Мужья, дети и агенты полковника Сони

Так уж получается, что у большинства разведчиц семейная жизнь не складывается. Даже если им удается приобрести (самим или по «наводке» начальства, что бывает не так уж редко) хорошего мужа, они не познают счастья материнства.

Завести детей мешают либо постоянное ощущение тревоги и окружающей опасности, либо занятость, вечные скитания, а главное, страх того, что в любой момент ребенок может оказаться брошенным на произвол судьбы или стать заложником в чужих, недобрых руках. Поэтому, даже благополучно доживая до глубокой старости, они не находят утешения у домашнего очага, в окружении близких, и коротают дни в одиночестве, деля их с такими же, как они, подругами, с навещающими по праздникам посланцами руководства или с изредка забредающими, с разрешения того же руководства, репортерами.

А если такого разрешения нет, что бывает не так уж редко, то и не с кем поделиться своим великолепным, бурным, тяжелым, но таким счастливым прошлым, когда приходилось ходить по лезвию бритвы, когда кровь кипела, а душу переполняло сознание счастья от той работы, которую ты делаешь, от той пользы, которую ты приносишь Родине. И все воспоминания, все мысли о том, что сделано или не сделано, приходится делить с самой собой, а потом они превращаются в маленькую черточку между годами жизни на надгробном камне...

Впрочем, зачем же так грустно. Все это не относится к одной из самых выдающихся и результативных разведчиц ушедшего века Рут Вернер, она же Рут и Урсула Кучински, Гамбургер, Бертон, Брюер, Мария Шульц.

Ее жизнеописание достойно не краткого очерка, а повести или, скорее, романа, ибо в нем присутствует и любовь, счастливая и несчастливая, и измены, и страсть, и любимые дети, и счастливая старость. Не говоря уж о том, что оперативная судьба свела ее с самыми знаменитыми разведчиками хх века, работа которых имела или могла иметь решающее влияние на судьбы мира, среди которых Рихард Зорге, Шандор Радо, Клаус Фукс.

Поэтому волей-неволей очерк о ней может показаться несколько суховатым, ибо простое перечисление фамилий, фактов, дат, стран и городов, где она действовала, займет добрую половину отведенного для него места. Читателю придется запастись терпением, но он будет вознагражден тем, что узнает об этой незаурядной женщине.

В 1907 году в семье германского ученого-экономиста Рене Роберта Кучински родилась дочь, которую назвали Рут. У нее был старший брат Юрген, потом появились младшие братья и сестры. Семья не бедствовала, но очень скромно жила в огромной вилле, полученной в наследство.

Рано вступив в революционное движение, Рут стала членом германского комсомола, а затем и компартии, и с юношеским максимализмом участвовала во всех ее акциях. Жила полной жизнью, играла в самодеятельных концертах, танцевала. Из писем: «Играю русскую крестьянку. Играю руководительницу международного конгресса, проходящего в России. Дирижирую хором»; «...была на празднике красных фронтовиков, танцевала с восьми вечера до трех утра, ни одного танца не пропустила. Веселились невероятно».

Молодая революционерка соседствует с девочкой. Из писем к брату: «Недавно один из друзей... просил разъяснить, что такое коммунизм... Как-то вечером встретились. Он купил ряд книг, которые я назвала. При этом мы съели три молочных шоколадки «Кронас»; «...куплю себе купальный костюм, поскольку ты как обыватель не признаешь купания в голом виде»; «...вышла книга Сталина "Вопросы ленинизма". Должно быть, очень важная книга, стоит четыре марки тридцать пфеннигов. Мне, несчастной идиотке, понадобилось три часа, чтобы прочитать двадцать страниц»; « У нас прошел костюмированный праздник. Кое-кто утверждает, что я поцеловала двадцать парней. Но если не считать Рольфа, то таковых наберется не больше девятнадцати».

Рольф Гамбургер — товарищ по партии, архитектор, друг, возлюбленный. В 1929 году Рут несколько месяцев проработала в Нью-Йорке, а когда вернулась, они поженились. В поисках работы молодые отправились в Шанхай, где Рут рассчитывала стать представителем партии. С ней обещали связаться.

На поезде пересекли весь Советский Союз, часть Китая до Дайрена, оттуда пароходом до Шанхая. Рут оказалась в чуждом ей «великосветском» обществе иностранного сеттльмента. Тоска от вынужденного безделья охватывала ее. Единственной отрадой стало знакомство с американской писательницей Агнесс Смедли, корреспонденткой газеты «Франкфуртер цайтунг».

Рут поделилась с Агнесс тем, что изнывает от ничегонеделания и ждет, что партия вспомнит о ней. Агнесс обещала помочь. И очень скоро сказала, что Рут мог бы навестить один товарищ, которому она вполне может доверять. Этим товарищем оказался Рихард Зорге.

Рут была изумлена тем коротким промежутком времени, который отделял ее первую встречу с Агнесс от встречи с Рихардом. «Как он получил информацию о моей надежности?» — вспоминала она. Она еще не знала тогда о возможностях разведки, о шифровках, идущих в Центр и поступающих оттуда, о том, что данные о нужном человеке можно получить и проверить в течение нескольких дней, а если надо и часов.

Рут нашла Зорге обаятельным и красивым, таким, каким его впоследствии описывали другие. На первых порах он призвал ее работать в духе интернациональной солидарности, и после ее «выраженного в резкой форме» согласия обсудил возможность организации встреч с китайскими товарищами в ее квартире. Рут должна была предоставить комнату, но не принимать участия в беседах. Всего в течение двух лет Зорге провел там более восьмидесяти встреч.

Вначале Рут считала, что работает на Коминтерн, а затем Зорге объявил ей, что она является членом его группы, работающей на разведку Генерального штаба Красной Армии. «Для меня это ничего не меняло... Тем радостнее для меня», — вспоминала Рут.

Тогда же у нее родился первый ребенок. Рихард поздравил ее, и когда она подвела его к колыбели, долго молча разглядывал младенца.

Рут боялась показаться назойливой и никогда не спрашивала Рихарда, о чем он беседует с ее гостями. После их ухода он задерживался на полчаса, и это время было тягостным для нее. Ни он, ни она не знали, о чем говорить.

Но после того, как однажды он со страшной скоростью прокатил ее на мотоцикле, лед между ними сломался. Их беседы стали содержательными и сердечными. Постепенно Зорге стал проявлять заинтересованность к разговорам Рут с ее европейскими знакомыми. Он терпеливо учил выбирать из них то, что может представить интерес для разведки, и вести их в нужном плане, учил анализу получаемой информации. Теории конспирации он ее специально не обучал, но она вошла в ее кровь так же, как забота о благе ребенка (это ее собственное сравнение).

Зорге ненавязчиво дал понять Рут, что на людях ей придется отказаться от своих интернационалистических взглядов, и с тех пор на долгие годы она стала «дамой демократического склада ума с прогрессивными взглядами и интеллектуальными запросами».

Рольф ничего не знал о секретной работе Рут и об использовании их квартиры в качестве явочной. Он категорически отрицал даже возможность этого, требуя, чтобы Рут целиком сосредоточилась на воспитании ребенка. Ситуация приобретала шоковый характер. Их брак фактически распадался, хотя Рольф вел себя ровно и деликатно, а в дальнейшем смирился с разлуками и сложными обстоятельствами, обусловленными работой Рут.

К ближайшему окружению Рихарда в Шанхае принадлежали радист Макс Христиан Кпаузен, который впоследствии станет известен по совместной работе с Зорге в Японии, Гриша (Джон), владелец фотоателье, делавший микрофильмы разведывательных донесений, заместитель Зорге Пауль (Карл Рим), японский писатель и журналист Хопуми Одзаки. Он будет казнен вместе с Зорге 7 ноября 1944 года. С ними Рут уже работала как с боевыми товарищами. Как-то раз Зорге принес Рут на хранение чемодан с рукописными и печатными материалами, а затем и второй, с оружием. Однажды Зорге поручил Рут отнести объемистый пакет его знакомому Фреду. С ним у Рут сразу возникли удивительно доверительные отношения. Она рассказала ему о себе все, даже советовалась, не разойтись ли с Рольфом. Много лет спустя Рут узнала о нем, как о «герое Мадрида». Это был Фред Штерн, знаменитый генерал Клебер, герой Мадридского фронта. Позже он будет отозван в Москву, осужден как «враг народа», умрет в лагере уже в 1954 году и будет посмертно реабилитирован.

Все это происходило на фоне ужасающей бедности в Китае, японской агрессии, гражданской войны, борьбы секретной полиции Гоминьдана с коммунистами. Десятки тысяч людей были убиты, в провинциальных городах их головы выставлялись на кольях у городской стены для устрашения населения.

По заданию Зорге Рут в качестве «благотворительницы» навещала раненых китайских солдат в госпиталях в сопровождении переводчика, одного из помощников Зорге. Она получила необходимую Зорге информацию, касающуюся состояния Девятнадцатой китайской армии.

Рут удалось привлечь к сотрудничеству немца Вальтера, вербовку которого завершил Зорге. Вальтер оказался очень полезным для него сотрудником.

Последнее задание, которое Рут выполнила для Зорге, это беседа с Сун Цинлин, вдовой Сун Ятсена. Конечно, молодая женщина не могла оказать серьезного влияния на Сун. Однако то, что Рут (по детальному инструктажу Зорге) говорила ей, немало способствовало полевению ее взглядов и пониманию значения сотрудничества с Советским Союзом.

Вскоре Рихард Зорге простым телефонным звонком навсегда распрощался с Рут. Наступила новая пора ее жизни.

Рут получила приглашение приехать на учебу в Москву примерно на полгода. Сынишку Мишу брать с собой не разрешили: он не должен был знать русского языка, поэтому Рут отвезла его в Прагу к родителям Рольфа. В Москве ее привезли в управление Генштаба на Арбат. С ней беседовали два офицера, сразу назвавшие ее Соней. Это имя ей понравилось, так как, по ее мнению, его выбрал Зорге. Офицеры осведомились о ее здоровье и личных желаниях, а потом предложили путевку в санаторий, чем она и воспользовалась. В санатории Рут восхищалась одним военным, имевшим орден «Красного Знамени», но так и не решилась спросить, за что он получил его.

По возвращении начались занятия в школе: радиотехника, монтаж и демонтаж аппаратов, морзянка, теория радиодела, дававшаяся с огромным трудом, русский язык и любимый предмет – политподготовка.

После окончания учебы Рут снова пригласили на Арбат, где сообщили о новом назначении, в Мукден, куда она должна ехать с одним немецким товарищем в качестве его жены. Это не устраивало Рут: ее все знали в Шанхае как жену Рольфа, и многие приезжали в Мукден, где могли увидеть ее. В Шанхае она зарегистрирована в консульстве как жена Рольфа, и без официального развода с ним не обойтись. Все это она высказала в беседе, которая на этом и закончилась.

Некоторое время спустя последовал новый вызов. На этот раз сказали, что ситуация тщательно изучена и ее мнение учтено. Она будет жить в Мукдене по старому паспорту, и мысль о замужестве, к глубокому сожалению товарища, который с ней должен ехать, отпала.

Несколько дней спустя ее познакомили с будущим партнером. Им оказался Эрнст Отто, весьма соответствующий своему имени («серьезный»), выходец из рабочего класса, моряк. Они сразу нашли общий язык. Эрнст прекрасно разбирался в технике и вообще был человеком основательным, солидным, хотя и несколько неотесанным. Особенно обрадовало Рут то, что он не возражал против того, чтобы она взяла с собой ребенка.

Отправились в путь на итальянском пароходе из Триеста. «На пароходе я разгуливала в белом платье без рукавов и вместе с Эрнстом плавала в бассейне, а длительное путешествие с его теплыми днями и ясными ночами создавало атмосферу, которой трудно было противостоять, — признается Рут. – Мне было двадцать четыре года, Эрнсту – двадцать семь... Я далеко не была уверена, что желаю лишь "товарищеских отношений" между нами»

Конечно, случилось все то, что должно было случиться…

Рольф спокойно и с достоинством принял появление Рут с ее новым спутником. У него было одно желание: соранить сына и хотя бы видимость семьи. Он принял Эрнста как боевого товарища и помог в отправке в Мукден оперативного багажа. Тяжелый трансформатор для передатчика запрятали в кресло, но в пути проволока, которой его закрепили, лопнула, и он был прикрыт лишь обивкой. Пара резких движений при перегрузке, и он, прорвав обивку, выпал бы, а миссию Эрнста и Рут можно было бы считать законченной. Но обошлось...

Рут оформила себе постоянную командировку в Мукден в качестве представителя шанхайской книготорговой фирмы.

Перед разведчиками стояла задача – установить связь между китайскими партизанами, действовавшими в оккупированной японцами Маньчжурии, и Советским Союзом.

Работа началась с неудачи. Место встречи с одним из республиканских руководителей Ли было назначено у входа на отдаленное харбинское кладбище. Это и днем не очень привлекательное пустынное место, а поздно вечером молодой женщине там было попросту страшно. Страх овладел Рут не так из-за мертвых, как из-за живых: кругом шныряли подозрительные личности, дважды к ней пытались приставать. Она прождала двадцать минут. На следующий вечер – опять те же двадцать минут. Ли не пришел.

Пришлось в «Информации номер один» сообщить по радио в Центр о неудаче. Центр выразил недовольство тем, что не выполнено первое самостоятельное задание. Однако Ли не явился и на следующие две встречи. Впоследствии выяснилось, что, хотя Центр рекомендовал Ли как особо ценного сотрудника, он испугался полученного им задания, и вся группа, которую он возглавлял, была потеряна.

Позже связи восстановились с другими группами, и работа пошла успешнее. Рут работала на передатчике, наполовину собранном из подручных материалов, так его легче было замаскировать. Ключом служила линейка с катушкой из-под ниток и ввернутым в нее болтом. Дальность действия и скорость передач была небольшой, все время существовала опасность пеленгации.

Помимо связи разведчики занимались снабжением партизан взрывчаткой. С этой целью покупали в магазинах различные химические реактивы. Одного килограмма аммония нитрата с добавлением сахара и алюминиевого порошка хватало, чтобы приготовить мину. Покупали серу, соляную кислоту и прочее… Транспортировка и передача всего этого партизанам были непростым делом.

Пришлось всерьез взяться и за изучение китайского языка, а указания Центра передавать записками, так как произношение одних и тех же иероглифов различное, и эту тонкость освоить было непросто. Как-то раз связной Фэн попал в облаву и на глазах у Рут стоял с поднятыми руками. На его и ее счастье, искали оружие, а записку просто не заметили, иначе произошел бы провал, ибо нетрудно было определить, что она написана европейцем.

Встреча с одним из республиканских руководителей состоял ась в пятистах километрах от Мукдена. По сравнению с этим местом, харбинское кладбище представлялось просто идеальным. Здесь же от вокзала рикши в клубах пыли, которая не могла скрыть европейскую женщину, везли ее в какие-то трущобы, где толпа людей собралась поглазеть на иностранку. В этих условиях нелегко было передать взрывчатку. Но удалось.

Жить и работать в Мукдене приходилось в условиях непрерывной слежки за иностранцами. Квартиры постоянно обыскивались. Японцы не гнушались провокацией. Иногда шпики следовали вплотную, немало не стесняясь.

В апреле 1935 года Рут отправилась на встречу с Фэном, но он не явился, не пришел и два дня спустя. А на месте встречи Рут заметила японца и решила, что попалась. Но он не пошел за ней. Пришлось сообщить в Центр об исчезновении Фэна. Позднее узнали, что он арестован и при нем нашли взрывчатку. Это означало пытки и смерть. Но он никого не выдал. Если бы это случилось, многие, в том числе и Рут, распрощались бы с жизнью.

Из Центра поступило указание прекратить все связи с партизанами, перебраться в Пекин и установить там передатчик. Эрнст вмонтировал разобранный передатчик в обычный радиоприемник и старый граммофон. Но на границе приемник задержали.

— Брать с собой не разрешается! Требуется разрешение правительства! – уперся чиновник.

Рут потребовала начальника, подняла скандал. Но безуспешно. Пришлось ехать в Пекин без приемника. Там Рут обратилась в таможенное управление, где ей объяснили, что иностранцам разрешение не требуется. Попросили ее адрес.

Но давать адрес было рискованно, хотя и не менее рискованно ехать самой на границу. Рут предпочла второй вариант. Никто приемник не вскрывал, и она благополучно привезла его в Пекин.

В эту ночь она должна была связаться по радио с Эрнcтoм. Когда включила вилку в штепсель розетки, весь отель, где она остановилась, погрузился в темноту. К счастью, не обнаружили, что это случилось по ее вине. Пришлось перебираться в другое место, в пансионат. Два дня радировала из своей крохотной комнатки, но связаться с Эрнстом так и не смогла. Когда он приехал, его упреки были для нее оскорбительны.

В Пекине Рут почувствовала себя беременной и решила ребенка сохранить. И Рольф и Эрнст безуспешно пытались уговорить ее прервать беременность. Но Рут настояла на своем. Тогда Рольф заявил:

— В таком положении я не могу оставить тебя одну. Мы встретимся в Европе, и ты должна промолчать, что не я отец ребенка.

Эрнст, выслушав его, заметил:

— Если уж я не могу быть с тобой, то лучше Рольфа нет никого другого, для меня это будет утешением.

Так, по-простому, старые партийные товарищи решили за нее этот сложный вопрос. Китайский период жизни Рут Вернер завершился.

В Москве ее ждало новое предложение: вместе с Рольфом отправиться в Польшу. Но сначала Рут заехала в Лондон, чтобы повидаться с семьей, которая вся уже перебралась туда. Кроме родителей, сестер и братьев ее встретила там няня Ольга Мут (Олло). Главный смысл и содержание ее жизни составляли шестеро детей Кучински. Когда семья эмигрировала, она последовала за ней, а когда Рут и Рольф собрались в Польшу, она вскричала:

— У вас теперь будет двое детишек, и я буду с вами! О том, что второй ребенок не Рольфа, в семье никто не узнал, кроме брата Юргена, который слегка пожурил Рут:

— Ну, ты просто невозможная! – и засмеялся.

Трудно говорить о морально-этической стороне этой истории: ведь идеи, которыми вдохновлялась Рут, были для нее выше всех остальных принципов. К тому же она была женщиной во всех ее проявлениях: веселой, иногда взбалмошной, тянущейся к мужчинам и, наконец, страстной, любящей матерью своих детей, неважно от кого они появились на свет.

Обстановка в Польше оказалась не менее опасной для разведчиков, чем в Китае. Только что умер маршал Пилсудский, но развязанная им антисоветская и антикоммунистическая истерия продолжалась. Вовсю бушевала шпиономания. Если бы Рут и Рольф провалились, то немедленно после ареста их выдали бы Германии, что являлось равносильным смертному приговору, так как гестапо уже давно разыскивало Руг. Офицеры гестапо, делавшие обыски в доме ее родителей, каждый раз повторяли:

— Мы до нее еще доберемся!

Задания, полученные разведчиками, были несложными: легализоваться, получить разрешение на пребывание в Польше, собрать передатчик и наладить связь с Центром. Самым трудным оказалось получение вида на жительство: их давали только на десять дней, и Рольфу пришлось не менее сорока раз побывать в различных инстанциях, пока, наконец, дали визу сроком на год.

Рут впервые сама собрала приемник, все с той же китайской линейкой. И началась работа. Руководила Рут, Рольф был ее помощником и только обеспечивал прикрытие. Рут должна была «вести» двух нелегалов – из Кракова и Катовице и поддерживать их связь с Центром.

Ее работе нисколько не помешало то, что 27 апреля 1936 года у нее родил ась дочь Эрнста Янина, Нина. В день очередного выхода в эфир Рут смогла покинуть клинику и добавила к своей ночной радиограмме короткую фразу о том, что «у Сони родилась дочка».

Зимой того же года рут получила задание на несколько месяцев отправиться в Данциг, куда она уже ездила несколько раз, так как местная резидентура осталась без связи. Данциг, в то время формально «вольный город», все больше переходил в руки нацистов. Поляков и евреев терроризировали и запугивали, нередкими были вывески «Здесь не желают видеть евреев, поляков и собак». Поверить в это трудно, но автор собственными глазами видел подобную вывеску в Познани в январе 1945 года. Правда, евреи в ней не упоминались, так как к этому времени в Познани их не осталось.

Группа, работавшая в Данциге, собирала разведданные о работе порта, строительстве подлодок, отправке военных грузов в воюющую Испанию. Иногда удавалось совершить небольшую диверсию.

Началось в Данциге все хорошо. Однажды ночью рут даже приняла радиограмму, которая, как ей показалось, была предназначена кому-то другому: «Соня поздравляем награждением орденом красного знамени директор». Она не верила своим глазам. Совсем недавно она боялась подойти к человеку с таким орденом!

Но утро принесло неприятности. Жена нациста, живущего в этом же доме, поделилась с ней:

— Муж заподозрил, что где-то рядом работает радиопередатчик, создающий радиопомехи, и в пятницу состоится облава.

Ночью Рут передала эту информацию в Центр, утром разобрала передатчик и отнесла к товарищу, а вечером в четверг на обычный приемник приняла приказ о возвращении в Польшу.

Там произошел трагикомичный случай: прибыл один из руководителей разведуправления Андрей, и когда он закончил свои дела, Рут должна была радировать о его выезде. Но, как на грех, всю ночь стоял такой треск в эфире, что она не смогла связаться с Москвой. Утром, виноватая и пристыженная, встретилась с Андреем, чтобы покаяться, но он усмехнулся:

— Ты не читала утренних газет? Произошли сильнейшие вспышки на Солнце, и почти вся радиосвязь в мире была прервана.

Радиограмму о выезде Андрея дала следующей ночью.

В 1937—1938 годах Рут дважды ездила в Москву на учебу. Олло с детьми отправили к родителям Рольфа. «Когда я думала о свекрови и ее мнимой внучке Нине, — вспоминала Рут, — все это представлялось мне столь отвратительным обманом, что я уже не находила в себе сил молчать. Рольф, однако, просил меня не доставлять его матери новых огорчений».

По прибытии в Москву рут была приглашена в Кремль, где М.И. Калинин вручил ей орден. Она носила его лишь один день, а затем он остался в Генштабе.

В Москве Рут стала свидетельницей страшных и печальных событий: многочисленных арестов людей, которых она знала как честных, преданных разведчиков. Тогда она полагала, что арестовывают их за какие-то незначительные ошибки в работе, а виною всему – излишняя подозрительность, царившая тогда в стране. Так же считали и жены арестованных разведчиков, с которыми она говорила.

Ее новый руководитель Омар Мансуров-Хаджи в школе диверсантов готовил ее к новой поездке. Однажды Хаджи сказал:

— Один твой товарищ приехал в Москву и хочет увидеться с тобой.

Этим товарищем оказался Эрнст.

— Как здорово, что ты такая же тоненькая, как и прежде! – вскричал он.

Ни слова не говоря, Рут бросилась к нему на шею. Они вернулись к прежним отношениям. Как-то он спросил, не хочет ли она остаться с ним. Но его нервозность, жесткость и нетерпимость стали еще заметнее.

— Нет, — ответила Рут.

Они проходили один и тот же курс обучения. Эрнст из-за неладов с инструктором, недоучившись, покинул школу. Рут, окончив ее, вернулась в Польшу.

Рольфу по работе часто приходилось бывать в Кракове, и они переехали в Закопане. Но там пробыли недолго. В июне 1938 года их отозвали. Центр предложил Рут новое назначение, на этот раз в Швейцарию. Ее напарником теперь стал Герман. Рольф в треугольник не вписывался. Ему предстояло оставаться с ними только до тех пор, пока Рут не устроится в Швейцарии, а затем отправиться в Китай. Сколько выдержки и самопожертвования было в этом несчастном человеке!

Из Москвы рут направилась в Лондон за детьми кружным путем, через всю Европу. Ей уже не привыкать было по чужим паспортам пересекать границы Германии, Франции, Финляндии, Швеции. Она стала опытным офицером разведки, получила звание майора (к концу службы стала полковником).

В Лондоне один из старых товарищей посоветовал ей взять себе в помощники бывшего бойца английского батальона Интернациональной бригады Александра Фута (он получил кличку Джимми). Центр дал согласие. Вторым ее помощником стал тоже интербригадовец, Леон (Лен) Чарльз Бертон (Брюер).

В начале октября Рут и Рольф сняли домик в горах французской Швейцарии на высоте 1200 метров. Рольф помог установить и замаскировать передатчик, и Рут быстро наладила связь с Москвой. Ей удалось обзавестись полезными знакомствами, в частности с библиотекаршей Лиги Наций Мари, которая впоследствии помогла разведчикам получить гондурасский и боливийский паспорта, а также с рядом других лиц. Из разговоров сними Рут черпала информацию, хотя и не секретную, но представлявшую интерес для Центра. В основном она касалась положения в фашистской Германии, а вообще Германия стояла первой в списке задач, поставленных перед Рут. Своих помощников, Джимми и Лена, Рут отправила в Германию, поручив им проникновение на авиационный завод «Мессершмидт» и фирму ИГ-Фарбениндустри. Герману поручалось проникновение на авиазавод «Дорнье». Он прибыл последним из ее группы в апреле 1939 года. Поселившись в городе Фрибурге на западе Швейцарии, должен был сидеть тихо, собрать передатчик и ждать команду.

Идиллический домик, в котором жила мать с двумя детьми, старая няня, в свое время вырастившая и саму мать, создавали видимость респектабельности и способствовали тому, что швейцарские власти выдали Рут разрешение на пребывание в стране до 30 сентября 1939 года. Но ни просроченный немецкий, ни гондурасский паспорт не могли служить гарантией пребывания Руг в Швейцарии. Существовала опасность ее депортации в Германию. Поэтому в Центре возникла идея: развод Рут с Рольфом и ее брак с кем-либо из помощников. («Я вещь, вещь!» — могла бы воскликнуть Рут вслед за героиней «Бесприданницы»).

Вначале она выбрала Джимми. Но тот оказался каким-то скользким, признался, что в Интербригаду поехал не из ненависти к фашизму, а чтобы скрыться от забеременевшей девицы, на которой обещал жениться. Да и вообще был сибаритом с налетом цинизма. От фиктивного брака отказался.

Пришлось остановиться на Лене, скромном, даже застенчивом, но, по свидетельству его товарищей из Интербригады, совершенно не знавшем физического страха. Он согласился на фиктивный брак.

Уезжая в Китай, Рольф оставил заверенное нотариусом письмо о своем согласии на развод. Бракоразводный процесс можно было начинать.

Проездом из Советского Союза побывал в гостях у руг и Эрнст. Он поиграл с дочкой, но больше никогда не интересовался ею. Эрнсту и Рольфу пришлось работать в Китае вместе, и, видимо, они не раз вспоминали там Рут.

Между тем обстановка в Швейцарии накалялась. В европейском воздухе пахло войной, и не было никакой гарантии, что после Австрии и Чехословакии Гитлер не захватит и Швейцарию. Был издан указ о том, что все эмигранты, занимающиеся политической деятельностью, будут высланы в Германию. Надо было торопиться с разводом, браком и получением британского паспорта.

Лену и Джимми пришлось уехать из Германии: как английские подданные в случае войны они оказались бы интернированными. Работа разведточки руг теряла смысл. Ее передачи больше носили контрольный характер. Поступила команда «Ждать».

В детском магазине Руг увидела забавную игрушку – телеграфный аппарат Морзе с ключом, зуммером, батарейкой от карманного фонаря и таблицей морзянки. По вечерам игрушкой забавлялся Миша. Когда же он был в школе, Руг занималась на ней тренировкой Джимми и Лена.

Первого сентября 1939 года разразилась война. Выход радиолюбителей в эфир был запрещен.

Дом, где жила Руг, навестили сотрудники секретной службы и застали там Германа. Никаких последствий это как будто не имело, но настораживало. Руг вместе с Германом пришлось спрятать передатчик в яме, выкопанной в кустах. На другой день какие-то незнакомцы подошли к дому и несколько раз обогнули его. Это вызвало еще большее опасение.

Спустя несколько дней Рут пригласили встретиться с неким швейцарским сотрудником безопасности.

— По сведениям властей, у вас есть радиопередатчик, которым вы пользуетесь. На вас донесла (он так и сказал «донесла») посыльная из магазина. Когда она занесла вам покупки, то услышала стук ключа Морзе.

Рут, вначале слушавшая чиновника, вся внутренне сжавшись, расхохоталась, да так, что он удивленно посмотрел на нее и пододвинул стакан воды.

— Пройдите в детский магазин, купите этот радиопередатчик за семь франков и покажите этой девушке. Если там не окажется, пойдемте ко мне, и вы увидите его среди игрушек моего девятилетнего сына, если он еще цел.

Чиновник был удовлетворен, но задал еще несколько вопросов: на какие деньги Рут живет, кто ее родители, где муж. На все ответы одобрительно кивал головой, и расстались они вполне довольные друг другом.

В конце 1939 года Центр запросил, не найдет ли Рут возможности передать деньги Розе Тельман, жене арестованного секретаря КПГ Эрнста Тельмана. С этим поручением рут послала Олло, которая не могла привлечь внимания гестаповцев. С запрятанными в одежную щетку деньгами та побывала у Розы, которая была глубоко тронута, но сказала, что этими деньгами было бы трудно воспользоваться, так как нацисты следят за всеми ее расходами.

Зимой 1939 года Рут получила новое задание: связаться в Женеве с товарищем Альфредом, которым оказался знаменитый в будущем разведчик Шандор Радо, руководитель самой крупной и действенной заграничной резидентуры советской разведки в годы войны «Дора».

Начался период их активного сотрудничества, которое продолжалось около года. Теперь ее передатчик был загружен полностью. В первые три месяца Шандор передавал ей свои радиограммы, написанные открытым текстом, Рут шифровала их, по ночам передавала в эфир, а потом расшифровывала полученное из Центра для него или для нее самой. Она доставляла Шандору ответы и получала от него новые донесения. Путь из Ко в Женеву, занимавший три часа, и обратно приходилось проделывать чуть ли не ежедневно. Да еще занятия с Леном и Джимми. Это отнимало почти все силы, но ради этого стоило жить! Даже на такие «мелочи», как отсутствие денег – а надо было содержать Германа, Лена, Джимми, собственную семью и Олло, — не обращала внимания.

Но 11 декабря 1939 года на резидентуру Рут обрушился тяжелый удар: был арестован Герман. Когда на следствии выяснилось, что он немец (у него был финский паспорт, но он ни слова не знал по-фински), гестапо потребовало его выдачи (заочно он был приговорен к смертной казни немецким судом). Однако швейцарцы не выдали его, и дело закончилось благополучно. Его осудили только за нарушение паспортного режима и приговорили к небольшому штрафу, но интернировали до конца войны, вследствие чего он «выбыл из игры».

В конце 1939 года Рут официально получила развод и можно было заключать новый брак. Для этого выбрали праздничный день – 23 февраля 1940 года, — который появился повод легально отметить.

Но неожиданно возникла новая, никак не предвиденная ранее угроза.

Олло, верная няня Олло, вдруг взбунтовалась. Она либо прослышала, либо сама догадалась о том, что теперь, получив британское подданство, рут уедет в Англию, прихватив с собой ее дорогую Ниночку (Мишу она не любила, как и он ее). Олло же, с ее германским паспортом, в Англию не пустят. Она не ела, не спала и, плача, непрерывно твердила, что жить не может без Нины. Обстановка стала невыносимой. Олло собрала свои вещи и перебралась к жене крестьянина, с которой была дружна. Часами сидела на скамье и наблюдала за домом Рут.

У нее зародился чудовищный замысел. Вот что пишет об этом Аллен Даллес в книге «Искусство разведки»:

«...В Швейцарии Мария (так он называет Рут) влюбилась в радиста, прикрепленного к ней для работы, развелась заочно с мужем и вышла замуж за радиста. Подобное проявление неверности так опечалило служанку, что она позвонила в английское консульство в Лозанне и наговорила столько, что этого было достаточно, чтобы поставить под угрозу всю советскую агентурную сеть. К счастью, она так ужасно говорила по-английски и вела себя настолько истерично, что в консульстве подумали, что это еще одна очередная ненормальная...»

После этого Олло стала бегать по всем знакомым и повторять то же самое. В конце концов, когда Рут сказала, что знает о ее предательстве, Олло, потеряв сознание, рухнула на пол, а потом, собрав вещи, навсегда уехала к брату в Германию.

На Шандора Радо приходилось работать все больше и больше. Для удобства переехали в Женеву, где на Рут навалилась еще одна обязанность: подготовить радиста Эдмунда Хамеля. Впоследствии он работал с Радо до самого конца и был арестован 19 ноября 1943 года во время радиопередачи.

В конце декабря 1940 года руг с детьми, оставив Лена, теперь уже не только фиктивного, но и фактического мужа, отправилась кружным путем в Англию. Лену, как бывшему интербригадовцу, визу в Англию не дали, и он вместе с Джимми остался в Швейцарии помогать Шандору Радо.

После войны Джимми побывал в СССР, снова был выведен за границу, стал предателем и написал книгу «Справочник для шпионов». Он выдал своих друзей и рассказал все, что знал. Но что-то порядочное в нем осталось. Как пишет Рут в своих воспоминаниях, он явился к одному австрийскому товарищу, знакомому Рут, трясущийся, похожий на нищего и больного, отказался войти, весь дрожал и несвязно бормотал: «Лен и Соня. Большая опасность. Не работать. Все уничтожить». Потом убежал. Это случилось, когда он уже написал свою книгу, но она еще не вышла из печати.

Однако надо заметить, что имеется довольно убедительная версия, утверждающая, что Джимми еще в Швейцарии, задолго до своего открытого предательства, стал агентом английской «Сикрет Интеллидженс Сервис».

С большими трудностями, через Францию, Испанию и Португалию, Рут с двумя детьми добралась до Англии лишь в феврале 1941 года. У нее появились чисто житейские проблемы по устройству в Англии – в одном месте ей не хотели сдавать квартиру как иностранке, в другом через пару дней предложили убраться. Она металась в поисках жилья, пока не нашла маленький домик с огородом, который станет серьезным подспорьем в их жизни.

Рут несколько раз выходила на место, оговоренное еще в Швейцарии, но никто из советских товарищей не появлялся. Наконец, в мае 1941 года Сергей – она так называла его и всех его преемников – вручил ей деньги и передал инструкции по работе в Англии. Ей поручалось установить связи в политических и военных кругах, создать сеть для сбора информации о возможной готовности Англии пойти на сделку с нацистами за счет СССР.

Ей немало помог в этом отец, имевший связи в политических и научных кругах. Когда Германия напала на СССР, именно он передал Руг фразу, ставшую впоследствии широко известной, которую в беседе с ним произнес видный деятель лейбористской партии Стаффорд Криппс (с 1940 по 1942 год он был послом в СССР):

— Советский Союз потерпит поражение не позднее чем через три месяца. Германский вермахт пройдет сквозь Россию, как горячий нож сквозь масло.

Эта фраза была доложена лично Сталину и послужила одной из отправных точек в его размышлениях об отношении с союзниками.

Интересную информацию давал Рут и ее брат Юрген. Одни лишь беседы с отцом и Юргеном предоставляли руг материал на четыре – шесть донесений ежемесячно. Но у нее появились и другие источники. Ганс Кале, бывший командир дивизии Интербригад в Испании, давал ей военную информацию, она приобрела источника в лице Джеймса, офицера британских ВВС, имевшего отношение к авиастроению. Он снабжал точными данными о весе, габаритах, грузоподъемности и других характеристиках и даже скалькированными чертежами машин, которые еще и не поднимались в воздух. Одну небольшую конструкцию он притащил в оригинале. Ее исчезновение вызвало большой переполох, но он остался вне подозрений.

Рут подобрала, завербовала и выучила на радиста еще одного агента, Тома. Помимо прочего, от него получили важный инструмент, использовавшийся в радиолокационных устройствах на подводных лодках.

Когда Лен, после долгих мытарств, прибыл в конце августа 1942 года в Англию, он установил связь с одним химиком, от которого получал ценные сведения.

Осенью 1943 года Лена взяли в армию. Это случилось после рождения третьего ребенка, Питера, на этот раз от Лена.

Юрген работал в Бюро по американской стратегии бомбовых ударов. Секретные документы этого Бюро, которые исполнялись в строго ограниченном числе экземпляров, доводились до сведения только Рузвельта, Эйзенхауера, Черчилля и начальников штабов. Но один, дополнительный экземпляр регулярно ложился на стол Сталина.

Союзники не хотели делиться секретами, которые могли бы помочь Красной Армии, поэтому пришлось добывать их самим. Никто из агентов Рут не взял у нее ни одного шиллинга. Они сознательно помогали стране, на которую пала главная тяжесть борьбы с фашизмом. Сергей дословно передал Рут слова директора: «Имей мы в Англии пять Сонь, война кончилась бы раньше».

В УСС (предшественнике ЦРУ) Юрген познакомился неким американским офицером Максом, занимавшимся вербовкой немецких эмигрантов для заброски в Германию. Макс попросил Юргена о помощи. Рут запросила Центр. В результате дело было организовано так, что отбирали для подготовки и забрасывали в тыл врага кандидатуры только тех людей, которые одобрил Центр. Часть из них погибла в Германии, но оставшиеся в живых после войны работали на видных должностях в ГДР.

В книге «Соня рапортует», изданной в семидесятых годах, Рут Вернер рассказывает о Лене, Эрнсте, Рольфе, о детях, сестрах и родителях, о разных оперативных мелочах: пропущенных явках, утраченных тайниках, о бытовых трудностях и неурядицах и так далее. Но ни слова не упоминает о том, что стало «звездным часом» не только лично ее, но и всей советской разведки.

Самым выдающимся деянием Рут была ее работа с Клаусом Фуксом. История этого сотрудничества такова.

В мае 1941 года, после того как была доказана теоретическая возможность создания атомного оружия, власти Великобритании учредили первую в истории человечества организацию по конструированию и производству атомной бомбы. Кодовое название этой программы было «Тьюб эллойз» («трубный сплав»). Об этом подробно информировал Центр советский разведчик Дональд Маклейн.

В программу входили четыре независимые исследовательские группы, в том числе Бирмингемская. Одним из ее самых крупных физиков-теоретиков стал Клаус Фукс, немец-коммунист, бежавший от гитлеровского режима в Англию еще до войны.

После нападения фашистской Германии на СССР Клаус Фукс принял твердое решение помочь Советскому оюзу и по своей инициативе связался с советской разведкой. Он вспоминал: «…Я в конце 1941 года... связался с одним товарищем, который, как я предполагал, мог передать имевшуюся у меня информацию советским представителям... Мне сообщили лондонский адрес..., который стал моей явочной квартирой. Позднее был найден более конспиративный метод организации этих встреч: в определенное время я должен был встречаться с другим товарищем, на этот раз женщиной, причем каждый раз мы обговаривали и назначали новые места встреч, включая соответствующие опознавательные признаки...»

Тем, кто познакомил его с человеком из советского посольства, был Юрген Кучински, брат Рут, а «женщиной» была сама Рут.

Кучински вспоминал: «...вначале я связал его с одним товарищем из советского посольства, а затем, когда этот контакт в силу различных обстоятельств прервался, я связал его с Соней. Таким образом, я дважды связывал его с советскими представителями. То, что он, обладая такой важной информацией, сам решил передать ее Советскому Союзу, показалось мне совершенно правильным и необходимым в той ситуации...»

Клаус Фукс передал через Соню важнейшую информацию по разработке атомного оружия. Его вклад в работу, которая велась в рамках проекта «Тьюб эллойз», был настолько велик, что в 1943 году руководитель американского атомного проекта Оппенгеймер решил пригласить Клауса Фукса и еще нескольких английских ученых в США для участия в различных проектах атомной программы.

Дав согласие на поездку в США, Клаус Фукс тут же поставил об этом в известность Соню, которая, быстро связавшись с Москвой, на очередной встрече передала ему инструкции о том, с кем, когда и по какому паролю он должен будет встретиться со своим новым контактом в Нью-Йорке.

Прибыв в США, Фукс самым активным образом включился в работу над «Проектом Манхэттен» — американским аналогом «Тьюб эллойз», но развернутым с американским размахом и в величайшей тайне. О том, что скрывается под этим проектом, знали очень немногие, достаточно сказать, что вице-президент Трумен узнал о нем только в день принесения им присяги в качестве нового президента после смерти Рузвельта.

Клаус Фукс попал в знаменитый «атомный город» Лос-Аламос, где велись работы над атомной бомбой. Теперь его информация стала поистине бесценной.

Из секретного меморандума директора ФБР Эдгара Гyвepa:

«...В июне 1945 года в Санта-Фе передал русскому агенту детальный доклад, который заранее подготовил в Лос-Аламосе, имея доступ ко всем соответствующим документам и проверяя на месте правильность проводимых им расчетов и формул.

Этот второй доклад содержал полное Физико-математическое описание плутониевой бомбы, которую предполагалось испытать... Он передал русским также чертежи бомбы, ее отдельных компонентов и сообщил все наиболее важные ее параметры...»

Советским агентом, которому Фукс передал эти материалы, тоже была женщина.

Дальнейшая судьба Клауса Фукса сложилась необычно. Несколько лет после войны он продолжал работать с советской разведкой. Последняя встреча с ним состоялась 1 апреля 1949 года. Затем он попал под подозрение английской контрразведки, один из сотрудников которой, сумев оказать на него психологическое давление, вынудил признаться в работе на советскую разведку.

В марте 1950 года Клаус Фукс был осужден на четырнадцать пет тюрьмы. Через девять лет был обменен властями ГДР и переехал на жительство в Дрезден. Последние двадцать восемь лет Клаус Фукс прожил спокойно и счастливо с любимой женой. До конца своих дней возглавлял Институт ядерных исследований Академии наук ГДР.

В марте 1950 года Рут с тремя детьми, а вслед за ней Лен Бертон, переехали в ГДР. К этому времени она уже не сотрудничала с советской разведкой, служила на разных должностях в государственном аппарате ГДР, а с 1956 года оставила постоянную работу и стала профессиональной писательницей, автором известных художественных произведений, в том числе бестселлера «Соня рапортует» о своей разведывательной деятельности и других, а также книг по экономике под псевдонимом Урсулы Бертон.

В 1969 году в торжественной обстановке ей был вручен второй орден «Красного Знамени».

Эта удивительная женщина скончалась 7 июля 2000 года на девяносто четвертом году жизни и была похоронена в Берлине.

Добавить комментарий