Глава, посвященная дипломатии Наполеона, позволила нам доказать, что, за двумя исключениями, императора всегда принуждали к войне. А потому мы можем, не отвлекаясь на прочие соображения, коротко рассказать о его военных кампаниях, в ходе которых он применял на практике знаменитое изречение, гласящее: «Лучшая оборона — это наступление», и изучить его дерзкие приемы, произведшие революцию в искусстве войны и поставившие его в один ряд с Цезарем.
Все начинается в 1793 году, когда англичане захватывают Тулон. Двадцатичетырехлетнему артиллерийскому капитану Бонапарту противостоит армия, насчитывающая 7 тысяч испанцев, 6 тысяч неаполитанцев, 2 тысячи пьемонтцев и 2 тысячи англичан, — кстати, что делали там эти англичане, систематически обвинявшие Наполеона в том, что он всегда нападал на них первым? Эту внушительную силу поддерживают многочисленная артиллерия и стоящие в порту корабли.
— Крепости добывает артиллерия, — решительно заявляет этот худющий, маленького роста молодой человек, чья энергия всех удивляет, — а пехота входит следом.
Поэтому он разместит вблизи порта 13 батарей, обрушит на позиции врага бомбовый удар, пойдет на штурм, овладеет господствующим над бухтой укреплением, и двумя днями позже вражеские эскадры побегут, трусливо предав огню порт и французские корабли. Капитан производится в бригадные генералы. «Здесь история овладеет им, чтобы больше уже не расставаться, — пишет Лас Каз. — Здесь начнется его дорога к бессмертию».
Итальянская кампания 1796—1797 годов — это триумф тактических идей Бонапарта: надо возместить недостаток численности быстротой передвижения и эффектом внезапности. Он прибывает в Ниццу в марте и находит там разбитую, охваченную паникой армию. Он ее мобилизует с помощью одной из тех «прокламаций», секретом составления которых он обладает в полной мере и использование которых делает его мастером «психологической» войны. Обстоятельства отнюдь не благоприятствуют этому маленькому, нервному, кое-как одетому человеку, ни разу еще не командовавшему даже дивизией. Директория поставила его во главе армии, предназначенной лишь для совершения отвлекающего маневра, который должен позволить главной силе — Германской армии — ринуться на Вену.
Имея, таким образом, поручение осуществить второстепенную миссию на вспомогательном театре военных операций, двадцати- еемилетний воин превратит его в поле битвы, к которому будут прикованы все взгляды, а названия одержанных им побед скоро будут у всех на устах: Монтенотте — откуда Наполеон-император поведет родословную своей «знатности», Лоди, Кастильоне, Бассано, Арколе и Риволи. За один год он нанесет поражения австрийцам и пьемонтцам и принудит сардинцев заключить перемирие. Став хозяином Италии, он вынуждает Австрию подписать Кампоформийский мир, отдавший Франции Бельгию, левый берег Рейна и Ионические острова, а также учреждавший Цизальпинскую республику (включавшую Милан, Модену и Болонью).
Вторая итальянская кампания в 1800 году еще более быстротечна. Пока Бонапарт находится в Египте, Европа по наущению Англии формирует новую коалицию, выставившую 360 тысяч солдат против 170 тысяч у Директории. Национальная территория в опасности: англичане высаживаются даже в Голландии. Что делают там солдаты этой страны, все время утверждающей, что именно на нее напали? Русские — в Швейцарии.
Бонапарт спешно возвращается и осуществляет удачный переворот 18 брюмера. Устрашенные Россия и Пруссия отступаются, но подкупленная Лондоном Австрия — ей сулят высадку 20 тысяч английских солдат на Лигурийском побережье — упрямится в стремлении избавить Европу от «корсиканской напасти»...
Доверив Моро войска, стоящие в Германии, Бонапарт проводит свою армию скалистыми дорогами Большого Сен-Бернара, что само по себе уникальный подвиг, и как молния обрушивается на австрийские тылы. Монтебелло, Маренго и... Люневильский мир. «Однажды, — рассказывает Тьер, — прежде, чем уйти спать, склонившись над картами, помечая их разноцветными карандашами, чтобы обозначить французские и австрийские позиции, Бонапарт рассуждал в присутствии своего секретаря, слушавшего с любопытством и изумлением: «Этот бедный г-н Мелас пройдет через Турин и отойдет к Александрии. Я переправлюсь через По, догоню его на дороге, ведущей в Плезанс на равнинах Скривии, и побью его здесь... здесь...» Говоря это, он пометил знаком Сан-Джульяно». Сан-Джульяно означает Маренго.
Хулители Наполеона охотно пишут об этой битве, стремясь поставить под сомнение его военный гений. Резюмируем вкратце ход сражения. Не зная расположения войск противника, Наполеон разделил свою армию на три колонны. Та, что вел он сам, насчитывавшая 22 тысячи человек и 14 пушек, внезапно натыкается на австрийскую армию — 30 тысяч солдат и 100 пушек... Из-за нехватки боеприпасов первый консул вынужден отступить, и в 3 часа дня битва кажется проигранной. В этот момент подходит Дезе, которого Бонапарт послал в направлении Генуи, чтобы перерезать врагу путь к отступлению, но с заданием слушать, не начнется ли артиллерийская канонада. В 5 часов пополудни битва возобновляется с участием пришедших на подмогу 800 кавалеристов Келлермана. В мгновение ока австрийцы разбиты и просят о перемирии.
Австрия готова немедленно начать переговоры, но Англия — всегда жалующаяся, что именно Наполеон нападает на нее, — предлагает Австрии субсидии, снова субсидии, и понадобится решающее наступление французов в направлении Вены, чтобы добиться подписания мирного договора.
Означало ли это, что без пришедших на подмогу солдат Дезе и кавалерии Келлермана Наполеон был бы разбит и его карьера закончена под Маренго? «Будь я разбит, — напишет он позже, — я переправился бы по пяти прикрытым моей артиллерией мостам через По, так что противник не смог бы этому воспрепятствовать; я соединился бы моей первой дивизией с корпусами Монсэ, Лекки и Тюрро; я позволил бы переправиться через По одному из корпусов Меласа (а он только того и хотел); и тогда, получив численное превосходство, я смог бы атаковать его всеми моими силами».
Звонок, однако, был весьма тревожным, настолько, что 21 годом позже Наполеон пробормочет в агонии:
— Дезе! Дезе! Ах, судьба победы решается сейчас!
Ну, а следствием Маренго стал Люневильский мир, подписанный 9 февраля 1801 года и дополненный 25 марта Амьенским трактатом с Англией.
— В Амьене, — поведает император на Святой Елене, — я искренне верил, что дела Франции и мои собственные раз и навсегда урегулированы... Я собирался целиком посвятить себя управлению Францией и, думаю, сотворил бы чудеса. Я бы завоевал Европу морально — как чуть не завоевал силой оружия.