О ней написаны сотни, если не тысячи документальных произведений, романов, очерков, статей, наверное на всех языках мира, поставлены десятки фильмов. Ее имя стало нарицательным и ассоциируется со словом «шпионаж». Спросите любого: «назовите женщину-разведчицу» и он ответит первое, пришедшее на ум: «Мата Хари»!
Немало немецких шпионок было расстреляно во Франции в Первую мировую войну, десятки английских разведчиц погибли в немецких концлагерях во время Второй мировой войны, сотни отважных советских партизанок пали жертвами фашистских палачей. И имена подавляющего большинства из них канули в Лету. А вот Мата Хари знают все. В чем причина? Что, она была выдающейся разведчицей? Или обстоятельства суда над ней и казни способствовали этому? Или легенды, сразу же родившиеся после ее расстрела? Трудно сказать. Факт остается фактом – ее знают все.
Поэтому, рассказывая о разведке и шпионаже, невозможно обойти молчанием ту, имя которой в сознании большинства людей стало синонимом этого понятия.
...Серым, промозглым утром 15 октября 1917 года в лес на окраине Венсенского полигона неподалеку от французской столицы въехало пять автомашин. Шестая – катафалк с гробом – прибыла раньше и теперь стояла в стороне в ожидании того, кто займет в нем место.
Тех читателей, кто видел знаменитый снимок расстрела Мата Хари (мы его тоже публикуем), придется разочаровать. То, что выдавалось за подлинник, не самом деле лишь инсценировка. Это кадр из французского фильма, снятого в 1922 году. И таких инсценировок в ее посмертной «жизни» будет много. Ведь люди любят мифы, чем они драматичнее, тем больше...
Двенадцать солдат-зуавов комендантского взвода, выделенных для совершения казни, замерзшие, пропитанные холодным сырым туманом, переминались с ноги на ногу, с нетерпением торопя момент, когда, наконец, привезут того немецкого шпиона, которого им предстояло расстрелять, и они, сделав свое дело, про маршируют на завтрак.
Но даже они, не раз участвовавшие в подобного рода акциях, вздрогнули и, тревожно переглядываясь, зашептались, когда из второй машины вышла стройная, одетая в красивое черное пальто и модную треугольную шляпу женщина, и спокойно, как будто это было заранее отрепетировано, направилась точно к тому месту, где она должна стоять во время расстрела.
Из машин вывалились еще несколько человек и заняли места немного в стороне, лишь священник и старик адвокат подошли к обреченной. Священник принялся бормотать молитвы, а тем временем к женщине приблизился сержант с повязкой в руке. Она улыбнулась и отрицательно покачала головой:
— Мне так мало осталось. Могу ли я хоть в эту минуту видеть мир? – спокойно спросила она и подняла глаза к небу. – Это ведь не обязательно? – добавила она, обращаясь к адвокату.
— Это не обязательно? – повторил ее вопрос адвокат.
— Нет, нет, — ответил сержант, — никакими правилами это не предписано. – И пробормотал: «Эта дама знает как умирать»
Другой сержант подошел с веревкой, чтобы связать руки, но тут уже адвокат проявил инициативу, заявив, что его клиентка вряд ли нуждается в этом.
Сержанты молча отошли, а затем удалились и священник с адвокатом.
Женщина осталась одна наедине с вечностью и со взводом солдат. Она продолжала улыбаться и, когда прозвучала команда «Пли!», а вслед за ней – нестройный залп, так же улыбаясь, упала на колени, а затем вперед, лицом к стрелявшим в нее солдатам и, по словам одного из очевидцев, «превратилась в ворох нижних юбок».
Доктор осмотрел мертвую и, укоризненно качая головой, сказал лейтенанту:
— Месье, ваши солдаты стреляют плохо: одна пуля попала в плечо, другая, в руку и, к счастью, одна прямо в сердце. Остальные ушли в «молоко».
Офицер обратился к присутствующим:
— Господа, кто-нибудь хочет получить тело?
Никто не ответил. Адвокат развел руками. Тело погрузили на катафалк и отправили в анатомический театр медицинского факультета Сорбоннского университета. Так начавшаяся в театре и закончил ась в «театре» жизнь знаменитой шпионки двадцатого века Мата Хари.
Пожалуй, описание последних минут – это единственное более или менее правдивое свидетельство, касающееся ее жизни. Да и то есть разногласия. Историк Марк Алданов утверждает, что в ее тело попало одиннадцать пуль, а один солдатик упал в обморок и поэтому не стрелял. Другой пишет, что выстрел милосердия, в ухо, сделал врач. По словам третьего его произвел сержант. Участник расстрела Годо насчитал «более трех ран».
В основном все исследователи сходятся в описании первого «дошпионского» этапа жизни Мата Хари, расходясь лишь в деталях. В целом этот этап выглядит так.
Маргарет Гертруда Целле родилась 7 августа 1876 года в голландском городке Лаувардене в семье шляпного мастера. Вскоре он разорился и куда-то исчез, мать умерла. Сироту взял на воспитание дядюшка. Девушка подрастала, и убогая провинциальная жизнь все больше претила ей. Она мечтала о приключениях, о дальних странах. Как-то раз, читая брачную газету, натолкнул ась на предложение руки и сердца некоего капитана колониальных войск Рудольфа Маклеода. Некоторое время спустя она уже в качестве его жены постигает экзотику сначала Суматры, а затем Явы. Муж проявил себя недобрым, жестоким человеком. Доведенный им до отчаяния денщик попытался отравить детей. Сын Норман погиб, дочь Гертруду едва удалось спасти. Не избежала жестокостей мужа и Маргарет. Вообще-то их отношения были сложными. Письма Маклеода к его сестре Лавиес пестрели оскорблениями в адрес жены: он называл ее «вонючей нахалкой», «скотиной», «кровопийцей» с «растленной душой законченной негодяйки», в открытую желал ей смерти. Во время эпидемии он писал сестре: «Если бы эпидемия освободила меня от этой твари, я снова стал бы счастлив». В свою очередь и Маргарет отдавала должное мужу: в письме от 3 августа 1901 года она писала, что Рудольф больше не в состоянии владеть собой во время частых приступов ярости, что недавно он угрожал расправиться с ней, потрясая перед носом заряженным револьвером, и плевал в лицо. У него вошло в привычку бить ее, даже если она не давала к тому ни малейшего повода, при этом он часто подначивал жену: «Попробуй ответь, если посмеешь».
Однажды, в 1903 году, Рудольф, захватив дочку, пошел прогуляться. С этого дня они навсегда исчезли из жизни Маргарет. Она тяжело переживала похищение дочери, но, потеряв надежду вернуть ее, вскоре уехала в Европу. Дочку муж отсудил и оставил при себе.
В Париже, куда поначалу попала Маргарет, она устроилась наездницей в цирк, а вскоре ей улыбнулось счастье. Директор цирка с многозначительной фамилией Мольер увидел в ней не простую наездницу. Он посоветовал ей перейти в эстраду, используя для этого не только несколько загадочную «восточную» внешность и прекрасную пластичность, но и некоторые познания в области ритуальных танцев дикарей Явы и Суматры. Он же помог организовать ей выступление в великосветских салонах. Там она была замечена другим покровителем – мыльным «королем» и одновременно искусствоведом и владельцем музея Востока Жюлем Гимэ. Он-то и «выпустил ее в свет», оказав материальную поддержку, снабдив дельными советами и дав экзотическое имя «Мата Хари», точный перевод которого никому неизвестен, но разными авторами трактуется как «утренний» или «пробуждающийся» взгляд, или «око утра», или «глаз утренней зари», или что-то в этом роде.
Вскоре этот «глаз» и его обладательница стали привлекать неисчислимое количество поклонников. Среди них оказались и члены царствующих фамилий, и министры, и генералы, и великие композиторы Массне и Пуччини (некоторые даже утверждали, что образ героини оперы «Чио-чио-сан» навеян ею, что весьма сомнительно, так как опера появилась в 1904 году, то есть в самом начале карьеры Мата Хари), а также множество других с менее громкими именами, но с более толстыми кошельками. Невиданное зрелище восточных танцев, к тому же со стриптизом, потрясло изнывающую в декадентстве предвоенную Европу. Париж, Вена, Берлин, Амстердам, Рим, Монте-Карло лежали у ее ног. Деньги сами текли в кошелек Мата Хари, она приобретала виллы, ценные бумаги, потом, правда, все это куда-то исчезло, и она оказалась в долгах, вынужденная убегать от кредиторов. Пыталась поступить в гастролирующую в Европе труппу Дягилева, но безуспешно. Вообще Россия интересовала ее: она выучила русский танец, рассказывала о выдуманном ею путешествии в Россию, и единственный любимый ею по-настоящему человек был русским. Ее даже обвиняли в работе на русскую разведку.
Видимо, сочетание всех этих качеств – таинственность, красота, связи в самых высоких кругах, нужда в деньгах – и привлекли к ней внимание разведок.
Но стала ли она шпионкой, и если да, то чьей и когда, и опять же, если да, то снабжала ли своих хозяев действительно ценной информацией или только числилась по «шпионскому ведомству» и получала от него деньги?
Кем была Мата Хари в действительности – шпионкой, авантюристкой, жертвой неправедного суда, кому она служила? На вопрос гипотетического следователя: «На кого вы работаете?», она могла бы, пожалуй, честно ответить: «На себя», и была бы недалека от истины.
Постараемся, однако, рассмотреть хотя бы несколько из многочисленных существующих версий.
По одной из них считается, что Мата Хари стала немецкой шпионкой еще задолго до войны 1914 года, сразу же после развода с капитаном Маклеодом, когда ей впервые понадобились собственные средства, хотя бы и скромные. В пользу этой версии говорит тот факт, что у германской разведки она значилась как «агент Н-21», а буквой «Н» обозначались лишь старые довоенные агенты. Тем же, которые были приобретены после начала военных действий, присваивался индекс «АР». Других подтверждений этой версии нет, а ведь немцы, несмотря на свою педантичность, могли и сварьировать, присвоив ей, например, какой-нибудь резервный псевдоним. Во всяком случае, сведений об утечке в Германию через Мата Хари каких-либо довоенных французских секретов обнаружено не было.
По другой версии, в июле 1914 года, за несколько недель до начала военных действий Мата Хари выехала из Парижа в Германию, где ее и застала война. В день объявления войны ее видели завтракающей в ресторане с главой берлинской полиции. Это впоследствии и явилось основанием утверждать, что она им-то и была тогда завербована. Сама же Мата Хари дает этому факту весьма простое объяснение. На суде она показала: «В Германии полиция имеет право цензуры над театральными костюмами. Меня находили слишком обнаженной. Префект зашел осмотреть меня. Тогда же мы и познакомились».
К этому можно добавить, что глава полиции, человек известный в городе, вряд ли стал бы показываться в обществе не менее хорошо известной женщины, если бы она была его агентом. К тому же полиция всегда стояла далеко от шпионажа, тем более военного.
Далее. Существует версия о том, что Мата Хари была завербована уже во время войны германским военным атташе в Мадриде Гансом фон Калле, в любовницах которого она какое-то время состояла. Эта версия до некоторой степени смахивает на правду, ибо впоследствии именно из Мадрида шли роковые для Мата Хари шифровки. Более того, в качестве варианта рассказывали о том, что участие в этой вербовке принимал будущий адмирал Канарис, в то время скромный капитан подводной лодки, а впоследствии – руководитель военной разведки гитлеровской Германии. Когда друзья расспрашивали об этом факте адмирала, он только скромно улыбался в ответ. Некоторые утверждали, что она завербована в Мадриде бароном фон Мирбахом.
Согласно следующей версии, которую на свою беду по собственной инициативе Мата Хари представила во время следствия прокурору Бушардону в присутствии начальника французской контрразведки капитана Ляду, 19 января 1915 года в ее дом в Амстердаме явился консул Германии в нейтральной Голландии Карл Крамер. Такого гостя хозяйка, конечно, не могла не принять. За чашечкой кофе Крамер вежливо поинтересовался ее концертными успехами, впечатлениями о визите в Париж. Разговор принял приятный оборот, тем более что консул был в курсе денежных затруднений Мата Хари, и вполне естественным оказалось его предложение выплатить ей 10 тысяч франков в качестве компенсации за ее имущество, конфискованное в Германии. Несколько поразмыслив, хозяйка решила взять эти так нужные ей деньги. Уже прощаясь, Крамер попросил ее во время очередной поездки в Париж проинформировать его о своих впечатлениях, в частности, об экономическом положении страны, о настроениях в высших сферах, о прогермански настроенных высокопоставленных лицах и так далее, для чего вручил ей пузырьки со средствами тайнописи и объяснил, как ими пользоваться. После ухода гостя Мата Хари, недолго думая, выбросила пузырьки в окно. Не зная об этом, довольный герр Крамер в тот же день направил в Берлин шифровку, в которой с гордостью сообщил, что им завербована «сама Мата Хари» и ей присвоен номер Н-21. Эту телеграмму перехватила и расшифровала французская разведка, которая к тому времени знала от английской разведслужбы и о контактах Мата Хари с германским консулом в Мадриде. Во всяком случае, так утверждал впоследствии капитан Марсель Ляду.
Есть и другие версии того, как Мата Хари стала немецкой шпионкой. Но читатель вправе сказать: в конце концов неважно, как она стала шпионкой и кто ее первым завербовал. Важно то, какую пользу она принесла Германии и какой ущерб нанесла Франции, заслуживала ли она славы самой выдающейся шпионки и смертного приговора? К этому вопросу мы еще вернемся.
Пока же некое романтическое отступление. Мата Хари, познавшая множество мужчин, опустошавшая их кошельки, как хотела, вдруг... влюбилась! Влюбилась по-настоящему, со всей свежестью первого чистого чувства. О том, как это случилось, видно из отчета филеров, следивших летом 1916 года за Мата Хари, «которую подозрительно часто посещали визитеры мужского пола, в большинстве своем офицеры». В отчете говорится: «Когда 11 июля из долины Изер в "Гранд-Отель" прибыл маркиз де Бофор, то на весь период его отпуска Мата Хари забронировала для него номер, смежный со своим. Но после его отъезда 19 июля в течение двух вечеров ее видели обедающей в компании Антуана Бернара, владельца винокурни... 30 июля она обедала вместе с Николасом Йовилчевилчем, 34-летним офицером из Черногории, а 4 августа – с итальянским капитаном военной полиции. В августе в числе ее гостей были: «французский лейтенант, примерно 30 лет в форме пехотных войск; барон "Робер" (Анри) де Маржери; два ирландских офицера, Джеймс Планкетт и Эдвин Сесид О'Брайен; 20 летний шотландский офицер Джеймс Стюарт Ферни; бельгийский генерал Баумгартен и британский капитан... В конце июля она посетила дом своей подруги, ушедшей на покой актрисы госпожи Данжвиль, содержавшей салон, где развлекались офицеры. В тот вечер ее познакомили с мужчиной...»
Предметом ее любви стал русский аристократ, офицер русского экспедиционного корпуса во Франции, капитан Первого русского особого императорского полка Владимир Маслов. Позже она напишет, что он стал для нее любовником, ради которого «я была готова пройти сквозь огонь». «Это был единственный человек, которого я когда-либо любила», — говорила она на суде. В это время он прибыл с фронта и находился в отпуске. Его полк стоял близ Шампани. Ночь они провели вместе, а 3 августа снова встретились в Париже, где «Вадим» находился на излечении после отравления горчичным газом, который обжег его гортань и нарушил зрение (левый глаз стал видеть хуже).
Ему было 45, ей 40, и они мечтали о создании семьи. Но мечты так и не сбылись. Ни знатная семья Вадима, ни местное русское «общество» не допустили бы такого брака. Отношение к подобному мезальянсу «общество», кстати, продемонстрировало, устроив скандал по случаю женитьбы русского военного атташе графа Алексея Игнатьева на певичке из парижского театра «Фоли-Бержер».
Но все же Мата Хари не отказывалась от этой мысли. Ей казалось, что если она снова разбогатеет, то сможет бросить артистическую карьеру и станет приличной светской дамой.
Но где взять деньги? Тех, что она получила от немцев, было явно недостаточно. Она принимает парадоксальное и роковое для себя решение: «Если германская разведка ни за что выложила мне такую большую сумму, почему бы не попробовать подоить и французскую?»
И она направляется на прием к начальнику контрразведки капитану Ляду, благо повод для такого визита имелся: ей понадобился пропуск в прифронтовой город Виттель, куда ее давно приглашал мэр, и к тому же она намеревалась пройти там курс лечения и, главное, встретиться с Вадимом.
Первый разговор с Ляду носил светский характер. Правда, Мата Хари пожаловалась на то, что замечает за собой слежку, которая действительно имела место, а Ляду, с чисто французской галантностью, переложил вину на кавалеров, преследующих прекрасную даму. Пропуск он выдал, но так как вблизи Виттеля располагался важный военный аэродром, установил за артисткой плотное наблюдение. Ей даже был подставлен «ухажер» из числа местных летчиков. Но она вела себя безукоризненно и после курса лечения вновь явилась к Ляду, чтобы поблагодарить его.
После обмена любезностями Мата Хари прямо поставила вопрос: ей нужны деньги, и большие.
— Сколько же? – участливо поинтересовался капитан.
— Миллион франков! – выпалила Мата Хари.
— Где же нам взять такую сумму? Вот у немцев вы могли бы получить миллион, если бы проникли в ставку нашего верховного командования, — пошутил Ляду.
— За миллион я лучше проникну в немецкую ставку, — так же шутливо предложила Мата Хари.
Короче говоря, стороны пришли к взаимопониманию, и Мата Хари поступила на службу во французскую разведку, ничего не сказав о том, что она уже числится в штате германской.
Новоиспеченный агент получил задание: сначала надо отправиться в Испанию, а оттуда – в Бельгию.
При расставании капитан Ляду многозначительно намекнул, что нельзя работать на два фронта, надо выбрать один, иначе дело может кончиться плохо. Мата Хари ответила витиеватой восточной басней, из которой следовало, что она будет верой и правдой служить французской разведке. Возможно, она была вполне искренна при этом: во-первых, она симпатизировала Франции, а во-вторых, при благополучном исходе дела впереди маячила финансовая независимость и брак с Вадимом.
Отпуская Мата Хари в Испанию, Ляду действовал почти наверняка: французская разведка знала шифр, по которому германский военный атташе в Мадриде сносился с верховным командованием в Берлине.
И действительно, некоторое время спустя взволнованный офицер принес Ляду расшифрованную телеграмму:
«В Мадрид прибыл агент Н-21. Ему удалось поступить на французскую службу... Он просит инструкций и денег (Опять денег!). Сообщает следующие данные о расположении полков ... Указывает также, что французский государственный деятель N находится в близких отношениях с иностранной принцессой...»
В ответной телеграмме германского штаба предписывалось:
«Предложите агенту Н-21 вернуться во Францию и продолжать работу. Получить чек Крамера в 5 тысяч франков на Котуар д'Эсконт».
Как впоследствии выяснилось, не все сведения о французских полках были точны, не особенно большой интерес представляло и сообщение о любовных похождениях государственного деятеля.
Для судьбы же Мата Хари эти малозначительные телеграммы оказались решающими – французская контрразведка получила подтверждение того, что именно она является немецким агентом Н-21.
Но в это же время Мата Хари оказала ценную услугу французской разведке. От своего любовника, германского резидента Ганса фон Калле, она узнала, что немцам известно о намеченной англичанами высадке десанта в марокканском порту с помощью подводной лодки, и германское командование готовит разгром десанта. Она немедленно направилась к французскому резиденту в Мадриде полковнику Данвиню и сообщила ему об этом. Полковник направил шифровку в Париж. Немцы перехватили радиограмму и расшифровали ее. Поняв, откуда «дует ветер», руководство разведки сделало суровый выговор Гансу фон Каппе, а тот, в свою очередь, крепко отругал свою возлюбленную. Та, сразу сообразив в чем дело, сделала правильный вывод: вновь побежала к Дан виню и поставила его в известность о печальном факте – немцы знают французские шифры и читают французские радиограммы. Одно это, не считая того, что своим первым сообщением она спасла жизни сотням солдат и матросов, Мата Хари заслужила тот миллион, который обещал Ляду. Но «благодарность», полученная ею, оказалась иного рода.
Вскоре после рождественских праздников 1916 года, отмеченных в Испании, несмотря на военное время, пышно и торжественно, Мата Хари отправилась в Париж. Все хотели этой поездки: немцы потому, что она сулила им поступление интересной информации, французская контрразведка потому, что «птичка» сама летела в подготовленную ей западню, а Мата Хари потому, что надеялась получить заслуженный ею миллион и, главное, встретить своего любимого.
Но состоявшаяся 13 января 1917 года встреча с ним принесла ей глубокое разочарование: Вадим Маслов заявил, что его семья категорически запретила ему жениться на ней. Они расстались навсегда.
А месяц спустя за ней пришли. 13 февраля французская полиция арестовала ее по обвинению в шпионаже в пользу Германии. Несколько месяцев длилось следствие. На рассмотрение военного суда депо поступило 24 июля 1917 года.
Теперь самое бы время сказать об ущербе, который обвиняемая причинила Франции. Но дело в том, что свой вердикт: «виновна» к этому времени уже вынесли, как это нередко бывает, средства массовой информации — французская пресса. Захлебываясь от душераздирающих и щекочущих воображение обывателя подробностей, она обвиняла Мата Хари в том, что вследствие ее работы были потоплены семнадцать союзных кораблей и погибло не менее дивизии союзных войск. Положение несчастной женщины усугублялось тем, что все эти обвинения ложились на благодатную почву общественного мнения, взбудораженного провалом так называемой «операции Нивеля» — весеннего наступления французских войск, в неудаче которого прежде всего обвиняли немецких шпионов, и в первую очередь Мата Хари. Об этом наступлении надо сказать несколько слов.
Операция, имеющая и другое название – «бойня Нивеля», проводилась по плану и под руководством французского главнокомандующего генерала Р.Нивеля в апреле-мае 1917 года. Она долго готовилась, и о предстоящем «решительном наступлении» загодя шли разговоры во всех па рижских кафе. Раскрыв еще в феврале план Нивеля, немецкое командование заблаговременно, 15-20 марта, отвело свои войска на «позицию Зигфрида». Вспомогательные – с 9 по 12, а затем и главный 16-17 апреля — удары французской армией были нанесены на неправильных направлениях и встретили жесткое сопротивление там, где не ожидали. Безуспешные попытки прорыва германской обороны были прекращены союзниками 20 апреля после вмешательства французского правительства, вынужденного к этому возмущением широких кругов населения Франции. В результате «бойни Нивеля» во французской армии вспыхнули восстания, явившиеся отзвуком Февральской революции в России.
Союзники потеряли в этой операции свыше 220 тысяч солдат и офицеров, в том числе и из русской бригады. Специалисты и военные эксперты назвали главные причины провала «операции Нивеля»: длительная подготовка операции при игнорировании оперативной и тактической маскировки, применение устаревших методов штурма живой силой, недооценка имевшегося у германского командования 52 дивизий стратегического резерва. После провала наступления Нивель и ряд других генералов были смещены и уволены из армии.
Но как заманчиво было объяснить этот грандиозный провал предательством несчастной женщины, арестованной за два месяца до начала наступления, а еще за месяц до этого находившейся во власти своих личных проблем, и к тому же практически лишенной связи с немецким командованием. Как важно было найти «козла отпущения»! Народ жаждал крови в отместку за пролитую на полях сражений.
Так или иначе, обвинение в выдаче секретов, относящихся к этому наступлению, было на суде главным. Другим – получение денежных сумм от немцев. Довод Мата Хари, что часть этих денег она получала за выполнение отнюдь не шпионских услуг, а другую часть немецкие агенты просто списали на нее, чтобы прикрыть свои личные расходы, суд во внимание не принял. Она была единогласно приговорена к смертной казни.
В истории провала Мата Хари есть еще одна подробность.
У французского графа де-Шийн была невеста Ганна Виттиг, немка по национальности, но уже «думающая по-французски». В 1917 году она якобы подслушала в Лозанне разговор немцев с упоминанием агента Н-21. Она рассказала об этом жениху, а тот сообщил во французскую контрразведку. Там уже подозревали, что Н-21 – это Мата Хари. По заданию контрразведки Ганна знакомится с Мата Хари и становится ее задушевной подругой, которой Мата Хари признается в том, что она – Н-21. Информация Ганны Виттиг послужила одним из решающих доводов при аресте Мата Хари.
После окончания Первой мировой войны Ганна Виттиг вышла замуж за графа де-Шийн и стала известной актрисой кино, приняв имя Клод Франс. В 1928 году, мучимая угрызениями совести и считая себя виновницей смерти Мата Хари, Ганна Виттиг покончила с жизнью, пустив себе пулю в висок.
Своей смерти Маргарет Целле ждала в одиночной камере Сен-Лазарской тюрьмы. Но до последнего часа она играла роль той же Мата Хари – исполняла ритуальные танцы перед пришедшими утешить ее и обратить в свою веру монашенками, доктору обещала открыть три секрета: один даст ему любовь, другой золото, третий вечную жизнь, а предложение старика-адвоката заявить о том, что она якобы беременна от него, встретила громким хохотом.
Ранним утром 15 октября ее разбудили. Она капризно воскликнула: «Как? Так рано! На рассвете! Что за манера?» Отказалась от сигареты, но выпила стакан грога. На предложение пастора помолиться заявила: «Я не желаю прощать французам. Впрочем, все равно. Все — все равно. Жизнь ничто и смерть тоже ничто. Умереть, спать, видеть сны, какое это имеет значение! Не все ли равно, сегодня или завтра, у себя в постели или на прогулке! Все это обман...»
В последние минуты написала три письма: некоему сановнику, дочери, Вадиму. Письма были взяты на хранение во французское министерство юстиции.
У ворот тюрьмы стояли пять автомобилей... Остальное известно.
Смерть Мата Хари была героической и красивой. Но я, нисколько не умаляя ее человеческого достоинства, позволю себе высказать одну крамольную мысль. Проведя на подмостках всю жизнь, Мата Хари воспринимала ее как игру. Я не исключаю, что и в эти последние минуты она могла то, что происходило, посчитать только «игрой» в расстрел, тем более веря в свою невиновность. Она не могла допустить, что ее, молодую, обаятельную и ни в чем не повинную, сейчас убьют. Этим, возможно, и объясняется ее мужество. Потому что когда с гордо поднятой головой идут на казнь подпольщики или разведчики, умирающие за свою Родину и с верой в свою идею, это понятно. А за что умирала Маргарет Целле? Но так или иначе, прав я или нет, знала ли она или не знала, что ее расстреляют, она вела себя с удивительными стойкостью и самообладанием, заслуживающими подлинного уважения.
В парижских газетах сообщалось, что Мата Хари похоронена на новом кладбище в Венсене, так как никто не востребовал тело, боясь быть обвиненным в связи с предателем. Но, как пишет талантливая исследовательница истории Мата Хари Джулия Уилрайт, подобно фениксу, возрождающемуся из пепла, ее жизнь перенеслась в царство фантазии и вымыслов. К свежевырытой могиле хлынули толпы любопытных обывателей, но когда обнаружилось, что могила пуста, они дали собственное объяснение этому факту. Ходили истории о том, что ее сердце поразила одна-единственная пуля, что она почти ускользнула от расстрела. А может быть, она не умерла вовсе? В парижских кафе распространился слух, будто своих палачей она повергла в крайнее изумление, когда в последней отчаянной попытке обрести свободу распахнула пальто, обнажив свое еще умопомрачительное тело. другие поговаривали, что причиной ее храбрости была трагическая уверенность в том, что ее испанский любовник, Пьер Мортиссак, предпринял попытку повторить финал пьесы французского драматурга Виктора Сарду «Тоска», положенной в основу одноименной оперы Пуччини, когда героиня подстроила мнимую казнь своего возлюбленного. «Нет, все было не так», — утверждали третьи: на месте расстрела появился всадник, который подхватил Мата Хари и вместе с ней скрылся в ближайших зарослях.
Что касается Мортиссака, то испанская газета «Эль Мундо» сообщала, что он подкупил зуавов, чтобы те стреляли холостыми патронами, а когда она упала, театрально появился из лесной чащи. Ходили упорные слухи, что они, как и подобает сказочной паре, счастливо обосновались в старинном замке. Эта история объясняла ее браваду в последние часы: она была уверена, что Пьер спасет ее от безвременной смерти. Так писали некоторые газеты, создавая сказку о торжествующей любви.
Однако имелась и другая, более трагическая версия этой истории. Когда спасение Мата Хари не удалось, Пьер Мортиссак в отчаянии вступил в монашеский орден и удалился от мира. Но на этом история Мортиссака не кончилась. Во время гражданской войны в Испании, по сообщению ряда английских и французских газет, он героически погиб, защищая свой монастырь от атаки франкистских солдат.
Годы спустя французы все еще продолжали спорить по поводу смерти Мата Хари. Рассказывали о друзьях и знакомых, которые якобы бывали в одном удаленном от людных мест австрийском замке, где их встречала очаровательная хозяйка, в которой они безошибочно узнавали знаменитую танцовщицу. В 1929 году была спасена упавшая за борт британского парохода «Игл» женщина, называвшая себя Глория Мак-Алистер, которая на самом деле, как говорили, оказалась скрывавшейся Мата Хари. Парижский корреспондент «Дейли Мейл» утверждал, что казнь Мата Хари в 1917 году была предотвращена вмешательством «высокопоставленных лиц».
Писатели брали за основу миф и украшали и без того сильно приукрашенную историю жизни Мата Хари. По словам историка Бернарда Ньюмена, сделавшего обзор литературы о ее жизни, в деле Мата Хари есть нечто особенное, какое-то злокачественное влияние, которое делает людей, обычно точных и заслуживающих доверия, небрежными и неточными... В каком бы виде она ни предстала перед публикой – ребенок-невеста, танцовщица, шпионка-куртизанка, предательница, мученица или легенда – она навсегда останется отправной точкой для сравнения с остальными, и образ жизни других женщин будет рассматриваться через призму этого персонажа.
Наряду с мифами о чудесном спасении Мата Хари, распространялись и слухи о ее прижизненных подвигах. По утверждению бывшего сотрудника французской разведки Эмиля Массара, в изданной в 1922 году книге «Шпионки В Париже», среди престижных побед Мата Хари на любовном и шпионском фронтах была победа над премьер-министром Голландии ван дер Линденом: в результате его попустительства немцы наладили в Голландии разведывательную работу против Франции. После начавшегося дипломатического скандала французский МИД принес извинения голландцам, в которых указывалось, что «ответственность за все выводы, сделанные Массаром касательно отношений Мата Хари с французским военным министром генералом Мессини, с герцогом Брюнсвиком, с голландским премьер-министром господином ван дер Линденом, а также роли, при писываемой ему, принцу-консорту и королеве Вильгемине (при которой Мата Хари якобы состояла фрейлиной) целиком и полностью ложатся на совесть их автора.
Кроме того, в ряде печатных изданий неоднократно появлялись статьи о том, что Мата Хари выполняла задания английской и даже русской разведок.
По утверждению французского журналиста Анри де Альзалля, Мата Хари не только провернула для Германии несколько удачных дел, но к тому же заручилась поддержкой ирландского республиканца Джеймса Коннолли в случае вторжения Германии на территорию Британии.
Газета «Нью-Йорк Таймс» утверждала, что именно Мата Хари собрала и передала немцам сведения «об одном из величайших изобретений современной военной техники – танках». Газета «Литерари Дайджест» 13 октября 1917 года свою статью озаглавила «Мата Хари – вампирша настоящей танковой драмы». Годом позже журнал «Вэрайэти» писал, что «среди выдвинутых против нее обвинений было то, что она зарисовывала танки и вместе с другими сведениями передавала рисунки в Берлин».
Томас Коусен, английский разведчик, опубликовавший в 1927 году полную биографию Мата Хари, считал, что ей удалось «дезорганизовать работу Второго бюро – нервного центра французской армии – временами практически сводя ее на нет».
Короче говоря, если верить всей чепухе о достижениях, приписываемых Мата Хари, она одна была «злым гением» Первой мировой войны.
В то же время французский исследователь Поль Аллар в 1934 году встретился и побеседовал с каждым человеком, имевшим хоть какое-то отношение к делу Мата Хари. Аллар обнаружил, что ни один из обвинителей Мата Хари не был полностью убежден в ее виновности. Даже полковник Лекруа, хранитель военных архивов, досконально изучивший все материалы дела Мата Хари, нашел, что в них «не было весомых, значимых, абсолютных и неопровержимых доказательств». Сам Андре Морне, который с начала до конца вел ее дело и был главным обвинителем на процессе, отметил: «Знаете, В деле Мата Хари показаний не хватало даже для того, чтобы отстегать кошку». Прокурор Пьер Бушардон, несмотря на резкую личную неприязнь к Мата Хари, был вынужден признать, что ни у кого из 53 допрошенных им офицеров – любовников Мата Хари, в том числе капитана Маслова, — она никогда не предпринимала попыток раздобыть информацию политического или военного характера. В заключение своего исследования Аллар написал: «Я до сих пор не знаю, что сделала Мата Хари!»
Французский писатель Жорж Марлио тоже провел тщательное исследование дела Мата Хари, в том числе по немецким источникам. В 1936 году в «Пети Журналь» он писал: «Даже немцы признали, что во время войны она не снабжала их никакой информацией». Он также процитировал первое сообщение из радиопереговоров между Берлином и Мадридом, перехваченное на Эйфелевой башне. В нем говорилось, что «Н-21» до войны был хорошим агентом, но с тех пор, как началась война, не прислал никаких сведений».
В 1929 году германский генерал – майор Гемпп, занимавший пост главы отдела контрразведки Министерства имперских вооруженных сил во время Первой мировой войны, в статье под названием «В коридорах шпионажа» писал, что о германской разведслужбе было придумано множество историй, включая и те, что рассказывали о «трагической судьбе танцовщицы Мата Хари». Хотя «никаких услуг по сбору информации для Германии она не оказывала», пресса «хорошо на ней зарабатывала». Месяц спустя одному из корреспондентов он же заявил, что после работы с бумагами рейхсвера не обнаружил никаких доказательств в пользу того, что выдающаяся танцовщица когда-либо работала на германские секретные службы.
И хотя слова германского генерала можно подвергнуть сомнению, есть еще одно серьезное доказательство в ее пользу. Когда материалы по делу Мата Хари из французских архивов были, наконец, рассекречены, оказалось, что доказательства вины Мата Хари были притянуты за уши, и во всем чувствовал ось навязчивое желание Ляду и Бушардона во что бы то ни стало наказать женщину, пусть даже не имея для этого достаточных доказательств.