Ужин только что подан, когда раздается долгожданный крик дозорного: «Земля!» Адмирал ведет Наполеона и офицеров на мостик. 71 день назад «Нортумберленд» покинул Плимут. Изгнанники стараются рассмотреть остров, который вскоре должен стать их обителью.
В подзорную трубу Наполеон замечает вершину горы. «Пик Дианы», — поясняет адмирал. Но быстро наступившая темнота скрывает горизонт. Еще целую ночь путешественники будут видеть остров таким, каким создало его их воображение за время долгого пути в Южную Атлантику.
Жизнь изгнанников на английском линейном корабле, вооруженном 74 пушками, была своеобразной репетицией того, как она будет проходить на Святой Елене. Французы пребывали в некоем странном переходном состоянии между свободой и заточением.
Они могли свободно передвигаться по судну, ночью их каюты не запирались и не охранялись. Однако каждый их шаг, каждая прогулка по верхней или нижней палубе проходили под взором сотен солдат в красных мундирах и под ружьем, которые пресекли бы малейшую попытку к бегству. Когда же они обращали взгляд к океану, то обязательно видели один из девяти кораблей эскорта с воинскими частями, предназначенными пополнить гарнизон острова.
На корабле жизнь французов и англичан вращается вокруг персоны Наполеона — наполовину пленника, наполовину императора. Лондонское правительство долго не могло прийти к согласию относительно того, как следует обращаться с бывшим властелином Европы, и наконец было решено, по протокольным соображениям, считать его «генералом без поручения». Наполеон превратился в «генерала Бонапарта». Такое наименование глубоко задело его, и эта не бог весть какая обида стала источником бесконечных ссор между французами и англичанами. Дело не в том, что Наполеон так уж держится за звания и титулы. Его здравый смысл выше подобных пустяков: за годы своей власти он роздал достаточно погремушек, и тысячи людей гибли на его глазах за кусочек орденской ленты. Но если при нем кто-нибудь называет нагаады «детскими побрякушками», он тотчас возражает: «Эти побрякушки правят человечеством».
Но короне самого Наполеона такое пренебрежение, разумеется, не пристало. Она дана ему французским народом в ходе референдума 1804 года. Он, следовательно, был единственным законным монархом в Европе. Наполеон верит превыше всего в «карьеру, открытую таланту», самым ярким примером чему была его собственная карьера, и презирает тех, кто обязан своей властью только знатному происхождению. Он считает, что Бурбоны получили свой титул не от народа, а от «нескольких священников и епископов». Ни один из монархов, боровшихся с Наполеоном, не получил права на трон в результате народного голосования. Они могут посадить его в тюрьму, даже убить, но отнять у него корону не в их власти. Только народу Франции принадлежит это право. Он останется для себя и своей свиты не «генералом Бонапартом», а императором, хотя его империя будет состоять всего из 27 мужчин, женщин и детей.
На борту «Нортумберленда» Наполеон вынужден вести скучное, рутинное существование, ничем не напоминающее его прежние занятия во дворце Тюильри, когда он работал по 16 часов в сутки.
Ему предоставлена выходящая на правый борт каюта полуюта позади фок-мачты, другую занимает адмирал Джордж Кокбэрн, командующий плывущей на Святую Елену флотилией. Это лучшие каюты судна. Остальные пассажиры, будь то французы или англичане, ютятся в маленьких душных клетушках, обычных для военных кораблей. Луи Маршан заменил казенную койку одной из двух узких железных кроватей под балдахином с портьерами из зеленой тафты, эти кровати сопровождали Наполеона во всех его походах. Остальное пространство занято туалетным столиком с умывальником, небольшим столом и креслом. Скрашивают жилище несколько картин, повешенных Маршаном, который сам был художником-любителем. Маршан спит здесь же, расстелив матрас на полу.
Императора мучает бессонница, он часто будит слугу, требует лампу — свечу под стеклом, книгу, перо, бумагу, чернила. Маршан ищет книгу среди тех, что поспешно собирал в Мальмезоне: они теперь заменяют «походную библиотеку» из 600 книг, хранившихся в шести ящиках красного дерева, что, как и железные кровати, всегда и везде следовали за Наполеоном. Сидя в кровати, Наполеон читает и делает записи при свете свечи, а молодой слуга бодрствует на своем матрасе. В эти долгие ночные часы Наполеон заговаривает с Маршаном, только чтобы отдать какое-либо распоряжение.
На рассвете Маршан приносит черный кофе, к 10 часам обед — мясо, немного вина. Наполеон проводит в каюте большую часть дня. Нередко он посылает Маршана за одним из офицеров, чаще за Лас Казом — говорящим по-английски писателем-аристократом, присоединившимся к Наполеону в последние дни в явной надежде стать его биографом. Лас Каз — невысокий, крайне самодовольный человек, презираемый другими офицерами, они называют его «иезуитом» и завидуют этому выскочке, который лезет из кожи вон, чтобы завоевать благосклонность Наполеона. Но именно с помощью Лас Каза Наполеон приступает к тому, что станет его последней кампанией, — оправданию себя перед судом истории.
Набросив халат, мечась по каюте, как тигр в клетке, Наполеон черпал в своей удивительной памяти подробности прошедших славных времен. «Император диктует так быстро, что едва удается записывать, — вспоминает Лас Каз. — Я вынужден был придумать нечто вроде иероглифов и бежать затем к сыну, чтобы диктовать ему в свою очередь...» На следующий день Лас Каз прочитывает вслух то, что получилось у них с пятнадцатилетним сыном, и Наполеон вносит изменения, поправляя иной абзац иногда до десяти раз, пока текст не удовлетворит его полностью.
В середине дня Маршан готовит зеленый мундир полковника гвардии, и Наполеон идет в офицерский салон. Почти каждый день два-три часа он играет в шахматы с одним из компаньонов по изгнанию. Великий стратег не силен в этой игре и, как правило, проигрывает. Мысли его витают далеко от шахматной доски. Ужин накрывается в 5 часов в другой части полуюта. Наполеон сидит во главе большого четырехугольного стола. За его стулом — двое слуг, по правую руку — белокурая Фанни Бертран, супруга гофмаршала, самого старшего по рангу из сопровождающих императора, по левую — адмирал. Остальные английские и французские офицеры и Альбина де Монтолон занимают места согласно их рангу. По приказу адмирала беседа ведется по-французски, и Лас Каз переводит по мере надобности, но, к неудовольствию французов, трапеза сопровождается военной музыкой 55-го полка. Наполеон говорит мало, еду по привычке проглатывает, часто помогая себе руками, внезапно выходит из-за стола, а англичане продолжают болтать и пить.
Однажды Наполеон видит новое лицо — капитана Райта, командующего бригом, который эскортирует «Нортумберленд». «Не родственник ли вы того капитана Райта, в удушении которого обвинили меня ваши памфлетисты?» — спрашивает он. «Да, сир, — отвечает капитан, — и мне любопытно узнать, как этот бедняга покончил с собой, так как я уверен, что вы не могли его повесить без серьезного повода». «Я расскажу вам», — отвечает Наполеон и объясняет, что капитан Райт командовал английским судном, перевозившим на французский берег участников «заговора адской машины» — королевских эмигрантов, пытавшихся убить Наполеона в 1800 году. Попытка провалилась лишь потому, что взрыв «адской машины» произошел после того, как проехала карета Наполеона. «Я устал от всех этих интриг и решил положить им конец, — продолжал Наполеон. — Я арестовал Райта и держал бы его в тюрьме до подписания мира с вашей страной, но он не выдержал горя и угрызений совести и повесился. Кстати, подобное не должно вас, англичан, особо удивлять, так как самоубийство стало у вас почти национальным обычаем». С этими словами Наполеон внезапно поднимается и выходит из-за стола, ничего не добавив.
После ужина Наполеон прохаживается по палубе в обществе одного из офицеров или самого адмирала. Низложенный император, невысокий и уже располневший, являет собой яркий контраст своему высоченному и худому тюремщику. Поддерживая друг друга под руку, они меряют шагами палубу, вспоминая свои военные приключения. Вице-адмирал Кокбэрн четырьмя годами младше Наполеона, сухой, строгого вида человек, ревниво оберегавший свой авторитет, но известный безупречной справедливостью. Он сражался с французами в Тулоне, где Наполеон одержал свою первую победу. Он также командовал английскими войсками, взявшими Вашингтон в 1812 году.
Кокбэрн пустился в плавание к Святой Елене, твердо решив, что не позволит пленнику Англии «играть в императора». Но выдержка и величие души, проявленные Наполеоном перед лицом превратностей судьбы, перевесили. К концу плавания главной заботой Кокбэрна становится чрезмерная, на его взгляд, популярность Наполеона среди экипажа судна, как это было ранее на борту «Беллерофона». Молодые офицеры таращат глаза на Наполеона и встают на караул, когда тот, отдыхая, облокачивается на пушку, которую стали называть «пушкой императора».
После вечерней прогулки Наполеон возвращается в салон и играет в карты. Компанию ему обычно составляют Кокбэрн, кто-нибудь из императорских офицеров, а также Фанни Бертран и Альбина де Монтолон. Они играют в вист и очко, делая ставки наполеондорами и луидорами, которые как бы символизируют недавнюю историю Франции. Наполеон играет механически, глубоко равнодушно, как если бы золотые монеты, выпадающие на удачную карту, ничего не значили для того, кто играл целыми нациями, решая их судьбу в ходе сражений. Он почти всегда проигрывает, но не в день своего рождения, 15 августа, когда ему исполняется 46 лет. Этот день отмечен несколькими тостами в его честь — как непохоже это на пышные празднества в прошлом! — и редким выигрышем в «двадцать одно». Возвратившись в каюту, Наполеон говорит Маршану: «Мне так везло сегодня, что я выиграл 80 наполеондоров». Маршан, каждое утро вкладывающий в кошелек своего господина несколько золотых монет взамен про игранных накануне, считает это везение действительно исключи тельным.
Но таких развлечений немного, время тяжко давит на изгнаг ников, в то время как корабль медленно движется навстречу роковой судьбе. Пересекли экватор. Полярная звезда уступила место похожему на воздушного змея Южному кресту, его ни один француз еще не видел. Путешественники обсуждают мелкие происшествия, которыми отмечены однообразные дни: то видели летающих рыб, то кто-то упал за борт. Раз поутру Наполеон поднимается на палубу посмотреть на пойманную моряками акулу, его забрызгивает кровью. Моряк во время стоянки на Мадере приносит с берега Маршану акварельные краски, чтобы «ему было чем заняться на острове Святой Елены». Маршан наблюдает, как наказывают плетьми провинившегося матроса, и недоумевает: почему человеческое существо не восстает против такого варварского обращения? Человек столь унижен подобным наказанием, что сомнительно, чтобы его душа после этого могла отзываться на благородные чувства.
Но большую часть дня путники умирают со скуки и часто ссорятся. Фанни Бертран, волевая и строгих правил женщина, вздорит с Альбиной де Монтолон, еще хорошенькой кокеткой, бывшей в молодости истинной красавицей. Гурго, молодой и пылкий артиллерийский офицер, тяжело переносит холостяцкое бытие. За столом он бранится с Монтолоном, который, по его мнению, слишком угодничает. Он ведет дневник, в который заносит итоги своих тайных наблюдений за темноволосой Альбиной. Она не так уж хороша, как воображает. У нее неприятная привычка почесывать горло и жеманничать, что раздражает Гурго. Всем неприятен Лac Каз, но маленький историк такого высокого мнения о себе, что ему от этого ни холодно, ни жарко. Наконец, все жалуются на нравы англичан, «так отличающиеся от наших», отмечает Лас Каз.
Французы смутно представляют, что ждет их в месте назначения, но все убеждены, что заточение не будет длиться вечно. Всего год назад Наполеон был на Эльбе. Бертран и Маршан уже были с ним, и вся эта ссылка продолжалась только десять месяцев. Такое может повториться. Франция может прогнать Бурбонов и попросить императора вернуться на его законное место в Тюильри.
Не исключено и другое — его попытаются освободить: первые дни плавания им встречались французские военные корабли, и прошел даже слух, впрочем, быстро опровергнутый, что это флотилия, посланная для спасения Наполеона. В худшем случае англичане найдут место для ссылки поближе к Европе. Большинство нетерпеливо ждут завершения этого нескончаемого путешествия.
«Что касается меня, — пишет Маршан, — я был так утомлен этим домом на воде, так тяжело переносил титулы генерала и Вашего Превосходительства, с которыми обращались к императору, что в сравнении с «Нортумберлендом» любое место изгнания представлялось мне предпочтительнее, лишь бы мы были там в одиночестве». Но вот и конец двухмесячному плаванию. Утром они увидят остров Святой Елены.
На другой день «Нортумберленд» бросает якорь в бухте единственного порта острова — Джеймстауна. Наполеон поспешно одевается и в сопровождении Маршана поднимается на палубу. Все рассматривают место, где им предстоит жить. Они видят высокую базальтовую стену, лишенную всякой растительности, поднимающуюся наподобие естественной крепости между двумя столь же голыми и серыми пиками. Прямо перед ними, в узкой расщелине между двумя отвесными утесами, на которые водружены пушки, видны несколько светлых домов, четко выделяющихся на темном фоне вулканических скал. Это дома Джеймстауна. Зловещий и холодный ландшафт так не похож на великолепие пейзажей Южной Франции или строгую красоту Корсики.
«Этот остров сотворен дьяволом, справившим над океаном естественные потребности на пути из одного мира в другой», — якобы произнесла одна из дам императорской свиты. Даже англичане обескуражены видом этого клочка суши. Военный хирург Уолтер Генри описал его как «самую ужасную, самую мрачную из скал, какую только можно вообразить, с неровной слоистой поверхностью, поднимающуюся из морской бездны как чудовищный черный нарост». Маршану остров кажется похожим на могилу. Наполеон созерцает его в молчании, и, как отмечает Маршан, «спустя несколько мгновений он возвратится к себе, не проронив ни слова и никак не показав, что происходило в его душе». Позже император скажет зашедшему в каюту Гурго: «Жить здесь несладко. Лучше бы я остался в Египте и был сейчас императором всего Востока». Потом он зовет Лас Каза и работает с ним, как обычно.
Адмирал Кокбэрн сходит на сушу первым и через несколько часов возвращается в сопровождении губернатора острова полковника Марка Уилкса. Его представляют Наполеону в офицерском салоне. Уилкс — изысканный человек 55 лет, с вьющимися седыми волосами, густыми черными бровями, ученый и военный, обладающий непринужденными изящными манерами. Так как Кокбэрн должен заменить его на острове, он может говорить без обиняков и быстро находит с Наполеоном общий язык. Наполеон обрушивает на Уилкса обычный град вопросов об острове, которым тот управлял два года.
Теперь император имеет полное представление о месте своего заточения: остров Святой Елены, открытый португальцами в 1502 году, в настоящее время принадлежит английской Ост-Индской компании, лежит в 1750 милях от Кейптауна в Южной Африке, в 1800 милях от Южной Америки и в 4000 миль от Европы. Самая близкая суша — в 600 милях — остров Вознесения, также пик вулканического происхождения, и он принадлежит англичанам. Бесполезно отрицать очевидное: англичане выбрали Святую Елену как место второй ссылки Наполеона именно из-за ужасающей отдаленности.
Кто живет здесь? На небольшом острове (13 километров в ширину и 19 в длину) обитают 4 тысячи человек, в том числе тысячный состав гарнизона, который теперь из-за прибытия Наполеона будет утроен. Гражданские? Около 800 человек — европейцы, остальные — чернокожие, китайцы, ласкары. Три четверти негров — рабы. На каждый ответ Наполеон кивает, затем выстреливает следующий вопрос.
Местное население — ямстоки, прозванные так потому, что основой их питания был ямс, — живет морской торговлей, остров — естественная стоянка для судов, направляющихся из Англии в Южную Африку и Индию и обратно. Пока суда запасаются водой, их экипажи развлекаются несколько дней в тавернах Джеймстауна, содержание которых — главный бизнес его жителей. Топливо, мясо, мануфактура привозятся на остров, чем объясняется дороговизна жизни. В тот самый момент, когда Наполеон с Уилксом говорили о них, ямстоки на берегу взволнованно размахивали руками. Обычно мировые события мало интересовали их. Новости из Европы достигают острова с опозданием в три месяца и редко касаются здешнего населения, для него важнее местные сплетни. Но теперь островитянам предстоит пережить самое важное событие в истории Святой Елены. Пять дней назад они узнали, что их ожидает, благодаря бригу «Икарус» из флотилии Кокбэрна — тот разошелся с «Нортумберлендом» в шторме близ Мадеры и поплыл к острову иным, более западным путем. Вот так сразу, одним махом до обитателей Святой Елены дошли вести о событиях последних месяцев в Европе: о возвращении Наполеона с Эльбы, Ста днях, Ватерлоо и депортации Наполеона на их остров, куда он должен вот-вот прибыть.
Итак, островитяне проявляют признаки некоторого волнения с тех пор, как распространилась новость с «Икаруса». Они испытывают и опасение, и любопытство: отзвук славы Наполеона достиг и их далекой земли. Он стал мифическим персонажем, устрашающей фигурой, не похожей на простых смертных, знаменитым Вони, им английские кормилицы пугают своих сосунков. Бетси Бэлкомб, тогда четырнадцатилетняя, вспоминает в своих «Мемуарах»: «Я представляла Наполеона людоедом и ужасным великаном со сверкающим посреди лба глазом, с длинными, выступающими вперед зубами, которыми он разрывал и пожирал маленьких непослушных девочек, особенно тех, кто плохо учился». Каждый день жители острова собираются на набережных Джеймстауна в надежде увидеть спускающегося с корабля закованного в цепи гиганта.
Но лишь спустя два дня после прибытия «Нортумберленда» Наполеон переправляется на сушу в шлюпке, она причаливает у маленькой каменной лестницы одной из набережных. Солдаты раздвигают толпу штыками. Почти ночь. Любопытные зажигают фонари, пытаясь что-нибудь увидеть. Среди них Бетси Бэлкомб с родителями. Они разочарованы. Бетси вспоминает: «Из-за темноты его невозможно было рассмотреть. Он шел между адмиралом и генералом Бертраном, завернувшись в плащ. Я увидела лишь отсвет бриллиантовой звезды, которую он носил, казалось, на сердце. Мы возвратились в Бриары поздно ночью, чтобы говорить и мечтать о Наполеоне».
«Книга записей» острова Святой Елены за 17 октября 1815 года содержит пометку: «Прибытие на борту «Нортумберленда» генерала Наполеона Буонапарте и некоторых лиц в качестве государственных пленников».
Таково теперь их реальное положение.