Кальер, издавший в 1716 г. руководство по ведению переговоров, указывал на ту роль, которую может сыграть хороший посол. Он подчеркивал, что успеха можно добиться умелым сочетанием средств дипломатии и разведки:
«Мы, — писал он о значении дипломатических переговоров, — ежедневно наблюдаем их результаты: неожиданные перевороты соответствующие великим намерениям государства, использование мятежей и разжигание ненависти, побуждение завистливых соперников к вооружениям, к выгоде третьей стороны, расторжение искусными мерами самых крепких союзов... Часто случается, что хорошо выбранные шпионы больше, чем какое-либо другое средство, способствуют успеху великого начинания, Ими нельзя пренебрегать. Посол – это почетный шпион, так как его обязанностью является выведывание важных секретов».
В арсенале секретной службы по-прежнему большое место занимали подарки министрам и другим должностным лицам враждебной страны. Французский дипломат де Викфор, автор известного сочинения «Посол и его функции», доказывал, что подкуп иностранных министров находится в полном соответствии со всеми признанными обычаями и нормами международного права. Подкуп стал искусством.
В одном случае надо было передать деньги и все, в другом – их следовало оформить как королевский подарок, в третьем – проиграть в карты, в четвертом – проиграть в те же карты, но при посредстве подставного лица, в пятом – дать в долг, в шестом, — употребляя позднейшее выражение, вручить «борзыми щенками». Так, австрийский канцлер Кауниц принимал в дар только картины, лошадей и вино особо редких марок. Лорд Стенгоп, которого пытался в 1716 г. подкупить французский посол, аббат Дюбуа, вежливо отказался от предложенной взятки.
В письме к регенту, герцогу Орлеанскому, Дюбуа назвал поведение англичанина «героическим и поразительным», а затем послал Стенгопу шестьдесят ящиков лучшего вина с просьбой передать половину королю Георгу I. На этот раз британская добродетель не устояла. А на Георга I, который был одновременно курфюрстом Ганновера, наряду с вином подействовал вывод, что Франция будет охранять его родовые владения от покушении со стороны Австрии и Пруссии. Аюбуа вслед за Стенгопом отправился в его ганноверскую резиденцию, где любезный хозяин предоставил гостю полное право подслушивать свои разговоры с представителями других держав. Дюбуа описал, в частности, торжественный обед, который Стенгоп дал 13 иностранным дипломатам. Прелат сидел в соседней комнате за чуть приоткрытой дверью и записывал разговоры, становившиеся все более откровенными. По его подсчетам, на каждого собеседника пришлось по пяти с половиной бутылок вина, к концу вечера только англичанин оказался на высоте положения, не будучи мертвецки пьяным. Стенгоп с удовольствием просмотрел записи, сделанные Дюбуа. Это было за два месяца до 4 января 1717 г., когда был подписан англо-французский союз.
Взятки были настолько обыденным делом, что их брали порой с целью обмануть чужое правительство, поставляя ему неверные сведения или вводя в заблуждение обещанием помощи. Графа Панина, министра Екатерины II, подозревали в том, что он получил деньги от Фридриха II с тайного согласия царицы, чтобы таким образом войти в доверие к прусскому королю и заранее быть осведомленным об его намерениях.
В XVII в. говорили, что война обязана питать войну, то есть добыча, взятая у неприятеля, и контрибуция, наложенная на мирное население, должны покрывать военные расходы. Французская разведка нередко исходила из убеждения, что шпионаж должен питать шпионаж. Трактирщики и содержатели игорных и публичных домов и другая подобная им публика не только сами состояли на службе в полиции, но и были обложены специальной данью, шедшей на содержание шпионов-дворян.
В XVIII в. на смену придворным интриганкам приходит тип профессиональных шпионок Большого успеха удалось достигнуть в начале XVIII в. французской разведчице мадам де Тансен. Министр иностранных дел Франции Торси представил Тансен английскому министру, знаменитому Болинброку. Она произвела столь сильное впечатление на англичанина, что скоро сумела получить доступ к секретным государственным бумагам. Французское правительство постоянно подсылало к иностранным дипломатам своих агентов-женщин. Так, за герцогом Дорсетским, бывшим послом во Франции в 80-е годы XVIII в., было поручено шпионить актрисе Бачелли.
Старое соседствовало с новым. Предпринимались даже попытки возродить такие давние приемы тайной войны, как использование самозванцев, широко применявшееся, например, в Англии в конце XV в. или в России в начале XVII в. Во время русско-турецкой войны 1768—1774 гг. на Западе в различных кругах возникала мысль о возможности создать затруднения для правительства Екатерины II, исподтишка поддерживая притязания красивой авантюристки неизвестного происхождения, которая именовала себя Елизаветой, княжной Всероссийской, дочерью царицы Елизаветы Петровны (от ее морганатического брака с А. Г. Разумовским) и, следовательно, внучкой Петра I. Самозванка принимала и много других имен. В историю она вошла под именем княжны Таракановой. (Существовала и другая княжна Тараканова которую считали дочерью Елизаветы и Разумовского. В детстве ее увезли за границу, в 1785 г. она по распоряжению Екатерины вернулась в Россию, постриглась в монахини московского Ивановского монастыря под именем Досифеи и умерла в 1810 г. Казна отпускала на ее содержание крупные суммы.) По поручению Екатерины граф Алексей Орлов, который находился с русской эскадрой в Средиземном море, разыскал Тараканову в Риме. Орлов предложил самозванке выйти за него замуж, взамен чего он постарается возвести ее на российский престол. Они поехали в Ливорно, где стояли русские суда, и прибыли на флагманский корабль «Исидор». Там Тараканова была арестована. 11 мая 1775 г. она была доставлена в Кронштадт и вскоре заключена в Петропавловскую крепость. В своих показаниях узница не раскрыла ничего существенного и 4 декабря 1775 г. умерла от туберкулеза. Таким образом, она не дожила до наводнения 1777 г. и не утонула в залитом водой каземате, как это изображено в известной картине К. А. Флавицкого «Княжна Тараканова в Петропавловской крепости во время наводнения» (1864 г.).
XVIII в. широко развил унаследованную от прошлого практику перлюстрации писем. Западноевропейскую монархию XVIII столетия нередко называют «просвещенным абсолютизмом». Нельзя отрицать, что он действительно прилагал крайние усилия чтобы «просветиться» за счет чужих государственных и частых секретов путем просмотра почтовой корреспонденции. Это было время расцвета «черных кабинетов», начало которым было положено еще в первое десятилетие XVI в. германским императором Максимилианом.
Во Франции «черный кабинет» получил особое значение при Марк-Рене д'Аржансоне, который с 1697. г. в течение более двух десятилетий занимал пост генерал-лейтенанта полиции. Его правление совпало с последними, наиболее тяжелыми для страны годами правления Людовика XIV, военными поражениями и голодом, приведшим к продовольственным волнениям в Париже. В этих условиях д'Аржансон еще более расширил систему слежки и шпионажа. Начальник полиции умел следовать даже в личной жизни придворной моде. Первоначально он действовал просто, собирая дань натурой со всех столичных домов терпимости. Однако, когда «король-солнце» В конце жизни впал в ханжеское благочестие, д'Аржансон тоже нашел выход: он поселился в Транельском монастыре, разумеется женском, где его любовницами состояли едва ли не все монахини, начиная от самой настоятельницы. Обитательницы монастыря не остались в накладе – генерал-лейтенант полиции разрешил им выпустить лотерею, принесшую большую прибыль. Недаром в монастыре даже построили часовню, посвященную Святому Марку-патрону д'Аржансона. Из этого монастырского уединения, если можно употребить здесь это слово, д'Аржансона не извлекли даже смерть короля и назначение в 1718 г. президентом финансового совета и фактическим главой правительства. Просто Транельская обитель, являвшаяся долго центром французской разведки, стала теперь местом где вершились дела связанные со знаменитой «системой Ло» — неограниченным выпуском бумажных денег без золотого покрытия, которое привело к острому финансовому кризису, массе банкротств и в декабре – к бегству самого незадачливого финансового волшебника из Франции. А вскоре после этого он стал несколько неожиданно подвизаться уже в роли агента английской разведки.
Пока действовала невиданная «система Ло», В Лондоне взирали на нее, кажется, скорее с завистью и опасением, как бы она не увеличила могущество Франции, правда, в это время превратившейся из давней соперницы в союзника на недолгий срок. Британский посол в Париже лорд Стейр заподозрил своего давнего знакомца Ло в якобитстве. Оно не имело оснований (Ло отверг авансы якобитов) и было вызвано главным образом тем, что аббат Тансен (известный своим сребролюбием) за солидную толику акций «Миссисипской компании» (чуть ли не на 100 тыс. ливров) без долгих церемоний вернул шотландского еретика в лоно католической церкви. Банкиру обращение было нужно, чтобы получить право официально занять министерский пост.
Когда мыльный пузырь лопнул и Ло после странствий по многим странам возвратился в Англию, как раз это обращение в католицизм закрыло ему путь к любой государственной должности. Однако Уолпол – отец парламентской коррупции не оставил своим покровительством обедневшего отца инфляции. За Ло очень ходатайствовали его влиятельные друзья и Уолпол решил использовать обедневшего прожектера в качестве тайного эмиссара британского правительства. У первого министра имелась своя «система» — управление с помощью парламентских подкупов, часто осуществлявшихся в форме назначения на доходные должности. Очевидно, такие синекуры имелись у сэра Роберта и в его разведывательной службе. В августе 1725 г. Ло отправился с тайной миссией в Мюнхен. Его целью было способствовать отходу Баварии от союза с Австрией, которая как раз в это время противопоставила себя действовавшим в согласии Англии и Франции. Для прикрытия же подлинной цели поездки Ло он получил документы аккредитовывавшие его в качестве британского дипломата в Венеции. Нужда в услугах Ло вскоре отпала – баварский герцог Максимилиан Эммануил скончался в феврале 1726 г., а его преемник и так был настроен против австрийского союза. Он через Ло пытался прощупать возможность получения английской субсидии, а шотландец пытался как-то оправдать свое нахождение на секретной службе пересылкой детальных сведений о баварской армии. Наконец, из Лондона в ответ на просьбы Ло последовало разрешение ему отравиться в Венецию. Здесь мы можем покинуть знаменитого авантюриста и возвратиться от «системы Ло» к «системе черных кабинетов», которые по примеру его покровителя д'Аржансона стали распространяться в невиданных раннее размерах по Европе.
Кауниц, будучи австрийским канцлером с 1753 по 1794 г., учредил «черные кабинеты» в разных городах – Франкфурте, Нюрнберге, Аугсбурге, Майнце, Эйзенахе и многих других. Он широко использовал также подкуп иностранных дипломатических курьеров. Так, его людьми выплачивалось жалование всем прусским курьерам, за исключением двоих. На австрийских границах эти курьеры передавали свои депеши чиновникам канцлера, которые снимали с них копии и отсылали в Вену, где производилась дешифровка полученных материалов.
Английский посол в Вене М.Кейт как-то пожаловался Кауницу, что порой венская почта доставляет ему не подлинники депеш, посланных из Лондона, а снятые с них копии. В ответ Кауниц лишь попробовал отшутиться: «Такой уж это неуклюжий народ!»
Усердие «черного кабинета» в Берлине при прусском короле Фридрихе II было также общеизвестно. Французский посол в Пруссии граф де Гинь однажды сдал на почту свою депешу с запиской, что это очень важная и спешная корреспонденция и что он отправляет ее раньше времени, в 7 часов утра, дабы чиновники успели снять с нее копии и отослать с курьером в 7 часов вечера, а не дожидаться следующего курьера. Однако ирония не помогла, в чем пришлось убедиться преемнику Гиня маркизу де Поп. Посол и его жена, находившиеся в Версале, одновременно послали друг другу письма и каждый получил с берлинской почты... свое собственное послание: чиновники, сняв копии, попросту перепутали конверты.
В Англии после переворота 1688 г. Вильгельм II счел некоторые особо виртуозные способы вскрытия писем, изобретенные уже знакомым нам баронетом Морлендом, которые он любезно предложил продать королю, настолько опасными, что приказал ему не открывать их никому. (Они, кажется, и поныне остаются неразгаданными.) Вместе с тем Вильгельм, придавая особое значение перехвату корреспонденции иностранных дипломатов и агентов, принял меры к восстановлению существовавшей при Кромвеле службы дешифровки. Позднее, в 1703 г., первым официальным дешифровальщиком стал Уильям Бленкоу, сын уже известного нам Джона Уоллиса. В XVIII в. эта должность почему-то считалась особо подходящей для священников англиканской церкви, и их усердие вознаграждалось возведением – в сан деканов или даже епископов. В 1716 г. пост дешифровальщика занял священник Эдуард Уиллес, и эта должность в течение почти целого века передавалась в его семье по наследству. С 1765 г. тщательно просматривалась вся переписка иностранных дипломатов. Английская разведка производила перлюстрацию корреспонденции не только в Англии, но и в других странах. Для это использовалось то обстоятельство, что с 1714 г. английский король был одновременно курфюрстом Ганновера, а через ганноверскую почту проходила тогда корреспонденция меж рядом стран, в частности между Францией и Швецией.
Кроме того, английские агенты подкупали почтмейстеров различных городах для получения доступа к письмам. Так, в начале 20-х годов XVIII в., когда отношения между Англией и Россией были прерваны, английский тайный агент в Данциге Ажошуа Кенуорзи организовал снятие копий донесении французских представителей в Петербурге. В 1722 Кенуорзи предложил своим лондонским хозяевам просматривать всю дипломатическую корреспонденцию, проходившую через Аанциг. Подкуп почтовых служащих, по его расчетам, должен был стоить 1590 ф. ст. в год. (В Лондоне сочли, что это слишком дорогая затея.) Известный английский шпион Джон Маки – автор опубликованных в 1733 г. «Секретных мемуаров» — организовал переговоры между английским премьер-министром Робертом Уолполом и директором почты в Брюсселе Жупейном, обязавшимся посылать в Лондон копии писем из всех стран Европы, которые могли представлять интерес для британского правительства. Подобного рода секретные соглашение заключались и с почтмейстерами других стран. Такая широко поставленная перлюстрация писем использовалась английским правительством не только в разведывательных целях, но и для контршпионажа, выявления иностранных агентов, а также для наблюдения за собственными дипломатами и тайными агентами.
Чтобы избежать «черный кабинет», наиболее важные депеши отправляли со специальными курьерами, но и это не давал гарантии. На курьеров нападали, бумаги выкрадывали тем или иным способом.
Уже в 1700 г. французский дипломат де Торси пришел к выводу, что говорить правду – лучший способ обманут иностранные правительства, которые наверняка будут исходит из предположения, что сказанное им – ложь. К этому средству стал прибегать известный нам Стенгоп (позже, уже в XIX в., к такому оригинальному способу не раз обращались Пальмерстом и Бисмарк).
Один из крупных полководцев времен войны за австрийское наследство, которая велась в 40-е годы XVIII В., Морис Саксонский, сыграл большую роль в организации французской разведки. Он обращал особое внимание на необходимость действий которые ввели бы в заблуждение неприятеля. Он писал, что «проведение подготовки к неправильному размещению своих частей имеет гораздо большее значение, чем обычно принято думать, при том условии, конечно, что это размещение делается преднамеренно и осуществляется таким образом, что может быть в кратчайший срок превращено в правильное. Ничто так обескураживает противника, рассчитывающего на победу, как военная хитрость подобного рода».
Наконец, стоит упомянуть еще об одном новшестве XVIII в., хотя, строго говоря, и оно имеет давнюю историю – о создании государственной разведки и контрразведки. Подобную организацию имели еще в конце XVII столетия пираты, охотившиеся за своей добычей в водах Карибского моря. Не пренебрегали разведкой и работорговцы, вывозившие негров для продажи на американские плантации. Позднее, в начале XIX в., это занятие было объявлено вне закона, и столкновение с военным кораблем грозило капитану и членам команды рабовладельческого судна серьезными неприятностями, точнее, большинству из них предстояло, в этом случае вскоре висеть на реях. Однако вместо того, чтобы бросать выгодный промысел торговцы невольниками пытались получить через своих осведомителей в портовых городах подробную информацию передвижении военных кораблей.
В истории известны также многие случаи создания собственной разведки и контрразведки в уголовном мире. В начале XVIII в. в Париже действовала шайка знаменитого разбойника Картуша, в которую входило около 2 тыс. человек. Награбив огромные суммы денег и других ценностей, Картуш подкупил и превратил в своих агентов многих полицейских, чинов тюремной администрации, судей и военных, даже наиболее видных врачей, ухаживавших за ранеными участниками шайки. Сотни трактирщиков выполняли роль хранителей и скупщиков краденого. Чтобы окончательно сбить с толку полицию, Картуш имел целую дюжину двойников, Полицейские – даже те, которые не были подкуплены, — не хотели ловить Картуша: пока он находился на воле, им выплачивали повышенное жалованье (лишних 30 су в день) за участие в поисках знаменитого разбойника. Людям Картуша удавалось проникать и в покои регента – герцога Орлеанского.
Чтобы одурачить воров, регент приказал не употреблять во дворце драгоценной посуды и заказал себе шпагу без золота и бриллиантов, со стальной рукояткой. Впрочем, рукоятка была с очень тонкой отделкой и обошлась в полторы тысячи ливров. Когда регент выходил из театра, шпага исчезла. В Париже смеялись, уверяя, что Картуш наказал главного вора Франции, который хотел надуть своих коллег.
Картуш имел в разных городах своих соглядатаев. Они заранее извещали его о поездках богатых людей и агентов правительств или торговых фирм, перевозивших большие суммы денег. Особенно ловким шпионом был молодой лекарь Пелисье, вхожий в самые знатные дома Лиона. Он не только сообщал о посылке денег из этого города, но и сам не раз возглавлял банды, нападавшие на путешественников. Во время одной из таких дерзких попыток ограбления Пелисье был схвачен полицией. Однако даже под пыткой он не выдал своих сообщников и был казнен. Власти не узнали от него ничего важного о шайке Картуша.
По слухам, когда полиция организовывала настоящую охоту за королем парижских разбойников, он несколько недель скрывался в Англии, где встретился с «лондонским Картушем» Мекинстоном. Они условились заранее извещать друг друга об отъезде вельмож и толстосумов, которых можно хорошенько потрясти, повстречав на большой дороге. Картуша схватили лишь в результате предательства Дюшатле, одного из членов шайки, который после ареста решил спасти себе жизнь и получит большую награду, обещанную за поимку главаря разбойников. Но и в тюрьме Картуш похвалялся, что ему удастся выбраться на волю, и только особые меры предосторожности помешали его бегству. Уже на эшафоте, чтобы наказать своих сообщников за то, что они не спасли его, Картуш назвал имена членов своей шайки, после чего в Париже были произведены сотни арестов. Банда Картуша и ее разведка перестали существовать. Но попытки создать такие организации неоднократно делались преступниками и в другие эпохи.