Шпионский Кёнигсберг: Польская разведка в Восточной Пруссии

В начале двадцатых годов польские спецслужбы представляли собой достаточно эффективный механизм добывания информации и обеспечения безопасности вооруженных сил, получивший положительный опыт в ходе советско-польской войны. В январе 1921 года военным министерством в составе Генерального штаба был сформирован Второй отдел, ответственный за решение разведывательных и контрразведывательных задач в интересах обеспечения безопасности государства. За образец организационного построения была взята структура французского Генштаба, доказавшая свою эффективность в годы Первой мировой войны.

В соответствии с характером решаемых задач Второй отдел польского Генерального штаба был разделен на три ведущих подразделения, в свою очередь, состоящих из функциональных и региональных отделений (рефератов).

1-й отдел занимался организационными вопросами функционирования разведки Генштаба, кадровыми, финансовыми проблемами.

2-й отдел являлся ведущим подразделением, организующим и координирующим всю разведывательную и контрразведывательную деятельность Генштаба.

3-й отдел (исследовательский) занимался обобщением и анализом всей поступающей из второго отдела разведывательной информации. Задачи по непосредственному добыванию информации этому подразделению командованием не ставились, и поэтому самостоятельной оперативной деятельности он не проводил. Отдел выполнял также функции по выработке перспективных заданий добывающим аппаратам, исходя из информационных потребностей руководства Генштаба и военного ведомства Польши.

Кроме центрального аппарата непосредственно разведывательную и контрразведывательную деятельность осуществляли и территориальные представительства 2-го отдела Генштаба, как правило, расположенные в крупных административных центрах страны и называвшиеся непереводимым термином «экспозитура».

В 1920-е годы разведывательной деятельностью по Германии занимались три экспозитуры Второго отдела Генерального штаба Войска Польского: в Познани (№ 3), в Кракове (№ 4), в Данциге (№ 7).

Работой по добыванию разведывательной информации по Восточной Пруссии и городу Данцигу в разные периоды занимались данцигская экспозитура № 7, а после ее расформирования в 1930 году — быдгощская экспозитура № 3. В самом Данциге был сформирован сухопутный реферат, замыкающийся в своей работе на экспозитуру № 3.

Указанные органы польской разведки неоднократно подвергались реорганизациям, вызванным изменением оперативной обстановки в зоне их ответственности, причем основное структурное деление на организационные, оперативные и аналитические аппараты сохранялось.

Численность сотрудников польской разведки, работавших по Восточной Пруссии, значительно превышала аналогичный аппарат абверштелле «Остпройссен». Так, в данцигской экспозитуре № 7 в начале 1920-х годов работали 5 офицеров, 4 подхорунжих, 2 унтер-офицера и 10 рядовых.

В состав действующих экспозитур входили так называемые «офицерские отделения» (постерунки офицерске) — низовые подразделения разведки, располагавшиеся в собственно пограничных районах либо на территории сопредельного государства. В обиходе они чаще назывались «плацувками». В сферу их компетенции входил сбор разведывательной информации в четко определенных зонах приграничья. Например, до реорганизации 1930 года в данцигскую экспозитуру № 7 входили следующие офицерские отделения: № 1 в Грудзенце, № 2 в Кощчержине, № 3 в Щецине, № 4 в Тшеве, № 5 в Кёнигсберге.

Из пяти перечисленных отделений четыре непосредственно проводили оперативную работу, а одно выполняло наблюдательную, не связанную с агентурной работой функцию. Численность экспозитур и офицерских отделений польской разведки различалась в зависимости от оперативной обстановки в зонах их ответственности и актуальности стоящих перед ними задач.

После реорганизации 1930 года и создания быдгощской экспозитуры № 3 в ее состав вошли офицерские отделения в Млаве, Чойницах, Быдгощи, Данциге, Цехануве, Черске. Сама экспозитура по функциональности была разделена на 5 рефератов, в работе которых было задействовано от 30 до 35 сотрудников. Первый начальник экспозитуры капитан Жихонь имел двух заместителей (майор Чеслав Яницкий, майор Витольд Лангенфельд), одновременно исполнявших обязанности начальников рефератов. Особое значение придавалось деятельности разведывательно-организационного реферата, задачи которого соответствовали задачам его противника — реферата ЗФ абверштелле «Остпройссен». Соответственно, офицеры этого подразделения отличались высоким уровнем профессионализма в работе по организации агентурного проникновения в германские спецслужбы.

Свою деятельность они осуществляли в условиях тесного взаимодействия с отдельным информационным рефератом командования 8-го военного округа. Это было обусловлено наличием определенного противоречия в характере решаемых ими задач: если ОПР осуществлял чисто «оборонительную» функцию защиты польских вооруженных сил от проникновения германской агентуры, то организационно-разведывательный реферат 3-й экспозитуры сам стремился насадить своих агентов в германских спецорганах. Это делалось для того, чтобы с «дальних» позиций оберегать Войско Польское, узнавая планы германской разведки по внедрению в чувствительные с точки зрения безопасности места. Основное противоречие между «внешней» и «внутренней» контрразведкой возникало, когда для решения задач по агентурному проникновению в разведслужбу противника требовалось передавать ему часть секретных сведений для того, чтобы источник такой информации не мог вызвать подозрений по причине их неубедительности. Каждая спецслужба мира крайне неохотно расстается с такой информацией и, соответственно, аргументация «внешних» коллег должна была быть крайне весомой, чтобы убедить «внутренних» «поделиться» ею с противником.

Характер оперативной деятельности польских спецслужб обусловил высокий уровень координации при проведении разведывательных и контрразведывательных операций. Так, бессменный начальник польских экспозитур в Данциге и Быдгощи майор Ян Хенрик Жихонь придавал большое значение взаимодействию «позитивной» разведки и контрразведки и требовал от своих сотрудников использовать весь набор оперативных средств для решения «наступательных» и «оборонительных» задач. Сотрудники офицерского отделения (ПО № 4) в Данциге создали разветвленную оперативную инфраструктуру, обеспечившую бесперебойное поступление интересующих польскую разведку материалов, включая чисто контрразведывательные.

Для характеристики действовавших на поприще борьбы польских и германских спецслужб персонажей представляется целесообразным подробнее остановиться на одном из таких закаленных в шпионских баталиях бойцов — Яне Хенрике Жихоне. Его имя прочно вошло в историю польской разведки как одного из самых успешных ее сотрудников межвоенного периода. Он являлся участником большинства разведывательных и контрразведывательных операций по Восточной Пруссии и при их проведении зарекомендовал себя как расчетливый и хладнокровный боец «невидимого фронта». Эти свои качества Жихонь скрывал под маской этакого «рубахи-парня», которому, например, ничего не стоило позвонить руководителю данцигского аппарта абвера Оскару Райле по телефону и сообщить о своей поездке в город или, напившись, «выяснять с ним отношения» в одном из ресторанов города.

Жихонь не признавал никаких авторитетов, особенно среди своих непосредственных руководителей, чем постоянно преумножал число недоброжелателей, препятствовавших его карьерному росту. Этим, очевидно, и объясняется медленный служебный рост Жихоня, который свою активную деятельность в польской разведке завершил в звании майора. Однако это не мешало ему быть организатором и непосредственным участником значительного числа успешных разведывательных и контрразведывательных операций возглавляемых им экспозитур. Разработанные Жихонем планы операций, как правило, успешно выполнялись, а приносимый от них эффект снискал ему почет и уважение своих коллег по польской разведке.

В польских вооруженных силах, как и в германских, было принято корпусное построение территориальных военных округов. Районы, примыкавшие к южной и юго-западной границе Восточной Пруссии, входили в зону командования 8-го корпусного управления, располагавшегося в городе Торуне.

В строевом отношении экспозитуры замыкались на соответствующие отделы командования военных округов, а в оперативных вопросах — на Второй отдел польского Генштаба. Также необходимо отметить характер взаимоотношений между экспозитурами и контрразведывательными отделами штабов военных округов (отдельные информационные рефераты). Если весь объем получаемой из-за кордона разведывательной информации экспозитуры направляли в соответствующие подразделения Второго отдела Генштаба, то информационные сообщения, касающиеся сфер заинтересованности информационных рефератов, направлялись туда для последующей проверки и реализации.

Основными контрразведывательными органами Второго отдела польского Геншатаба являлись отдельные информационные рефераты (ОИР), входившие в состав штабов военных округов. В их задачи и входила борьба с немецким шпионажем своими силами и средствами. Получаемая от польской разведки информация о проявлениях активности абвера в Польше для последующей реализации направлялась в ОИР. Так как исполнительными функциями (задержание, арест, следствие по делам германской агентуры) польская разведка не обладала, это обстоятельство, кроме необходимости координировать свои действия в борьбе с немецким шпионажем, и определило высокий уровень ее взаимодействия с отдельными информационными рефератами, которые были наделены соответствующими полномочиями.

Большую практическую помощь офицерским отделениям оказывали разведывательные органы польской пограничной охраны. Например, часть отделений Великопольского инспектората окружной пограничной стражи, непосредственно действовавших на границе с Восточной Пруссией, не только направляли в адрес быдгощской экспозитуры получаемую информацию, но и помогали ее сотрудникам организовывать нелегальную переброску агентуры через границу.

Во второй половине 1930-х годов в составе инспектората работали 1 офицер-аналитик, 6 оперативных сотрудников, 182 агента-разведчика. Последние были распределены по 39 пограничным постам. На аппарат польской пограничной разведки в это время работало около 590 «конфидентов», из числа которых 180 сотрудничало на постоянной основе.

Для пресечения случаев «инициативного шпионажа» польская контрразведка широко использовала провокацию, когда в отношении подозреваемых использовался метод «подставы». Типичным случаем является дело Гюнтера Ягельского. В августе 1932 года отдельному информационному реферату 8-го военного округа через свои агентурные возможности стало известно, что гражданин Польши немецкого происхождения, «проникнувшись» идеями национал-социализма, решил добровольно предложить себя абверу в качестве информатора. В реферате было решено провести инсценировку проявленного интереса абвера к персоне инициативника. Путем несложных комбинаций Г. Ягельский был выведен на польского контрразведчика, выдававшего себя за офицера германской разведки. После того как первичная информация о намерениях Г. Ягельского войти в контакт с немецкой разведкой была подтверждена и соответствующим образом задокументирована, он предстал перед судом.

Летом 1932 года подпоручик ВМС Польши Вацлав Щнеховский сообщил сотруднику отдельного информационного реферата в Гдыне Каролю Копцову о попытке его вербовки Оскаром Райле. Как потенциальный агент В. Щнеховский вполне устраивал абвер своими большими оперативными возможностями. После окончания военно-морского училища он с 1931 года проходил службу на военном корабле «Вилия», доставлявшем грузы и вооружение на полуостров Вестерплятте. Вначале было принято решение использовать Щнеховского в оперативной игре польской контрразведки. Но предложение низового органа в Варшаве поддержано не было.

Руководство отделения II/b Второго отдела Генштаба решило не использовать Щнеховского в операции по дезинформации. Причиной такого решения послужили данные не только о его низких моральных качествах, но и реальные подозрения в «двурушничестве». Позже выяснилось, что Щнеховский действительно поддерживал отношения с разоблаченным агентом абвера Яниной Витте-Фестенбург. Обратившись ранее к своему родственнику Збигневу Ж. с просьбой о сборе интересующей абвер информации, она попала в разработку польской контрразведки.

В ходе проверки было установленно, что Я. Витте-Фестенбург является активным немецким агентом и уже успела завербовать Щнеховского для работы на абвер. Ответственным сотрудником для организации работы с ним был назначен Г. Горачек, выступавший под рабочим псевдонимом «доктор Мюллер». Было установлено, что с июля 1932 года до момента ареста Витте-Фестенбург Щнеховский успел передать абверу значительный объем информации военного характера: технические описания новых образцов вооружения, порядок использования шифров в ВМС Польши, подробные карты портовых сооружений и транспортной инфраструктуры полуострова Вестерплятте и т.д. После проведенного расследования дело Щнеховского было передано в суд, который 30 января 1935 года приговорил его к смертной казни.

Польская разведывательная служба в 1930-е годы также не оставалась у немцев в долгу. На проведение разведывательных операций по Восточной Пруссии в числе других был нацелен располагавшийся в г. Млаве постерунок офицерски № 1. В мае 1930 года он вошел в состав экспозитуры № 3 (г. Быдгощ) и просуществовал до мая 1937 года, когда был расформирован, а личный состав и задачи по разведке были переданы в ПО № 7.

Район разведывательного изучения постерунка № 1 включал всю территорию Восточной Пруссии и распространялся на участок польской границы от Данцига до Литвы. Зона его ответственности была поделена на так называемые «охранные пояса», включавшие районы Голдапа, Даркемена, Ангебурга, Олетцко, Лыкка, Летцена, Йоханнесбурга, Ортельсбурга, Алленштайна, Остероде, Морунгена, Эльбинга, Мариенбурга, Штума и Мариенвердера. В 1935 году конфигурация «охранных поясов» этого постерунка была несколько изменена в округах Эльбинг, Мариенвердер, Штум.

В деятельности быдгощской экспозитуры № 3 в начале 1930-х годов наступил временный период отсутствия значимых оперативных результатов. Большинство реализованных в конце 20-х и начале 30-х годов шпионских дел, закончившихся арестом значительного числа немецких агентов, привел к утрате возможностей по выявлению новых операций абверштелле «Остпройссен». Этим и объясняется относительная незначительность результатов работы экспозитуры.

В отчетных документах Второго отдела Генштаба констатировалось, что в 1932 году акции немецкой разведки, проводимые в польском прикордоне, экспозитурой не выявлены. Отсутствует информация о сотрудниках и местах расположения немецких спецслужб в Восточной Пруссии. Гораздо лучше было изучено состояние органов германской пограничной стражи и полиции. Кроме того, другой причиной низкой эффективности экспозитуры № 3 было отсутствие квалифицированных агентов, внедренных в интересующие польскую разведку объекты.

Эти недостатки были характерны для большинства постерунков офицерских, входивших в экспозитуру № 3. В тех же отчетах Второго отдела указывалось, что постерунок № 3 в Груднендзе не смог реализовать имевшиеся наработки в отношении германских объектов. Агент «549», войдя в контакт с немецкой разведкой, не смог его закрепить. В связи с прекращением сотрудничества с агентом «1082» были утрачены возможности изучения деятельности полицайпрезидиума в Данциге. Все эти обстоятельства не позволили получить новые «наводки» на действующих сотрудников абвера и, соответственно, установить объекты их заинтересованности.

Кроме того, в ряде случаев низкая результативность постерунков экспозитуры № 3 объяснялась вероятностью проникновения германской разведки в их агентурную сеть. Имевшиеся в распоряжении польской контрразведки данные указывали на то, что низкая эффективность постерунка № 2 в Гдыне объясняется подозрением, что абвер сумел взять под контроль его деятельность, перевербовав часть агентов.

О вербовочной работе постерунка № 1 за 1931 год свидетельствует число вновь привлеченных к сотрудничеству в Восточной Пруссии агентов — 20. Среди них был сотрудник германской пограничной стражи Эрнст Тормелен («673»), регулярно предоставлявший полякам информацию и документы о деятельности стражи. Фриц Кювнинг («675»), по профессии архитектор, был задействован в строительстве фортификационных сооружений. Это дало ему возможность направить своим руководителям в польской разведке большое количество разноплановой разведывательной информации.

С 1934 года в работе экспозитуры № 3 наметились некоторые положительные тенденции. И связаны они были с активизацией постерунка № 1 по изучению гарнизонов рейхсвера в городах Ортельсбург, Алленштайн, Растенбург и Кёнигсберг. С начала года в вышестоящие органы аппаратом было направлено 49 сообщений, касающихся различных аспектов боевой подготовки, организации частей рейхсвера и строительства военных сооружений.

В условиях начавшегося в 1934 году строительства новых и реконструкции старых оборонительных сооружений в Восточной Пруссии (Хоэнштейнская, Кристбургская оборонительные позиции) польская разведка уделяла большое внимание изучению возводимых фортификационных объектов. Так, около 40 из 49 сообщений, направленных в Центр, в той или иной степени относились к тематике строительства. В приложении к этим сообщениям было направлено 218 чертежей, схем коммуникаций, фотографий и т.д.

В то время на связи у сотрудников постерунка находился ряд ценных и активных агентов, действовавших в Восточной Пруссии. Конрад Вайссгербер («5»), агент под криптонимом «527», Эмиль Вецлавский («571») были завербованы офицерами польской разведки в период с 1931 по 1933 год и в течение длительного времени оказывали полякам помощь в получении актуальной информации.

В 1934 году офицеры постерунка вели вербовочную разработку 15 кандидатов на вербовку из числа жителей Восточной Пруссии, завершившуюся, правда, привлечением к сотрудничеству всего двух агентов. Показателен социальный состав вербовочного контингента постерунка: 6 ремесленников, 3 военнослужащих рейхсвера, 3 рабочих, 2 партийных активиста, 1 полицейский. Основными объектами разведывательного изучения этой разведточки в 1934 году являлись комендатура 1-го военного округа в Кёнигсберге, военные гарнизоны в городах Алленштайне и Бартенштайне.

Кроме разведывательных звеньев территориальных органов польской разведки насаждением агентуры занимались и структуры центрального аппарата Второго отдела Генштаба. Например, на территории Восточной Пруссии успешно действовали резидентуры «Лыкк», «Оппельн», «Алленштайн», «Мариенвердер», непосредственно руководимые рефератом «Запад» из Варшавы.

Большой удачей польской разведки стала вербовка работника штаба строительной части рейхсвера в Кёнигсберге (агент «672»), от которого в процессе работы было получено несколько десятков информационных сообщений по различным вопросам фортификационного строительства Хейльсбергско- Бартеншайнского оборонительного узла. От него и других агентов постерунка в 1934 году было получено около 260 сообщений с приложением большого числа чертежей, фотографий, рисунков, инструкций по эксплуатации отдельных агрегатов. Во Втором отделе польского Генштаба высокую оценку получили также материалы, касающиеся технологии строительных работ, технические образцы используемых узлов и агрегатов.

С 1934 года вплоть до начала войны быдгощской экспозитурой проводилась долговременная операция, в документах польской разведки значившаяся под условным наименованием «Вузек» (тележка, повозка). Все эти годы результаты операции высоко оценивались руководством Второго отдела Генерального штаба Польши, получавшим огромный поток информационных сообщений различной направленности. Она была начата по инициативе того же неугомонного капитана Жихоня, когда ему удалось в Данциге завербовать сотрудника железнодорожной дирекции Дембовского, а на пограничной польско-германской станции Чойницы — ряд агентов из числа польских таможенников и почтовых служащих.

Дело в том, что согласно польско-германским договоренностям, транзитные грузы, следующие из Германии на территорию Восточной Пруссии, попадая на польский участок «коридора», утрачивали германскую юрисдикцию. Охрану вагонов и контроль за их содержимым осуществляла польская сторона. Этим и воспользовалась польская разведка, организовав негласный досмотр содержимого немецких вагонов.

Порядок проведения операции выглядел следующим образом. Чиновник данцигской железной дороги Дембовский, имея доступ к оригинальным свинцовым пломбам и другим приспособлениям, которыми в Чойницах опечатывались вагоны, наладил их поставку Жихоню в требующихся количествах. Связником при этом выступал другой агент польской разведки — Виктор Кледник.

На пограничной станции в Чойницах смешанная польско- германская таможенная комиссия сверяла описи и накладные на отправляемые грузы, после чего вагоны опечатывались немецкими пломбами. Агенты Жихоня из числа польских таможенников по известным им признакам указывали номера вагонов, которые необходимо было скрытно осмотреть.

Во время следования железнодорожного состава по польскому участку «коридора» вагоны вскрывались сотрудниками польской разведки, а их содержимое исследовалось. Почтовые отправления, направляемые в интересующие поляков адреса, перлюстрировались в специально оборудованной на одной из станций лаборатории. Если возникала необходимость в исследовании технических образцов, вагоны, в которых они находились, под разными благовидными предлогами отцеплялись от составов и ставились на запасные пути, где и проходила дальнейшая работа. После завершения очередного этапа операции вагоны опечатывались оригинальными немецкими пломбами, полученными от Дембовского.

Главное требование к таким операциям заключалось в крайне конспиративном характере работы, чтобы исключить саму возможность обнаружения немцами факта доступа к их почтовой корреспонденции и не дать тем самым повода германской стороне к политическим демаршам. В отчетных документах польской разведки регулярно оценивался ход проведения операции «Вузек» и постоянно констатировалось, что при минимальных финансовых затратах эффект был огромен. До момента обнаружения немцами секретных архивов польской разведслужбы в 1939 году они даже не подозревали, что под их носом в течение почти пяти лет проходила крупнейшая операция польской разведки.

Со второй половины 1930-х годов в деятельности польской разведки в целом наблюдается заметное снижение результативности, обусловленное рядом объективных и субъективных факторов. К объективным причинам следует отнести ужесточение законодательства Рейха по делам о шпионаже и государственной измене, усилением режимных и контрразведывательных мер в учреждениях и частях рейхсвера-вермахта по охране государственной и военной тайны, ужесточение правил пересечения польско-германской границы.

Рассмотренные в суде в 1935 году в Германии дела о шпионаже, закончившиеся вынесением смертных приговоров, резко

сузили вербовочную базу польской разведки; кандидаты на вербовку в массовом порядке отказывались от предложений о сотрудничестве, опасаясь в случае разоблачения последующих санкций.

В этих условиях поляки были вынуждены искать новые формы работы и менять устаревшую методику разведывательной деятельности. Не всегда эти «новинки» способствовали успеху. Например, применение практики рассылки так называемых «вербовочных писем», когда более или менее изученным кандидатам направлялись предложения, содержащие финансовые условия сотрудничества, условия безопасности и т.д., привело в будущем к «засоренности» польских агентурных сетей агентами-двойниками, подставленными или перевербованными германской контрразведкой. Именно в таких условиях немецким агентам Яну Краевскому, Эриху Краевскому, Курту Швенцигу удалось проникнуть в агентурную сеть польской разведки.

Это вовсе не означало, что поляки на фронте тайной войны несли одни поражения. В дополнение к уже реализуемым операциям ряд удачно проведенных вербовок обеспечил их большим количеством информационных материалов о ходе начавшихся преобразований в рейхсвере, связанных с организационноштатными изменениями, поступлением на вооружение новых образцов вооружения и техники и т.д.

Несмотря на общий для всех польских разведывательных аппаратов перечень задач, включавший и «позитивную» разведку, и проведение контрразведывательных акций за рубежом, в силу специфических условий деятельности той или иной разведточки имела место и их своеобразная специализация.

Например, основная направленность постерунка офицерского № 2 в Гдыне заключалась в проведении «наступательных» контрразведывательных операций за рубежом. В зону ответственности данной разведывательной точки входили регионы Восточной Пруссии и Щецина. В 1933—1934 годах в ее агентурной сети значилось 13 агентов, добывавших разноплановую информацию о рейхсвере, политических организациях, полиции и т.д.

За счет активного использования своего агента, скрытого под криптонимом «1145», был выявлен ряд объектов заинтересованности германской разведки, позволивших путем завязывания оперативных «игр» нейтрализовать ее активность в отдельных районах Польши. Если в 1935 году в зарубежных контрразведывательных операциях постерунка было задействовано три агента, то к 1937 году их число возросло до десяти. Соответственно с этими количественными изменениями было связано и изменение специализации этой точки по проведению активных, наступательных акций, направленных на проникновение в агентурную сеть германской разведки.

Начавшийся с 1935 года процесс формирования новых частей и соединений вермахта, а также ужесточение контрразведывательного режима в Германии заставили руководство польской разведки пересмотреть устаревшие подходы в организации разведработы и приступить к организационно-штатным изменениям в подчиненных экспозитурах.

В частности, в быдгощской экспозитуре в короткие сроки была произведена реорганизация агентурных сетей, предусматривающая создание небольших по численности и легко управляемых групп. В 1935 году в рамках этих изменений были прекращены контакты с 26 агентами, в отношении которых имелись подозрения в «двурушничестве», а также утратившими возможность получения информации, интересующей разведку. За этот же год вновь было привлечено к сотрудничеству

38 агентов. К этому времени относится формирование в Данциге так называемой «наблюдательной бригады» из семи агентов, призванных осуществлять наружное наблюдение за объектами заинтересованности польской разведки.

Принятыми мерами майору Жихоню удалось заметно активизировать работу подчиненных ему постерунков. В Данциге начал свою вербовочную работу Леон Гронковский, сумевший завербовать некоего Алмона, эксперта в области авиации, который на основе доступных ему источников составлял аналитические обзоры о ходе реформирования германской военной авиации.

С этого же времени деятельность быдгощской экспозитуры кроме работы по Восточной Пруссии распространилась и на другие регионы Германии. Агент «1185», исполнявший обязанности чертежника в Министерстве воздушного флота, начал передавать информацию о создании и модернизации германской авиационной техники. В Берлине и Шнейдемюле было сформировано три резидентуры, руководимых агентами-вербовщиками «1144», «1164», «1178».

Как обстояло дело с конечной оценкой деятельности польской разведки накануне войны? Уже в Лондоне, куда переместилось польское правительство в изгнании, заинтересованными государственными структурами были проведены исследования, связанные с выяснением причин военного и политического поражения Польши в кампании 1939 года. Созданная по инициативе главы правительства генерала Владислава Сикорского группа, призванная оценить эффективность польской разведки, подвергла анализу всю имеющуюся информацию по этому вопросу, результаты которого были обобщены в меморандуме полковника Людвика Садовского. Исследование проводилось на основе опросов и письменных сообщений 190 бывших сотрудников польской разведслужбы, сумевших эвакуироваться из Польши. Кроме того, после войны бывший начальник Генерального штаба Польши генерал Вацлав Стахевич вновь обратился к изучению вопроса о готовности польской армии к войне, выводы которого были отражены в подробном отчете.

Выводы, содержащиеся в меморандуме, свидетельствовали, что польская разведка в процессе своей деятельности достаточно хорошо изучила вооруженные силы Германии, их мобилизационные возможности и частично планы ведения наступательных действий. Непосредственно накануне войны удалось выявить основные группировки германских войск и установить почти 80 процентов крупных частей немецких сухопутных и военновоздушных сил.

Планы оборонительной кампании, разработанные польским Генеральным штабом, в основной своей части основывались на подтвержденных в мае 1939 года договоренностях с французскими союзниками о том, что с началом нападения Германии на Польшу Франция немедленно начинает наступательные действия на Западе. Здесь-то и была совершена первая крупная ошибка поляков, поверивших в добросовестность союзников, которые, как оказалось, были просто не готовы к серьезной борьбе.

Вторая крупная ошибка польского Верховного командования заключалась в неверии в возможность каких-либо договоренностей между СССР и Германией. Польские руководители, включая начальника Генштаба и министра иностранных дел, не могли поверить, что в условиях жесткой идеологической конфронтации Сталин и Гитлер в относительно короткий промежуток времени могут тайно договориться о совместных действиях.

Уверенность, что Советский Союз в условиях начала войны будет соблюдать «благожелательный нейтралитет», была обусловлена отсутствием какой-либо информации об августовских советско-германских переговорах.

Аналитические аппараты польских ведомств, включая военную разведку, «просмотрели» или не придали значения важным прямым и косвенным указаниям об изменениях в официальной полемике между Германией и СССР, отказавшихся от идеологических штампов в характеристике оппонента. Например, отсутствие в речи Гитлера антисоветских выпадов на торжествах по поводу спуска на воду нового броненосного крейсера «Бисмарк» и, соответственно, «антифашистских» высказываний в речи Молотова на третьей сессии Верховного Совета не насторожили польских аналитиков.

Кроме того, польской разведке стали известны некоторые сведения о выступлении «сторонников сближения с Германией» на заседании Политбюро ЦК ВКП(б), которые заместитель начальника Второго отдела польского Генштаба полковник Йозеф Энглихт проигнорировал, считая «советской дезинформацией».

Более важные данные, указывающие на изменение характера советско-германских отношений, содержались в сообщениях разведки пограничной охраны Польши, которой удалось зафиксировать разгрузку германской военной техники в Ленинграде. Прямое указание о ведущихся советско-германских переговорах было получено польским военным атташе в Берлине от генерала Боденшатца. Руководство польской разведки не придало этим сведениям значения, считая их дезинформационными акциями, призванными оказать влияние на позицию Польши по «данцигскому коридору».

Добавить комментарий