— 37,8! Немедленно в постель!
Я покосился на врача: а если бы было 137,8?
Милая докторша, увы, как и большинство женщин, лишенная чувства юмора, опешила: этого не может быть...
— Может! — уверенно сказал я.
Докторша, наверное, пожалела, что зря она часто пропускала лекции по психиатрии...
Может, конечно. Чистая условность. Более того, отнюдь не все в мире уверены, что наш градусник Цельсия — самый простой и удобный. В голове у американца, который сжился со своей любимой шкалой Фаренгейта, накрепко засело убеждение, что при +20 градусах надо брать лопату и отрывать от снега ворота гаража. Когда моей дочке в Чикаго врач померил температуру и сказал с улыбкой: 100 градусов! Все о'кей! — жена чуть не упала в обморок. И как не агитируют американцев поменять Фаренгейта на Цельсия, — не хотят! Привыкли, как к футам и дюймам.
Но я не о привычках, а о людях. Медицинский градусник — самый распространенный физический прибор в мире. Их миллиарды! А кто такой этот Цельсий? Когда жил? Чем еще, кроме градусников, занимался? Сведения о нем даже в специальной литературе очень скупы.
Механика, ярким цветом расцветая, в XVIII веке подошла к такому этапу в своем развитии, когда ей необходимо было подружиться с теплотехникой, и тут оказалось, что, для того чтобы изучить теплоту, ее надо, как минимум, научиться мерить? Как? Да как кому в голову взбредет! Не припомню во всей истории физики столь ярко выраженного периода разброда и шатания.
Еще в 1703 году французский академик Амонтон сконструировал газовый термометр, а точнее, помесь термометра с манометром, штуку капризную и шаловливую. Куда более удобный прибор придумал стеклодув из Данцига Даниель Габриель Фаренгейт. Человек непоседливый, он жил и работал в Польше, Германии, Голландии, где с 1709-го начал производить спиртовые, а с 1714-го — первые ртутные термометры, которые, я уже говорил, так полюбились американцам и англичанам. И все было бы замечательно, если бы стеклодув не придумал эту нелепую шкалу. Точку замерзания воды он принимал за 32 градуса (?), а точку кипения — за 212 (??). За ноль он брал точку замерзания смеси воды, льда и нашатыря (???). Короче, кошмар! Если пересчитывать "по-нашему" — голова опухнет.
Одновременно с Фаренгейтом термометры делал французский зоолог и металлург (занятное совмещение профессий, не правда ли?) Рене Антуан Реомюр. У него точка нуля соответствовала тающему льду, а вот с точкой кипения как-то не ладилось: она скакала то вверх, то вниз.
Это и заинтересовало молодого шведского астронома Андерса Цельсия, и он начал проводить опыты.
Цельсий родился в Упсале в 1701 году, и уже в 29 лет стал профессором Упсальского университета. Потом азартный француз Мопертюн добыл в Парижской академии денег и уговорил молодого шведского коллегу отправиться с ним в Лапландию: ему хотелось проверить, а правда ли в северных широтах изменяется кривизна меридиана? И по нашим временам Лапландия, — не рукой подать. Поди, на вертолете день туда, день обратно... А тогда экспедиция эта заняла почти два года: лыжи, собаки, приборы, а консервов, заметьте, еще не изобрели. И все-таки дошли. Померили. И установили, что величина кривизны меридиана действительно меняется. И когда 40-летний Цельсий вернулся в родную Упсалу, построил там обсерваторию и стал ее директором, он очень гордился своим походом в Лапландию, потому что они тогда с Мопертюи в конечном счете доказали, что земля-то — вовсе не шар. Скорее, на яблоко похожа. Хотя и не яблоко. Короче, что Земля по форме — не так проста, как кажется.
Цельсий исследовал северные сияния, спутники Юпитера, скорости изменения силы света и температуры. Его избрали в Королевскую академию в Стокгольме. И в Берлинскую академию. И в Лондонское королевское общество.
О градуснике помнили, за градусник благодарили, но, как я думаю, ни он сам, ни окружающие не считали градусник вершиной его творчества. Просто он сообразил, что температура кипения в градуснике Реомюра "играет" из-за высоты, на которой кипит вода. И тогда Цельсий придумал свой градусник. "Градусник- наоборот" — кипение = 0 (о), замерзание — 100 (о). Как видите, и так можно. Великому соотечественнику Цельсия, ботанику и систематику Карлу Линнею это показалось каким-то нескладным и неудобным, и он сделал все наоборот. Оказалось, и так можно. Так что современная шкала на градуснике — это шкала Линнея, а не Цельсия. Да шут с ней, со шкалой! Главное: не болеть! А юбилей градусника мы прошляпили: в 1992 году ему исполнялось 250 лет. Полезная вещица, достойная человеческой памяти.