Харрикейн или хуракен?

По всей вероятности, ураганы, теперь достаточно изученные, вымещали свою ярость на островах Карибского моря, побережье Центральной Америки и на восточном побережье Северной Америки задолго до того, как Христофор Колумб впервые побывал в Новом Свете.

До наших дней дошли многочисленные рассказы о трудностях, пережитых Колумбом, о недовольстве моряков, порой превращавшемся чуть ли не в настоящий бунт. Но если бы генуэзец знал, что он, ко всему, плывет прямо в логово чудовища — туда, где свирепствуют ужаснейшие бури, пожалуй, он вернулся бы назад.

Возможно, 1492 год был каким-то особенным годом, когда ураганы не возникали. Возможно также, что по воле провидения они обходили стороной эту небольшую флотилию. Какова бы ни была причина, но в течение нескольких месяцев, проведенных Колумбом в Новом Свете во время его первого путешествия, ни его судно, ни два других корабля ни разу не встретились с ураганом. В сущности, на протяжении всего лета, осени и зимы 1492—1493 годов Колумб лишь однажды, да и то в течение короткого периода времени, был серьезно обеспокоен состоянием погоды. Это случилось, когда его корабли приближались к восточной части Багамских островов. Огромные волны швыряли суда как щепки, хотя ветра не было. Почти наверняка «Нинья», «Пинта» и «Санта-Мария» оказались в зоне гигантских волн, образованных ураганом, который резко повернул у них за кормой и ушел в Северную Атлантику.

Знаменитый мореплаватель был настолько восхищен погодой, которая стояла в ту пору в Новом Свете, что он записал в вахтенный журнал: «Во всех частях Индии я встречал погоду, какая у нас бывает лишь в мае». Однако майская погода не всегда сопутствовала ему.

Так, утром в Рождество, в середине зимы, его флагманский корабль «Санта-Мария» был выброшен на риф и разбит в щепки. Но причиной тому был совсем не ураган.

Из истории известно, что «Нинья» почти целую неделю штормовала южнее Азорских островов, когда возвращалась из путешествия. Многие ученые предполагают, что она встретила ураган. Однако известно, что ураганы никогда не возникали в таких долготах. Можно сказать почти с полной уверенностью, что Колумб и его крохотный флот случайно убереглись от встреч с ураганом. Если бы корабли знаменитого мореплавателя были застигнуты ураганом, то погибли бы и они, и экипажи их. Возможно, лишь горсточке моряков удалось бы выбраться на берег, чтобы провести остаток своих дней, как Робинзон Крузо, и оказаться забытыми историей и потомками.

Но Колумб вернулся домой и удивил весь мир. Он доказал, что можно пересечь обширное пространство Атлантики, открыть крупные острова и вернуться назад целым и невредимым. Он не открыл новый путь в страны Дальнего Востока, изобилующего пряностями, не представил и определенных доказательств того, что земля круглая. Однако он определенно доказал, что никакого гигантского и страшного водопада, ниспадающего с края плоской земли и увлекающего в адскую бездну людей и корабли, не существует. В Испании, Португалии и Италии в течение всего 1493 года только об этом и говорили. Врата бессмертия отворились перед Колумбом, но, отдохнув всего лишь полгода, он вновь оказался на палубе корабля, нос которого был направлен в сторону горизонта далеко на западе. На этот раз под его началом оказалось полторы тысячи человек и семнадцать судов.

Осенью 1493 года корабли пересекли Атлантический океан. Матросы и офицеры, перегнувшись через поручни, разглядывали покрытые богатой растительностью острова и плавно колышущиеся волны. Погода, как и обещал Колумб, была как в мае. Моряки готовы были пойти за ним в огонь и в воду.

В течение зимы и весны флот крейсировал в Карибском море, огибая острова — Кубу, Ямайку и Эспаньолу. Летом Колумб заметил морское чудовище, резвившееся на поверхности моря. Однако описание этого чудовища затеряно в анналах истории.

Возможно, в юности Колумб сиживал на причалах и, слушая рассказы досужих пророков, твердивших, что земля плоская, возмущенно качал головой. Но, как знать, может быть, и у него возникали сомнения. Он, как и все моряки, вероятно, был суеверным. Самым распространенным тогда было поверье, будто если на поверхности воды появлялось морское чудовище и его замечали с корабля, то корабль непременно должен попасть в шторм.

Нет сомнения, что флот Колумба в течение 1494 года неоднократно попадал в шторм, но среди историков существует разногласие по поводу того, настоящие это были ураганы или только грозовые шквалы. Можно почти с полной уверенностью сказать, что флот Колумба должен был испытать на себе свирепую мощь по крайней мере одного из торнадо, которые обрушивались на остров Эспаньола в 1495 году.

Во время третьего плавания в Новый Свет в 1498—1500 годах перед Колумбом возникли проблемы куда более сложные и значительные, чем проблема погоды. Великий мореплаватель сумел перенести адскую жару экваториальных широт, из-за которой испортились запасы провизии и прокисло вино в бочонках, хранившиеся в трюмах. Однако это было плавание, когда звезда адмирала начала, по существу, закатываться. Искатели сокровищ, приплывшие на острова Карибского моря в надежде на быстрое обогащение, повсюду вокруг сеяли смуту. Знатные дворяне, политиканы, насквозь просоленные морские волки — кого тут только не было! Все они как-то пытались обеспечить себе существование на островах.

Разочарованная знать презирала грубых моряков, и те и другие ненавидели политиканов. Никто из них не нашел здесь того, что искал, а индейцы, которые каких-то десять лет назад были счастливы в своем невежестве, ныне ненавидели всех белых, нарушающих идиллический уклад их жизни. Нужен был козел отпущения, кто-то, на ком можно было бы выместить накопившееся возмущение. Кто же иной подходил для этой целя больше, чем генуэзский мореплаватель, который стал причиной их невзгод?

Колумб сделал смелую попытку навести порядок на обширных землях, открытых им, но она была обречена на провал. По повелению Фердинанда и Изабеллы в Вест-Индию прибыл Франсиско де Бобадилья, чтобы навести порядок; знаменитый мореплаватель был арестован, закован в цепи и отправлен в Испанию.

К счастью, у Колумба были не только враги. У него нашлись друзья и почитатели, и он вскоре получил приказ снова отправиться в плавание. Но на этот раз он уже не был верховным правителем. На остров Эспаньола был назначен новый губернатор, который столь ревностно относился к своим обязанностям, что даже не позволил Колумбу укрыться в гавани от непогоды.

Хотя погода в течение первого десятилетия благоприятствовала испанским мореплавателям, но удача все-таки изменила им.

К 1502 году здесь стали находить золото. Его оказалось тут уйма: желтым металлом можно было наполнить трюмы двадцати кораблей. Флотилия кораблей двинулась на восток, несмотря на признаки надвигающегося урагана и вопреки совету Колумба. Суда раскачивались как шепки под напором яростного ветра, какого им никогда прежде не приходилось встречать. Все корабли, кроме одного, затонули на глубине 600—650 м в проливе Мона, между Эспаньолой и Пуэрто-Рико. Погибло 500 моряков. По прихоти судьбы на корабле, который выдержал бурю и добрался до испанских берегов с долей добычи, были люди, верившие в Колумба, чуть ли не боготворившие его.

Во время своего последнего плавания Колумб двигался вдоль побережья Центральной Америки в надежде, что вот-вот на горизонте откроется долгожданный проход, ведущий на Дальний Восток. Откуда было ему знать поздней осенью 1503 года, что небольшая его флотилия крейсирует у перешейка, где со временем появится Панамский канал, который соединит Атлантический океан с Тихим. Побережье здесь в ту пору было покрыто зарослями, столь же непроходимыми и неприветливыми, как побережье Гондураса.

В южной части Карибского моря ураганы редко проявляют всю свою свирепую мощь, однако почти с полной уверенностью можно сказать, что Колумб лицом к лицу столкнулся с ураганом в конце 1503 года.

Для тех, кто захочет изучить его последнее плавание, он сделал следующую запись: «Поднялась буря и утомила меня настолько, что я не знал, куда деваться. Мои старые раны открылись, и я девять дней испытывал тяжкие мучения, не надеясь остаться в живых. Никогда еще глаза мои не видели валов столь высоких и грозных, увенчанных пенными гребнями. Ветер не только мешал нашему продвижению, но и не позволял нам уйти за мыс, чтобы укрыться от непогоды; поэтому приходилось штормовать в этом треклятом океане, кипевшем точно котел на жарком огне. Никогда еше небо не выглядело таким зловещим; однажды весь день и всю ночь оно пылало словно пламя горнила, а молнии извергались с такой яростью, что всякий раз мне казалось, будто паруса уже разорваны в клочья. Вспышки следовали одна задругой и были грозными и ужасными, мы были уверены, что корабли взлетят в воздух. И все это время с неба беспрестанно падали потоки воды. Это был не дождь, а сущий потоп. Люди были настолько измучены, что ждали смерти, которая положила бы конец их чудовищным страданиям».

Описания разбитых, источенных червями кораблей, рассказы о моряках, живших изгоями на северном побережье Ямайки, и, наконец, о возвращении Колумба в Испанию в ноябре 1504 года — все это хранит в своих анналах бесстрастная история. Знаменательные двенадцать лет, прожитые великим человеком, стоят иной целой жизни.

В наступившем шестнадцатом столетии все больше кораблей пересекает Атлантический океан; это происходит в ту пору, когда белый человек начал знакомиться с характером и названиями необычных и свирепых бурь, часто посещающих Новый Свет.

Всех туземцев Колумб и его спутники обычно называли индейцами. Первыми они встретили тайное — вымершее ныне арауканское племя аборигенов Больших Антильских островов. С незапамятных времен им знаком был сердитый ветер, дувший со стороны восходящего солнца и разрушавший все на своем пути. Они называли его хуракан. Для индейцев племени тайное это было именем злого духа. Индейцы племени майя, жившие в Центральной Америке, считали бурю богом и дата ему имя хунракен. Южнее жили гватемальские кунхе, они называли бурю хуракан и почитали ее как бога грома и молнии. Индейцы галиби, обитавшие на северном побережье Южной Америки, знали этот могучий вихрь под именем хиоракан; они считали его дьяволом.

По мере продвижения в тропические районы Северной Америки испанцы встречали другие индейские племена, которые свирепую бурю, приходившую со стороны открытого моря, называли по-своему: хунранвукан, аракан и арикан. Поэтому нет ничего удивительного в том, что когда моряки вернулись в Испанию и, сев рядком, начали изучать свои записи, то остановились на названии хуракан. Англичане затем прибавили еще одно «р», изменили среднюю гласную «а» на «и», а последнюю «а» на дифтонг «ей». И с той поры самый грозный и могучий ветер, известный Новому Свету, они называют харрикейн.

В то время как любители приключений в поисках золота рылись в горных породах Американского материка у близлежащих островов, а затем увозили добычу, творцы иной культуры, почти столь же развитой, как культура древних египтян, жили здесь своей привычной жизнью. Они создали календарь, записали собственную историю при помощи изображений, а наиболее важные события запечатлели на камне. И в душных джунглях, и в бесплодных пустошах полуострова Юкатан они построили просторные храмы и как божеству поклонялись солнцу. Это были индейцы майя. У них, кроме верховного бога — Солнца, было другое, лишь немногим уступающее ему по значению божество, которое они называли Хунракен.

Раз в год майя приносили в жертву заходящему солнцу человеческое сердце, в то время как его владелец умирал на холодном камне на вершине храма. Но как ни чтили майя Солнце, они вовсе не хотели обидеть непочтением Хунракена, ибо это было божество, обильным дождем утолявшее жажду иссушенных солнцем равнин Юкатана. Чтобы умилостивить этого могущественного бога дождей, племена майя ежегодно собирались на краю огромного колодца, сложенного из известняка. За много месяцев до этого верховные жрецы выбирали прекрасную девственницу, которой поклонялись ничуть не меньше, чем поклоняются наши современники какой-нибудь всемирно известной красавице. В назначенное время девушку бросали в колодец. Вслед за ней прыгал сильный молодой воин, который должен был охранять ее в пути по влажным владениям Хунракена.

Когда воды смыкались над головой девушки и молодого воина, раздавались громкие радостные возгласы и ликующие индейцы швыряли вслед им украшения и слитки золота. Таким необычным образом они покупали себе обильный запас влаги в сезон ураганов.

С каждым годом, с каждым десятилетием в Новый Свет прибывало все больше людей и судов. Хуан Понсе де Леон, Панфило де Нарваэс, Эрнандо де Сото и множество других завоевателей и любителей приключений прибыли туда в XVI веке. Первая постоянная колония была основана в 1565 году на том месте, где ныне находится Сент-Огастин. Лет двадцать спустя сэр Френсис Дрейк вместе с другими англичанами безуспешно пытался водрузить английский флаг на Североамериканском материке.

А между тем южнее суда, нагруженные драгоценными слитками, покидали острова Карибского моря и уходили в Атлантический океан. Но со стороны открытого моря дули жестокие ветры, топившие корабли и разрушавшие немногочисленные дома на участке от Роанока до Гаваны.

Хотя в те давние времена такие свирепые ветры имели различные названия, впоследствии их стали называть ураганами. Ураган представляет собой тропический циклон, с очень низким давлением в центре. Согласно современным требованиям метеорологической науки, шторм удостаивается титула урагана, когда скорость ветра в нем достигает почти 120 км в час (33 м в секунду). Причем в северном полушарии ветры в таких тропических циклонах дуют против часовой стрелки.

XVII столетие было столетием интенсивной колонизации Атлантического побережья Северной Америки и островов Карибского моря. Капитан Джон Смит и его люди в 1607 году основали Джемстаун. Французский исследователь Самюэль де Шамплейн осмелился проникнуть во внутренние районы материка и открыл озеро, ныне носящее его имя. Питер Минуйт появился в этих местах лишь два десятилетия спустя и приобрел остров, впоследствии ставший известным под названием Манхэттен.

В 1682 году Робер Кавелье, де ля Салль, направил свои суда из Мексиканского залива в реку Миссисипи и заявил о притязаниях Франции на обширный участок территории, который был назван им в честь французского короля Луизианой.

В то время как Генри Гудзон плыл на своем «Хаф-Муне» по реке к месту, где ныне находится Олбани, а в Джемстауне выгружали первых рабов, в то время как отцы пилигримы ошвартовывали свой «Мэйфлауэр» возле Плимут-Рока, со стороны Атлантики к побережью двигались мощные тропические циклоны.

Ураганы, обрушивающиеся на острова Вест-Индии, мореплаватели чаше всего называли свирепыми бурями. В XVII столетии Джон Уинстроп, губернатор колонии в заливе Массачусетс, оставил подробное описание урагана, который опустошил район Новой Англии. Вот что писал в своем дневнике губернатор Уинтроп о такой буре, разразившейся в августе 1635 года:

«16 августа. Весьма свежий ветер, дувший с неделю с зюйда и зюйд-веста, около полуночи переменился на норд-ост и, сопровождаемый потоками дождя, задул с такой стой, что были вырваны с корнем сотни деревьев близ поселений, разрушены несколько домов и сорваны с якорей корабли. «Великая Надежда», корабль из Ипсвича водоизмещением около 400 т, был выброшен на берег у мыса Хофф, после чего северо-западным ветром его сняло с мыса и снова выбросило на берег близ Чарлстауна. Около восьми часов ветер задул с норд-веста, он был очень крепок, и, хотя в ту пору была высшая точка прилива, к девяти часам уровень воды упал на три фута. Затем в продолжение приблизительно часа вода прибывала и поднялась на два-три фута. Это значило. что норд-остом из открытого моря нагнало настолько крупную волну, что отливная волна повернула вспять.

Буря эта не достигла мыса Сейбл, но к югу от него она особенно свирепствовала, и вдоль всего побережья наблюдался невиданно высокий прилив... В Нарангансетте вода поднялась на четырнадцать футов выше ординара. Во время наводнения утонули восемь индейцев, бежавших из своих вигвамов».

Дэвид М. Ладлэм в своей книге «Первые ураганы в Америке» проанализировал заметки губернатора Уинтропа, а также отчет Уильяма Брэдфорда, наблюдавшего ту же бурю. Ладлэм сделал вывод, что разразившаяся в 1653 году в Новой Англии буря от бухты Нарангансетт двинулась на северо-восток и прошла между Плимутом и Бостоном, там, где впоследствии, в 1944 году, пройдет «Великий атлантический ураган», а в 1955 году почти этим же маршрутом ураган Эдна.

Один из ураганов, которые бушевали в начале XVII столетия, замечателен по нескольким причинам. Одна заключается в том, что он, как считают, послужил Шекспиру как бы фоном для его пьесы «Буря».

2 июня 1609 года из Плимута, держа курс на Джеймстаун, что в Виргинии, вышла флотилия из девяти кораблей. На борту корабля «Морское приключение» находился сэр Томас Гейтс, новый губернатор Виргинии.

Почти два месяца тащилась флотилия, лениво рассекая воды Атлантики. В конце июля через Багамские острова прошел ураган, который затем повернул в сторону океана. 25 июля ураган обрушился на корабли и потопил один из них, рассеяв остальные. Семь судов вошли в разное время в гавань Джеймстауна. Минуло несколько недель, но о «Морском приключении» не было ни слуха ни духа, и все решили, что и это судно пошло ко дну.

Обитатели колонии скорбели о гибели нового губернатора и 150 человек.

Откуда было знать колонистам, что «Морское приключение» налетело на риф, пытаясь пристать к острову Бермуда. Многие из находившихся на борту добрались до суши и в течение девяти месяцев жили на острове. С большим трудом им удалось построить два баркаса, и, когда суда были готовы, моряки отправились в плавание. В Джеймстаун они прибыли с опозданием почти на целый год.

Сэр Томас и некоторые его спутники вернулись в Англию, и вскоре история об их злоключениях стала в Лондоне предметом всеобщих разговоров. Двое из возвратившихся, Сильвестр Джурдэн и Уильям Стрэйки, были писателями, и оба они опубликовали свои записки, в которых подробно описали все, что произошло во время путешествия. Несомненно, что Шекспир, как и многие его современники, с интересом читал эти дневники. В «Буре» немало описаний, напоминающих рассказы о пребывании сэра Томаса Гейтса на Бермуде. Особенно следует отметить изображение характера шторма, а также множества знатных людей. А рассказ о топографии и местном климате перекликается с описанием острова Просперо.

В течение последующего столетия ураганы — их по-прежнему называли по-разному — свирепствовали в молодой стране. Все, кто испытал на себе мощь их, знали, что независимо от названия (хираканос, Харри Кейнс, буря, шквал и свирепый шторм) они обладают разрушительной силой. Однако людям было цендомек, что эти штормовые ветры не дуют постоянно в одном направлении. Пожалуй, Бенджамен Франклин первый предположил, что ураган представляет собой разновидность шторма, двигающегося по круговой траектории. Произошло это потому, что Франклин намеревался наблюдать лунное затмение, находясь у себя дома в Филадельфии вечером 27 октября 1743 года. Однако он был лишен этого удовольствия, так как небо затянули тучи и поднялся штормовой ветер.

Несколько дней спустя в письме брату, жившему в Бостоне, Франклин жаловался на случившееся, полагая, что его брат и другие наблюдатели в Бостоне тоже не могли наблюдать затмение. Каково же было его удивление, когда он узнал, что в Бостоне лунное затмение наблюдалось при безоблачном небе и что буря разразилась там лишь спустя некоторое время.

Любопытно отметить, что Франклин обратил внимание на этот факт. В своем письме Джереду Элиоту в 1750 году он сделал ряд замечаний, на основании которых можно предположить, что Бенджамен Франклин еще в середине XVIII столетия находился на пороге разгадки тайны движения ураганов.

В течение всей второй половины столетия в области научного изучения ураганов не было никакого прогресса. В водах Северной Атлантики по-прежнему гибло бесчисленное множество кораблей, направляющихся из Европы и Соединенных Штатов. Лишь в 1821 году тридцатидвухлетний американец Уильям С. Редфилд, уроженец Мидлтауна (штат Коннектикут), сделал открытие, которое заставило задуматься современных ему ученых.

К глубокому сожалению, Редфилд был не в состоянии выдвинуть такую серьезную гипотезу, которая могла бы заинтересовать ученых того времени. Уильям был сыном простого моряка. Когда его отец погиб в море, мальчику пришлось бросить школу и искать работу, чтобы помочь матери кормить семью. Не найдя ничего лучшего, он пошел в учение к шорнику и седельщику, но большую часть свободного времени он проводил за чтением книг о море и плаваниях.

Когда ему было 32 года, чтобы повидаться с матерью, которая, выйдя во второй раз замуж, переехала на Запад, он прошел пешком от самого Коннектикута до Огайо и вернулся обратно. В Мидлтауне он открыл шорную мастерскую. Руки у него были золотые, он хорошо знал свое ремесло, но ум его жаждал знаний.

Кроме всего прочего, он изучал историю индейцев, миграцию птиц, интересовался скотоводством, искусством стеклодувов. Однако прежде всего он был торговцем, а для того чтобы сбывать седла и сбруи, ему приходилось путешествовать. Ремесленник и коммивояжер одновременно, он, бывало, нередко седлал одну лошадь для себя, а вторую навьючивал товаром.

В сентябре 1821 года приближение урагана раньше всех заметили в юго-восточной части Багамских островов. За несколько дней он пересек Атлантику, миновал Флориду, Джорджию и Южную Каролину, но всей мощью обрушился на побережье Северной Каролины. Отсюда он ринулся на север, в штаты Новой Англии.

В том же году, позднее, Уильям Редфилд на торговом судне плыл на север. Он обратил внимание на то, что в восточной части штатов Коннектикут и Массачусетс много поваленных бурей деревьев, вершинами обращенных на северо-запад. На обратном пути, когда он углубился во внутренние районы страны, его поразило такое же множество поваленных ветром деревьев. Аналитический ум Редфилда начал лихорадочно работать, когда он понял, что деревья вырваны из земли почти одновременно. И он пришел к выводу, что буря, повалившая деревья, представляет собой как бы гигантский смерч, вращающийся против часовой стрелки и в то же время двигающийся с определенной скоростью вперед.

Хотя Бенджамен Франклин еще в 1743 году едва не разгадал тайну ураганов, но уделять серьезное внимание изучению их стали лишь после открытия Редфилда. Прежде бытовало мнение, что во время всякого сильного шторма воздушные массы передвигаются прямолинейно и над сушей, и над морем, пока их свирепая сила не иссякнет.

В течение XIX столетия молодая страна, называвшаяся Соединенными Штатами, была слишком занята иными заботами. Вслед за такими людьми, как Бун, Льюис, Кларк и другие, поселенцы двигались в глубь континента. Они изучали реки, строили города и железные дороги. Но неожиданно страна, словно гигантская амёба, разделилась на две части. Грянула жестокая война, продолжавшаяся целых четыре года.

Однако в то самое время, когда повсюду — от Форт-Самтера до Бул-Рана, от Виксберга до Аппоматокса — шли бои, в Гаване, на Кубе, ученые-иезуиты проводили первые серьезные исследования ураганов. Антонио Кобре был директором Королевского колледжа в Белене. Несмотря на пышное название. Королевский колледж располагал ограниченными возможностями и не имел фактически никаких метеорологических приборов. Однако падре Кобре — физик и математик — считал важной частью учебной программы изучение погоды, причем особый интерес он проявлял к ураганам.

1893 год был самым неблагоприятным в метеорологическом отношении годом во второй половине XIX столетия. В этом году в результате двух ураганов, по официальным данным, погибло самое меньшее 2000 человек, а по другим сведениям — в два раза больше. Первый ураган поразил побережье штата Южная Каролина 27—28 августа и унес одну или две тысячи жизней. Месяц с небольшим спустя, 1—2 октября, с Мексиканского залива двинулся второй ураган, который нанес огромный ущерб населению побережья штатов Луизиана, Миссисипи и Алабама, причем погибло почти столько же человек, сколько и в Южной Каролине.

Впереди был жестокий двадцатый век...

Добавить комментарий