Героиня этого очерка вошла в историю не только как знаменитая разведчица, но и как одна из самых коварных предательниц. На Западе ее называют: «самая выдающаяся шпионка», или «Мата Хари Второй мировой войны».
После взятия немцами Франции в июне 1940 года горстка польских офицеров, не успевших эвакуироваться из Дюнкерка, организовала разведывательные ячейки во многих городах Франции.
Среди них был офицер разведки ВВС Польши капитан Роман Чернявски.
Молодая вдова Рене Борни из Люневилля предоставила ему убежище, снабдила одеждой, а главное, документами своего покойного мужа, благодаря чему поляк сразу же превратился в месье Арманда Борни. Он стал одним из создателей и руководителей разведывательной сети, которую назвали «Интераллье» («Межнациональная») со штаб-квартирой в Париже и получил кличку «Арманд», как мы и будем называть его в дальнейшем.
Однажды он встретил тридцатилетнюю француженку Матильду Карре. Матильда происходила из военной семьи. Ее отец во время Первой мировой войны был награжден орденом Почетного Легиона. Карре работала в Красном Кресте, демонстрировала свою ненависть к немцам и казалась вполне заслуживающей доверия. Арманд взял ее в свою организацию. Матильда, которую все звали Лили, вскоре стала его первой помощницей, а заодно и возлюбленной. 16 ноября 1940 года они связались с английской разведкой и вскоре начали радиопередачи на Лондон.
Постепенно «Интераллье» развернула свою сеть резидентур в четырнадцати точках, охватив почти всю территорию Франции, в том числе в такие ключевые места, как Брест, Шербур, Кале, Булонь, где они могли держать под постоянным наблюдением военно-морские сооружения немцев и передвижения флота, а также вблизи испанской границы, где помогали курьерам поддерживать регулярный контакт с британским посольством в Мадриде. Разведывательная сеть размещалась вдоль «зеленой границы» между оккупированной и не оккупированной зонами Франции. Агенты в таких промышленных центрах, как Лилль, Лион, Нант или Реймс, наводили ВВС Англии на заводы, производившие вооружение для Германии, и склады, где оно хранилось.
Арманд и Матильда Карре поддерживали контакты с некоторыми высокопоставленными французами, которые, сотрудничая с немцами, тайно поддерживали движение Сопротивления. Одним из них был мэтр Броль, выдающийся парижский адвокат, игравший важную роль в движении Сопротивления. Матильда знала его еще до войны, когда он вел ее бракоразводный процесс. Среди близких друзей Матильды были офицеры гестапо и абвера. Через несколько месяцев «Интераллье» уже насчитывала более ста двадцати членов, агентов и курьеров.
Гестапо и контрразведывательному отделу парижского абвера вскоре стало известно об эффективной разведывательной организации, работающей на Лондон, но многочисленные попытки выйти на нее или схватить хотя бы одного из ее членов оказывались тщетными.
Для пеленгации радиопередатчиков, действующих в Париже, по улицам разъезжала специально оборудованная автомашина абвера, и однажды Арманд, Матильда и их помощники чуть было не попались. Пришлось сократить количество радио квартир, и в октябре 1941 года работа была сконцентрирована в тихом домике № 8 на улице Вилла Леандр на Монмартре. Каждый день там шла невидимая работа: Арманд анализировал полученные от агентуры материалы, Матильда печатала их для съемки на микрофильмы. Часто она заходила в его комнату так тихо, что он не слышал.
— Ты входишь бесшумно, как кошка, — как-то заметил Арманд.
— Но я могу и царапаться, если захочу, — ответила Матильда.
— Хорошо, я буду называть тебя «моя маленькая кошечка», — засмеялся Арманд, не подозревая, что некоторое время спустя эта кличка станет знаменитой.
— Это хороший псевдоним, — продолжил он, — мы будем его использовать в радиопередачах: «Кошка сообщает...» Звучит интересно и легко передается знаками азбуки Морзе: тире-точка-тире — точка-тире — тире.
С этого дня в Лондон пошли радиосообщения, начинающиеся словами: «Кошка сообщает...» Немецкой радиотехнической службе удавалось без труда перехватывать эти телеграммы: подпольный радиопередатчик выходил в эфир постоянно в двадцать один час, а самое главное, часть телеграмм даже не была зашифрована и передавалась с демонстративной наглостью. Все они содержали важную информацию и свидетельствовали о том, что Кошка располагает секретными сведениями, причем некоторые из них исходят от офицеров гестапо и абвера.
Кошка вскоре стала известна всей Франции – у францyзoв имелись радиоприемники и по ним можно было услышать слова: «Кошка сообщает...» Это вдохновляло патриотов на борьбу, слово «Кошка» стало символом Сопротивления. Поймать Кошку для сотрудников германской контрразведки теперь стало не только долгом службы, но и делом чести.
По вызову руководства Арманд слетал в Лондон, и по его возвращении была устроена веселая пирушка. Никто не знал, что как раз в эти дни над ее участниками нависла страшная угроза.
Сектор «Д» «Интераллье» базировался в Шербуре и Лизо. Его деятельность распространялась на шесть департаментов Северной Франции, покрывая Бретань и западные районы Нормандии. Весной 1941 года Арманд назначил молодого человека, бывшего французского летчика Рауля Киффера, или Кики, как его звали друзья, шефом этого сектора.
В начале октября некий ефрейтор немецкой армии доложил в местное отделение абвера в Шербуре, что какая-то француженка пытается получить информацию от лиц, работающих на базе горючего германских Люфтваффе. По мнению ефрейтора, эта женщина – английская шпионка. Рапорт был передан в Париж, где на него обратили серьезное внимание, и в Шербур немедленно прибыл контрразведчик абвера капитан Эрих Борхерс.
Как раз в этот день дежурным в отделе Секретной полевой полиции был тогда еще никому не известный унтер-офицер Хуго БлаЙХер. Капитану он показался человеком интеллигентным, к тому же отлично знающим французский язык, поэтому Борхерс взял его себе в помощники. На следующий день они арестовали женщину по имени Шарлотта Буффе, и она призналась, что работает на английского агента, но она знает только, что его кличка Поль. Началась охота на Поля, и Блайхеру удалось задержать его 3 ноября на станции Шербур по возвращении из Парижа. У него оказались сведения о германских военных сооружениях и зашифрованные инструкции. Полем оказался не кто иной, как Рауль Киффер.
Блайхер отвез его в Париж и доставил в штаб-квартиру абвера.
При отъезде Блайхера на вокзале произошла душещипательная сцена расставания Хуго с его возлюбленной Сюзанной Лоран. Упоминаем о ней, так как она еще встретится в нашем рассказе.
Вначале Киффер отказывался говорить, но когда Блайхер пригрозил передать его в гестапо, он «раскололся».
В абвере унтер-офицера Хуго Блайхера посчитали полезным человеком и оставили для работы в Центре. Так началась карьера Хуго Блайхера как «аса» абвера. Сорокадвухлетний унтер-офицер, который попал на службу в Секретную полевую полицию из-за слабого зрения, делавшего его непригодным к строевой службе, стал звездой германской контрразведки. Под многими именами: месье Жан Костель, бельгийский бизнесмен, месье Жан, полковник Генри из Люфтваффе, выступая как антинацист, он сумел проникнуть во многие французские и бельгийские группы Сопротивления, в несколько сетей британского УСО (Управления секретных операций) и захватить множество агентов УСО и Свободной Франции.
Вот портрет Блайхера из его личного дела: Фамилия: Блайхер. Имя: Хуго Эрнст, он же месье Жан, Анри, подполковник Генри, Жан Костель, Жан Фербек, Готтшальк, Анри Ботеро. Дата и место рождения: 9.08.1899 года, Тeттнанг, земля Вюртенберг. Национальность: Немец. Профессия: Менеджер экспортной фирмы. Вес: 78,5 кг. Рост: 177,5 кг. Телосложение: Хорошее. Волосы: темные, с залысиной на лбу. Лицо: Овальное, нос слегка удлиненный, носит очки. Глаза: Карие. Физические особенности: Четыре шрама от прививок на правой руке. Грудь и спина поросли волосами (последнюю особенность врачи-сексологи считают признаком высоких сексуальных способностей). Владеет языками: Немецкий, французский, испанский. Родители: Карл Блайхер – отец, Эмма Блайхер, урожденная Фогель, — мать. Братья: Двое, 43 и 48 лет. Семейное положение: Женат. Жена Люция, сын 10-ти лет. Военный билет: Удостоверение сотрудника абвера, выданное в Берлине 16 июля 1943 года на имя Хуго Блайхера.
Используя Кики как подсадную утку, Блайхер арестовал одного из членов группы Арманда в Париже, который знал адрес конспиративной квартиры. 17 ноября Блайхер нагрянул в штаб-квартиру на Вилла Леандр. В три часа ночи четыре черные автомашины с солдатами Секретной полевой полиции блокировали оба конца маленькой улицы. Несколько минут спустя Арманда вывели из дома в наручниках. Двум радиооператорам, находившимся на чердаке, удалось бежать.
При допросе хозяйки дома Блайхер узнал, что Арманда ежедневно навещала женщина, которую он называл «Кошка».
Арманд признался в том, что он – капитан Роман Чернявски и работает на союзников. Это было все, что он сказал на допросе. Ни угрозы, ни избиения не заставили его выдать какую-либо информацию об «Интераллье» и ее контактах с Лондоном. Он был заключен в одиночную камеру в подземелье тюрьмы Фрезенс. Ему удалось дожить до конца войны.
Во время ареста Арманда в его постели обнаружили красивую блондинку. Она оказалась той самой Рене Борни, молодой вдовой из Люневилля, которая дала Арманду документы покойного мужа, а затем по его приглашению приехала в Париж.
Блайхер долго допрашивал ее, она готова была показать все, что знает, но казалось, о чем-то умалчивает.
Тогда Блайхер, великолепный психолог, пошел на хитрость,
— Вы знаете, откуда у нас адрес Арманда? Мы получили анонимное письмо, где сообщалось, что можем захватить прямо в постели руководителя «Интераллье» с его любовницей, и указывался адрес. Вместо подписи была нарисована кошка с хитрым выражением на мордочке и хвостом в виде восклицательного знака,
— Кошка! – вскричала Рене. – Это она, мерзкая, гнусная каналья, коварная змея из чувства ревности выдала нас немцам! Будь она проклята!
Рене рассказала Блайхеру все, что знала о Кошке. Она представила Кошку истинной создательницей и руководительницей «Интераллье», при которой Арманд был только штабным офицером, ведущим документацию.
Рене поклялась отомстить Кошке, и с ее помощью в тот же день Кошка была арестована на пороге своего дома на улице Антуанетты.
Такова романтическая версия графа Михаэля Золтикова, хорошо знавшего историю Матильды Карре и написавшего о ней книгу. Он был лично знаком с Блайхером и некоторыми другими действующими лицами этой истории.
Но версия английского разведчика и историка Кукриджа, также лично знавшего Блайхера, оправдывает мадам Борни. По этой версии она никого не выдала, а Кошка попала в засаду, оставленную Блайхером у дома № 8 по улице Вилла Леандр.
Подобных расхождений немало. Так или иначе, Матильда Карре оказалась в руках абвера. На первых порах Блайхер продолжил работу с Рене Борни. Но толку от нее было мало. Даже главные фигуры «Интераллье» описывались ею так: «симпатичный мужчина средних лет с серыми глазами» или «молодой человек, любящий шутить».
Тогда Блайхер сконцентрировал свои усилия на Кошке. Он перевел ее из тюрьмы в отель «Эдуард VII» на авеню Опера, в котором размещался парижский офис абвера. Ей был предоставлен номер с ванной и туалетом, и, хотя за дверью стоял охранник, она чувствовала себя вполне комфортно.
Блайхер зашел «навестить» ее, и они отлично пообедали в ресторане «Серебряный путь», куда Блайхер отвел ее без всякого конвоя, вежливо предупредив: «Пожалуйста, не вздумайте бежать. Мне бы очень не хотелось стрелять в такую хорошенькую женщину». В ресторане они говорили обо всяких пустяках, о музыке, и Матильда потеряла ощущение реальности. Уже не было ни войны за окном, ни немецкой оккупации, ни Сопротивления. Лишь мужчина, приятный и умный, которому хотелось верить во всем и довериться самой. Почему-то она начала рассказывать о своей жизни:
— Моя мать мало заботилась обо мне, и детство мое прошло у бабушки с дедушкой. Затем меня определили в лицей, где я провела четыре года. Так как с матерью мы постоянно спорили и ругались, вернее, она бранила меня за все, я постаралась поскорее выйти замуж, чтобы обрести свободу и... мне очень хотелось иметь детей. Но этого не случилось, хотя мы с мужем хорошо понимали друг друга. Но, когда я от свекрови узнала, что отец мужа умер от серьезной психической болезни, я испугалась. – Она помолчала. – Если бы у меня были дети, я бы сейчас не оказалась здесь... Любя детей, я стала учительницей, а когда началась война, я пошла медицинской сестрой в лазарет. 17 сентября 1940 года в Тулузе познакомилась с польским капитаном Чернявски, а через два месяца вместе с ним в Париже основала подпольную организацию «Интераллье». И мне казалось, что мы любим друг друга.
В голосе Матильды проскользнул холодок и даже, как показалось Блайхеру, неприязнь. Из ее рассказа, из тона, которым она произнесла последние слова он понял, что подход к этой женщине нужно искать в области личностных отношений, ее любви или ненависти к мужчине. Ну, что же. Этот путь его вполне устраивал.
Он, как бы между прочим, сообщил, что уже имеет все документы, которые ему требуются. Одно его слово и она вместе со своими друзьями будет расстреляна.
— Мы знаем все, и нет никакой надобности в дурацкой храбрости. Вы не можете никого спасти своим молчанием. Но если вы поможете мне, я постараюсь спасти вас и ваших друзей от гестапо. Вы будете освобождены, а с ними будут обращаться как с военнопленными, и после войны они вернутся домой. Если не поможете – вами займется гестапо, и тогда вам останется уповать лишь на Господа.
— Из бумаг, найденных на Вилла Леандр, — продолжал Блайхер, — я знаю, что у вас назначено рандеву с одним из ваших агентов в кафе «Пам-Пам». Давайте пойдем вместе. Если согласитесь работать на нас, я обеспечу вам шестьдесят тысяч франков в месяц. Это значительно больше, чем платили вам англичане. Вы будете свободны, а другим спасете жизнь. Вы это понимаете?
— Я понимаю, — тихо ответила Кошка.
Несколько следующих дней Блайхер и Кошка ездили по Парижу в сопровождении автомашины Секретной полевой полиции. Матильда Карре знала наизусть все адреса членов «Интераллье». Один за другим они были схвачены. В течение трех дней организация Арманда была практически ликвидирована.
Теперь история из чисто шпионской перерастает в лирико-драматическую.
Экспансивная, горячая, взбалмошная Кошка, ожидавшая встретить наглого немецкого гунна с грубым лицом, резким голосом, плохо говорящего по-французски, видит в Блайхере красивого, мужественного, интеллигентного человека, прекрасно владеющего французским и умеющего очаровывать. И вместо чувства отторжения и ненависти она начинает испытывать искреннее влечение к нему, становится послушной игрушкой в его руках.
Матильда была миниатюрной, всего метр пятьдесят восемь ростом, хрупкой женщиной. Ее всегда тянуло к рослым, крепким мужчинам. Таким был ее муж, и с ним она разошлась только потому, что он не мог иметь детей, таким был Арманд, другие мужчины, которые были до и после. Она страстно мечтала иметь высоких и статных детей.
Таким был и Хуго Блайхер... Их связь стала фактом... Кошка добросовестно поведала Блайхеру обо всем, что знала. Она рассказала, как внедрилась в штаб-квартиру СД в Париже в качестве «представительницы швейцарского Красного Креста» якобы для медицинского и социального обслуживания заключенных парижских тюрем. Потом стала даже «агентом СД» и любовницей одного из высших офицеров СС. От него и других офицеров она и располагала весьма ценной информацией.
— Где же сейчас этот человек? – профессионально поинтересовался Блайхер.
— Ах, не будем говорить об этом. Он очень любил меня. Но его отправили в Россию, где он вскоре погиб. Если вас так интересуют мои дела, то могу сказать, что у меня были связи и в штаб-квартире вашего абвера в гостинице «Лютеция».
Она рассказала ему об операции, проведенной от имени абвера, когда использовался телефон, стоящий в кабинете одного из его руководителей. Блайхер только диву давался.
В числе прочих Кошка выдала «почтовый ящик» для связи с агентурой. Хозяйку «почтового ящика», смотрительницу туалета ресторана, Блайхер арестовал и перевербовал. Посадил в засаду в туалете двух полицейских. Теперь смотрительница всем входящим говорила «Добрый день, мадам» или «Добрый день, месье», если же это был член «Интераллье», она добавляла имя этого человека. Полицейские выскакивали из засады и хватали его. Успех был потрясающим: в общей сложности за несколько дней арестовали девяносто четыре члена «Интераллье».
Конечно, все это Кошке давалось нелегко, в душе женщины шла мучительная борьба. Если не в оправдание, то в смягчение ее вины можно отметить, что, помимо любви к Блайхеру, ею руководила внушенная им мысль: всех, кого она выдаст, не передадут гестапо, а будут рассматривать как военнопленных. И в заслугу Блайхеру и руководству парижского абвера надо поставить то, что это обещание было выполнено.
Теперь они как муж и жена жили в фешенебельном квартале в районе Булонского леса. Кошка передала Блайхеру все наличные средства «Интераллье» — миллионы французских и тысячи швейцарских франков, тысячи английских фунтов.
Наряду с арестованными людьми, документами и кодами немцы захватили также четыре радиопередатчика. Блайхер отправился к шефу парижского абвера полковнику Оскару Рейле и представил свой план:
— Герр оберст, — сказал Блайхер, — у нас имеются четыре передатчика. Если мы сохраним в тайне аресты, мы сможем начать радиоигру и убедить Лондон в том, что «Интераллье» функционирует, как и раньше. Мы сможем получать сигналы и инструкции из Лондона, все новости об отправке оттуда агентов, а также снабжать их дезинформацией. Иными словами, мы сохраним сеть «Интераллье», но под германским контролем, по крайней мере, какое-то время. Кроме того, мы заставим англичан снабдить нас деньгами.
Полковник Рейле согласился. Проблема заключалась в том, чтобы заставить сотрудничать хотя бы нескольких бывших членов «Интераллье». Все поляки, которым предлагали сотрудничество, только презрительно усмехались в ответ. В Кошке Блайхер был уверен. Ему также удалось перевербовать одного из радистов, Анри Табета. Это было нетрудно: за какой-то промах Арманд приговорил его к смерти (после войны французский суд за сотрудничество с оккупантами тоже приговорил его к смертной казни). Да еще Рене Борни согласилась работать на немцев.
Радиопередатчик был перемещен в дом богатого бизнесмена. Один из офицеров абвера барон фон Хёффль стал руководителем этой точки. Несколько офицеров и унтер-офицеров составляли его штат. Там же Блайхер поместил Кошку, Рене Борни и Анри Табета и остроумно назвал эту квартиру «кошатником».
Длительного перерыва в радиосвязи между Парижем и Лондоном не произошло, и в Лондоне ничего не заподозрили. Кошка знала все обусловленные тонкости радиопередач, предусмотренные сигналы опасности. Но кодом владела лишь Рене. Они обе теперь сотрудничали с немцами так же добросовестно, как раньше с союзниками.
Как только разместились в «кошатнике», начались передачи на Лондон «Кошка сообщает...». Радиоигра длилась более трех месяцев. В протоколе от 13 июля 1945 года французский следователь записал, что все это время «немецкие разведчики водили за нос хваленую британскую секретную службу».
На первых порах немцы осторожничали: шла обычная информация о передвижении войск, положении на железных дорогах, военных сооружениях. Некоторые сообщения были правдивыми. Пришлось передать, что арестованы несколько членов «Интераллье», В том числе и Арманд, но что остальные члены сети на свободе и работа может быть продолжена.
Лондон был также информирован о том, что Кошка теперь возглавила организацию и будет в дальнейшем посылать сигналы под кодовым именем «Виктуар» — «Победа». Лондон проглотил эту наживку и запросил, смогут ли оставшиеся без связи офицеры УСО использовать возможности «Интераллье», на что было дано подтверждение.
Немцы решили не арестовывать мэтра Броля, о котором их информировала Кошка. Они правильно рассчитали, что Броль выведет их на агентов уса. Кошка встретилась с мэтром Бролем и сообщила ему об аресте Арманда и некоторых других членов «Интераллье». Блайхер приказал ей сделать это, так как знал о связи Броля с секретными службами союзников и хотел избежать каких-либо подозрений, которые могут возникнуть в Лондоне.
Немцы, естественно, следили за Бролем, осуществляя и наружное и агентурное наблюдение. Блайхеру стало известно, что Броль собирается свести с Кошкой некоторых английских агентов. Среди них был офицер Управления специальных операций и один из руководителей Сопротивления – Лукас – Пьер де Вомекур. Он попросил мэтра Броля организовать ему встречу с женщиной, которая, как он полагал, способна вывести его на связь.
Встреча состоялась в кафе «Георг V» на Елисейских полях. Вомекур сообщил Кошке, что является британским офицером, и спросил, сможет ли она передать в Лондон несколько его сообщений. Кошка, уже проинструктированная Блайхером, дала свое согласие. Теперь по радиопередатчику Кошки пошла информация из двух источников.
Выполняя указание Блайхера, Кошка познакомила его с Вомекуром, представив Блайхера одним из руководителей бельгийского Сопротивления месье Жаном Костелем. На встрече Блайхер, сопровождаемый Кошкой, заявил Вомекуру, что в ряды Сопротивления проникло много уголовников, которые, получив в руки оружие, используют его в своих целях, а это может вызвать дополнительные репрессии со стороны немцев. Чтобы избежать этого, надо, мол, на каждого участника Сопротивления завести карточку с фотографией и передать в полицию, где настоящим участникам «свои люди» якобы выдадут новые паспорта на чужие фамилии! Кошка активно поддерживала эту идею, и Вомекур согласился!
Звучит чудовищно! Неужели так наивны были эти люди, герои Сопротивления? Эта преступная идея воплотилась в жизнь и на столе руководителей абвера в Париже оказалась целая картотека участников Сопротивления. Изредка и очень дозированно абвер позволял себе делиться этими данными с гестапо, которое даже не подозревало о наличии такой картотеки. Две организации, которые, казалось, служили одному богу, не очень дружили между собой.
Неожиданно для Кошки в Париже появляется Сюзанна Лоран, и Хуго Блайхер начинает жить «на два дома»: по любви – с Сюзанной и по расчету – с Матильдой. Женщины, конечно, ненавидят друг друга, ревнуют, завидуют. Один из предметов зависти – новая шикарная спортивная машина, на которой Кошка разъезжает по Парижу.
Ревность толкает Кошку на отчаянный шаг. Она решает бежать на неоккупированную территорию Франции, идет за документами к подпольщику Анри Койену и признается ему во всем: в предательстве и в любви к Блайхеру.
Койен, человек честный и порядочный, но трусоватый, дает ей совет:
— Немцы относятся к вам хорошо, будьте благоразумны и возвращайтесь к Блайхеру.
Блайхер вычислил Койена, за которым давно следил, перехватил у него Кошку и задержал подпольщика. Взяв с него слово, что он никому не сообщит о признании Кошки, Блайхер вскоре отпустил его. Тот сдержал слово! Во время следствия по делу Кошки 27 июля 1945 года Койен показал: «О том, что мадам Каррэ стала агентом абвера, я в Виши не сообщал…»
И Кошке продолжали верить.
Блайхер сумел использовать ситуацию. Через Койена он запустил дезинформацию по вопросу, которым очень интересовались англичане, о том, что германские крейсеры «Шанхорст», «Гнейзенау» и «Принц Евгений» не готовы к выходу в море, и для их ремонта потребуется несколько месяцев.
Примирение Кошки с Блайхером было бурным. В благодарность за прощение она выдала ему еще одного подпольщика, Рене Леграна, крупного торговца импортными товарами, который передавал сведения о немецких судах, пытающихся прорвать блокаду. Причем не просто сообщила о нем, а спровоцировала Леграна, симулировав ранение правой руки и заставив его лично написать нужные сведения, чего он раньше никогда не делал. Легран был схвачен с поличным.
У Блайхера между тем возникли трудности. Лондон требует все новой информации. Информация есть, но он обязан давать противнику дезинформацию, которая готовится в централизованном порядке в штабе Верховного командования. Иначе Блайхера могут обвинить в предательстве. Но на многочисленные запросы Блайхера ответа из штаба не поступает.
Лондон постоянно требует точных сведений о том, как обстоят дела с немецкими крейсерами «Шарнхорст», «Гнейзенау» и «Принц Евгений», находящимися в порту Брест. По своей инициативе Блайхер уже подсунул «дезу» через Койена, но что сообщать дальше, он не знает. В любой день радиоигра может провалиться.
Из Лондона поступила радиограмма, что Пьера де Вомекура вызывает руководство. 16 января самолет связи «Лайзендер» должен забрать его в деревне Лаас.
Блайхер добился разрешения полковника Рейле не препятствовать поездке Лукаса в Лондон, рассчитывая, что офицер УСО в добром свете представит работу «Интераллье», начальство решит укрепить ее позиции, и игра будет продолжена.
В день, назначенный для прилета «Лайзендера», Вомекур, Кошка и «месье Жан Костель» отправились на машине в Лаас. Водителем был унтер-офицер абвера, представившийся «месье Северином, участником бельгийского Сопротивления». Они провели ночь в машине, тесно прижавшись друг к другу, тщетно ожидая посадки самолета, который так и не прилетел. Полузамерзшие вернулись в Париж. Вомекур продиктовал Кошке сердитое послание в Лондон, требуя объяснений.
В ответе говорилось, что полет не состоялся из-за погодных условий и за Вомекуром прилетят 30 января. В назначенный день Вомекур, Кошка и «месье Жан Костель» вновь направились встречать самолет, снова провели ночь в засыпаемой густым снегом автомашине, но самолет так и не прилетел.
К этому времени у Вомекура стали возникать сомнения в отношении искренности Кошки и беспокойство, не находится ли он под слежкой. Подозрения переросли в уверенность после случая, который сильно скомпрометировал Кошку в его глазах. Он спросил, сможет ли она добыть фальшивые документы. На другой же день она появилась с впечатляющей коллекцией паспортов и удостоверений, которыми неосмотрительно снабдил ее Блайхер.
О своих подозрениях Лукас решил предупредить Лондон. Сообщение он направил через Швейцарию, но оно, как было установлено позже, до Лондона так и не дошло. В создавшихся условиях Вомекуру ничего не оставалось делать, как ждать и удвоить бдительность.
С другой стороны, увеличилась и озабоченность немцев тем, что Лондон может догадываться о фиктивности новой «Интераллье». Доказательством этому служили два случая не появления «Лайзендера» — возможно, они были вызваны не плохой погодой, а подозрениями Лондона. Немцы не могли исключать и возможность того, что Кошка ведет двойную игру. Тем временем англичане продолжали засыпать «Интераллье» запросами о состоянии крейсеров. И Блайхер, выяснив, что корабли уже полностью готовы к выходу в море, на свой страх и риск 2 февраля дал радиограмму: «Кошка сообщает: Шанхорст Гнейзенау Принц Евгений получили серьезные повреждения результате попадания бомб точка Предположительный срок ремонта из-за трудностей доставки запчастей не менее четырех месяцев точка».
А через несколько дней, в ночь на 12 февраля 1942 года, германская эскадра в полном составе вышла из Бреста и совершила небывалый по смелости прорыв через Ла-Манш, куда до этого боялись заходить не только немецкие, но и английские суда. Это был триумф военно-морских сил Германии, не потерявших ни одного судна, и полное фиаско Британского адмиралтейства, захваченного врасплох, допустившего прорыв и потерявшего несколько эсминцев и шестьдесят восемь самолетов.
В своих воспоминаниях Черчилль писал:
«В ночь с 11 на 12 февраля крейсеры "Шарнхорст", ''Гнейзенау'' и "Принц Евгений" вышли из Бреста в море... Мы же в это время посчитали необходимым направить почти все самолеты-торпедоносцы в Египет... В ходе ожесточенных воздушных боев с мощным немецким авиационным прикрытием мы понесли тяжелые потери...
Утром 13 февраля все немецкие корабли прибыли в свои порты. Эта новость привела британскую общественность в изумление и недоумение; случившееся было необъяснимо и расценивалось как свидетельство немецкого господства над проливами, что вызвало, естественно, народный гнев...»
Один из авторов немецкого триумфа – Блайхер – не получил даже благодарности.
Как всегда, мировые события переплетаются с сугубо личными.
После скандального случая с крейсерами из Англии срочно прибыл парашютист, майор Ричардс, с задачей разобраться в причинах дезинформации. Кошка неуклюже изворачивается, сваливает все на месье Жана, который, мол, дал телеграммы, когда она была больна. Она сводит майора с Блайхером, который арестовывает его. Кошка потрясена, поняв, что Блайхер обманул ее. К тому же он на целую ночь уходит к Сюзанне. Этого вынести она уже не может.
Матильда направилась к Вомекуру. Он был не так приветлив, как всегда, и Кошка почувствовала, что он полон подозрений. Лукас засыпал ее вопросами.
— Где майор? Что с ним? Кстати, где вы достали подлинные паспорта и удостоверения? – Он говорил все требовательнее, не ожидая ответов и, наконец, прямо спросил: — Вы работаете на немцев?
Кошка разрыдалась. И сквозь слезы выдавила:
— Да!
Вомекур, ошеломленный, молчал.
Не дожидаясь его дальнейших вопросов, Кошка начала рассказывать. О провале «Интераллье». О том, как Блайхер заставил ее работать на себя. О своих душевных муках и страданиях. Пьер слушал ее, и чувство гнева постепенно сменялось в его душе чувством жалости к этой женщине. Он уложил ее в кровать, чтобы она успокоилась и отдохнула...
...Семь лет спустя, давая показания в суде, Пьер до Вомекур сказал: «Когда она во всем призналась мне, я с ней сблизился, чтобы быть во всем уверенным, и знаю, что с той поры она вела честную игру».
Видимо, в Кошке был синдром чеховской «Душечки». Она поделилась с Вомекуром:
— Моя мать меня хорошо понимала и как-то сказала: «Твой муж был учителем, и ты стала учительницей. Роман Чернявски был шпионом, и ты стала шпионкой. Хуго Блайхер – сотрудник абвера, и ты стала работать на абвер. Если ты выйдешь замуж за врача, адвоката или трубочиста – станешь врачом, адвокатом или начнешь чистить трубы». Теперь я с тобой, английским офицером, и я буду работать на Англию.
Но удержать в секрете от Блайхера свою связь с Лукасом Кошка не смогла.
— Ты предала меня Койену, я тебя простил. Теперь ты предаешь меня Вомекуру. Я понимаю, что так будет и дальше. Но я не виню тебя. Просто нам надо расстаться. Тебе следует покинуть Францию, и чем быстрее, тем лучше.
— Но куда?
— И в Испании, и в Швейцарии тебе будет небезопасно. Я отправлю тебя в Англию вместе с твоим Bомекуром. Мы обоснуем это тем, что тебе лично нужно прибыть с докладом по вопросу о крейсерах... Мне нужно срочно переговорить с полковником Рейле.
В тот же день Блайхер явился к полковнику.
— Почему бы не послать Кошку в Лондон вместе с Лукасом? Если она честно работает на нас, она выяснит все, что нам нужно о деятельности Французского отдела, и вернется назад, укрепив свои позиции.
— А если не вернется?
— Тогда игру придется кончать. Все равно, вечно она продолжаться не может.
— Хорошо, — сказал Рейле, помедлив. – Я согласен.
Блайхер активно уговаривал Кошку принять это предложение. Она долго раздумывала. С одной стороны, Лондон может встретить ее без того энтузиазма, на который рассчитывали немцы. С другой стороны, она может положить конец всей этой тягостной игре и снова перейти на другую сторону. На состоявшемся после войны процессе она настаивала на том, что собиралась признаться в своем предательстве и отдаться на милость властей в Лондоне.
Перед Вомекуром стояла дилемма – либо прервать все контакты с Кошкой и скорее скрыться, либо принять ситуацию такой, как она есть, и надеяться на то, что немцы помогут им выбраться в Англию. Он выбрал второй путь, понимая, что идет на смертельный риск.
14 февраля 1942 года немцы послали сигнал в Лондон, срочно требуя вывезти Лукаса и Кошку, так как гестапо вышло на их след и их жизни находятся в опасности. Лондон ответил, что посылка самолета невозможна, но катер будет направлен, Место встречи подготовил агент УСО – Бенуа – Бен Коубурн.
17 февраля произошел обмен сигналами, подтверждающий прибытие катера в ночь на восемнадцатое.
Блайхер сказал Кошке, что он не сможет сопровождать ее, но капитан Эккерт и унтер-офицер Трич из абвера будут с ними. Он заверил, что германская береговая охрана предупреждена и что два немца исчезнут, как только появится английское судно. Компания выехала из Парижа брестским экспрессом. Вомекур, Бенуа и Кошка ехали в одном купе, Эккерт и Трич – в соседнем. В семь часов вечера беглецы поужинали в одном из прибрежных отелей. Они выпили две бутылки вина, и Бенуа воскликнул:
— Что за вечеринка! Французский шпион, британский шпион и немецкий! Не хватает лишь парня из ОГПУ!
Капитан Эккерт направился в местное отделение Секретной полевой полиции, чтобы убедиться, что все немецкие подразделения отведены от места предстоящего прибытия катера. Затем вместе с унтер-офицером спрятался в убежище, откуда мог наблюдать все происходящее на берегу.
Вскоре после полуночи Вомекур, Бенуа и Кошка появились на пляже. Чуть позже приглушенный звук двигателя раздался со стороны моря. После короткого сигнала с борта Кошка трижды зажгла в ответ свой фонарик.
Надувная резиновая лодка отчалила от катера, стоявшего в четырехстах ярдах от берега. В ней находился английский морской офицер и двое гражданских. Кошка и Лукас бросились к лодке, которая коснулась носом прибрежного песка. Три человека выскочили на берег. Прибывшими были капитан Блэк и два агента УСО.
Кошка вскарабкалась на шлюпку, качающуюся на злых волнах. Когда она стала втаскивать свой тяжелый чемодан, то потеряла равновесие и упала в лодку, которая сразу перевернулась. Кошка исчезла в темных и грязных волнах. Капитан Блэк и Вомекур бросились спасать ее. Когда ее вытащили, она действительно выглядела мокрой и грязной кошкой. Лодку унесло в море.
Насквозь промокшие, они стали держать совет, как поступить дальше. Кошка, повредившая ногу во время борьбы с морем, лежала на песке почти без сил.
Boмекyp, знавший, что их немецкий эскорт должен быть где-то поблизости, убеждал, что немцы должны помочь. Капитан Блэк достал фонарик и стал подавать сигналы на катер.
Капитану Эккерту и унтер-офицеру, наблюдавшим из убежища, все происходившее на берегу стало казаться фарсом. Несколько человек из Секретной полевой полиции, которых Эккерт на всякий случай разместил неподалеку, с любопытством следили за происходящим.
Майор Бен Коубурн (Бенуа) вспоминал впоследствии:
— Итак, все было кончено. Катер вынужден был отойти, чтобы его не увидели с берега... Мы собрались все вместе. Лукас решил, что два агента УСО и морской офицер должны спрятаться в лесу, а мы должны быть где-то рядом. Кошка рано утром установит контакт с немцами, и мы снова соберемся в этой же точке в надежде на то, что катер вернется.
Таким образом, группа разделилась. Кошка, поддерживаемая Лукасом и Бенуа, слабая и плачущая, поплелась в близлежащий отель. Два агента УСО, Реддинг и Абботт, пошли к ферме, где надеялись спрятаться, а капитан Блэк в своей военно-морской униформе направился в сторону леса.
Эккерт решил задержать моряка. Он настиг его и, достав пистолет, объявил, что является германским офицером и предлагает сдаться. Тому ничего не оставалось, как подчиниться.
За двумя гражданскими, которых Эккерт не без основания считал английскими агентами, была установлена слежка. Наутро они были схвачены на близлежащей ферме. Хозяин, давший им укрытие, был впоследствии расстрелян.
Капитан Блэк и оба агента УСО до конца войны находились в немецких лагерях, но выжили.
Эккерт послал солдат за оставшимися на берегу чемоданами. В них обнаружили два радиопередатчика, шестьсот тысяч франков, пачку фальшивых французских и немецких документов, паспортов, удостоверений, несколько коробок с патронами, взрывчатые вещества, револьверы.
Утром Кошка встретилась с капитаном Эккертом и безуспешно пыталась дозвониться до Блайхера. Вернувшись, сказала Вомекуру и Коуборну, что немцы наблюдали всю операцию и были «совершенно потрясены».
Эккерт обещал «поднять на ноги» Блайхера и убедить его установить связь по радио с Лондоном с просьбой организовать прием пассажиров в этой же точке на следующую ночь.
Вся троица провела в нетерпении день, а ночью вновь пришла на то же место. В течение нескольких часов они подавали световые сигналы, но никто так и не появился. Унылые, добрались до автобуса, а потом поездом вернулись в Париж. Во время поездки, когда Кошка уснула, Вомекур настоял на том, чтобы Коубурн скрылся. Тот покинул поезд и после многих приключений добрался до Лиссабона, а затем и до Лондона, где к великой радости встретил своего друга Лукаса и Кошку.
Что же произошло с ними после того, как они расстались?
20 февраля Кошка и Лукас вновь направились к месту прибытия катера. Но... заблудились и всю ночь напрасно подавали световые сигналы. На следующий день вернулись в Париж, и... дверь в ее бывшую квартиру Кошке открыла Сюзанна.
Произошел скандал, Блайхер едва смог успокоить женщин. Для того чтобы доказать Блайхеру, что она еще может пригодиться, Кошка идет на еще одно, последнее, предательство.
Она выдает руководителя группы Сопротивления в Лилле Майкла Тротобаса, парашютиста, английского капитана, носившего кличку Сильвестр. Его арестовывают, но так как улик против него нет, выпускают. Блайхер упрекает Кошку в дезинформации. Выйдя из себя, она кричит, что представит ему свидетеля, который может подтвердить ее донос. Это – адвокат Броль.
Кошка договорилась с Бролем о встрече в ресторане. За соседним столиком устроился Блайхер. Она положила перед Бролем фотографию Майкла Тротобаса и спросила, знает ли он этого человека.
— Конечно. Это Сильвестр из лилльской группы, которая в вашу честь эмблемой себе взяла голову кошки...
Все это слышал Блайхер.
Бролю, заметившему подозрительного человека за соседним столом, удалось бежать и спасти свою жизнь.
При попытке нового ареста капитан Майкл Тротобас оказал вооруженное сопротивление и был убит.
На параде после освобождения Франции его группа промаршировала, неся во главе колонны стяг с наименованием группы и эмблемой черной кошки.
Несколько дней спустя состоялась последняя попытка бегства Кошки и Лукаса, на этот раз удачная.
По дороге из Саутгемптона в Лондон Вомекур доложил о предательстве Кошки сопровождавшему их офицеру. По приезде в Лондон прибывших развели по разным местам.
Кошку сразу арестовывать не стали: теперь уже английская разведка начала с ней игру. Ее арестовали только 29 июня 1942 года, в день ее тридцатидвухлетия, по обвинению в предательстве капитана Тротобаса и полковника (адвоката по гражданской профессии) Броля и по подозрению в предательстве нескольких членов организации «Интераллье».
В 1945 году Матильда Каррэ была передана французским властям. Следствие длилось почти четыре года. Кошку обвиняли в выдаче тридцати пяти патриотов. Ее поместили в ту же самую тюрьму, Фресно, и в ту же самую камеру № 213, где она находилась в ноябре 1941 года при немцах. В ноябре 1946 года дверь камеры отворилась, и в нее втолкнули Сюзанну Лоран, арестованную за сожительство с немцем.
Две бывшие любовницы Блайхера чуть было не вцепились друг в друга. Матильда обвиняла Сюзанну в том, что та разрушила ее жизнь, похитила у нее Хуго, а здесь появилась, чтобы посмеяться над ней.
Сюзанна вела себя спокойнее, пыталась объяснить, что они обе стали жертвами любви и что они не должны разыгрывать спектакль, который от них ожидают их недоброжелатели. Постепенно успокоилась и Матильда. Кончилось дело тем, что они в слезах начали жалеть друг друга и вспоминать дорогого их сердцам Хуго Блайхера.
Вскоре их разлучили. Но завязавшаяся между ними дружба сохранилась, и ни одна из них в ходе судебных процессов не давала опасных для другой показаний.
Еще следствие не завершилось, а французская пресса уже начала озлобленную кампанию против Кошки, той самой, которая когда-то была живым символом Сопротивления и любви к родине. Эта кампания в известной степени повторяла ту, которая за 32 года до этого велась против Мата Хари. Вот заголовки только некоторых газет: «Либерасьон» — «Шпионка абвера Кошка выдала тридцать пять патриотов». «Орор» — «Оставшиеся в живых узники лагеря смерти обвиняют Кошку». «Фигаро» — «Мадам Карре – вторая Мата Хари!», другие газеты — «Кошку на эшафот!».
В такой обстановке 4 января 1949 года Кошка предстала перед судьями. Все они в прошлом были участниками Сопротивления, и приговор суда был предрешен смертная казнь.
Зал судебного заседания особого суда был переполнен – участники Сопротивления, журналист. Просто любопытные не только сидели, но и стояли в проходах. Начался допрос свидетелей. Все они дают показания, от которых гул ненависти в зале нарастает. Изредка слышатся голоса, призывающие к смягчению наказания для Кошки. Полковник Ашар, начальник Второго бюро генерала де Голля в Виши, казалось, имевший все основания требовать смерти для Кошки, вдруг оказался в роли ее защитника. Он сказал, что Кошка была пламенной патриоткой и множество раз рисковала жизнью ради спасения Франции. Она оступилась только один раз, и это длилось очень непродолжительное время. То, что она помогала Блайхеру, не может идти в сравнение с ее огромными заслугами перед союзными секретными службами, которым она честно помогала в течение целого года. Полковник закончил свое выступление словами: «Кошка могла оступиться, но все же, несмотря ни на что, она остается женщиной, достойной восхищения».
Развернутое психиатрическое заключение дал медицинский эксперт доктор Ойер. В нем шла речь об инстинктах и сексуальных излишествах, которые присутствовали в ее отношениях с Блайхером и явились основанием для ее преданности этому человеку.
Заявление эксперта и реплика судьи по его поводу заставили Кошку возмутиться. И воскликнуть, что она не думала, что в суде будет идти речь о секретах спальни.
Тем не менее «секреты спальни» продолжал раскрывать и новый свидетель, правда, с искренним желанием помочь Кошке. Это был Пьер де Вомекур, тот самый, к которому Кошка пришла со своими признаниями и который «утешил» ее в своей постели. Он говорил о сексуальной зависимости Кошки от Блайхера, о том, что после своего ареста немцами она испытала смертельный страх перед пытками и возможной казнью и естественное чувство благодарности к тому человеку, который избавил ее от всего этого. Одновременно с этим Вомекур сказал, что Кошка всегда испытывала «пламенную любовь к Отечеству».
Еще одна свидетельница – мать Кошки, мадам Беляр. Она говорит буквально следующее: «Вы должны понять наше состояние и желание помочь своему ребенку, когда мы собственными глазами наблюдали, как она, вопреки своей воле, все глубже погружалась в болото ужасного несчастья, которое теперь называется «предательством». Можете ли вы представить себе, что пришлось ей пережить, когда она каждую минуту ожидала, что вот откроется дверь ее камеры и войдет палач. Есть свидетель, который сможет вам все это подтвердить и облегчить положение моей дочери. Это Хуго Блайхер. И я спрашиваю вас, месье, где этот свидетель?»
Еще раньше этот же вопрос судьям задавал защитник Матильды Карре, адвокат Нод. На этот вопрос председатель заявил: «Свидетель Хуго Блайхер вызван на заседание суда, как и положено. Если же он не появился, то суд здесь ни при чем, поскольку Блайхер проживает в Британской оккупационной зоне Германии».
Однако это было неправдой. Свидетель Хуго Блайхер жил вовсе не в Британской, а во Французской оккупационной зоне, на своей родине, в городке Теттнанг, неподалеку от Боденского озера. Он вполне мог поехать в Париж, если бы вовремя получил повестку, так как без нее ему бы не выдали въездной визы во Францию. Однако приглашение поступило только через две недели после вынесения приговора, 21 января. При обычной судебной процедуре это могло бы быть основанием для отмены приговора, так как Хуго Блайхер считался очень важным свидетелем. Однако это был особый суд, действовавший в послевоенное время, и на такие «мелочи» не особенно обращали внимания.
7 января выступил главный обвинитель, прокурор Беконье. Он вел процессы против всех лиц, когда-либо сотрудничавших с Блайхером, в том числе Сюзанной Лоран, Рене Борни и других. Пятнадцать минут своей речи прокурор посвятил Хуго Блайхеру. То, что он говорил об этом человеке, заслуживает внимания: «Во всей рассматриваемой нами шпионской игре этот немец – единственная приличная личность. Я не скрываю своего удивления его одаренностью, умением разбираться в людях и оказывать на них влияние, его порядочностью и интеллигентностью, а также способностью влиять на женщин... Я знаю, что Блайхер лично произвел аресты около трехсот борцов Сопротивления, но почти никогда не носил оружия. Я знаю также, что он отказался вступить в контакт с Британской секретной службой и представителями французского движения Сопротивления, когда Германия уже проиграла войну, ибо он презирал предательство.
Перейдя к личности Матильды Карре, прокурор подчеркнул, что он не только государственный обвинитель, но и француз, и поэтому ее любовь к Блайхеру и ее «сексуальную зависимость» от него можно было бы рассматривать в качестве «смягчающих обстоятельств». Тем не менее на другой чаше весов находится предательство ею тридцати пяти патриотов, и весы склоняются не в ее пользу.
— Это предательство стоило им жизни, — заключает свою речь прокурор. – Вот почему я требую смертной казни для обвиняемой!
Выступление адвоката Нода не встретило понимания ни у публики, ни у судей.
Приговор был вынесен 8 января 1949 года и гласил: «Матильда Карре приговаривается к смертной казни».
В ночь после вынесения приговора Матильда Карре написала письмо своему защитнику: «Дорогой мэтр! Мне хотелось бы многое вам сказать. Но, к сожалению, из-за стражи я этого сделать не могла. Как раз вам не следует верить тем свидетелям, которые заявляли, будто бы я «порочна». Смертный приговор мне вынесен, так что мне теперь нечего скрывать. Поэтому прошу вас поверить мне: я не совершила всего того, что мне приписывается. Правда, я не всегда вела себя любезно по отношению к вам. Но это как раз из-за чувства симпатии, которую я к вам испытываю. И не хочу остаться в вашей памяти ни как какое-то «чудовище», ни как «бесчувственная баба». Если бы вы знали, чего мне стоило надеть эту маску и скрыть за ней свое истинное внутреннее «я»! Долгие годы, а точнее с того дня в 1942 году, когда мне пришлось оставить Хуго Блайхера, я не встретила больше ни одного человека во всем мире, которому могла бы показаться такой, какая я есть на самом деле. Как часто я была готова отчаяться, как часто думала, что больше не выдержу. Но все же у меня хватило сил и воли продержаться все эти пять дней процесса. Я не испытываю ненависти или злобы по отношению к прокурору, месье Беконье, хотя я и чувствую себя несказанно униженной, потерянной и несчастной.
Во время вашего выступления у меня на глазах готовы были выступить слезы. Как мне хотелось бы пожать вашу руку и высказать благодарность за вашу великолепную защиту, хотя приговор мне был ясен еще до конца процесса. Только вы увидели меня другой, в отличие от обвинителя и судей, и вы были правы.
Я до сих пор верю, что имею право на жизнь. Я верю также, что у меня есть еще силы быть для людей полезной. И это – несмотря на ожидающую меня смерть. Сколько еще невыполненных желаний живет в моем сердце – долго ли?
Только поэтому я вас умоляю: попробуйте сделать все, что в ваших силах, чтобы освободить меня из этой ненавистной тюрьмы. Я не нахожу слов, да мне и не хочется произносить пустых фраз. Единственное мое желание: поймите мое состояние и ту надежду, которую я на вас еще возлагаю, а также те чувства, с которыми я о вас думаю...
Ваша маленькая ... (и здесь вместо) подписи Матильда нарисовала маленькую сидящую кошку)».
Адвокат Нод, к которому присоединились тюремные священники, подали прошение о помиловании на имя президента Французской Республики. Четыре месяца Матильда Карре находилась в камере смертников на грани жизни и смерти.
8 мая 1949 года, в день четвертой годовщины Победы, смерть была заменена пожизненным заключением. Еще через шесть лет, по случаю десятилетия я Победы, Матильда Карре была помилована и освобождена. Она уехала в глубокую провинцию, где жила под чужим именем. В 1959 году издала свои мемуары.
Умерла Кошка в 1970 году.
Пьер Вомекур в 1942 году снова был выброшен с парашютом во Франции и возглавил группу Сопротивления. Гестапо арестовало его. Блайхер навестил Вомекура в тюрьме, оставил сигареты и сказал:
— Мне очень жаль, но теперь я ничего не смогу для вас сделать. Вам не нужно было возвращаться.
Следователи на этот раз не церемонились. Пьера избивали, выбили ему передние зубы, а затем до конца войны содержали в тяжелых условиях гитлеровского концлагеря. В 1949 году, как мы уже знаем, он выступил свидетелем на процессе Матильды Карре.
У мер он в Париже в 1965 году.
Унтер-офицер Хуго Блайхер судом не был признан военным преступником. По заключению суда, он лишь добросовестно выполнял свои служебные обязанности. Благополучно вернувшись на родину) стал мирным владельцем табачного магазина. В 1955 году посетил Париж, встретился с родителями Кошки, месье и мадам Беляр. Она уже была освобождена, но родители отправили ее куда-то из Парижа и не сказали Блайхеру, где она находится.
Сюзанна Лоран была осуждена на три года за связь с немцем, но вскоре освобождена и уехала в Гавр, где мирно проживала, навсегда сохранив память о своем возлюбленном.