10 апреля 1963 года американская атомная подводная лодка «Трэшер» — самая современная по тем временам — навсегда скрылась в морской пучине Атлантики. Масляное пятно на воде — все, что осталось от новой субмарины. Истинные причины бесследного исчезновения лодки и 129 членов экипажа не выяснены до сих пор, есть только версии. Очевидна лишь смертельная опасность, и по сей день таящаяся на океанском дне.
«Морская лисица» выходит на охоту
Утром 9 апреля 1963 года погода выдалась безветренной, на небе — ни облачка. Водная гладь Атлантического океана, едва подернутая рябью, серебрилась под лучами весеннего солнца.
Атомная подводная лодка, выходящая из гавани Портсмута, штат Нью-Гэмпшир, напоминала гигантскую хищную рыбину, всплывшую на поверхность. Размеры громадины впечатляли. И это с учетом того, что часть черного матового корпуса лодки находилась под водой! Субмарину с регистрационным номером «SSN-593» нарекли «Трэшер» — именно так американцы величают морскую лисицу семейства акульих — подходящее название для самой современной боевой подводной лодки ВМС США.
Капитан-лейтенант Джон Уэсли Харвей впервые командовал таким судном. Тридцатипятилетним, в 1950 году, он окончил элитную Военно-морскую академию в Анаполисе, став восьмым в списке лучших из 696 кандидатов. До «Трэшера» Харвей три года прослужил офицером на «Наутилусе», первой американской атомной подводной лодке, и даже принял участие в легендарном походе подо льдами Северного Ледовитого океана. Командиром «Трэшера» его назначили еще за три месяца до того, как он впервые смог с ней ознакомиться. После ходовых испытаний субмарину законсервировали в гавани Портсмута на девять месяцев планового техосмотра. Наконец, все проверки позади, и «Трэшер» должна погрузиться в океанские глубины, выполняя свое первое задание.
Итак, паровые турбины, питаемые атомным реактором, набирают положенные обороты. Находясь на борту, их можно не только услышать, но и ощутить — легкая вибрация дает о себе знать постоянно. В ближайшем будущем, если, конечно, пробное плавание пройдет нормально, лодке в течение нескольких месяцев предстоит обследовать воды Северной Атлантики — задание вполне реальное, можно сказать, тривиальное. Хотя серьезное испытание предстояло уже сегодня: субмарина должна совершить двухдневное погружение в водах восточного побережья США. Такая проверка необходима после длительной стоянки на верфи. Именно поэтому на борту «Трэшера» не было вооружения. Ее главный козырь — торпеды, оснащенные атомными боеголовками, способные поразить любой корабль на расстоянии до 50 км, — остался на суше. А вот людей на борту, не считая команды, оказалось больше обычного: три офицера с верфи, представитель штаба и семнадцать гражданских лиц, большинство из которых инженеры и техники. Всего — 129 человек.
Тем временем буксиры провожают «Трэшер» звуками туманных горнов. Трое мальчишек, отцы которых находятся на борту, что есть мочи жмут на клаксоны родительских машин. Все знают, что плавание будет коротким, потому на пирсе не так много людей. Экипаж обещал вернуться к грандиозной вечеринке, предстоящей 11 апреля и посвященной шестьдесят третьей годовщине первой подводной лодки ВМС США.
«Трэшер» — хотя и не самая первая атомная американская субмарина — все же первая из тех, что задали моду на привычные сегодня обтекаемые формы. С нее начался отсчет нового класса, давшего 14 боевых единиц, цена каждой из которых даже по самым приблизительным оценкам колебалась от 45 до 55 миллионов долларов. Огромные деньги по тем временам.
В длину «Трэшер» достигала почти 85 метров; ее корпус из высокопрочной стали имел округлую форму, издали напоминавшую кита. Кроме традиционных горизонтальных и вертикального рулей, которые, как обычно, несла заостренная корма, на маленькой башне, расположенной в первой трети корпуса, дополнительно оборудованы небольшие, похожие на крылья рули стабилизации. Корпус судна настолько гладкий, что во время надводного плавания находящимся на палубе матросам приходится носить туфли со специальной подошвой, предотвращающей скольжение.
С берега лодка казалась неповоротливой и медлительной, но под водой она была подвижна, как рыба. Субмарина способна разворачиваться в довольно узком пространстве и резко менять курс. Словно мощный кит продиралась она сквозь толщу воды, погружаясь в бездну, либо вырывалась на поверхность быстрее скоростного лифта. Все внутренние отсеки и коридоры были снабжены поручнями, чтобы люди в любой момент могли удержаться на ногах. Этот колосс водоизмещением 4300 тонн под водой был мобильнее самолета в небе.
На флотском жаргоне субмарину окрестили «смертельным охотником». Ее основное назначение — выслеживать и топить вражеские подводные лодки. Носовая часть судна была оборудована сонаром — системой звуковой локации, позволяющей по подводным шумам устанавливать местоположение вражеского судна с точностью до одного метра. Сонар не оставил места для торпедных аппаратов, так что последние располагались у «Трэшера» сбоку от башни, по два с каждой стороны.
Ну и конечно же сердце субмарины — атомный реактор «S5W2», сравнительно небольшое устройство, охлаждаемое водой. Мощность реактора составляла 15 тысяч лошадиных сил, он не только снабжал паром турбины, но и питал энергией системы очистки воздуха и воды. Теоретически, не всплывая, «Трэшер» могла преодолеть 200 тысяч км, то есть совершить пятикратное кругосветное путешествие со скоростью около 55 км/ч.
Никто из непосвященных тогда точно не знал, на какую глубину способна погрузиться лодка. Не менее 330 м, считали многие. Этот показатель в три раза превышал те рекорды, на которые были способны субмарины времен Второй мировой войны. Сегодняшнее пробное плавание «Трэшера» должно закончиться погружением на максимальную тестовую глубину.
Коварная Атлантика
Сопровождал субмарину небольшой специальный катер «Скайларк», задачей которого было следить за лодкой и освобождать водное пространство от других судов. Кроме того, «Скайларк», находящийся под командованием капитан-лейтенанта Стэнли Хекера, играл еще и роль спасательного судна, поскольку к тому моменту в коварных атлантических водах американские военные потеряли уже несколько подводных лодок.
Например, «S-51», которая 25 сентября 1925 года у побережья штата Род-Айленд во время надводного плавания врезалась в пароход и моментально затонула. В живых остались только три человека.
Два года спустя «S-4» оказалась протараненной эскадренным миноносцем береговой охраны. Шесть человек заперлись в носовом торпедном отсеке тонущей подлодки, остальным членам экипажа — их было тридцать четыре — удалось добраться до машинного отделения в кормовом отсеке. Субмарина находилась на глубине всего сорока метров, но из-за плохой погоды и слабого оснащения ВМС так и не удалось ее поднять. Водолазов все же спустили, но те смогли лишь перестукиваться с несчастными, пока последние не захлебнулись.
Но самый драматичный случай произошел с подводной лодкой «Скволус», потерпевшей аварию во время ходовых испытаний 23 мая 1939 года в нескольких милях от Портсмута из-за технической неисправности. Тогда погибли двадцать шесть человек, а тридцать три других смогли спастись только потому, что оказались в наглухо задраенном отсеке. На этот раз ВМС удалось через несколько часов после катастрофы подогнать к затонувшей субмарине подводную капсулу и вызволить людей.
В июне 1941 года, незадолго до вступления США во Вторую мировую войну, в результате аварии — опять же неподалеку от Портсмута — затонула «0-9». Все 133 члена экипажа погибли. На всякий случай на борту «Скайларка» имелась спасательная капсула Маккэна — потомок того самого аппарата, с помощью которого удалось спасти жизнь тридцати трем морякам «Скволуса». Но спуститься она могла только на 260 метров, следовательно, морского дна в районе тестового погружения «Трэшера» ей никак не достичь — глубина там более 2500 метров!
Находясь под водой, лодка «Трэшер» связывалась со «Скайларком» по так называемому «подводному телефону», функционирующему посредством звуковых волн, генерируемых электричеством. Подводный телефон — единственное средство постоянной связи. Связи очень плохой и ненадежной. Многие сообщения принимались искаженными, если вообще достигали адресата.
Последний шаг «SSN-593»
Итак, «Скайларк» сопровождает «Трэшер», держа курс на юго-восток. Проходит четыре часа, а субмарина все еще на поверхности. За это время экипаж успевает настроить радар и сонар, отрегулировать все рули, а также испытать реактор и паровые турбины.
Ровно в 12.30, когда «Трэшер» и сопроводительный катер находятся примерно в 50 км юго-восточнее Портсмута, звучит приказ на погружение, к выполнению которого призывают два коротких гудка бортовой сирены. На центральном посту сидят два «пилота», управляющие горизонтальными рулями. Рядом с ними светится «елка», контрольное табло, нашпигованное маленькими лампочками, каждая из которых информирует о состоянии клапанов, люка, торпедных шахт и других отверстий, имеющихся в корпусе. Сейчас все закрыто — «елка» горит зелеными огнями, иначе зажглись бы красные.
Шипит и свистит воздух, улетучивающийся из больших балластных цистерн. В несколько мгновений субмарина проглатывается морем и исчезает под водой. Пока лодка погружается на первые десять метров, экипаж осуществляет глобальную проверку всех систем. Прежде всего прогоняются тесты на водонепроницаемость, позже подвергаются контролю привод и управление.
К 21.00 все проверки окончены, и командир Харвей позволяет себе облегченно вздохнуть. Атомная подводная лодка и сопроводительный катер держат курс на юго-восток. Их цель — самый край материкового цоколя. Там, где морское дно резко обрывается вниз, в глубокую бездну, «Трэшер» сможет осуществить погружение на максимальную глубину.
На следующий день, 10 апреля, в 7.45 утра лодка находится приблизительно в 350 км от Портсмута. «Скайларк» стоит строго над ней. Море спокойно, дует легкий северный бриз. Куда ни кинь взгляд — никаких судов, только океанская гладь безбрежной Атлантики.
В 7.47 «Трэшер» начинает погружение на максимальную тестовую глубину. Харвей передает на катер, что собирается пробыть под водой шесть часов. На «Скайларке» продолжают поддерживать связь по подводному телефону. Хотя катер снабжен сонаром с радиусом действия до 3400 метров, «зацепить» с его помошью «Трэшер» почему-то не удается. Теперь «Скайларк» напоминает слепого сторожа, который слышит звон, да не знает, где он.
«Трэшер» медленно, но верно скользит вглубь океана. Во время испытаний погружение происходит иначе, нежели в боевой обстановке, — то есть не в режиме «нон-стоп», а по «шагам»: примерно каждые 200 футов (около 65 метров) процесс прерывается, идет короткий контроль, затем лодка снова опускается еще на один «шаг» и так далее. После очередных 100 футов командир выравнивает субмарину и приводит ее в горизонтальное положение. С каждым метром глубины давление на квадратный метр площади увеличивается на целую тонну. Это значит, что на 300-метровой глубине на один квадратный метр сигарообразного корпуса давит 300 тонн. Колоссальная мощь!
Ни одна подводная лодка не может быть абсолютно герметичной. После очередного «шага» погружения члены экипажа осматривают все помещения в поисках воды и через микрофоны, которые закреплены у них около рта, как у диспетчеров или летчиков, сообщают о наблюдениях на центральный пост. Течи могут появиться прежде всего на буксах, клапанах, в торпедных аппаратах и люках — то есть там, где прервана внешняя обшивка судна. Как правило, появляются всего несколько капель. «Подлодка плачет!» — говорят в таких случаях матросы.
Когда лодка оказывается на глубине 300 футов (90 метров), Харвей собирает информацию со всех отсеков. Проанализировав отчеты, он считает, что все в норме, а потому приказывает продолжать погружение. С каждой секундой давление увеличивается, и вскоре слышится клацанье металла в длинных цилиндрах. Да и сама лодка, плотно зажатая в мощнейшие тиски, начинает дрожать.
Погружение любой субмарины достигается заполнением балластных цистерн забортной водой, а всплывает лодка за счет выдувания воды из цистерн сжатым воздухом. Естественно, чем глубже находишься, тем тяжелее вытеснить воду из-за сильнейшего давления за бортом. Стало быть, для удержания лодки на заданной глубине одна только система балластных цистерн уже не годится. Эту функцию выполняют горизонтальные рули, управление которыми осуществляется как в самолете. «Пилоты» сидят в овальных креслах, держа в руках штурвалы, очень похожие на те, что имеются в кабинах реактивных истребителей.
В 7.52 «Трэшер» выходит на связь и сообщает о погружении на 400 футов (122 метра). В 8.00 на «Скайларк» приходит сообщение о дальнейшем курсе лодки. Катер принимает его и передает свои координаты. Капитан «Скайларка» Хекер решает не наносить курс подлодки на морскую карту.
В 8.09 с «Трэшера» вещают, что достигнута половина максимальной глубины погружения. В следующие полчаса Харвей подвергает подлодку серьезным испытаниям. «Скайларк» продолжает зависать над субмариной, получая информацию о дальнейших изменениях курса. В 8.35 «Трэшер» информирует, что делает последний «шаг» — идет на максимальную глубину.
Следуют дальнейшие плановые сообщения с заметным ухудшением качества связи. В 9.02 с катера запрашивают очередное уточнение данных. Сигнал на подлодку приходит искаженным, ибо оттуда отвечают: «Просьба повторить». В 9.09 «Трэшер» достигает, наконец, максимально допустимой глубины погружения — 330 метров. Минуту спустя с подлодки посылают сигнал об изменении курса. До этого момента все идет по плану.
Сигналов больше нет
В 9.12 — снова проверка связи, которая совсем разладилась. Запускается так называемый «контроль Гертруды». И это последнее рабочее сообщение.
В 9.13 на катер поступает тревожная весть: «Есть некоторые проблемы. Угол положительный... вертикаль... Пробую продуть... Буду информировать».
Что за «некоторые проблемы»? Следующие отрывочные фразы означают, что командир Харвей собирается подниматься. «Продуть»— значит накачать сжатый воздух в цистерны лодки, не поднявшись прежде в область менее сильного давления. Мероприятие весьма сомнительное, и, похоже, Харвею оно не удается, иначе он не сообщал бы о «попытках», а сказал бы, что «продул». Самую последнюю фразу тоже вряд ли можно назвать обнадеживающей.
На «Скайларке» у телефона постоянно дежурит лейтенант Джеймс Д. Уотсон. Как только слышится хоть какой-то намек на сообщение, капитан Хекер тут же придвигается к микрофону и четырежды кричит: «У вас все под контролем?» Затем он дает координаты катера, запрашивает «Трэшер» и сообщает, что поверхность воды спокойная, — это значит, что подводная лодка может всплывать.
Никакого ответа.
Вскоре присутствующие в радиорубке слышат шумы, очень похожие на те, что сопровождают выпуск сжатого воздуха. Но вот в 9.16 они получают исковерканное сообщение и полагают, что среди потока слов могла прозвучать фраза «тестовая глубина». Уотсон к тому же уверяет, что перед ней он слышал слово «превысил».
В 9.17 приходит последнее сообщение, разобрать которое практически невозможно: «900... север». Скорее всего это данные о местоположении.
И все. Больше никаких сигналов.
В 9.18 лейтенант Уотсон снова слышит громкий шум. Позже он станет уверять, что тогда ему показалось, будто подлодка развалилась на части. Но можно сделать и другой вывод: связь в последние двадцать минут резко ухудшилась, значит, полученные неразборчивые сообщения могут означать всего лишь поломку канала связи. Начиная с 9.20 капитан Хекер приказывает посылать запросы каждую минуту.
Тем временем океан становится неспокойным, небо затягивается пеленой облаков. «Скайларк» настойчиво продолжает выходить на связь, но в ответ — гробовая тишина. Мысль о том, что коварная Атлантика навсегда поглотила самую современную атомную подводную лодку, все чаще приходит в голову капитану Хекеру. Обстановка на борту «Скайларка» накаляется с каждой минутой.
В 9.40 лейтенант Уотсон уточняет у капитана, не пора ли сообщить об исчезновении «Трэшера» в штаб ВМФ, но Хекер делает последнюю попытку: ровно через десять минут он бросает за борт ручную гранату. Ударная волна всколыхнет глубины, что послужит «Трэшеру» неукоснительным требованием всплыть на поверхность. В ответ — тишина. Никакого движения.
Лишь в 10.45 Хекер решается, наконец, запросить по радио военно-морскую базу в Нью-Лондоне, где закладывалась субмарина. Сообщение, принятое на базе, возвестит о крупнейшей катастрофе, происшедшей на флоте в мирное время и будет зафиксировано под номером «101604Z». Капитан Хекер сообщит, что атомная подводная лодка, по всей видимости, уже находится на максимальной тестовой глубине погружения и с 9.17 от нее нег никаких сигналов. При этом самая тревожная информация с «Трэшера» («Есть некоторые проблемы») вообще не будет упомянута. Ко всему прочему у «Скайларка» ни с того ни с сего ломается собственная радиоустановка. Кроме того, с катера никак не удается связаться с Нью-Лондоном и приходится менять частоту. Сообщение под указанным номером поступит на базу только в 12.45.
Верховный главнокомандующий подводными силами в Атлантике находится в это время в Анаполисе. Он узнает о таинственном исчезновении «Трэшера» лишь тогда, когда все командование возвратится в штаб-квартиру в Норфолк, штат Вирджиния. Это произойдет в 14.35. На поиски подводной лодки тотчас отправляются самолеты и специальное судно «Рикавери».
В 15.35 в Пентагоне, в кабинете адмирала Джорджа В. Андерсона, руководителя военно-морскими операциями, раздается телефонный звонок. Положив трубку, Андерсон в течение получаса информирует о чрезвычайном происшествии всех важных военных чинов и политиков, включая президента Джона Кеннеди, который только теперь — то есть 6 часов спустя! — получает известие об исчезновении новой субмарины.
Поиски продолжаются. До захода солнца пять эскадренных миноносцев, один фрегат и две подводные лодки дополнительно перебрасываются в поисковую зону. Временно исполняющий обязанности главнокомандующего подводным флотом в Атлантическом океане вызывает вертолет и приказывает пилоту сесть на одно из судов. Здесь он устраивает допрос лейтенанту Уотсону и внимательно просматривает вахтенный журнал, в котором запротоколированы переговоры по подводному телефону. Американского генерала ожидает весьма неприятная неожиданность — никто на «Скайларке» до сих пор почему-то не упомянул о последнем сообщении с «Трэшера». Только на исходе дня политикам и военным наконец становится ясно, что произошла катастрофа. Нервозность продолжает нарастать.
Одна из двух подводных лодок, «Сивульф», неожиданно ловит странное излучение и непонятные звуки, а в 17.30 с «Рикавери» приходит сообщение: в семи милях южнее того места, где еще в 9.17 находился катер «Скайларк», на поверхности воды обнаружена масляная пленка. Чуть позже там вылавливают несколько кусков пробки и пластика размером со стандартную папку для бумаг. Пробкой, служившей изоляционным материалом, была выложена вся внутренняя часть корпуса «Трэшера», а обнаруженный пластик обычно использовался на атомных подводных лодках для защиты от радиации.
Адмирал Андерсон решает проинформировать всех родственников членов экипажа пропавшей субмарины. В Портсмуте по его команде собираются семь офицеров — в основном командиры других подлодок — и начинают обзванивать семьи. Их сообщение кратко: «Подводная лодка "Трэшер" не прибыла вовремя. Мы ищем ее, и если получим информацию, поставим вас в известность».
Позже сведения о 129 человеках, пропавших в океане, появятся во всех сводках ВМС, но выглядеть они будут очень скупо: фамилия, имя, должность, личный номер и место службы. В них не говорится, что Билли Клир — ENI (SS) -P2, 467 68 55, USN, USS «Thresher» — так гордился своим малышом, что одел его в маленький морской костюмчик и сфотографировался с сыном перед самым отплытием. В них нет ни слова о том, что дочь Чарльза Виггинса — FTG1-P2,418 64 79, USN, USS «Thresher» — отныне напрасно будет ждать своего отца. В них нет совета, каким образом Ирен Харвей сможет объяснить своим сыновьям, почему их папа, командир самой современной подводной лодки в мире, убит этой дьявольской посудиной. «Бог примет их» — единственная фраза, которую скажет репортерам мать Харвея, безутешная в своем горе.
Несколько жен, узнав о случившемся, примчатся на верфь. Там они сразу же попадут под опеку священников, имеющихся в штате ВМС. Журналисты тоже поспешат в Портсмут, только с иной целью — сфотографировать плачущих женщин и накопать побольше сенсаций. Тут же, например, они поспешат сообщить, что механик Дональд Дж. Маккорд после пробного плавания «Трэшера» должен был перевестись на другую лодку. Вот, дескать, какова судьба!
Еще перед отплытием командир Харвей получил строгий приказ: что бы ни случилось, сообщить о себе 10 апреля в 21.00. Но и в условленное время — никаких сигналов, а значит, потеряна последняя слабая надежда.
Ранним утром 11 апреля поисковые корабли снова находят масляные пятна и другие предметы, среди которых — перчатки, которые надевают в реакторной.
В 10.30 адмирал Андерсон выступает перед прессой и официально объявляет о потере атомной подводной лодки. Один из журналистов спрашивает его, могли ли на глубине выжить люди. Ответ адмирала звучит как приговор: «Думаю, нет».
С этого момента 129 человек считаются не пропавшими, а погибшими, что гарантирует семьям несчастных выплату денежных компенсаций. Но к чему деньги, когда нет кормильцев. Президент Кеннеди в своем выступлении выражает глубокое соболезнование.
В пятницу, 12 апреля, на верфи в Портсмуте приспускают флаг. Верфь, едва ли не самое оживленное место города, на несколько минут словно вымирает. Матросы и солдаты стоят «смирно», рабочие снимают защитные шлемы...
Случай с «Трэшером» — не только крупнейшая катастрофа ВМС США в мирное время, но и вообще ужасающая по числу жертв трагедия. В первый раз затонула атомная подводная лодка. Скорее всего именно последнее обстоятельство больше, чем все остальное, вынуждает американских военных лихорадочно искать ответы на два вопроса: почему она затонула и где может находиться?
Жертва халатности?
Уже 11 апреля начинает работать комиссия по расследованию происшествия. Председателем назначается контр-адмирал Бернард Л. Остин, начальник Ньюпортского военно-морского колледжа. Члены комиссии собираются в Нью-Лондоне, родном порту «Трэшера». Их задача — как можно скорее выяснить причины катастрофы. Комиссия имеет на то все полномочия. Ей разрешено опрашивать в качестве свидетеля любого члена экипажа «Скайларка» или техника с верфи, читать вахтенный журнал и изучать чертежи с грифом «совершенно секретно».
Несмотря на простор деятельности, поначалу создается впечатление, что даже не за что зацепиться. С «Трэшера» в живых никого не осталось, никто ничего не видел и не знает. Даже немногочисленные свидетели, находившиеся в радиорубке «Скайларка», не могут сказать ничего определенного. Они принимали сообщения в сильно искаженном виде, да к тому же после 9.13 вообще перестали заносить их в вахтенный журнал. Только после опроса комиссии, то есть тогда, когда уже всем стало очевидно, что подводная лодка затонула, показания свидетелей о последних сообщениях с субмарины заносятся в протокол.
Чтобы восстановить хронологию происшедшего, комиссия пользуется данными океанографической атлантической системы (ОАС), представляющей собой группу сонаров-измерителей постоянного действия, установленных в Атлантике американцами. Как только в океане случается катастрофа или бедствие, разного рода комиссии обращаются к ОАС. Назначение ее примерно то же, что у авиационного «черного ящика».
В случае с «Трэшером» сонары ОАС дважды, с 9.09 до 9.11 и с 9.13 до 9.14, уловили шумы, которые могли исходить от лодки во время накачки балластных цистерн сжатым воздухом. Кроме того, в 9.18 был зарегистрирован сильный низкочастотный помеховый сигнал. Возможно, это был взрыв «Трэшера», стальной корпус которого не выдержал чудовищного давления. Масляная пленка на воде и какие-то кусочки пластика — все, что на первый взгляд осталось от подводной лодки и ее экипажа, — с таким же успехом могли быть обыкновенным мусором, оставленным любым судном.
И все же комиссии контр-адмирала Остина удалось локализовать поиски. Возможные внешние причины катастрофы — нападение врага, встреча с НЛО, столкновение с другим кораблем, саботаж — были быстро отвергнуты. Ошибки в действиях экипажа? Возможно, но маловероятно. Чтобы «Трэшер» оказался в аварийном состоянии, командир Харвей, уже девять лет плавающий на атомных лодках, должен был еще до погружения на максимальную глубину, то есть до 9.12, отдать целый ряд ошибочных приказаний. Также маловероятно, чтобы на эти неправильные решения никто бы не отреагировал: ни опытные члены экипажа, ни специалисты с верфи, находившиеся на борту субмарины. А потом, об этом обязательно упоминалось бы в вахтенном журнале «Скайларка».
Гораздо более вероятным представляется неожиданный сбой техники, из-за которого субмарина на несколько мгновений вышла из- под контроля. Такой дефект мог возникнуть только в двух случаях. Либо это грубейшая халатность во время девятимесячных судостроительных работ, либо — очень серьезный конструкторский просчет. Контр-адмирал Остин и его коллеги расследуют оба возможных варианта и в итоге вскрывают такую массу преступных ошибок и недочетов, что ее с лихвой хватило бы, чтобы посадить на дно целый флот.
«Трэшер» была приписана к портсмутской верфи 15 января 1958 года, а 3 августа 1961 года лодку официально приняли там на вооружение. Естественно, каждое новое судно должно подвергнуться ходовым испытаниям. Если учесть, что в данном случае речь шла об атомной подводной лодке — совершенно новом тогда типе боевых судов, — то испытания обещали быть продолжительными и очень серьезными. Так и происходило. С лета 1961 по лето 1962 года «Трэшер» совершила несколько надводных и подводных рейдов в Атлантическом океане, а напоследок ее ожидал достаточно жесткий тест, считающийся в ВМС стандартной процедурой: проверка на «профпригодность». В соответствии с правилами проверки «Трэшер» ушла под воду у берегов Флориды, а несколько других боевых кораблей забросали место погружения глубинными бомбами. Цель такого сурового испытания, весь процесс которого рассчитан с математической точностью, — ни в коем случае не потопить лодку, но основательно ее встряхнуть. Это один из видов так называемого «тренировочного состязания боевых машин высоких технологий».
Выдержав все испытания и экстремальные нагрузки, лодка вернулась 11 июля 1962 года в гавань военно-морской верфи Портсмута. Теперь за нее взялись техники. В их задачу входило: обследовать сложнейший подводный аппарат на предмет выявления и устранения всех его слабых мест.
Работы, рассчитанные на полгода, начались 16 июля. В действительности они затянулись на девять месяцев, поскольку открывались все новые дефекты: низкое качество герметизаторов, соединительных деталей и клапанов систем трубопроводов, поврежденная во время проверки «профпригодности» электроизоляция и тому подобное. Все это можно было устранить, если бы... Если бы на верфи проявили добросовестность. Техники попросту схалтурили. Причем их «хал тура» зашла настолько далеко, что важные элементы конструкции сплошь и рядом оказались установленными не с той стороны! Так, во время одного из тестов команда «Трэшера» с удивлением обнаружила, что перископ пошел вверх, когда переключатель стоял в положении «вниз», и наоборот.
Когда «Трэшер» 9 апреля 1963 года покидала портсмутскую гавань, командир лодки и инженеры с верфи были уверены, что все ошибки устранены. Но кто мог бы тогда дать полную гарантию, что в системе из десятков тысяч деталей где-нибудь не найдется еще какой-нибудь неправильно установленный выключатель или окажется перевернутым клапан? Конечно, даже при самом тщательном осмотре проверить положение всех деталей оказалось очень непросто. Но совсем не полой причине, о которой можно подумать. Невероятно, но у самой современной атомной подводной лодки не было даже того, что есть у обычного пылесоса: подробной инструкции!
На каждом корабле ВМФ США имеется информационная книга о судне (ИКС), где описано использование систем, указаны все значимые данные, а самое главное — отражены особенности конструкции. Своего рода инструкция по эксплуатации. Была такая книга и у «Трэшера», но руководство портсмутской верфи передало ИКС одной гражданской фирме, работавшей по подряду. А для себя взяло и скопировало ИКС более старой модели атомной подводной лодки. Модели с совершенно иными особенностями конструкции...
При ВМФ США постоянно действует комитет по технической приемке судов. Эта же организация утверждает и И КС. Так вот, в силу некоторых причин предложенную к рассмотрению ИКС «Трэшера» комитет не принял, а назначил временную комиссию, которая сопровождала «Трэшер» во время испытаний 1961 — 1962 годов и инспектировала субмарину на верфи. Когда подводная лодка 9 апреля 1963 года отправлялась в свое последнее плавание, на ее борту не оказалось никакой постоянной документации. Что это — оплошность? Или что-то другое?
В конце концов, комиссия контр-адмирала Остина делает вывод, что сборка в Портсмуте двух жизненно важных систем «Трэшера» произведена не в полном соответствии с установленными техническими нормами и требованиями. Сжатый воздух и вода в лодке подводились подлинным трубопроводам, которые всегда должны быть идеально чистыми, поскольку даже мельчайшая грязь может заблокировать очень чувствительные клапаны. Но на военно-морской верфи не было ни одного помещения, где соблюдался бы режим пыленепропускания. Хотя и не очень вероятно, но вполне возможно, что даже один небольшой металлический осколок, волокно тряпки или крохи грязи могли сгубить 85-метровую атомную подводную лодку, отправив ее на дно океана.
Слабость конструкции?
Все эти халатности во время техобслуживания относительно безобидны по сравнению со слабыми местами самой конструкции. Считалось, что инструменты и электрические соединения «Трэшера» были хорошо защищены от воды. Но никто не оговаривал, что это лишь в том случае, если вода будет капать сверху. На самом же деле она может проникнуть в субмарину со всех сторон. На глубине 300 метров вода, находясь под мощным давлением, с силой снаряда прорвется сквозь мельчайшую пробоину и разрушит все, что специально не защищено. Дырка от толстого гвоздя позволит воде в течение пяти секунд затопить пространство в корпусе лодки размером с жилую комнату.
Даже из-за меньшей пробоины, через которую вода, кажется, только сочится, чувствительная электроника субмарины может вдруг выйти из строя. К тому же многие нужные инструменты хранились на лодке, хотя и в двойном экземпляре, но недалеко друг от друга. Случись что, команда в один миг лишалась как основного инструмента, так и дубликатов.
На основании сообщения командира Харвея («Пробую продуть») комиссия делает вывод, что сжатого воздуха на «Трэшере» оказалось недостаточно. Атомная подводная лодка не только при нормальных условиях, но и в случае крайней необходимости начинает подъем с большой глубины только с помощью горизонтальных рулей. Накачка воздуха в балластные цистерны производится только тогда, когда лодка окажется близко к поверхности.
Максимальная величина давления сжатого воздуха для подводных лодок была определена в ВМС США еще за нескольколет до трагической гибели «Трэшера». Она являлась стандартным значением для определенной глубины. «Трэшер» должна была погрузиться гораздо глубже, чем все ее предшественники, но никто в целом флоте не подумал о том, чтобы соответственно повысить давление воздуха и переоборудовать трубопроводную систему! Таким образом, надежность «Трэшера» оказалась ниже, чем надежность более ранних моделей, а ее самым слабым местом стала система сжатого воздуха, не сработавшая, как нужно, на максимальной тестовой глубине.
Вообще, в системе имелись и другие недоработки. В корпусе лодки циркулировали два круга сжатого воздуха. Оба были связаны подобно сообщающимся сосудам. Если в одном — ну, скажем, из-за разгерметизации, — падало давление, то же самое происходило и в другом. Похоже, экипажу «Трэшера» так и не удалось вовремя определить неисправный трубопровод. Весьма вероятно, что вовремя не были закрыты клапана. А может быть, не удалась коррекция, поскольку сжатый воздух не успел нагреться.
Комиссия после скрупулезного анализа полагает, что к засору проводки или блокировке клапанов мог привести накопившийся лед, сконцентрировавшийся прежде всего на самих клапанах, а потом уже на сужениях и сгибах труб.
Но это еще цветочки. Подчиненные Остина делают вывод, что в самой конструкции любой атомной подводной лодки уже заложена ошибка, из-за чего, собственно, любой выход на максимальную глубину может оказаться смертельно опасным. Обычные подводные лодки, приводимые в действие дизельными и электрическими двигателями, также снабжены сложной системой трубопроводов, величина давления в которых ничуть не меньше, чем за бортом. Если трубы дадут течь и пробоина не будет тотчас заделана, лодка быстро пойдет ко дну, как и при пробоине в корпусе. Бортовой реактор на атомных лодках так или иначе связан с системой трубопроводов. Во-первых, он охлаждается, как обычная АЭС. Вместо речной в подводную лодку накачивается морская вода, после чего она охлаждает реактор и выкачивается обратно в океан. Во- вторых, реактор в свою очередь косвенно воздействует на трубопроводы — морская вода опресняется и расщепляется на водород и кислород. Ядерному реактору достаточно заполненной ураном активной зоны, чтобы он мог месяцами бесперебойно работать под водой. Другое дело человек. Экипажу жизненно необходимы пресная вода и кислород.
В любой системе трубопроводов имеются многочисленные сгибы и стыки. Обычно эти места тщательно свариваются. Если сварка выполнена по всем правилам, то соединения служат очень долго. Кстати, их надежность тогда проверяли с помощью рентгеновского излучения.
И тут комиссия Остина раскапывает но: вую сенсацию. Трубопроводы «Трэшера» на стыках были не сварены, а запаяны, по причине их труднодоступности. Разумеется, места пайки не могут выдержать той нагрузки, что максимально допустима для соединений сварки.
Вообще, проблемы с трубопроводами американских подводных лодок возникали и раньше. Самый надежный способ испытать место пайки — протестировать его ультразвуком. Хотя этот метод в 1960—1961 годах , во время постройки «Трэшера», еще не получил широкого распространения, весной 1962 года, когда лодка в рамках ходовых испытаний пять недель стояла на верфи в Гротоне, штат Коннектикут, ультразвуковое исследование все же было проведено.
Тогда обследовали 115 мест паек — и восемь из них, то есть 6,96%, оказались ненадежными. Два соединения были перепаяны. Состояние остальных руководство не сочло критическим. После проверки на «профпригодность» техники в Портсмуте снова обследовали «Трэшер» ультразвуком. С июля по ноябрь 1962 года бьгло заменено в общей сложности 13,8% паевых соединений. В том же году другие атомные подводные лодки, «Скалпин» и «Скипджек», непосредственные предшественники «Трэшера», были испытаны более основательно. Проверили более 300 мест пайки. В итоге, на обеих лодках более 22% соединений признали ненадежными, что оказалось почти на 10% выше, чем у «Трэшера»! Несмотря на это, спустя два года после тестов «Скипджека», также построенного в Портсмуте, в технике пайки и проведении самих тестов ничего не изменилось. Неужели никто во время работ над «Трэшером» не задумался над такими вопросами? Ведь очевидно, что если трубопроводная система на большой глубине даст течь — хотя бы в месте пая, — для атомной подводной лодки это конец. Гигантские потоки воды не только хлынут внутрь субмарины, они еще вызовут автоматическое выключение реактора, которое происходит при любом дефекте трубного соединения во избежание перегрева и плавки ядра. Все это значит, что в тот самый момент, когда лодке нужна вся ее энергетическая мощь для выкачки воды, закрытия водонепроницаемых переборок и управления горизонтальными рулями, подача энергии вдруг прекратится — смертельная мышеловка захлопнется.
Версия компьютера
20 июня 1963 года комиссия по расследованию выдает на суд общественности краткий отчет о проделанной работе. Он выглядит весьма общим, поскольку большинство данных считаются секретными. Естественно, никто точно так и не узнал, что же произошло на борту «Трэшера», но на основании выявленных просчетов комиссии удалось выявить возможные последствия и загрузить полученные исходные данные для анализа в ЭВМ.
За наиболее вероятную версию катастрофы компьютер принял следующую: утром 10 апреля «Трэшер» находился на максимальной тестовой глубине, то есть на глубине не менее 330 м. Лодка шла со скоростью 15 км/ч и вскоре сменила курс. В 9.09 в корпусе субмарины или в трубопроводной системе появилась пробоина примерно с ноготь величиной. В ту же минуту резко упала мощность насоса, поставляющего холодную воду для реактора. Командир Харвей приказал «продуть» цистерны и подниматься на поверхность. В 9.11 «продувка» внезапно прервалась, вероятно из-за короткого замыкания в электрической цепи, после чего появились сбои в системе сжатого воздуха, вызванные возможным оледенением. В 9.12 отключился реактор — короткое замыкание. Электрическому двигателю, который в аварийных случаях замещает реактор, требуется на «разгон» от 10 до 50 секунд. Естественно, в этот период неизбежно падает скорость судна, что и случилось с «Трэшером». В 9.13 с лодки пришло последнее сообщение. Одновременно была проведена вторая попытка накачать цистерны сжатым воздухом, шум которого слышен снова 30 секунд спустя. В этот момент отказали практически все жизненно важные системы «Трэшера».
Компьютер заключает: «Гибель в 9.18».
Комиссия предлагает еще две версии, отличающиеся несколькими деталями и кажущиеся менее вероятными, но все же возможными. Однако в одном версии сходятся: между повторной попыткой «продува» и катастрофой прошло 4 минуты. Что же происходило с «Трэшером» в эти последние минуты? Никто не знает. Что бы там ни было, но именно в этот промежуток времени всем на борту субмарины стало ясно — спастись никому не суждено.
Где же ядерный реактор?
Корпус «Трэшера» не найден. ВМС, хотя и разворачивают беспримерные по масштабам поиски, не обладают той техникой, с помощью которой можно было бы вести удачные розыски в океанских глубинах. Военные, обследовав с помощью сонаров рельеф морского дна в районе катастрофы, обнаруживают около десятка странных возвышений. Любое из них может оказаться корпусом «Трэшера», если, конечно, тот не был раздавлен чудовищным давлением. Однако все это лишь предположения, ибо поисковым судам даже местоположение друг друга удается определить едва ли с точностью до 250 м.
Вскоре на глубину спускают автоматические фотокамеры, способные снять морское дно с высоты примерно десяти метров. Но все это съемки вслепую, поскольку фотокамеры не управляются с кораблей. Потрачена уйма пленки и времени на проявку, но почти на всех фото видно только илистое дно.
Лишь на одном снимке можно различить какие-то обломки, похожие на части металлических перил, обрывки материи и бумаг, а также баллон со сжатым воздухом, зарывшийся в илистое дно. Специалисты, участвующие в поисках, полагают, что тяжелый баллон мог выпасть из разломившегося «Трэшера» и пропахать по дну почти два километра. С помощью специального автоматического робота удается собрать с поверхности океана несколько пакетов с уплотнительными резиновыми кольцами, по размерам и типу точно совпадающими с теми, что использовались на «Трэшере». Правда, и на других судах тоже.
Наибольшую ясность, если только подобное выражение применимо к столь запутанному делу, в конце концов, вносит «Триест», маленький исследовательский батискаф. Тот самый, на котором в январе 1960 года Ж. Пиккар и Д. Уолш достигли дна Марианской впадины в Тихом океане на глубине 10 912 м. Этот батискаф — единственное подводное средство, имеющееся в распоряжении флота, способное добраться до предполагаемой могилы субмарины. Правда, скорость его всего 1,8 км/ч, да и под водой он может находиться не более 6 часов. Почти половина этого времени уходит на погружение и всплытие.
Над холмистым морским дном «Триест» сможет двигаться не быстрее пешехода, а поисковые прожекторы — единственный источник света на такой глубине, куда не способен проникнуть ни один солнечный луч.
Сразу после катастрофы «Трэшера» батискаф на специальном судне переправляют из Тихого океана через Панамский канал в воды Атлантики и доставляют к месту трагедии. Два первых погружения не дают никаких результатов.
И вот, 27 июня 1963 года Дональд Л. Кич и Кеннет В. Маккензи в третий раз на океанском дне. Проходят три часа, и они опасаются, что и это погружение закончится ничем. Начинают садиться батареи, свет поискового прожектора становится все слабее. Кич сообщает по радио на корабль, находящийся наверху, что пора подниматься. Но прежде чем придет ответ, он заметит четкое желтое пятно на морском дне.
Маккензи тотчас проверяет показания манометра и счетчика Гейгера, а Кич передает наверх, что теперь хочет остаться еще минут на пятнадцать. Затем он осторожно подводит «Триест» поближе и неожиданно находит резиновый бот. Такую обувь на атомных подводных лодках обычно носят в реакторной.
Батискаф медленно движется вперед. Но у него, к сожалению, нет необходимого оснащения, с помощью которого можно было бы передвигать предметы по дну или поднимать их на поверхность. Единственное, что может сделать Маккензи, это сфотографировать объект. Бот лежит на дне, сложенный пополам, при этом можно разобрать лишь часть надписи на подошве. Но и так понятно, что это номер «Трэшера» — «SSN-593». Позже Кич и его коллеги обнаружат рассеянные по дну части — несколько больших кусков стали. И все. Ни людских тел, ни корпуса лодки или хотя бы того, что его напоминает.
28 августа 1963 года «Триест» все же натыкается на кладбище обломков. Изогнутые металлические и пластмассовые части разной величины несут в себе угрозу для батискафа. Кич должен быть предельно внимателен, чтобы ни за что не зацепиться и не повредить подводный аппарат. Рыбы и другие жители глубин уже нашли в обломках пристанище, а красные пятна, бросающиеся в глаза, указывают на то, что многое покрыто ржавчиной.
На этот раз «Триест» оборудован «хватающей рукой». С ее помощью удается подцепить расплющенную медную трубу длиной 1,5 м. На этой трубе тоже стоит цифра «593». Итак, можно констатировать факт, что погибшая лодка — точнее то, что от нее осталось, — найдена.
6 сентября 1963 года поиски прекращаются. Правда, год спустя тотже самый «Триест», только усовершенствованный, снова осматривает найденные груды развалин. На новых фотографиях можно распознать один из горизонтальных рулей, когда-то находившийся на корме «Трэшера».
Примерно в это же время усиливается контроль за качеством судов на военно-морских верфях. Флот начинает реализацию перспективной программы по техническому оснащению спасательных групп, действующих на больших глубинах.
А несуществующий «Трэшер» остается опасным и сегодня. Ее атомный реактор все еще покоится где-то на дне океана — батискаф «Триест» не нашел от него и следа. Еще 11 апреля 1963 года ВМС США замерили радиоактивность океанской воды. Показатели не превышали нормы. Высшие американские офицеры поспешили уверить, что реактор не опасен. Морские глубины, дескать, охлаждают его и препятствуют плавке ядра, а активная зона ограничена экстремально прочным и нержавеющим контейнером.
Возможно. И все же военные периодически обследует воды в радиусе 350 км от Бостона на предмет радиоактивности. В последний раз они проделывали это в 1983 и 1986 годах, то есть более десяти лет назад. Никакого повышения уровня радиации тогда замечено не бьгло. Но кто может прогнозировать будущее и гарантировать, что так будет вечно? В потенциале «Трэшер» продолжает угрожать — только не так, как предполагали когда-то ее конструкторы.
Кроме нескольких обломков до сих пор ничего не найдено. Где же останки 129 человек? О том страшном путешествии в ад могут рассказать только снимки морского дна. На одной из фотографий — раскрытая книга, заголовок которой невозможно прочесть. Что это — роман из бортовой библиотеки? Дневник члена экипажа? Или ИКС, та самая временная инструкция по эксплуатации, содержащая непоправимые ошибки?
Похоже, эту тайну Нептун не выдаст никогда.