры дзёмон как предков японцев, все же более правильно сформулированным считается вопрос: кто такие дзёмонцы и их потомки айны, к какой расе отнести их в качестве участников формирования народа Ямато?

В японской литературе мнения на этот счет в основном сводятся к двум гипотезам: о принадлежности айнов и их предшественников либо к монголоидным, либо к австралоидным расовым формам. Но есть и третья. Приверженцем версии о древнекавказском происхождении айнов выступил японский ученый К. Сакудзаэмон. Позднее антрополог Х. Мацумото, изучив краниологические серии неолитического населения Японских островов, пришел к выводу о немонголоидном их характере. Он выделил среди дзёмонцев несколько типов, среди которых типы Мияко и Цукумо отличаются выраженной европеидностью – еще большей, чем современные айны. В 20-е годы делались попытки уточнить расовый облик айнов с помощью исследовании крови. Было высказано предположение, что айны родственны европейским народам, но убедительного доказательства не получилось.

В общем крайне желательно выяснить, имеют ли айны отношение к европеоидным или иным материковым группам древнего населения, или предположения об этом беспочвенны.

В последнее время все чаще высказывается мысль, что айнский тип являет собой остаток того отдаленного прошлого, когда единое древо человечества еще не разделилось на расовые ветви и даже не появился человек современного вида. Р. С. Васильевский с учетом накопившихся данных выразил давно назревшее предположение о том, что протоайны могут представлять собой изолированную группу, прямо связанную с неандертальцами. «На Хоккайдо, Сахалине и Курильских островах этот древний тип человека сохранился, в то время как на Азиатском континенте исчез». До него Н. В. Кюнер писал: «Антропологический тип айнов... обнаруживает черты, близкие к европейскому типу или, вернее, типу так называемой кавказской расы, заселявшей, по мнению некоторых европейских ученых, первоначально всю Европу и Азию вплоть до Японских островов... Очевидно, айны являются остатками древнейшего населения Восточной Азии, по типу близкого к так называемому китайскому человеку (синантропу)». Возможно, считал С. Такакура, айны сохранили черты доисторических людей того периода, когда человечество еще не разделилось на монголоидов и «кавказцев».

Наконец, разрабатывается и следующая версия. Обращаясь к результатам недавних раскопок на Курилах, советский этнограф Р. Ф. Итс предполагает, что предки айнов «не только первыми заселили Курильские и Японские острова, но вместе с «азиатами» проникли по Берингии до берегов Америки... Наука вновь получила подтверждение истинности азиатского пути в Америку, как и доказательство широкого расселения айнов по островам и берегам Тихого океана».

Речь идет о выдвинутой в науке гипотезе, согласно которой Новый Свет, как и Австралия, не входил в зону формирования человека — древние люди проникли и туда и туда извне по существовавшим когда-то сухопутным мостам. И если предположить, что двигались они по столь разным направлениям примерно из одного центра, станет понятнее сходство айнского типа, с одной стороны, с океанийско-австралоидными, с другой же – с праалеутским, пракорякским и американоидным.

Как полагают сторонники названной концепции, наряду с самым северным маршрутом миграции, пролегавшим через полярные области, Чукотку и Аляску, существовал и другой: из Приамурья на Сахалин, через его южную часть на Хоккайдо и Курилы, по Курильской гряде к северу до Камчатки, а уже оттуда – по южной кромке Берингии в Новый Свет.

Но тогда, возможно, момент появления предков айнов на Сахалине, Японском архипелаге и Курилах (а это одна из самых «болевых точек» айнской проблемы) придется отодвинуть, причем существенно, в глубь времени. И по-новому встает вопрос о соотношении неолитической культуры дзёмон с предшествующими, палеолитическими (так называемыми докерамическими) культурами Японии. И если сегодня невозможно установить, откуда пришли предки айнов, то не окажется ли более ясным другой вопрос: когда они появились в пределах Айнумосири?

Проблема первоначального заселения Японских островов не менее сложна, чем собственно айнская загадка. Начать с того, что пока среди ученых нет полного согласия: все ли носители культуры дзёмон являются предками айнов? «В разных районах Японии памятники дзёмона имеют различный характер и существенно различаются. Сильно отличаются и серии черепов, обнаруженных на стоянках названного периода в разных регионах архипелага. Это дает основание предполагать, что локальные группы памятников дзёмона представляют разные этнические образования...» Эта точка зрения, основанная на новом, широком круге исследований, достаточно явно противоречит взгляду, согласно которому в культуре дзёмон с самых ранних памятников вплоть до исторического времени прослеживается четкая связь с айнами.

Но по крайней мере, когда появились в пределах Айнумосири первые люди? Несколько десятилетий назад считал ось, что история человека в Японии началась с неолита, а прежде здесь происходили вулканические процессы, исключающие обитание людей. Теперь собран богатейший материал по японскому палеолиту. Не только в 8-7-м тысячелетиях до н. э., но и 40-50 тыс., а может быть, и более 100 тыс. лет назад люди уже жили здесь. В какой степени родства состоят они с неолитическими дзёмонцами и историческими айнами? «Одни авторы, — писал М. Г. Левин, — придерживаются взгляда о преемственности между культурами раннего этапа дзёмон с докерамическими культурами, другие – отрицают такую связь». То есть либо предки айнов освоили архипелаг еще в палеолите, либо они здесь оказались не первыми. Более того, неясно, было ли развитие палеолитического человека здесь непрерывным, преемственным, или имели место последовательные иммиграции различных групп.

И другой вопрос: откуда появились на Японских островах первые пришельцы? Чтобы ответить, нужны данные не только антропологии и археологии, но и геологии, палеоботаники, палеозоологии. Таким образом, начав с современных айнов и задавшись вопросом, кто они и откуда, мы вынуждены постепенно двигаться в далекое прошлое. И вот уже приходится заглядывать в раннее утро человечества.

Предполагается, что в плейстоцене существовал праматерик Сунда, объединявший Зондские острова, Филиппины и, возможно, Японский архипелаг с Юго-Восточной Азией. Это могла быть зона, где формировались предки австралоидных народов. Суша позволила волосатым потомкам неандертальцев разбрестись в разные стороны до того, как праматерик разделился. Южные группы дали начало коренным австралийцам и другим расовым формам, а северная – айнам.

Но вот иная точка зрения. В конце среднего плейстоцена, 70-75 тыс. лет назад, Японские острова соединялись с материком двумя сухопутными мостами: на севере – через Сахалин, на юге – через Корейский полуостров. Таким образом, существовало два пути из глубин континента – юго-западный и северо-западный. Сегодня считается, что оба пути играли главную роль в заселении архипелага. Примерно 18 тыс. лет назад эта дугообразная твердь была разомкнута морем: образовались Корейский пролив и пролив Цугару, отделивший Хонсю от Хоккайдо. Теперь Хоккайдо оказался оконечностью континентального полуострова, связанного с материком через Сахалин. Возможно, впрочем, в районе Корейского полуострова было мелководье, не представлявшее серьезного препятствия для животных и человека.

Таким образом, чтобы претендовать на роль предков айнов, центральноазиатские или североазиатские палеолитические люди должны были успеть попасть в Японию 18 тыс. лет назад или по крайней мере до образования пролива Лаперуза, отделившего Сахалин (тогда еще полуостров) от Хоккайдо. А это случилось за 1213 тыс. лет до наших дней.

А далее, по всей вероятности, наступил период значительной изоляции аборигенов образовавшегося Японского архипелага, Сахалина и Курил, продолжавшийся до тех пор, пока прогресс культуры – уже в неолите – не произвел на свет лодку.

Чисто логически можно допустить преемственность наиболее ранних культур дзёмона с предыдущими, докерамическими. Причем советские и японские ученые обнаруживают все больше фактов заселения Японских островов в палеолите северо-западным (сахалинским) и юго-западным (корейским) путями. Найдено много общего между археологическими образцами сахалинских палеолитических стоянок Сокол, Имчин-I и Такоэ-II и раскопок на Севере Японии. Истоки этих культур лежат, по-видимому, в Центральной и Восточной Сибири. Современные данные говорят о существовании в конце плейстоцена культурно-исторического моста, связывавшего Северную Азию с островным миром Тихого океана. Это обстоятельство сыграло решающую роль в заселении человеком Хоккайдо. Что же касается Хонсю, то имеются данные, позволяющие заключить, что происхождение культур раннего этапа Хоккайдо связано с палеолитическими культурами Центральной Японии или же в основе своего формирования они имели общий, более древний комплекс, истоки которого находились на Азиатском континенте. Наиболее короткий путь с материка в Японию в тот период проходил через Корейский полуостров. Здесь в последние годы открыто несколько важных для понимания японского палеолита местонахождений.

Если к сказанному добавить мнение М. Г. Левина о том, что вплоть до раннего дзёмона, т. е. до 4-го тысячелетия до н. э., нет сколько-нибудь убедительных данных о связях местного населения Японии с тропическим югом, вполне допустим, на наш взгляд, вывод: истоки культур японского палеолита и сменившего его начального дзёмона лежат не в Юго-Восточной Азии, а на ее северо-западе или на западе.

И хотя археология региона, который мы называем Айнумосири, находится на той стадии, когда существует много мнений и разногласий, — бесспорно по крайней мере одно: при явной тенденции продвижения древних людей из глубин Азиатского материка на тихоокеанские окраины Японский архипелаг, очевидно, неоднократно переживал «приливы» различных этнорасовых групп. Были, видимо, и противоположные процессы, а также периоды изолированного развития. Отсюда, вероятно, сложный, многокомпонентный характер культуры айнов как наследников древних аборигенов и пришельцев.

Итак, не исключая иных решений, можно предположить, что самые далекие предки айнов, современники мамонта и пещерного медведя, появились на архипелаге из зоны умеренного или сурового, а не тропического климата. «Типично южный», по убеждению многих исследователей, комплекс в их культуре сформировался, видимо, в результате значительно более поздних контактов, «австронезийские» черты – путем смешения с южноазиатскими пришельцами типа кумасо.

А недостатка в таких контактах не было. В эпоху неолита население архипелага жило и развивалось уже не изолированно. С изобретением средств плавания моря уже не разделяли, а, напротив, соединяли народы. Цепочки островов от Зондского и Филиппинского архипелагов до островов Рюкю (Ликейских) и Кюсю облегчали задачи древних мореходов. В неолитическое время между разными племенами Дальнего Востока и Тихоокеанского бассейна проходил замедленный, но стабильный обмен культурными достижениями, как материальными, так и духовными. Появляются не только общие для огромной территории – от Океании до Алеутских островов – орудия труда (таковы, в частности, гарпуны для добычи крупной рыбы и ластоногих), но и сходные религиозные представления, устные произведения. И знакомый мотив орнамента или похожие мифологические сюжеты вдруг обнаруживаются на берегах Амура и в Индо-Китае. Для объяснения этих явлений, так поражающих воображение, не нужно измысливать бесчисленные переселения племен. Путешествовали зачастую не народы, а их представители – нередко и не по своей воле, спасаясь от врагов или попав в морские течения. А еще чаще кочевали не люди, а предметы их труда и идеи – из рук в руки, из уст в уста.

Однако было бы неверно не учитывать крупных передвижек человеческих коллективов в глубокой древности. Бывает трудно представить себе, как это происходило, совершенно неясны конкретные причины, немыслимы сроки – столетия и даже тысячелетия... Нередко их значение и масштабы преуменьшаются. Но взгляды время от времени пересматриваются. Родословная человечества еще не так давно, на памяти нашего школьного детства, насчитывала где-то полмиллиона лет. Находки в Африке исключительно древних человеческих остатков и орудий труда отодвинули эту начальную точку на два с лишним миллиона лет, что, возможно, еще не предел. На тысячу лет старше, чем считалось, оказалась высокоразвитая культура острова Пасхи, затерянного в далеком юго-восточном углу Тихого океана. Мы еще не оценили по достоинству способности наших далеких предков путешествовать.

Откуда бы ни появились первые люди в Айнумосири, В любом случае они совершили отважное, героическое путешествие по планете. Когда бы ни пришли на эту землю предки загадочных айнов, они это сделали, преодолев огромный путь и колоссальные трудности.

Обозначим последние штрихи, соединяющие гипотетических предков «мохнатых» островитян, неизвестно откуда появившихся, с их потомками.

Культура дзёмон имеет много локальных вариантов. Если учесть еще и видоизменения дзёмона во времени предстанет очень пестрая, сложная картина. Палеоантропологические находки свидетельствуют: были типы, как совершенно отличные от монголоидов (это те, которых некоторые исследователи причислили к европеоидам), так и близкие к ним. И конечно, переходные варианты. Создается впечатление, что творцами культуры дзёмон явились по крайней мере две племенные общности различного расового облика.

На фоне локальных вариантов культуры дзёмон резко выделяются различия между памятниками северо-востока и юго-запада Хоккайдо. Последние тяготеют к комплексам Центральной Японии, первые обнаруживают связь с неолитическими культурами Приамурья, Приморья, Кореи. Скорее всего это обусловлено тем, что примерно до второй половины среднего дзёмона Хоккайдо делился на две части. Нынешняя долина Исикари в то время была морским проливом. Около тысячелетия, почти до конца среднего дзёмона, южные туземцы развивались под воздействием Хонсю, северные поддерживали связи с монголоидным населением материка. Соответственно, на севере занимались в основном охотой, рыболовством и морским зверобойным промыслом, на юге существенную роль играло земледелие.

В позднем дзёмоне, когда Хоккайдо вновь обрел целостность и морской пролив стал долиной Исикари, население традиционно продолжало сохранять локальную специализацию. Наступившее затем резкое похолодание нанесло удар по земледельческим культурам эсан и сатсумон. Огородничество, за исключением юга Хоккайдо, становится, видимо, нерентабельным и уже не играет заметной роли.

К позднему дзёмону относится появление совершенно новых черт в культуре предков айнов. Возникают величественные погребальные и культовые сооружения, не имеющие аналогов ни в прошлом, ни у исторических айнов. Это так называемые каменные круги, достигающие в диаметре порой 30-40 метров, — системы колец, выложенные крупными глыбами. Предполагается, что их строение как-то связано с астрономическими наблюдениями и солярным культом. Такие постройки есть и на Хоккайдо, и на севере Хонсю. Интересно, что они напоминают курганные могильники Евразии, в частности некоторые памятники Сибири. В то же время эти круги принадлежали, несомненно, дзёмонцам, так как содержат типичные каменный инвентарь и керамику. Часть из них была связана с захоронениями, причем обнаружены предметы, возможно связанные с айнской культурой.

На юге Японии в середине 1-го тысячелетия до н. э. эпоху дзёмон сменяет культура яёи, знаменующая наступление века металла. Начинается заселение островов мигрантами с материка через Корейский полуостров, что в конце концов привело к возникновению раннегосударственного образования Ямато.

На Хоккайдо же финал дзёмона длился вплоть до рубежа эр. Сменяет его здесь так называемая охотская культура, носителями которой были монголоиды. Но на Сахалине, считает археолог В. О. Шубин, айны восприняли охотскую культуру, В XVII-XIX вв. выступая ее носителями 8.

Что касается Курил, то помимо предков айнов других культурных влияний здесь не выявлено. Во всяком случае южнокурильская неолитическая культура входит в круг носителей дзёмон или близкородственна им.

Таково современное состояние айнской проблемы, которое нам удалось проследить лишь в наиболее общих чертах.

Добавить комментарий