Лет 10—12 назад, начитавшись Стефана Цвейга и Антонио Пигафетта (историка первой кругосветки), я, сам не знаю зачем и почему, написал киносценарий о Фернандо Магеллане и его великом плавании.
Киностудия им. Горького сценарий купила, я съездил с тургруппой в Португалию и, когда увидел королевский дворец в Симбре, старый Лиссабон, причалы из каменных глыб, которые мало изменились с XVI века, понял, что снимать мое кино можно на натуре, и договорился о совместном советско-португальском производстве. Однако в Москве, в Госкино меня окоротили:
— А зачем нам Магеллан, португалец? Что, у нас своих мореплавателей мало?..
В ответ я пропищал что-то безыдейное на счет того, что, мол, безразлично, кто он — португалец, немец или еврей, ибо он МАГЕЛЛАН и принадлежит всему человечеству.
— Так что же, вам безразлично, что Юрий Гагарин — русский?
Я подумал и сказал, что по большому счету в общем-то безразлично, после чего был изгнан.
Жалко, конечно. Потому что очень хотелось снять мне в этом фильме старых моих друзей: Игоря Квашу и Сергея Юрского, и еще потому, что я задумал не просто исторический вестерн, фильм "плаща и кинжала", с погонями, изменами и ураганами, но и потаенный фильм о диссидентах, ибо Магеллан — стопроцентный диссидент.
Мы почему-то считаем, что слова, будто в своем отечестве пророков нет, рисуют исключительно русские нравы, но это неправда. Слова эти применимы, увы, для любого времени и любой страны. Ныне провинциальная в европейском смысле, маленькая Португалия в XV—XVI веках была поистине сверхдержавой, и Фернандо Магеллан немало сделал для превращения ее в великую колониальную империю. Он покорял Малакку, воевал в Африке, вернулся в Лиссабон искалеченным, хромым, вернулся и стал думать, что ведь к Молуккским островам можно, наверное, подобраться не только с запада, но и с востока, если удастся найти проход в этих таинственных землях, которые недавно открыл Колумб. Молукки — архипелаг, затерянный в лабиринтах островов сегодняшней Индонезии, — были главной плантацией пряностей, за которыми страны средневековья гонялись не меньше, чем через 400 лет они гонялись за ураном. Король Португалии Мануэл понимал, как важны дороги к Молуккам, но он был предельно капризен и упрям (видел в Лиссабоне его портрет, отвратительное лицо). Проект Магеллана он посчитал утопическим: материк, открытый Колумбом, обойти нельзя, никакого пролива не существует, а, главное, зачем его искать, если есть дорога вокруг Африки, которую еще 30 лет назад проложил Васко да Гама?!
Мануэл не дал кораблей Магеллану и не понял, что остановить одержимого капитана невозможно, потому что для него важны были не пряности, золото и власть, но ИДЕЯ! По прежним советским меркам Магеллан — "изменник родины": он бежит в Испанию и предлагает свой проект императору Карлу V, — доброму соседу и лютому сопернику Мануэла. Карл дает ему пять кораблей, и 20 сентября 1519 года Магеллан отправляется в путь. Главная проблема этого плавания не штормы и не долгая дорога через Атлантику, главная — недоверие к нему капитанов его эскадры. Они считают его выскочкой и фантазером, а главное: почему испанские гранды должны подчиняться какому-то хромому португальцу, поднявшему на корме флаг обманутого им императора Карла?! Их взаимоотношения обостряются во время зимовки у берегов Южной Америки. Дело кончается бунтом, который Магеллан подавляет с фантастическими приключениями.
Мы не знаем и никогда не узнаем, на чем основывалась убежденность португальца в существовании пролива, который сегодня носит его имя. Известно, что в Лиссабоне он изучал старинные карты и просидел много вечеров в кабаках со старыми "морскими волками". Известно, что Колумб был не первым европейцем, достигшим берегов Америки. Может быть, кто-то нашел Магелланов пролив до Магеллана и он знал его координаты? Так ли, нет ли, но с упорством невиданным двигался он на юг, пока не нашел 21 октября 1520 года свой пролив и распахнул новые морские ворота в Тихий океан. Он и впрямь был для него Тихим — ни одного шторма, — но оказался безбрежным: они плыли три месяца 20 дней и съели всех корабельных крыс, прежде чем увидели зеленые берега Марианского архипелага. Через несколько дней он открыл Филиппины...
Как-то глупо, по-детски позволил втянуть себя в междоусобную войну островных царьков и 27 апреля 1521 года с лихостью предельно легкомысленной (думаю, был пьян) отправился покорять остров Маган. Убили его на мелководье, забросав камнями и проткнув копьями.
Из Сан-Лукара ушло пять кораблей, 237 моряков. Вернулся один корабль, 18 человек. Впрочем, Магеллан, конечно, тоже вернулся к нам. Навсегда.