Граф Сен-Жермен (16967-1784) — знаменитый алхимик и авантюрист XVIII века. Практически ничего не известно о его происхождении и месте рождения. Общепринятой является точка зрения, согласно которой графа считают сыном венгерского князя Ракоци. Впервые о нем стало известно в 40-х годах XVIII века, когда он, выдавая себя за великого мага, владельца философского камня и эликсира бессмертия, объявился сначала в Италии, затем в Голландии и Англии.
Во Франции сумел расположить к себе короля Людовика XIV и привлечь внимание его фаворитки, мадам де Помпадур. Лично знал ближайших сподвижников императрицы Екатерины II — братьев Орловых. В совершенстве владел пятью европейскими языками. Смерть застигла его в Касселе, где неутомимый искатель приключений провел последние несколько лет жизни.
В своей жизни граф сменил не одно имя. Он был известен как маркиз де Монферра, кавалер Шенинг, граф Белламаре, граф Салтыков и, наконец, в Париже, Гааге, Лондоне и Санкт-Петербурге как граф Сен-Жермен.
Немало таинственности придает его персоне и безвозвратная потеря всех документов, так или иначе связанных с ним.
Сразу после смерти авантюриста его покровитель граф Карл Гессенский, очевидно выполняя просьбу умершего, уничтожил записи и бумаги покойного. Французский император Наполеон III, заинтересовавшись личностью графа, распорядился создать специальную комиссию, занимавшуюся сбором всех материалов, имеющих отношение к Сен-Жермену. Однако и все документы, собранные комиссией, сгорели во время пожара здания, в котором она располагалась.
Ниже приводится несколько описаний графа его современниками.
«Выглядел он лет на пятьдесят, телосложения был умеренного, выражение его лица говорило о глубоком интеллекте, одевался он очень просто, но со вкусом; единственной уступкой роскоши являлось наличие ослепительнейших бриллиантов на его табакерке, часах и туфельных пряжках. Таинственное очарование, исходившее от него, объяснялось, главным образом, его поистине царственным великодушием и снисходительностью».
«Обедал он всегда в одиночестве и чрезвычайно просто; его запросы были ограничены; весь город не смог бы уговорить его пообедать даже за королевским столом».
«Он неплохо осведомлен в физике, а химиком был совершенно превосходным... Ему ведома поистине удивительная тайна цвета, и благодаря этой известной только ему тайне его картины выделяются среди прочих непостижимым блеском и сиянием красок... Сен-Жермен, впрочем, отнюдь не горел желанием поделиться с кем-нибудь своим секретом».
Громадным преимуществом Сен-Жермена была его необычайная образованность для своего времени, которой удивлялись даже ученые. Он действительно был сведущ в алхимии, проштудировал массу средневековых фолиантов, в которых кудесники того времени записывали результаты своих опытов и исследований. В этой связи логичным выглядит предположение о том, что граф проделывал самостоятельные эксперименты, поскольку у него был явный навык в обращении с химическими веществами и основательное знание их свойств.
Не вызывают сомнения и исторические познания Сен-Жермена. Его ораторское искусство производило сильное впечатление: слушателям казалось, что перед ними очевидец рассказываемого события. Так, допуская в речи некоторые «оговорки», он добивался того, что вставлял в рассказ самого себя. Например, рассказывая о Генрихе IV, граф «нечаянно» обронил: «Тогда король обратился ко мне и сказал...», но рассказчик быстро спохватился и исправился: «Король обратился к герцогу такому-то...» Подобные «неточности» в соединении с массой мельчайших подробностей оставляли в легковерном слушателе впечатление, что рассказ может вести только очевидец событий.
Еще одним увлечением графа была музыка. За свою жизнь он выступил автором целого ряда музыкальных творений — сонат, арий, произведений для скрипки. Существовало даже предположение, что именно Сен-Жермен выступал под именем широко известного итальянского композитора и скрипача Джованнини.
Относительно происхождения графа ничего нельзя утверждать однозначно. Сам он несколько раз признавался в том, что его имя заимствованное. Однако единственное, в чем не приходится сомневаться, — это факт принадлежности Сен-Жермена к знатному аристократическому роду.
Авантюриста принимали и за испанского иезуита Аймара, и за эльзасского еврея Симона Вольфа, и за португальского маркиза Ветмара, и даже за сына савойского сборщика податей по имени Ротондо. Еще одна версия — внебрачный ребенок испанской королевы Марии, вдовы Карла II.
Среди этого обилия предположений относительно того, кем же на самом деле был Сен-Жермен, наиболее правдоподобной кажется та, согласно которой он был старшим сыном князя Ференца Ракоци, предводителя восставших венгров против династии Габсбургов. Этому, помимо чисто внешнего сходства, имеется еще ряд косвенных доказательств.
Во-первых, в 1696 году у Ракоци родился сын, которого спустя четыре года объявили умершим, но с определенной долей уверенности можно утверждать, что это было сделано лишь для того, чтобы укрыть его в надежном месте. Во-вторых, в завещании Ференци, кроме своих, троих детей, появившихся на свет после рождения первенца, упомянул еще одного сына. В качестве опекунов к нему были определены герцоги Бурбонский и де Мейн, графы Шарлеруа и Тулузский. И что точно установлено — Сен-Жермен был особенно близок с этой четверкой французских аристократов. В-третьих, в числе псевдонимов, которыми пользовался граф, был и титул графа Цароки, что, вероятно, представляет собой анаграмму фамилии Ракоци.
На рубеже 30-40-х годов любитель мистики находился при дворе Надир-шаха в Персии. Причем с его именем связывали многие внешнеполитические шаги шаха, прославившегося захватнической политикой. По словам Сен-Жермена, он многое здесь узнал о бриллиантах и других драгоценных камнях, «начал постигать тайны природы».
После двора персидского шаха путь искателя приключений лежал в далекую Англию, где в это время якобинская революция достигла своего пика. О его пребывании здесь осталось лишь два письменных свидетельства.
Первое — письмо Горацио Уолпола британскому посланнику во Флоренции сэру Горацио Манну от 9 декабря 1745 года: «На другой день был арестован очень странный человек, который назвался графом Сен-Жерменом. Вот уже два года он находится в Англии, однако неизвестно, кто он и откуда, но, по собственному его уверению, имя, которым он пользуется, не является настоящим. Он поет и чудесно играет на скрипке, чудаковат и не слишком благоразумен».
Второе — статья в номере «Еженедельного журнала, или Британского журналиста»: «От нашего корреспондента нами получена информация о том, что недавно прибывший из Голландии человек, представляющийся графом Сен-Жерменом, родился в Италии в 1712 году. Он так же бегло говорит по-немецки и по-французски, как и по-итальянски, впрочем, и по-английски он выражается довольно сносно. Познания его во всякого рода искусствах и науках весьма впечатляющи, особенно он знает толк в химии, виртуоз в музыке и в высшей степени приятный собеседник. В Англии в 1746 году (согласно Уолполу — в 1745-м) он чуть не оказался на краю гибели. Некто, приревновавший его к даме, незаметно опустил в карман графа фальшивое письмо, будто бы от претендента на британскую корону, в котором выражалась благодарность за некие услуги и пожелания в продолжении сотрудничества, и не замедлил указать на него представителям власти. Невиновность его, однако, была полностью доказана на допросах. Он был освобожден из-под стражи и тут же приглашен на обед к лорду X.»
Следующим местом пребывания авантюриста стала Вена. В ней, по свидетельству одного из современников, «Он роскошно жил с 1745 по 1746 год, был вхож в любое общество, а премьер-министр императора (Франца I), принц Фердинанд Лобковиц, был его лучшим другом. Он же познакомил его с французским маршалом Бель-Илем, посланным Людовиком XV с особой миссией к Венскому двору. Бель-Иль, состоятельный внук Фуке, был столь очарован блистательным и остроумным Сен-Жерменом, что не замедлил пригласить посетить его Париж».
В середине 50-х годов граф оказался в Индии. Делясь своими впечатлениями от этой страны, он говорил: «Моим познаниям в искусстве я во многом обязан именно своему путешествию в Индию...» Также неутомимый искатель приключений уверял, что может при желании «лечить» камни — выводить с них пятна и трещины, и данное умение, по его словам, он приобрел в этом древнем государстве.
Современники постоянно упоминали о способности авантюриста с помощью неведомой волшебной силы «исправлять всевозможные изъяны и дефекты драгоценных камней». Подобные «чудеса» привели к тому, что молва начала приписывать Сен-Жермену изготовление драгоценных камней, и на протяжении всей жизни графа это считалось основным источником его богатства.
Начиная с 1757 года чародей стал вхож в высшие слои парижского общества, которому мага представил военный министр, маршал и граф Бель-Иль. Французский король Людовик XV, впечатленный знаниями волшебника, предоставил ему обширное помещение для устройства лаборатории в одном из красивейших замков на берегу Луары — Шато де Шамбор. Монарх был частым гостем графа, который демонстрировал ему свои алхимические опыты.
Несколько месяцев спустя король поручил авантюристу работу над красителями, которые должны были обогатить все суконные фабрики Франции. Не вызывает сомнения, что, несмотря на неумение Сен-Жермена изготавливать золото и драгоценные камни, он владел секретом приготовления удивительно стойких красителей для тканей. Параллельно с этим алхимик занимался экспериментами с люминесцирующими красками для живописи. Результат использования таких красок вызывал восторг у выдающихся художников того времени.
Удовлетворившись результатами своих опытов во Франции, граф решил посетить туманный Альбион. Затем побывал в России, причем его имя связывали с событиями, произошедшими при воцарении Екатерины II. Ближайший сподвижник молодой российской императрицы Алексей Орлов говорил, что «этот человек играл большую роль» в небезызвестных событиях.Дружба братьев Орловых и Сен-Жермена не вызывала сомнений. Подтверждением этому могут служить воспоминания одного из свидетелей встречи авантюриста с Алексеем Орловым, имевшей место в городе Тройсдорфе, где мистик (пользовавшийся в то время псевдонимом Цароки) находился в качестве гостя у маркграфа Бранденбург-Ансбахского.
«Однажды Цароки показал маркграфу недавно доставленное курьером приглашение от графа Алексея Орлова, который возвращался из Италии. Письмо содержало сообщение о кратковременном пребывании Орлова в Нюренберге и просьбу к графу Цароки о встрече... Маркграф немедля отправился с графом Цароки в указанный город, где их уже ожидал граф Орлов. По прибытии этих двух особ им навстречу вышел с широко распростертыми руками сам Орлов, поприветствовал и крепко обнял графа Цароки, который впервые появился в форме русского генерала. Причем Орлов несколько раз назвал его «Caro padre» («Дорогой отец») и «Caro amiko» («Дорогой друг»). Граф Алексей со всевозможной учтивостью принял маркграфа Бранденбург-Ансбахского и не однажды поблагодарил его за покровительство, оказываемое его достойнейшему другу; в полдень был подан обед. С милой непринужденностью завязалась в величайшей степени интересная беседа. Довольно много говорилось о недавней Архипелагской кампании (походе русской эскадры в район Греческого архипелага во время русско-турецкой войны), однако еще больше — о различных полезных усовершенствованиях и новейших открытиях... После обеда граф Орлов зазвал графа Цароки в соседнюю комнату, где оба и провели достаточно долгое время в конфиденциальной беседе...»
Пробыв около года в России, Сен-Жермен отбыл в Германию, затем в Италию, ставшую последней обителью известного авантюриста. Здесь у него завязалось знакомство с ландграфом Карлом Гессенским. Они понимали друг друга с полуслова, поскольку оба были знатоками и страстными любителями алхимии и всего того, что так или иначе было связано с ней. У принца ни разу не было повода усомниться в истинности дружбы графа, который жил при нем вплоть до своей смерти в 1784 году.
Современники великого авантюриста были убеждены, что в конце жизни он сумел-таки найти формулу эликсира молодости и наполнил им хрустальный сосуд.