Американец Гарри Гудини выступал в Москве в 1903 году, а последнее его выступление за рубежом датировано октябрем 1926 года. Давненько. Однако слава "величайшего иллюзиониста всех времен и народов" — как называли его журналисты — намного пережила его.
Настоящее имя Гарри Гудини — Эрих Вейс. Он родился в 1874 году в маленьком американском городке Апптоне в семье венгерского эмигранта. С раннего детства мальчик обожал различные фокусы, которые сам и придумывал, и отличался удивительной смекалкой.
На какие только замки не запирали от него конфеты, варенье и пряники, как часто ни меняли эти запоры, он моментально находил способ отпереть их. Детские его трюки были очень популярны, он был кумиром окрестной детворы, и, когда в Апптон приехал бродячий цирк, хозяину посоветовали включить в программу фокусы десятилетнего Эриха. Уже первое выступление решило его судьбу: огни цирка, гром аплодисментов, весь этот замечательный "цирковой нерв", соединяющий артистов и зрителей, очаровали его навсегда. Он понял, что никем, кроме иллюзиониста, он быть не хочет. В 11 лет Эрих бросил школу и стал скитаться с бродячими цирками по стране, придумывая все новые и новые трюки и беспрестанно тренируясь.
От других знаменитых иллюзионистов Гудини отличало феноменально натренированное тело. Он мог "складываться" в самых разных позах, разворачиваться, поворачиваться, сгибать руки и ноги так, как никто другой не мог, более того, вообразить, что кто-то, может, не смел, поскольку это противоречило не только обыденной житейской практике, но и основам строения человеческого тела. Самые знаменитые трюки Гудини так или иначе связаны с освобождением или высвобождением себя, своего тела от всевозможной изоляции заточения. На него надевали смирительные рубахи, обвязывали канатами, заковывали в цепи, запирали в ящиках, топили в воде — и всякий раз он сумел высвободиться. Позднее теоретики циркового искусства пришли к выводу, что благодаря ежедневным упорным тренировкам Гудини научился не только поразительной пластичности, но и мог менять по собственному желанию объем мускулатуры, что, в частности, и помогало ему освобождаться от всевозможных пут. Ярмарочная слава его в юные годы была легковесна, работал с утра до ночи, а денег не было. Иногда совсем не было. В Чикаго он в отчаянии предложил редакциям газет купить у него всего за 20 долларов секреты всех его трюков, но никто так и не купил. Он понял, что придется голодать, что спасти его могут только какой-нибудь громкий скандал, сенсация, газетный бум. И он придумал такой трюк!
В присутствии толпы журналистов и фотокорреспондентов его раздели донага и заперли в одной из камер чикагской тюрьмы. В другой камере заперли его одежду. Шеф полиции Энди Роуан, сидя в кабинете начальника тюрьмы в окружении журналистов, посмеивался над незадачливым циркачом, но улыбку смыло с его лица, когда буквально через несколько минут в двери кабинета вошел Гудини в своем костюме! Причем вошел не из внутреннего коридора, где находились камеры, а из двери, ведущей на улицу. Это был триумф! Здесь, в Чикаго, нашла его слава и уже больше никогда не отпускала от себя. Он объехал весь мир, и во всем мире не находилось человека, который бы мог объяснить его трюки. А сам он только посмеивался:
— В день моего столетия вы все узнаете из моего завещания...
Гудини действительно не любил рассказывать о своей работе, а это была именно работа, причем работа тягчайшая. Он признался, что два раза был на краю гибели и спасся чудом. Первый раз это случилось зимой в Детройте, когда он для рекламы, в виде "пустяковой разминки" перед началом гастролей в цирке, решил прыгнуть с моста в реку с запертыми наручниками. Реку уже сковал лед, и для Гудини специально сделали прорубь. Как он потом рассказывал, с наручниками он справился очень быстро, но сильное течение снесло его, и он не мог отыскать под водой прорубь. Он знал, что на мосту для страховки остался его ассистент, но как он может помочь? Гудини понял, что погибает. На его счастье, между водой и льдом сохранялась тонкая — несколько миллиметров — прослойка воздуха, которая позволяла ему дышать через нос. Но он не только задыхался, он замерзал, ведь все это происходило в ледяной воде. Медленно, прижавшись носом ко льду, передвигался он против течения, когда заметил нечто темное, извивающееся. Это была веревка, опущенная в прорубь ассистентом...
Второй случай — не менее фантастичный — произошел с ним в Лос-Анджелесе. Какой-то идиот предложил Гудини крупное пари: ему не удастся в наручниках вылезти живым из могилы глубиной в 6 футов (примерно 1 метр 80 сантиметров). Гудини принял пари, но попросил в качестве предварительной тренировки, поскольку трюк для него нов, закопать его сначала на глубину в один фут, потом два и так постепенно дойти до шести. На том и порешили. На первых этапах все шло хорошо. Но уже из четырех- и пятифутовых могил он выбрался с большим трудом. Спорщик признал себя побежденным, но Гудини заартачился и сам потребовал, чтобы его закопали на глубине почти в два метра.
Это был тот редчайший в его жизни случай, когда он испугался. Страх сковал его. Наручники, дышать нечем и 6 футов песка лежат на тебе. На какие-то мгновения он запаниковал: "Нет, не выберется, не хватит сил..." Но это были лишь мгновения. Быстро снял наручники и начал, извиваясь всем телом, как крот разгребал песок вбок, пробираться к поверхности. Страх не отступал. Он попробовал крикнуть, позвать на помощь, но лишь набил рот песком, потеряв остатки воздуха. И опять непонятно, как он вылез. Но вылез, хотя встать на ноги уже не мог...
Ему шел уже 53 год и он был в зените славы, когда во время гастролей в Монреале отдыхал за кулисами на диване, и в этот момент в комнату вошли три студента. Начались обычные вопросы: что да как? Один студент спросил:
— А правда, что вы выдерживаете очень сильные удары?
— Выдерживаю, — ответил Гудини, продолжая лежать на диване. — Только для этого надо собраться, напрячься...
Неожиданно один из студентов подскочил к лежащему иллюзионисту и стал бить его в живот. После четвертого удара Гудини остановил его руку...
С этого момента он почувствовал сильную боль. Холодный пот выступил на лбу. Он довел представление до конца, промучился всю ночь, но на следующий день дал еще одно представление. В поезде по пути в Детройт ему стало так плохо, что с вокзала Гудини отвезли прямо в больницу. Операция вынесла смертный приговор: гангренозный аппендикс и острый перитонит. Очевидно, студент просто порвал ему мускулы живота и начался воспалительный процесс с нагноением. И сегодня, в век антибиотиков, это очень серьезно, а тогда врачи дали ему 12 часов. Не больше. Он прожил день, два, три... Через неделю (!) попросил позвать брата Теодора. Когда брат подошел к его кровати, он сказал едва слышно:
— Я устал бороться, Тео. На этот раз я, кажется, проиграл...