В последнюю треть XVII в. претендентом на всеевропейскую гегемонию, на создание «универсальной» монархии выступает абсолютистская Франция. Общеевропейская обстановка как будто на редкость благоприятствовала честолюбивым планам и интригам короля Людовика XIV. Некогда грозная габсбургская Испания переживала полное падение при жалких преемниках Филиппа II: обнищавшая страна с жадным дворянством и прожорливым духовенством, растоптанные ростки промышленности, доведенные до полного разложения армия и флот.
В Англии реставрированная монархия Стюартов настолько опасалась внутренних врагов что ей было не до сопротивления планам могущественного Французского короля. К тому же буржуазию Англии разделяло острое соперничество с буржуазией Голландии, приводившее к неоднократным англо-голландским войнам. А на восточных границах Франции лежали бесчисленные мелкие княжества, на которые была поделена Германия вдобавок до крайности истощенная только недавно окончившейся Тридцатилетней войной.
Германский император (он так же, как и испанский король, был из рода Габсбургов) являлся господином лишь в своих наследственных австрийских и других владениях. Искусная дипломатия всегда могла создать коалицию недовольных им князей.
Первые завоевательные войны Людовика XIV приносили ему успех за успехом. Его дипломаты и разведчики стали действовать совсем бесцеремонным образом. Подобно тому, как в XVI начале ХVII в. католическая партия в Англии ориентировалась на Испанию, так теперь английские католики, являвшиеся крайними сторонниками абсолютизма, искали поддержки у французского короля. В 1685 г. на английский престол вступил король-католик Яков II. Однако его правление продолжалось недолго. В результате переворота 1688 г. Яков, оказавшийся покинутым всеми, кроме кучки придворных и иезуитов, был свергнут с престола, который достался мужу его дочери Марии – голландскому штатгальтеру Вильгельму III Оранскому. Международная обстановка разом круто изменилась у Англии и Голландии появился общий глава, опытный политик и полководец, поставивший целью сломить могущество Франции.
Как показал опыт истории, у Стюартов не было шансов на новую реставрацию, которой не хотела ни буржуазия, ни обуржуазившаяся часть дворянства. Однако первоначально это далеко не было ясным и английский трон Вильгельма Оранскою казался очень непрочным: Многие из влиятельных деятелей партии тори, опасаясь восстановления католицизма, согласились на удаление Якова. Но теперь, когда перевес получили их противники – виги, они стали подумывать о призвании изгнанного короля. Эту часть тори стали называть якобитами. Не было недостатка и в политических хамелеонах, считавших нужным не сжигать за собой всех мостов и перестраховаться на случай возвращения на престол мстительного Якова II.
Сам Яков нашел приют у Людовика, признававшею его законным английским королем, хотя после окончания одной из войн против Англии он обязался отказаться от этого признания. Яков и ею призрачный «двор» во Франции опирались на поддержку со стороны Людовика и, в свою очередь, оказывали ему всю возможную для них помощь. А выражалась она в попытках связать руки правительству Вильгельма, возбуждая против него оппозицию повсюду в Англии, Шотландии, Ирландии (поводов для недовольства этим правительством, действовавшим в интересах крупных землевладельцев, банкиров и купцов, было более чем достаточно). Одновременно плелись сети все новых заговоров с целью убийства Вильгельма и восстановления на престоле Якова II, а позднее – его сына.
К якобитским заговорам приложили руки и иезуиты, в частности их английский провинциал отец Уорнер. Большинство якобитских агентов, однако, попадалось в сети английской секретной службы.
Вильгельм III отлично понимал, какую роль в создавшейся обстановке была призвана сыграть ею разведка и контрразведка. Секретную службу короля в разные годы возглавляли: ею доверенный советник Уильям Бентинк, впоследствии получивший титул графа Портленда, Генри Сидни и Даниел Финч, граф Нотингем, занимавший посты министра иностранных дел и лорда-председателя Тайного совета. А некоторые особо важные и секретные донесения Вильгельм предпочитал получать сам и скрывал их даже от преданного Бентинка.
Английская разведка внимательно наблюдала за Яковом II, проживавшим со своими придворными в Париже под покровительством Людовика XIV. Непосредственно это задание было дано секретарю британскою посольства некоему Мэтью Прайору, второразрядному поэту. Покидая в 1699 г. Париж, Прайор составил отчет об использовавшихся им шпионах. Среди них фигурировал некий Браконье, уже проведший четыре года в Бастилии какой-то ирландец выдававший себя за купца. В числе агентов значились также англичанин Бейли – под этим именем скрывался священник и, как сообщалось в отчете, «совершенный развратник» Джонстон и старуха Ланглуа, «хитрейшая шлюха» с двумя дочерьми...
Якобитские заговоры приняли еще более активный характер во время правления наследовавшей Вильгельму и Марии королевы Анны: якобиты хотели после нее возвести на престол сына Якова II. Это уже происходило в годы войны за испанское наследство (1700—1714 гг.), в основе которой лежала борьба против угрозы французской гегемонии.
Наряду с наблюдением за якобитами английская разведка стремилась получить подробные сведения об армии и флоте Людовика XIV. Во французских средиземноморских портах Марселе и Тулоне действовала разведывательная организация, возглавляемая французом Венсеном Серром и тремя швейцарцами — Полем Робеном, Абрахамом Боди и Жаком Виланом, которая имела своих людей среди матросов и даже гугенотов, осужденных за отказ принять католичество и служить гребцами на галерах. Между прочим, английской разведке удавалось не раз вербовать подвергавшихся гонениям протестантов в ряды своих агентов. Одним из руководителей британского шпионажа стал пастор Жюрье.
В 1696 г. в Лондоне был получен подробный отчет о состоянии и составе французского военного флота. Во Франции задача борьбы с неприятельскими шпионами была возложена на генерал-лейтенанта полиции, которым в это время был Николя де ла Рейни. Его агенты выследили английских разведчиков на юге франции. Швейцарцев казнили, Серр сумел отделаться уплатой большого штрафа, еще двух участников группы присудили к каторжным работам. После де ля Рейни пост генерал-лейтенанта полиции занял Марк-Рене д'Аржансон. Сохранились его отчеты с 1697 по 1718 г., рисующие роль полиции в обнаружении вражеских шпионов.
Представление о деятельности французской разведки в «век Людовика XIV» можно составить на примере одного из ее агентов, маркиза Гаспара д'Эспиншаля. Уже смолоду (он родился в 1619 г.) маркиз приобрел у себя на родине в Оверни сомнительную известность своей, как писали, «беспорядочной жизнью», проще говоря, уголовными преступлениями. Он пытался отравить жену, изуродовать собственного сына, за ним числилось несколько убийств, а также ограбление местного духовенства – и это еще не считая жестокого притеснения крестьян в своих владениях. Суд приговорил маркиза к обезглавливанию, но этот, вердикт был приведен в исполнение лишь над изображением д'Эспиншаля. Сам же он ухитрился скрываться сначала в Париже, а потом бежать за границу. Через несколько лет о• нем забыли, и тогда Эспиншаль счел, что настало время самому напомнить о себе. Он предложил свои услуги в качестве разведчика министру иностранных дел Помпонну, и они были приняты.
В 1676 г. маркиз организовал наблюдательный пост в городе Фридбурге, через который возвращались из Вены офицеры имперской армии, и выведывал у них массу полезной информации о численном составе и вооружении их полков. Не раз д'Эспиншаль объезжал районы дислокации имперских войск и отправлял в Париж выуженные им сведения о планах неприятельского командования. Отчеты д'Эспиншаля настолько ценились королем, что после возвращения в 1679 г. во Францию ему не только было даровано полное прощение, но даже присвоен высокий чин генерал-майора.
Совсем иначе пришел в разведку «короля-солнца» другой удачливый разведчик Робер Лефевр д'Орваль. Он принадлежал к уже иному поколению. Лефевр родился в 1671 г., и его успехи на поприще шпионажа относятся к самым тяжелым для Франции годам войны за испанское наследство когда войска Людовика XIV потерпели крупные поражения и армии вражеской коалиции готовились вторгнуться на французскую территорию. В 1706 г. военный министр Шамийяр, приехавший в Лилль для организации защиты этого города, познакомился там с парламентским советником Лефевр д'Орвалем, который предложил ему создать разведывательную сеть в тылу неприятеля. Д'Орваль получал от своих агентов и пересылал в Париж очень точные известия о переговорах Голландии с другими участниками антифранцузской коалиции, массу сведений по вопросам финансов, состояния вражеских крепостей и множеству других вопросов, в том числе и о моральном духе французской армии. После отставки Шамийяра д'Орваль с согласия нового министра Вуазена стал посылать копии своих наиболее важных донесений маршалу Вилару. В 1712 г. точные сведения, сообщенные Лефевр д'Орвалем, помогли французам выиграть сражение при Денэне. Щедро награжденный Людовиком XIV разведчик продолжал свою деятельность еще более двух десятилетий после смерти «короля-солнца», являясь одним из важных источников сведений Версальского двора о положении в различных германских государствах.
Столь же активно действовала и дипломатическая разведка. Так, французский посол в Нидерландах граф Жан Антуан д'Аво писал в 1682 г. о помощи, которую тогда голландцы надеялись получить от Испании в борьбе против Людовика XIV: «Хотя за прошедшие десять лет в отношении ни одного вопроса, обсуждавшегося в (нидерландских) Генеральных Штатах, не соблюдалось такой секретности и стольких предосторожностей, не требовалось больше клятв в соблюдении тайны, я тем не менее каждодневно получал точную информацию о том, что происходило на заседаниях голландской ассамблеи и Совета городов. Это позволило королю принять должные меры». Надо, впрочем, добавить, что коллеги графа д'Аво, которые не могли похвастать действительными успехами, приписывали себе мнимые победы на разведывательном поприще.
Накануне и во время войны за испанское наследство французская разведка, естественно, проявляла особую активность в самой Испании. В этой стране, пере живавшей во второй половине XVII в. период глубокого экономического и политического упадка престол занимал последний представитель династии Габсбургов слабоумный Карл II. После его смерти трон должен был перейти либо к австрийским Габсбургам, либо к французским Бурбонам, находившимся в наиболее близком родстве с бездетным испанским монархом. Мадрид снова превратился в центр тайной воины.
Одним из наиболее деятельных французских агентов сделалась племянница кардинала Мазарини, некогда первая (хронологически) фаворитка Людовика XIV Олимпия Манчини, ставшая графиней Суассон. В мае 1686 г. она прибыла в Мадрид как приближенная королевы Марии-Луизы, француженки активно интриговавшей в пользу планов версальского двора. Сторонники австрийской партии повели против королевы тайную войну, не останавливаясь перед фабрикацией фальшивок – любовных писем за ее подписью. 11 февраля 1689 г королева неожиданно заболела и на следующий день скончалась по мнению многих, от действия яда. Французский посол граф Ребенак прямо обвинял имперскую дипломатию, другие впрочем не исключали виновности... самой графини Суaссон. Однако и после смерти королевы французская партия отнюдь не сложила оружие и даже усилила свою активность. Этому немало способствовали разведчики и разведчицы засланные по приказу Людовика XIV в Мадрид.
Большую роль среди них сыграла некая Анжелика ле Кутелье, которая после второго замужества стала носить фамилию маркизы Гюдан. Это была особа с весьма сомнительным прошлым. Еще в 1669 г. она поспешно покинула Францию, где ей угрожал процесс по обвинению в вымогательстве. Англичанин А. Стенгоп рассказывал, что встречал будущую маркизу в 1676 г. в Риме. Там она стала любовницей секретаря французского посольства и во время одного свидания выкрала у того дипломатические бумаги, представлявшие чрезвычайный интерес для мадридского двора. Документы оказались настолько важными что далеко не щедрое испанское правительство назначила француженке ежегодную пенсию и разрешило поселиться в Мадриде.
В свете последующих интриг маркизы этот эпизод представляет особый интерес. Остается неясным, был ли он сознательной провокацией французской разведки, решившей таким путем заслать своего человека в Мадрид, или лишь впоследствии маркиза была «перекуплена» правительством «короля-солнца». Сохранились письма, которые Гюдан регулярно с февраля по декабрь 1693 г. пересылала в Париж и которые содержали массу информации о придворных делах, полученной из первых рук – от министров и других важных государственных сановников. Тщательный анализ этих писем показывает, правда, что кое-где маркиза и присочиняла для придания большего веса сообщаемым ею сведениям.
Особняк маркизы Гюдан в Мадриде имел сад, примыкавший к важному правительственному зданию, что облегчало ее шпионские занятия. Однако роль Гюдан отнюдь не сводилась лишь к сбору информации. В сотрудничестве с другими французскими агентами она по указанию посла Аркура держала салон, где встречались министры и дипломаты, придворные и великосветские куртизанки, модные поэты, парижские аббаты и монахи-доминиканцы из различных испанских монастырей. Здесь Гюдан во время непринужденных бесед за столом узнавала нужные новости и плела заговоры, направленные на усиление французской партии. (Аркур был ярым противником проекта раздела испанских владений, считая, что все они должны перейти по наследству одному из французских принцев.) Активными агентами Парижа были также французские купцы, банкиры, ювелиры, мастера, которые не покидали Мадрида и в годы, когда Испания была втянута в войну против Франции.
Одним из наиболее важных заданий, порученных маркизе Гюдан, было привлечение на сторону Франции гессенской баронессы Берлепш, фаворитки новой королевы Анны-Марии Нейбургской. Вдовствовавшая баронесса – вульгарная особа с манерами престарелой кокотки, приобрела такое влияние, что единолично принимала решения, кого допустить к королеве, которая, в свою очередь, управляла как марионеткой Карлом II. Гюдан действовала через патера Реджинальда, бывшего исповедником и любовником фаворитки. Баронесса питала слабость к деньгам, еще большую, чем к монахам, и за французское золото взялась служить планам правительства Людовика XIV. Это продолжалось до 1700 г., когда сторонникам императора с большим трудом удалось добиться почетного удаления Берлепш. Гюдан выслали еще раньше, в 1698 г., с запрещением приближаться ближе чем на 30 миль к испанской столице. Но все это не помогло австрийской партии одержать победу.
В годы войны за испанское наследство иезуитский орден и его разведка в целом действовали на стороне Людовика XIV. Это было тем более важно для французского короля, что иезуиты пользовались сильным влиянием в Вене, при дворе императора, одного из главных противников Людовика. В 1708 г. иезуитская разведка пыталась устранить наиболее способного императорского полководца принца Евгения Савойского. Занятый осадой города Лилля, командующий австрийскими войсками однажды получил письмо, адресованное «Его Преосвященству принцу Евгению». Титул «преосвященство» употреблялся при обращении к кардиналу, и эта ошибка сразу же возбудила подозрение Евгения, догадывавшегося об иезуитских кознях. Принц разорвал конверт, внутри оказалась серая бумага с сальным пятном, которую Евгений поспешил бросить на пол. Вскоре у него начала кружиться голова. Адъютант и слуга генерала, также страдая от головокружения, засунули бумагу в горло собаки, животное проглотило роковое послание и вскоре околело, хотя ему дали сильное противоядие. Евгений открыто обвинял иезуитов в покушении на свою жизнь, и это обвинение никогда не было опровергнуто.
Борьба разведок происходила на протяжении всей войны за испанское наследство. Но особое значение она приобрела, конечно в связи с попытками терпевшего поражение Людовика заключить сепаратный мир с Англией. Этого мира желала в Англии партия тори, среди которой было много якобитов. Людовик XIV добился желаемого, но главным образом потому, что в самой Англии влиятельные силы стали тяготиться затянувшейся войной и хотели достигнуть своих целей более быстрым и дешевым путем, не очень заботясь об интересах союзников.
Уже после заключения Утрехтского мира в 1713 г. французское правительство оказало содействие якобитскому заговору, ставившему целью сделать претендента преемником королевы Анны. Но этот заговор, хотя в него были вовлечены руководители торийского министерства, окончился полной неудачей.
Ярким примером иллюзий и несбывшихся надежд были связи якобитской разведки с герцогом Мальборо.
Джон Черчилль, первый герцог Мальборо («Мальбрук», как его в старину именовали на Руси), нашел восторженного адвоката в своем далеком потомке – Уинстоне Черчилле, написавшем о нем многотомное сочинение. Но самое изощренное адвокатское красноречие не может скрыть бесспорных фактов.
Родившийся в 1650 г., Джон Черчилль был сыном мелкопоместного дворянина. Начало карьеры Черчилля было положено, когда его старшая сестра Арабелла стала любовницей герцога Йоркского, будущего Якова II. Принятый ко двору, Черчилль вскоре был взят на содержание королевской содержанкой Барбарой Вильерс, герцогиней Кливлендской. Саму Барбару пристроил на это место ее родственник Джордж Вильерс, герцог Бэкингем, но она скоро успела подставить ему ножку. Герцоr не остался в долгу и привел Карла II к его любовнице, когда она принимала молодого Черчилля. К счастью, королю успела порядком надоесть властная, сварливая и, главное, начавшая стареть герцогиня. Поэтому, обращаясь к Черчиллю, король лишь сказал: «Вон! Ты прохвост, но я тебя прощаю, так как ты таким путем зарабатываешь себе на хлеб».
Карл был недалек от истины. Практичный молодой человек, выудив у герцогини 4500 ф. ст., поспешил вложить их в ценные бумаги. Поднакопив таким путем изрядный капиталец, молодой офицер женился на придворной красавице Саре Дженнингс. Благораря Арабелле Джон Черчилль стал приближенным герцога Йоркского, а его жена – наперсницей принцессы Анны, дочери герцога. Черчилль быстро продвигался по службе, тем более что вскоре успели выявиться его несомненные полководческие дарования.
После 1685 г., когда герцог Йоркский стал королем под именем Якова II, награды и почести посыпались на Черчилля, как из рога изобилия. Именно Черчилля Яков II назначил главнокомандующим своей армией, посланной против войск Вильгельма Оранского, высадившихся в Англии в 1688 г. И именно Черчилль поспешил перейти вместе с этой армией на сторону Вильгельма, что быстро решило исход борьбы. (Черчилль пытался даже похитить Якова и выдать его Вильгельму Оранскому, но этот план не удался.)
В первые годы правления Вильгельм, как уже упоминалось, чувствовал себя далеко не прочно на престоле. Угроза якобитской реставрации была или, вернее, казалась вполне реальной. Тогда Черчилль решил на всякий случай «примириться» с Яковом II. Он пишет Якову душераздирающие письма о будто испытываемом им раскаянии и муках совести. Черчилль стал агентом якобитской разведки, правда, очень лукавым и себе на уме, готовым кое-что сообщить в Париж, где жил Яков, выдать ту или иную государственную тайну, те или иные военные планы, но только чтобы не порывать связей.
Во время войны за испанское наследство все свои надежды якобиты возлагали на успех французского оружия. А Джон Черчилль герцог Мальборо стал главнокомандующим войсками действовавшими во Фландрии и Германии против Франции. В 1703 г. Мальборо и принц Евгений Савойский, находившийся в Италии, тайно выработали план кампании, которая должна была сорвать намеченное в Париже генеральное наступление маршалов Людовика XIV и тем самым похоронить надежды «короля-солнца» на утверждение французской гегемонии в Европе. Мальборо и Евгений Савойский договорились направиться навстречу друг другу с севера и юга, соединиться в центре Баварии и там дать сражение французам. Мальборо для успеха необходимо было перехитрить командующего французскими войсками в Бельгии маршала Вильруа и скрыть от него свое намерение двинуться на сближение с принцем Евгением. Для этого Мальборо искусными передвижениями совсем сбил с толку бездарного Вильруа. Не принадлежала ли к числу подобных маневров встреча английского главнокомандующего с якобитским агентом Натаниэлем Хуком, с которым ему и ранее пришлось дружески побеседовать? В своем донесении в Сен-Жермен о новом свидании с Мальборо, датированном 22 апреля 1704 г., Хук сообщал весьма интересные вещи. Мальборо дал множество обещаний, говорил о своем желании исполнить свой долг в отношении законной династии, которую он уже столь давно признал. «Я не мог сомневаться в его искренности», — добавлял растроганный Хук. Вряд ЛИ это свидание являлось лишь обычной «перестраховкой» со стороны Мальборо. Оно было явно вызвано и стремлением, действуя по якобитским каналам, успокоить Людовика XIV относительно намерений английского командующего.
Правда, скрыть движение большой армии было достаточно сложно. Границы почти не охранялись, и разведчику было обычно нетрудно, свободно пересекая их, доставить в свой штаб сведения о направлении марша вражеской армии. Известия из различных немецких городов о направлении, по которому шли английские и голландские полки Мальборо, регулярно поступали в Париж. Однако из них еще нельзя было с уверенностью предсказать, куда именно стремится попасть британский полководец. Одно время в Версале считали, что Мальборо собирается атаковать Эльзас, и англичанин, маневрируя, все время пытался создать у противника ложное представление о назначении своего похода. Не меньшее значение имело получение им подробных сведений о дислокации французских войск. Во время передвижения англо-голландской армии между Кобленцем и Майнцем один из ближайших помощников Мальборо Адам Кардоннел получил два интересных письма. Сами они и приложения, которые были присланы вместе с ними, исчезли, но об их содержании можно судить по ответной депеше Кардоннела. В ней выражалась благодарность за пересланные меморандум французского военного министра Шамийяра и еще один, столь же важный, документ – они раскрывали военные планы, предписанные Людовиком своим маршалам. Кто же являлся источником этих поистине бесценных тогда для Мальборо сведений? Им был некто Робтон, соединявший функции личного секретаря курфюрста Брауншвейгского и (с разрешения своего господина) обязанности английского шпиона. Робтон получал от Мальборо крупные суммы и в течение нескольких лет мог снабжать английское командование подробными разведывательными данными, получаемыми из Парижа. То, что Робтону удалось получить и расшифровать французский план кампании 1704 г. и кружными путями через Францию и Германию пере слать в штаб Мальборо, имело серьезное значение. Правда, Мальборо к этому времени (т. е. к маю) на основе другой информации сам стал догадываться об основном содержании этого плана. Тем не менее теперь он мог действовать с большей решительностью. В июне произошло соединение войск Мальборо и принца Евгения. Письма Мальборо – через посредство Кардоннела – к ряду государственных деятелей союзных держав, датированные 27 июля, показывают, насколько эффективно работала его разведка. Он получал сведения о неприятельских армиях почти с такой же аккуратностью и быстротой, как французский командующий маршал Талляр. Мальборо стало известно о приказе, который отдал Людовик XIV Вильруа чуть ли не одновременно с этим маршалом. Сведения, которые добывала секретная служба Мальборо в дополнение к информации, поступавшей в штаб Евгения Савойского (а тот имел много агентов в Париже, включая даже почтмейстера Версаля), создавали полную картину дислокации вражеской армии, намерений ее командования. Мальборо впадал в ошибку только тогда, когда предполагал, что французские маршалы будут совершать свои передвижения с меньшим промедлением, чем это оказывалось на деле.
13 августа 1704 г. союзные войска полностью разгромили шестидесятитысячную французскую армию в сражении при Бленгейме (или Гохштедте). Наступил решительный перелом в воине. Германия была очищена от французских войск. Только отсутствие достаточного единства между союзниками помешало им перенести войну на французскую территорию. Франции пришлось напрячь все силы, чтобы выставить новую армию. Людовик XIV уже не стремился быть победителем – его целью было теперь лишь избежать поражения. В последующие годы Мальборо наносит ряд новых поражений французам во Фландрии — в мае 1706 г. в битве при Рамильи в июле 1708 г. – при Уденарде, а в следующие годы – при Мальплаке. Надо быть очень наивным, чтобы предполагать, будто герцог Мальборо будет поступать иначе и вопреки своим интересам действительно сделается якобитом.
С 1700 г. на престоле королева Анна. Вначале она находилась под влиянием герцогини Мальборо, потом порвала с ней. Еще не вполне ясно, кому достанется английский трон после смерти Анны – ее отдаленному родственнику, ганноверскому курфюрсту, как этого требует «закон о протестантском престолонаследии», или в Лондон вернется сын умершего Якова II. А раз это неясно, герцог Мальборо, продолжая вести борьбу против Франции, одновременно поддерживал контакты с якобитами, в частности переписываясь со своим племянником (сыном Якова II и Арабеллы Черчилль) герцогом Бервиком, маршалом французской службы. Война дала Мальборо миллионы, и он хотел сохранить их любой ценой. Обещания герцога якобитам, конечно, ничего не стоили. Мальборо отнюдь не собирался помогать претенденту, он просто хотел перестраховаться на случаи, если тот все же придет к власти. А между тем, вопреки предостережениям Бервика, на переписке с Мальборо строят планы, лелеют самые смелые надежды. Наиболее влиятельные слои правящих классов Англии явно решили не допустить якобитской реставрации. Невозможная цель породила у якобитской разведки и иллюзорные средства для достижения этой цели.
Мальборо вел тайные переговоры и с агентами Людовика XIV – речь шла о том, чтобы добиться для побитого французского короля более приемлемых условий мира. Предлагались миллионные взятки — но дело сорвалось на этот раз не по вине Мальборо.
В 1714 г. на английский престол вступил ганноверский курфюрст под именем Георга I. Вопрос о якобитской реставрации был решен в отрицательном смысле раз и навсегда. Но современникам это еще не ясно до конца. И поэтому в 1716 г. Мальборо сообщил «со слезами на глазах» посетившему его якобитскому агенту, что он собирается «служить Якову III» (т. е. претенденту). Разумеется, это уже чистая словесность, а на нее скупой герцог Мальборо был всегда необычайно щедрым.