Вторая мировая война: внешнеполитический курс правительств США и Великобритании зимой 1942/43 г

Укрепление антигитлеровской коалиции в немалой степени зависело также и от политики двух других членов «большой тройки» — США и Великобритании. Правительства этих стран вынуждены были считаться с великой победой Советских Вооруженных Сил на Волге, крупными успе­хами советских войск на других направлениях советско-германского фронта и их воздействием на широкие массы американцев и англичан. Если летом и осенью 1942 г. правящие круги США и Великобритании не исключали возможности военного поражения СССР, то после завершения Сталинградской битвы положение круто изменилось.

«Недавние весьма важные события,— писал Черчилль в памятной записке в начале декабря 1942 г.,— изменили и меняют данные, из которых до сих пор исходили по обе стороны Атлантики. Русские не потерпели поражения и не были ос­лаблены в ходе кампании 1942 г. Напротив, именно Гитлеру было нане­сено поражение...» Советские Вооруженные Силы оказались способными не только остановить, но и обескровить главную группировку агрессив­ного блока. Весь мир понял, что именно Советский Союз является веду­щей силой антигитлеровской коалиции, что именно он вносит решающий вклад в достижение коренного перелома в войне, в разгром главных сил фашистского блока.

По свидетельству советского посла в Великобритании И. М. Майского, успехи Советской Армии вызывали двойственные чувства у представи­телей господствующих классов этой страны. С одной стороны, они были довольны, что немцев крепко бьют, с другой — обеспокоены, не очень ли усилятся большевики. «И чем больше становятся успехи советского ору­жия, тем глубже беспокойство проникает в сердца правящей верхуш­ки...» — констатировал посол.

Реакционные круги Англии и США занимали откровенно антисоветскую позицию. Некоторые американские газеты писали о «страхе и подо­зрениях по отношению к России», вызванных «неумолимым продвижением русских армий на запад». Среди определенных кругов Вашингтона от­мечались опасения, что Советский Союз, который вносит наибольший вклад в победу, будет диктовать условия мира. Пресса американского га­зетного магната Херста ратовала за заключение с Германией сепаратного мира на антисоветской основе.

Поскольку Гитлер был фигурой настолько одиозной, что общественное мнение США и Великобритании неизбежно выступило бы против сго­вора с ним, даже реакционные силы этих стран были заинтересованы в его устранении. Изучение такой возможности явилось одним из важней­ших заданий, возложенных американской разведкой на ее главного ре­зидента в Европе А. Даллеса.

В январе — апреле 1943 г. в Швейцарии состоялись переговоры между представителями управления стратегических служб США, с одной стороны, и агентами главного управления имперской безопасности и ми­нистерства иностранных дел Германии — с другой. В одной из бесед Даллеса с М. Гогенлоэ, близким к правящим кругам фашистской Герма­нии, Даллес выразил согласие с тем, что «федеративная великая Германия (подобная Соединенным Штатам) будет лучшей гарантией порядка и восстановления Центральной и Восточной Европы». Он выдвинул так­же идею создания «санитарного кордона против большевизма» из Поль­ши, Румынии и Венгрии. Затрагивались также вопросы о включении Австрии и Чехословакии в состав «великой Германии» и некоторые дру­гие стороны «мирного» урегулирования. В донесениях в Берлин об этих беседах с удовлетворением подчеркивалось, что ответственный представи­тель Вашингтона не питает особых симпатий к СССР и стремится к тако­му исходу войны, при котором были бы гарантированы прочные позиции антикоммунизма в Европе.

Естественно, что такой зондаж велся без ведома и согласия Советского правительства. О состоявшихся в Швейцарии сепаратных перегово­рах ему и в дальнейшем ничего сообщено не было. Это свидетельствовало о нарушении англо-американскими союзниками принятых ими, участни­ками антигитлеровской коалиции, обязательств.

Контакты по вопросу о сепаратном мире были также установлены между Франко и английским послом в Испании мюнхенцем С. Хором. Последний признал «в высшей степени интересными» высказанные испанским диктатором в январе 1943 г. соображения по поводу заключения компромиссного мира с Германией.

Однако изменить ход событий реакционным кругам не удалось. Несмотря на то что между СССР, с одной стороны, США и Великобритани­ей — с другой, шла постоянная острая борьба по важнейшим идеологиче­ским, политическим и стратегическим вопросам, на рубеже 1942—1943 гг. в политике правительств капиталистических стран антигитлеровской коа­лиции все более отчетливо проявлялась реалистическая тенденция к сбли­жению этих стран с Советским Союзом на основе общего стремления до­биться полного разгрома фашистского блока.

На политику западных держав все возрастающее влияние оказывала антифашистская борьба народов. В Великобритании, например, как докладывали в Берлин 18 марта 1943 г. агенты СС, внутриполитические факто­ры действуют в пользу более полной мобилизации сил, быстрейшей победы над Германией и окончания войны. В донесении СС о беседах с Даллесом в Швейцарии было отмечено: американцы заявили, что «тепе­решние действия и методы» Германии исключают для англосаксонского политика возможность какой-либо договоренности ввиду решительных настроений общественного мнения. Победы Советской Армии, подъем ан­тифашистского освободительного движения во всех странах, постоянно возраставшая активность народных масс в США и Великобритании — все это побудило Рузвельта и Черчилля провозгласить на конференции в Ка­сабланке принцип безоговорочной капитуляции стран фашист­ского блока.

7 января 1943 г., перед отъездом в Касабланку, Рузвельт поставил в известность американских начальников штабов, что он намерен обсу­дить с Черчиллем и информировать Сталина о том, что для Объединенных наций единственным приемлемым условием может быть лишь безоговороч­ная капитуляция фашистских государств. При обсуждении этого вопро­са в Касабланке Черчилль предложил применить формулу безоговороч­ной капитуляции только к Германии и Японии, но не к Италии. Но Руз­вельт не принял во внимание эту оговорку. На пресс-конференции 25 ян­варя он провозгласил формулу «безоговорочной капитуляции Германии, Италии и Японии». Черчилль, выступавший вслед за ним, заявил о безо­говорочной капитуляции «преступных сил, ввергнувших мир в пучину бури и опустошения» Поддержав таким образом идею, английский пре­мьер-министр, чтобы сохранить лазейку, не назвал конкретно агрессивные державы.

Выдвижение принципа безоговорочной капитуляции стран оси вызва­ло волну осуждения со стороны представителей наиболее реакционного крыла английской и американской буржуазии. Впоследствии X. Болдуин писал, что согласие правительства Рузвельта на этот принцип было «вели­чайшей политической ошибкой войны», ошибкой «номер один». Свою лепту в кампанию против этого принципа внес и генерал Д. Эйзенхауэр, который в одном из интервью уже после войны, в конце 1964 г., говорил, что признание этого принципа в 1943 г. было якобы ошибкой и что оно будто бы вынудило Германию воевать дольше . Фашистская пропаганда пыталась запугать народы своих стран в случае поражения в войне.

Подобная критика не может быть признана состоятельной. Безоговорочная капитуляция означала уничтожение фашистского режима в Гер­мании, Японии, Италии и их военной машины, а не народов этих стран.

Провозглашая формулу безоговорочной капитуляции, правительства США и Великобритании не только решительно осуждали мировой фашизм, но и публично заявляли о готовности своих стран вместе с другими государствами антигитлеровской коалиции вести войну до полного раз­грома фашизма и ликвидации его последствий.

Принятие этой формулы главами правительств США и Великобритании явилось определенным выражением их согласия с выдвинутой Совет­ским правительством идеей полного разгрома вооруженных сил стран агрессивного блока и окончательной ликвидации фашизма. В условиях отсрочки второго фронта важным побудительным мотивом для Вашингто­на при принятии этой формулы, как подчеркивают американские историки, служило стремление Рузвельта «убедить Сталина, что он (Рузвельт.— Ред.) доведет войну до конца», а также удовлетворить требование обще­ственности западных стран о более точном определении целей войны. Заявление глав правительств США и Великобритании о войне вплоть до «безоговорочной капитуляции Германии» способствовало укреплению ан­тигитлеровской коалиции, провалу попыток внести разлад в ее ряды, за­трудняло наиболее реакционным кругам этих стран поиски установления сепаратного мира с агрессором. Это заявление получило решительную поддержку Советского Союза и прогрессивной общественности всего мира.

Поздравляя в начале февраля 1943 г. главу Советского правительства с блестящей победой под Сталинградом, президент США подтвердил ре­шимость Объединенных наций «добиться окончательного поражения и безоговорочной капитуляции общего врага». В ответном послании Сталин выразил «уверенность, что совместные боевые действия вооруженных сил Соединенных Штатов, Великобритании и Советского Союза в скором вре­мени приведут к победе над нашим общим врагом».

Заявления руководителей США и Великобритании о единстве их стран с Советским Союзом в тот период, к сожалению, не всегда подкреп­лялись практическими делами. Американское и британское правительства не выполнили торжественного обязательства о вторжении в Западную Европу в 1942 г. и действиях непосредственно против фашистской Герма­нии. Как показали последующие события, они не имели твердых намере­ний сделать это и в 1943 г.

Между тем положительное решение проблемы второго фронта все более становилось тем критерием, который определял степень искренно­сти правящих кругов США и Великобритании по отношению к СССР. С разгромом немецко-фашистских войск под Сталинградом необходимость быстрейшего открытия второго фронта в Европе стала еще более настоя­тельной, хотя роль его в войне существенно изменилась. Если в 1942 г. второй фронт мог помочь Советскому Союзу в борьбе с рвущимися на во­сток гитлеровскими армиями, то в 1943 г. он был призван оттянуть часть сил с советско-германского фронта и тем самым способствовать расшире­нию масштабов поражения агрессивного блока. Руководители гитлеров­ского рейха и его вермахта, бросавшие на советско-германский фронт основные силы и средства, были обеспокоены возможностью вооруженной борьбы на двух фронтах. В марте 1943 г. после продолжительной беседы с Герингом о военной ситуации Геббельс записал в своем дневнике: «Он (Геринг.— Ред.) также обеспокоен тем, в какой степени нам пришлось оголить Запад для того, чтобы стабилизировать фронт на Востоке. Страш­но подумать, что может случиться, если англичане и американцы внезап­но предпримут попытку вторжения».

К концу 1942 г. имелись и соответствующие военно-технические возможности для осуществления операции вторжения и открытия второго фронта в Европе. Возрастала численность, улучшалось качественное состояние вооруженных сил Великобритании и Соединенных Штатов Америки. Увеличивалось производство десантных средств. Оперативный отдел штаба армии США пришел к заключению, что имеющиеся на Сре­диземном море и в Атлантике десантные суда способны перебросить в пер­вом эшелоне вторжения 63 тыс. человек и 2300 танков. Еще больше десант­ных средств находилось на Тихом океане. Как отмечается в официальной истории «Армия США во второй мировой войне», к началу 1943 г. были преодолены такие трудности, как нехватка судов и продукции, а также неопытность службы снабжения, которая теперь была способна оператив­но решать свои задачи.

Главное значение для судьбы второго фронта в этих условиях приобретало соответствующее политическое решение. Однако, как показали события, руководители Великобритании и США не были намерены откры­вать второй фронт в Европе в 1943 г. Документы конференции в Каса­бланке свидетельствуют, что британское правительство на том этапе ре­шило воздержаться от активной борьбы с вермахтом в Европе. 16 января на заседании Объединенного комитета начальников штабов начальник имперского генерального штаба А. Брук заявил, выражая мнение своего правительства, что Россия является единственным союзником на конти­ненте, имеющим в действии крупные сухопутные силы, и что наземные операции США и Великобритании не будут оказывать существенного вли­яния до тех пор, пока не появятся определенные признаки ослабления Германии.

Американские начальники штабов в принципе признавали необходимость и возможность нанесения главного удара по Германии через Ла-Манш. Но и они, по существу, исключали вероятность того, что англо­американские войска, как это было предусмотрено еще в 1942 г., смогут оттянуть с советско-германского фронта 40 дивизий противника. «Нашей целью, — заявил генерал Маршалл, — должно быть ослабление герман­ской авиации, действующей на русском фронте, а не ослабление сухопут­ных сил».

Утвержденный в Касабланке план «Хаски» (вторжения в Сицилию) практически исключал возможность организации второго фронта во Франции в 1943 г. Генерал Г. Арнольд, принимавший участие в обсуждении военными экспертами планов на будущее, выразил согласие всех с тем, что решение о дальнейшем развертывании операций на Среди­земном море исключает какое бы то ни было вторжение в Западную Ев­ропу еще на год, а генерал Маршалл в заключение дебатов заявил, что все эти планы и расчеты делают вторжение в Европу через Ла-Манш в 1943 г. невозможным.

Таким образом, переговоры в Касабланке не дали каких-либо конкретных планов высадки в Северной Франции в 1943 г. (кроме плана на случай внезапного краха рейха). Решения конференции означали, что Советские Вооруженные Силы должны были по-прежнему вести главные сражения в Европе в течение 1943 г.

Некоторые английские и американские деятели склонны трактовать это решение как победу Черчилля. Участник конференции в Касабланке будущий английский премьер-министр Макмиллан восхвалял Черчил­ля, который «перехитрил американцев, симпатизировавших русским», в их стремлении открыть второй фронт, и навязал свой план вторжения в Италию. Но американцы оказались «обманутыми» лишь потому, что не особенно возражали против такого «обмана». Это было, по существу, согласованное военно-политическое решение руководителей Великобрита­нии и США — ясный и недвусмысленный отказ от выполнения взятых на себя обязательств. Понимая всю неблаговидность такого поступка, Чер­чилль и Рузвельт не рискнули документально зафиксировать отказ на открытие второго фронта. Более того, они почти в течение полугода дер­жали Советское правительство в неведении об этом решении, вводили своего союзника в заблуждение, туманно рассуждая о возможности откры­тия второго фронта в 1943 г. И только 4 июня 1943 г. прямо заявили, что в этом году высадки в Европе не будет.

Отказ правительств Великобритании и США от открытия второго фронта в 1943 г., естественно, не мог содействовать укреплению доверия к ним со стороны Советского правительства. Отмечая этот факт, амери­канский историк Д. Бэрнс считает, что именно отсрочка второго фронта и «быстро углублявшийся в 1942 и 1943 гг. разрыв между обещаниями и реальностью» более всех других факторов отрицательно повлияли на ход развития американо-советских отношений.

Однако было ясно, что поражение немецких, итальянских, венгерских и румынских войск на советско-германском фронте зимой 1942/43 г. нанесло сокрушительный удар не только по фашистскому блоку, но и по всем реакционным империалистическим силам в целом. Поэтому объектив­ные предпосылки для укрепления антигитлеровской коалиции резко воз­росли. Правительства США и Великобритании вынуждены были сделать крутой поворот в своей внешней политике. Если до победы под Сталин­градом в госдепартаменте исходили из убеждения о неизбежности пораже­ния или катастрофического ослабления Советского Союза в войне, то успехи Советской Армии зимой 1942/43 г. изменили эту точку зрения.

В США и Англии понимали, что ни один стратегический вопрос нельзя было решать без учета позиции Советского Союза, его ведущей роли в борьбе с главными силами гитлеровской коалиции. Несмотря на ограни­ченность задач, намеченные в Касабланке ближайшие операции англо­американских войск («Хаски», «Сикл», «Анаким» ) должны были вне­сти некоторый, хотя и далеко не соответствующий тогдашним возможно­стям США и Великобритании и неизмеримо уступавший усилиям Совет­ского Союза, вклад в подготовку условий для окончательного разгрома фашистской коалиции. Имело значение и возрастание сил на Тихоокеан­ском театре, но оно проводилось, к сожалению, за счет выполнения плана накопления сил США в Англии.

Не выполнив своих союзнических обязательств по открытию второго фронта в 1942—1943 гг., правительства Великобритании и США все же проводили некоторые мероприятия по практической подготовке к его открытию в более позднее время. Они не могли допустить, чтобы «России была предоставлена возможность одной, без посторонней помощи, разгро­мить Германию и продиктовать свои собственные условия на мирной кон­ференции», писал английский историк Б. Кольер.

Анализируя мотивы поведения западных держав, посольство СССР в Лондоне в своей информации, направленной в Народный комиссариат иностранных дел СССР 13 февраля 1943 г., отмечало, что английское пра­вительство боится слишком затягивать открытие второго фронта на За­паде, так как оно может пропустить момент и позволить Советской Армии прийти в Берлин раньше союзников. В связи с этим вопрос о том, когда именно открыть второй фронт, являлся основным вопросом для англий­ского кабинета, причем в решении его главную роль играли не столько военные, сколько политические соображения.

Определенное значение в укреплении антигитлеровской коалиции дол­жен был сыграть и курс на усиление военных поставок Советскому Сою­зу. Однако к концу ноября 1942 г. западными державами было выполнено только 55 процентов обязательств по второму Вашингтонскому протоколу. Рузвельт несколько раз предписывал точно соблюдать график поставок и в октябре — ноябре принял ряд мер по их ускорению. Так, под пред­седательством личного представителя президента Г. Гопкинса был учреж­ден специальный комитет по советским протоколам, подчиненный непо­средственно президенту . Это привело к увеличению поставок, однако оно стало заметным лишь во второй половине 1943 г. В период же ведения Советской Армией тяжелых оборонительных сражений, а затем крупных наступательных операций в конце 1942 — начале 1943 г. количество воен­ных материалов, которые получал Советский Союз, было значительно ниже зафиксированных в протоколе норм.

6 января 1943 г. в директиве военному министру Г. Стимсону Рузвельт предписал считать программу помощи СССР по ленд-лизу «крае­угольным камнем в военных усилиях США». «Я знаю, — подчеркнул он, — что как армия, так и флот едины в своем мнении о том, что продолжение участия русских в войне имеет для нас огромное значение. Поэтому ос­новным фактором нашей стратегии должно быть максимальное обеспече­ние России военными поставками... Я полностью одобряю эту точку зре­ния». Эту директиву получил и государственный секретарь К. Хэлл. Она должна была служить руководством к действию при выполнении второго протокола и планировании будущей программы поставок.

Важная причина такой позиции заключалась в стремлении правя­щих кругов США и Великобритании удовлетворить интересы монополий своих стран. Выступая 23 января в Касабланке, Черчилль заявил, что «помощь России следует усилить, так как никакие вложения не смогут принести лучших военных дивидендов». С ним полностью согласился Рузвельт, подтвердив, что «снабжение России является выгодным вкладом капитала». Была и другая причина признания важности помощи Совет­скому Союзу — надежда на то, что он и впредь будет нести основную тяжесть борьбы против фашистской Германии. Так, Брук прямо заявлял, что необходимость оказывать возрастающую материальную помощь Со­ветскому Союзу является главной причиной, которая помешает союзникам открыть второй фронт осенью 1943 г... Но даже при этих обстоятельствах на конференции в Касабланке президент не выступил против мнения на­чальников штабов, оспаривавших целесообразность использования для поставок в Советский Союз северного маршрута . Тем не менее в приня­том конференцией документе «Ведение войны в 1943 г.» помощь Совет­скому Союзу посредством поставок по ленд-лизу все же признавалась второй по важности задачей, что имело положительное значение для раз­вития отношений между государствами «большой тройки».

В период действия второго протокола по поставкам (с 1 июля 1942 г. по 30 июня 1943 г.) главную роль в поставках Советскому Союзу военных материалов взяли на себя США, а Великобритания отошла на второй план. В это время активно осваивались новые пути доставки грузов в СССР — тихоокеанский и южный, через Персидский залив и Иран. В октябре 1942 г., после того как англичане передали американцам свои функции на южном участке иранской железной дороги, было создано спе­циальное командование службы перевозок в Персидском заливе. По указанию штаба армии США модернизировалось оборудование портов залива, увеличивалась их пропускная способность. В ходе освоения иран­ского направления доставки грузов был получен опыт международного сотрудничества между американцами, англичанами, русскими и иранцами.

Если среднемесячный объем поставок в Советский Союз, направлявшихся через Иран, осенью 1942 г. не достигал 40 тыс. тонн, то с начала 1943 г. кривая поставок пошла вверх: в январе — 51,3 тыс., феврале — 68,8 тыс., марте — 75,6 тыс., апреле — 101,2 тыс., а в декабре — 248,0 тыс. тонн.

Одновременно были сделаны первые шаги по пути развития некоторых взаимовыгодных технических контактов. Американцев, например, еще в начале 1942 г. заинтересовал советский метод получения синтетиче­ского каучука который в США относился к категории наиболее дефицит­ных стратегических материалов. В конце октября управление военного производства США предложило направить в СССР группу экспертов для переговоров и обмена технической информацией о производстве синтети­ческого каучука «Buna-S». Американское предложение было одобрено советской стороной, а управление военного производства США в свою очередь согласилось принять у себя советских специалистов.

В соответствии с достигнутой договоренностью в Москву в декабре 1942 г. прибыла американская комиссия для изучения технологического процесса производства синтетического каучука, а в США была направле­на советская комиссия. Члены американской комиссии докладывали в феврале — начале марта 1943 г. администратору по ленд-лизу Э. Стеттиниусу, что они добились «значительного успеха», хотя посол в СССР адмирал У. Стэндли оспаривал эту оценку. Вскоре советские покрышки из синтетического каучука были доставлены в США.

Вместе с тем необходимо еще раз подчеркнуть, что зимой 1942/43 г. Советский Союз получал в целом от США и Великобритании относительно небольшое количество военных материалов, а намеченные в Касаблан­ке на январь—июнь 1943 г. нормы поставок не выполнялись.

Из 54 судов, которые в первом квартале планировалось направить через Персидский залив, фактически ушло только 43, из них 5 были загружены лишь частично. По тихоокеанскому маршруту из 93 судов за указанный период было отправлено лишь 77. В результате к июню 1943 г. Советский Союз недополучил 1 млн. тонн грузов. Дефицит, создававшийся главным образом из-за перерывов в проводке арктических конвоев, так и не был возмещен до конца срока второго протокола. Даже американский историк У. Макнейл делает вывод, что вклад западных держав в победу русских под Сталинградом был «не очень очевидным». Другой американский историк — Д. Херринг также свидетельствует, что военные поставки по ленд-лизу «имели лишь небольшое значение для со­ветских операций в период Сталинграда».

С марта 1943 г. союзники прекратили отправку конвоев в Мурманск через Северную Атлантику. 22 марта британский военный кабинет утвер­дил решение об отмене очередного (мартовского) конвоя, которое было сог­ласовано с Рузвельтом.

Политический комитет оперативного управления штаба американской армии еще 23 января 1943 г. высказался за то, чтобы дальнейшее оказание помощи СССР по ленд-лизу обусловить усилением политического влияния США на Советский Союз. Подобные претензии выдвигались не­которыми представителями армии и флота также весной при обсуждении условий третьего протокола о поставках. В начале марта начальник опе­ративного управления штаба армии Т. Хэнди обратился к генералу Мар­шаллу с предложением сократить поставки Советскому Союзу. Высвобо­дившиеся ресурсы он, по существу, рекомендовал использовать для обеспе­чения потребностей США

К представителям военных кругов присоединились и некоторые дипломаты. 8 марта посол США в СССР Стэндли на пресс-конференции в американском посольстве заявил, что, по его мнению, советский народ не получает полной информации об американской помощи России. Посол бездоказательно утверждал, будто ему не удалось обнаружить, чтобы американские и английские поставки использовались на советско-герман­ском фронте, и даже намекнул, что конгресс США в связи с этим может отказаться от продления закона о ленд-лизе. Явно не дружественное по отношению к СССР заявление было с удовлетворением воспринято англий­скими и американскими реакционными кругами. У. Гарриман сообщал из Лондона: «Многие из моих здешних друзей, как англичане, так и аме­риканцы, как старшие, так и младшие по служебному положению, втайне довольны заявлением Стэндли в Москве, даже если оно и было неосто­рожным».

Антисоветские настроения проявлялись и в действиях некоторых представителей американских властей. Так, «Книготорговле четырех кон­тинентов», занимавшейся в годы войны покупкой и продажей советских книг и газет, было предложено на рассылаемый советский печатный мате­риал наклеивать ярлыки «Пропаганда, не одобряемая американским пра­вительством». Подобного рода настроения всячески подогревались наци­стской пропагандой. «Наша антибольшевистская пропаганда достигла огромных успехов», — самодовольно отмечал Геббельс в дневнике 4 марта 1943 г. «В настоящее время, — записал он через неделю, — антибольше­визм является главной темой дискуссий... во вражеском лагере. Общест­венное мнение в США в настоящее время, кажется, еще более антибольше­вистское, чем в Англии». Но в данном случае желаемое выдавалось за действительное. Несмотря на наличие разногласий между участниками антигитлеровской коалиции, под влиянием самоотверженной борьбы со­ветского народа с общим противником и учитывая настроения широких народных масс в своих странах, правительства США и Великобритании вынуждены были проводить линию на укрепление отношений с СССР.

Характерна официальная реакция Вашингтона на упомянутое заявле­ние Стэндли. Белый дом не одобрил его поведения. Исполнявший обязан­ности государственного секретаря США С. Уэллес сказал на пресс-конфе­ренции 9 марта, что заявление Стэндли было сделано без предварительной консультации с американским правительством и без ссылки на него. Уэллес доложил Рузвельту: «...наш посол в Москве совершил огромную дипломатическую ошибку, я боюсь, что мы должны немедленно отозвать его. И действительно, несколько позже это было сделано.

Положительное развитие взаимоотношений США и Великобритании с Советским Союзом нашло свое выражение и в решении вопроса о запад­ных границах СССР. Во время вашингтонских переговоров Идена с Руз­вельтом в марте 1943 г. было согласовано, что правительства Великобри­тании и США признают западную границу СССР 1941 года. По возвра­щении в Лондон Иден сообщил советскому послу, что американское пра­вительство согласилось принять в качестве границы Польши на востоке «линию Керзона» и передать ей Восточную Пруссию и Западную Силе- зию Рузвельт соглашался рассматривать и прибалтийские страны как часть территории СССР, но заявил Идену, что необходимо «использовать наше согласие в качестве козыря, для того чтобы вынудить у России дру­гие уступки».

Относительно советско-финляндской границы Иден во время перегово­ров в Вашингтоне высказал мнение, что Советский Союз будет настаи­вать на границе 1940 г. и это «вполне резонно». Президент разделял его точку зрения. Рузвельт и Иден согласились также, что Бессарабия явля­ется составной частью СССР, «так как она была русской территорией на протяжении большей части своей истории». Получило поддержку аме­риканского правительства и выдвинутое Советским Союзом предложение о необходимости после победы над фашистским блоком наказать главных военных преступников. Американский конгресс занимал положительную позицию в вопросе о продлении закона о ленд-лизе.

Таким образом, общие условия в США складывались в пользу дальнейшего углубления сотрудничества с СССР. Реалистически мыслящие государственные деятели и политики стремились подчеркивать общность задач, стоявших перед всеми участниками борьбы против держав оси.

Наиболее тесными в рамках антигитлеровской коалиции по-прежнему были связи между США и Великобританией. В 1942 г. окончательно завер­шилось оформление экономической структуры англо-американского сою­за. США оказали Великобритании существенную поддержку в момент нового обострения борьбы на атлантических коммуникациях. В конце марта 1943 г. Рузвельт заверил британского союзника, что США обеспечат всю намеченную Лондоном программу импорта на текущий год. Это ре­шение, а также последовавшая передача Великобритании дополнитель­ного количества торговых судов способствовали укреплению отношений двух держав. Значительно расширилось в этот период и военное сотрудни­чество. После длительных переговоров и трений США и Великобрита­ния согласовали военную стратегию в войне с Германией и Италией.

Дальнейшее развитие получила практика координации политической и дипломатической деятельности США и Великобритании. Это было под­тверждено визитом в американскую столицу (12—29 марта 1943 г.) бри­танского министра иностранных дел Идена. Беседы с Иденом вели Руз­вельт, Хэлл, Гопкинс и другие государственные деятели. В ходе перегово­ров состоялся откровенный обмен мнениями по важнейшим международ­ным вопросам. Впервые были подробно обсуждены политические пробле­мы послевоенного устройства.

Хотя переговоры носили предварительный характер, были намечены некоторые согласованные действия. Так, 17 марта Гопкинс затронул вопрос о том, где будут находиться армии США, СССР и Великобритании в момент разгрома Германии. Он полагал, что американское и англий­ское правительства должны выработать соответствующий план, а затем обсудить его с Советским правительством. Рузвельт, одобрив это пред­ложение, уполномочил Хэлла проконсультироваться с военным министром Стимсоном, вступить в переговоры с англичанами, а затем, в случае до­стижения договоренности, поставить этот вопрос перед русскими. В соответствии с этим в дальнейшем и проводились двусторонние англо-амери­канские переговоры по германскому вопросу. Согласованный проект был представлен Советскому правительству на Московской конференции ми­нистров иностранных дел в октябре 1943 г...

Как вся атмосфера вашингтонских переговоров, так и достигнутое в предварительном порядке согласие по ряду принципиальных вопросов (послевоенное сотрудничество, политика в отношении СССР, Германии и другие) указывали на весьма широкие масштабы англо-американских свя­зей. Вместе с тем выявились и серьезные различия в подходе двух союз­ников к вопросам о будущей судьбе Франции, колоний и некоторым даль­невосточным проблемам.

Общие итоги визита Идена высоко оценивались в официальных кругах. Британская дипломатия, в частности, была удовлетворена признака­ми того, что США после войны не намерены возвращаться на позиции изоляционизма. В противном случае это привело бы, как не без основа­ний опасались в Лондоне, к распаду англо-американского союза. Иден, по его собственным словам, был рад услышать заявление президента о том, что американские войска останутся в Германии после ее разгрома. Одна­ко следует иметь в виду, что каждая из сторон рассматривала другую не только как партнера и союзника в войне против фашистского блока, но и как серьезного конкурента в борьбе за выгодные позиции в послевоенном мире. С приближением победы четче проявлялись империалистические противоречия между США и Великобританией.

Соотношение военных и экономических сил внутри англо-американского союза быстро менялось в пользу США. Их стремление использовать свой более высокий по сравнению с Великобританией потенциал для обес­печения доминирующего положения наглядно проявилось в вопросах разработки атомного вооружения. Вынужденное объединение усилий Ве­ликобритании с США в разработке атомной проблемы на равных началах к концу 1942 г. фактически было нарушено американской стороной. Ру­ководители атомной программы в США старались всячески свернуть со­трудничество с англичанами. К декабрю 1942 г., указывал генерал Гровс, обмен информацией с англичанами «был практически прекращен». По­добная ситуация вызвала беспокойство в правящих кругах Великобрита­нии. Чтобы поправить положение, Черчилль обратился по этому вопросу к Рузвельту. Он убеждал президента в необходимости изменить амери­канский курс. Рузвельт на словах согласился обменяться информацией, но сотрудничество между западными союзниками в области атомной пробле­мы было восстановлено значительно позже на основе почти полного господ­ства американцев.

Перевес в пользу более сильного партнера, обозначившийся в 1942 — 1943 гг., пока еще только начинал сказываться в сфере политики и воен­ной стратегии. Механизм сотрудничества, особенно в войне против Гер­мании и Италии, работал без особых перебоев.

Важное место во внешнеполитическом курсе США и Великобрита­нии занимала проблема укрепления их позиций в странах Ближнего и Среднего Востока. Успех англо-американских войск в бассейне Средизем­ного моря во многом зависел от внутриполитической обстановки в этих странах. Между тем многочисленные данные подтверждали, что присут­ствие иностранных войск не вызывало широкой поддержки среди местного населения. Личный представитель Рузвельта на Ближнем Востоке Г. Хоскинс сообщал, что арабское население Северной Африки не проявляет большой склонности к сотрудничеству с США. Это вынуждало американ­ское руководство предпринимать шаги к установлению контактов с прави­телями ряда ближневосточных стран, на словах поддерживая их стремле­ние к независимости. Военные, например генерал Дж. Паттон, также настаивали на этом. Находясь в Касабланке, Рузвельт выразил свои симпа­тии по поводу стремления марокканского народа к независимости и заявил о возможности американского участия в послевоенном развитии Марокко.

Конечно, американская дипломатия заботилась не только об укреплении политического тыла своей армии на время войны. Поддерживая на Ближнем и Среднем Востоке лозунги национально-освободительной борь­бы и противопоставляя себя европейским колониальным державам, пра­вящие круги США рассчитывали внедриться в традиционные сферы их влияния, занять важные для себя политические и экономические рубежи.

Сильное влияние на американскую политику в этом районе мира оказывали крупные нефтяные компании, такие, как КАСОК («Калифорниа — Арабиен стандард ойл компани», в будущем — АРАМКО). Пло­щадь концессий этой компании только в Саудовской Аравии равнялась территории почти двух американских штатов — Калифорнии и Орегона. По требованию нефтяных компаний американское правительство распро­странило на Саудовскую Аравию действие закона о ленд-лизе. Это реше­ние обосновывалось и стратегическими мотивами. США планировали соз­дать на Ближнем и Среднем Востоке базы военной и гражданской авиа­ции, надеясь сохранить их и после окончания войны. Американская по­литика, писал 17 декабря 1942 г. политический советник госдепартамента У. Мэррей, должна учитывать, «что воздушные трассы будущего неиз­бежно пройдут через Саудовскую Аравию, и американская гражданская авиация займет, несомненно, одно из ведущих мест в послевоенный пе­риод...».

Правящие круги Великобритании испытанным методом «разделяй и властвуй» также стремились укрепить свои позиции на Ближнем и Среднем Востоке. В интересах сохранения империи они продолжали щедро субсидировать феодально-монархические режимы арабских стран, заигры­вали с движением арабов за единство. 24 февраля 1943 г. Иден от имени своего правительства вновь подтвердил готовность Великобритании под­держать это движение. В Лондоне хотели если не приостановить, то хотя бы ограничить активность американцев на Ближнем и Среднем Востоке, прежде всего в нефтяных районах. Размеры английской финансовой по­мощи Саудовской Аравии к 1943 г. значительно превзошли американ­скую. Сити, как об этом свидетельствует ряд данных, рассчитывал по­ставить под свой контроль всю валютную систему этой арабской страны. Одновременно правительство Великобритании налаживало связи с реак­ционными сионистскими кругами. Однако в целом оно склонялось к дипломатическому урегулированию разногласий и надеялось путем соглаше­ния с Вашингтоном по проблемам Ближнего и Среднего Востока гаранти­ровать свои экономические и политические привилегии.

Политика правящих кругов США в районах Дальнего Востока была направлена на достижение разгрома Японии и установление господства во всем обширном районе Тихого океана и Азии. Большие надежды в этом отношении они связывали с гоминьдановским Китаем. Американское пра­вительство предпринимало различные меры к тому, чтобы укрепить режим Чан Кай-ши, удержать Китай в состоянии войны, не допустить заключе­ния им мира с Японией. И января 1943 г. США и Англия подписали со­глашения с Китаем, по которым отказались от прав экстерриториальности на китайской территории. Однако необходимо учитывать, что к моменту подписания этих соглашений японцы уже захватили Шанхай, Амой и дру­гие важные районы Китая. Ни американцы, ни англичане уже практически не могли осуществлять там своих прав, и соглашения, таким образом, пред­ставляли собой лишь обещания на будущее. Чан Кай-ши получал также военную и финансовую помощь. Военная миссия генерала Стилуэлла раз­работала детальные планы вооружения и реформы гоминьдановской армии, активизации ее действий против японских войск. Однако до конца 1942 г. американцам так и не удалось побудить гоминьдан к развертыва­нию крупных операций против японских войск.

Чтобы расширить военно-стратегическое влияние на весь бассейн Тихого океана, военные и гражданские ведомства Вашингтона устремили свои взоры на острова Полинезии, Микронезии и Меланезии. Американ­ский дипломат У. Буллит писал в этой связи 17 декабря 1942 г. Рузвельту: «...мы должны захватить как можно больше, ибо каждый пригодный для сооружения аэродрома остров является в наши дни непотопляемым авианосцем».

В планы США входило намерение не допустить восстановления в прежних масштабах колониальных империй Великобритании, Франции и других европейских держав, распространить и закрепить в их колониях свое влияние. Американские предложения об опеке имели в виду именно эту цель. Официально они впервые были выдвинуты представителями США в переговорах с Иденом в марте 1943 г...

Действия американских правящих кругов, намечавшийся союз Вашингтона с Чунцином не могли не вызвать разногласий между США и Великобританией по вопросам политики и стратегии в Азии. Однако правящие круги этих стран стремились не доводить их до сильного обострения. Подтверждением такого курса явилась, в частности, миссия У. Филлипса в конце 1942 г., направленного в Индию в качестве личного представителя президента. Ему предписывалось лишь «осторожно обсудить» индийскую ситуацию с британскими властями, ни в коем случае не оказывать нажима, не действовать вразрез с основной линией англо­американского сотрудничества.

Целью британской политики на Дальнем Востоке было стремление вернуть свои утраченные владения. Опасаясь возможного союза США с Китаем, британское правительство старалось задержать такое сближение. Лондон также заключил договор с Чунцином, в соответствии с ко­торым Великобритания отказалась от своих прав экстерриториальности в Китае. В то же время Форин офис активно противодействовал китай­ским попыткам дипломатического вмешательства в англо-индийский конфликт.

С началом коренного перелома в ходе войны все более актуальным становился вопрос о форме проектируемой организации по обеспечению мира и безопасности в послевоенное время. Точка зрения правительства США сводилась к тому, чтобы создать всемирную организацию. Все Объе­диненные нации должны были стать членами единого органа — Генераль­ной Ассамблеи, но основные решения мог выносить исполнительный совет в составе четырех держав (США, СССР, Великобритания и Китай). Присоединившись к выдвинутому Советским Союзом предложению о необ­ходимости создания взамен обанкротившейся Лиги наций новой меж­дународной организации по поддержанию мира и безопасности, правящие круги Вашингтона рассчитывали занять в ней господствующее положение. В штабе армии США полагали, что военные усилия позволят Соединен­ным Штатам добиться того, чтобы их требования «уважались за столом мирных переговоров».

На позицию США по вопросу о послевоенном устройстве мира оказы­вали влияние многие факторы, и не в последнюю очередь участие США в антигитлеровской коалиции. В сознании широких масс американского народа, боровшегося вместе с народами СССР, Великобритании и других стран против агрессоров, все более утверждалась идея необходимости про­ведения коллективных мер по обеспечению послевоенного мира. Это ока­зывало воздействие на американское правительство. Информируя 31 мар­та 1943 г. советского посла в США М. М. Литвинова о беседах американ­ских руководителей с Иденом, Хэлл подчеркнул стремление своего пра­вительства сотрудничать с Советским Союзом и в послевоенный период. К числу тех, кто реалистически оценивал роль СССР в послевоенном мире, относились президент Рузвельт, Гопкинс, а также генерал Д. Бэрнс, ведавший делами американской миссии по ленд-лизу в Москве. Дж. Дэвис, в прошлом посол в СССР, полагал, что достижение соглашения с Советским Союзом, которое устранило бы по возможности спорные вопросы и откры­ло путь к прочному миру, является выгодным для США.

Вместе с тем некоторая часть правящих кругов США отстаивала и иной путь послевоенного устройства — курс на «холодную войну», как его назвали впоследствии. Буллит, например, настоятельно рекомендовал Белому дому идею военно-политического объединения США и стран Западной Европы. К моменту краха нацистской Германии, писал он Руз­вельту 29 января 1943 г., США должны быть достаточно сильными, чтобы «противостоять возможному советскому вторжению». Америка, считал он, должна располагать необходимой силой.

Правительство Великобритании в принципе одобряло план международной организации. 4 февраля 1943 г. английскому послу в СССР А. Керру было поручено поставить перед Москвой вопрос о желательности про­должения сотрудничества трех держав (США, Великобритании и СССР) и после окончания военных действий. Жизненную необходимость упроче­ния отношений между государствами антигитлеровской коалиции отстаи­вали видные представители правящего класса. Лорд Бивербрук, например, писал 10 февраля 1943 г., что путь союза с Россией дает «лучшую и един­ственно возможную надежду на прочный мир после достижения полной победы».

Однако внутри предполагаемой международной организации английская дипломатия не прочь была создать различные политические проти­вовесы Советскому государству. Англия, заявил Иден Рузвельту и Гопкинсу 14 марта, «вероятно, будет слишком слаба, чтобы в одиночку про­тивостоять России на дипломатическом фронте». Форин офис стремил­ся к созданию «контрбалансов» Советскому Союзу (западноевропейский союз, например).

Особую активность проявлял Черчилль. Подробный проект европейского объединения, включавшего скандинавский, дунайский и балканский блоки, был развит им в Адане 31 января 1943 г. после переговоров с ту­рецкими лидерами В своих выступлениях премьер-министр говорил о со­здании «Совета Европы» и «Совета Азии», лишь мимоходом упоминая о международной организации. Основной упор он делал на идею регио­нальных союзов.

Эти планы пришлись не по вкусу Вашингтону, ибо они были нацелены не только против СССР, но и против американских претензий на ге­гемонию в Европе и других районах мира. Кроме того, предложив учре­дить «Совет Азии», Черчилль не назвал Китай в числе великих держав. Рузвельт и Хэлл немедленно объявили Идену, что считают это серьезной ошибкой. Спустя несколько дней британский министр иностранных дел счел необходимым исправить неблагоприятный политический резонанс, вызванный заявлением своего премьер-министра. Выступая в Аннаполисе, Иден в числе великих держав Объединенных наций упомянул и Китай.

Таким образом, политика США и Великобритании зимой 1942/43 г., основанная прежде всего на стремлении обеспечить достижение своих империалистических целей, учитывала возраставшую роль и значение Со­ветского Союза, активные действия и титанические усилия которого сыграли решающую роль в коренном изменении хода всей второй мировой войны. Объективная необходимость упрочения антифашистской коалиции вынуждала руководителей союзных стран идти на дальнейшее сближение с Советским Союзом и согласовывать с ним свои действия по борьбе с об­щим врагом. Однако этот положительный процесс проходил в условиях сложной борьбы по ряду политических и стратегических вопросов и еще не привел на данном этапе войны к решению главного из этих вопросов — активной подготовке и определению конкретных сроков открытия второго фронта в Западной Европе.